Квир-реалии

Глава семьдесят пятая ПРЕКРАСНЫЙ БЕСПОРЯДОК Краткое содержание: Прощание с Питтсбургом. Питтсбург. Май 2003 года. Брайан «Я должен был догадаться С твоей первой ласки, И мы должны были знать, Но как мы могли догадаться Что мы будем принадлежать Этому прекрасному беспорядку? Этот прекрасный, прекрасный беспорядок…» Уолкер Талмедж III* *** Когда в понедельник утром я слышу, как звонит мой сотовый, я первым делом беру его и смотрю на дисплей. Адам Бернштейн, доктор медицины, мой старый приятель, Доктор Триппер. — Привет, Адам, — говорю я, понижая голос. Джастин в ванной, вытирается после душа, в то время как Гас припаркован перед телевизором, поглощенный мультсериалом, — итак, что это за слово? — Ваши тесты только что вернулись, и я знаю, что вы хотели, чтобы я позвонил вам как можно скорее, — голос замолкает, — с тобой все в порядке, Брайан. Никаких признаков инфекции. Полагаю, это хорошая новость. Но это еще не вся история. Ни в коем случае. — А как насчет Джастина? — Могу я поговорить с ним? — спрашивает Адам Все строго по делу. — Он одевается, — говорю я, — ты не можешь мне сказать? — Ты знаешь, что это конфиденциальная информация между мной и моим пациентом, — твердо говорит он. — Но я его партнер, — сообщаю я ему достаточно резко, чтобы напомнить, с кем он имеет дело, — на случай, если ты забыл. — Брайан, не обижай этого ребенка слишком сильно, — говорит Адам, — ты тоже совершал ошибки. Помни это. Теперь я понимаю. Адам думает, что я собираюсь прогрызть Джастину новую дырку в заднице, потому что у него есть гонорея, а у меня нет. — Все совсем не так! — говорю я. — Мы не пара гребаных натуралов! Меня интересует только его здоровье. Подожди секунду, — я кладу трубку и подхожу к лестнице на подиум, — Джастин! Тебе звонят! Он выходит в джинсах и футболке, босой. Он влажный и раскрасневшийся после душа. Я указываю на мобильный телефон, лежащий на кофейном столике. Он поднимает его, как будто тот собирается его укусить. У него должно быть представление о том, кто может звонить ему на мой мобильный — и почему. — Да? — он стоит неподвижно, как камень, прижимая телефон к уху. Он внимательно слушает, хотя уже вполне уверен в исходе. Это только подтверждение. — Я понимаю. Да, я помню, повторный тест в Лос-Анджелесе, — долгая пауза, пока он слушает, — я сделаю это, обещаю. Спасибо, доктор Бернштейн. Он возвращает мне сотовый. — Я ценю, что ты позвонил лично, Адам. — Без проблем, Брайан, — отвечает он, — счастливого пути вам обоим. Джастин садится на диван и задумчиво смотрит в пространство. Я иду на кухню и ставлю посуду после завтрака в посудомоечную машину. Затем немного прибираюсь, вытирая пролитое молоко и несколько случайных хлопьев, которые оставил Гас. Но все это время я наблюдаю за Джастином. Наблюдаю и жду. — Ты хочешь сегодня сводить Гаса в торговый центр? — спрашиваю я, наконец нарушая неловкое молчание. — Если одежда, которую Линдси прислала сюда с ним, является показателем его общего гардероба, то ему нужно серьезно обновить гардероб. Джастин поворачивается и смотрит на меня. Он знает, что я пытаюсь избежать разговоров о звонке Адама, но я не могу сказать, о чем, черт возьми, он думает. Или что он чувствует. Такого рода дерьмо все еще тяжело для меня — понять, что другой человек хочет, чтобы я сделал или сказал. Как бы я ни думал, что хорошо знаю Джастина, иногда мне все еще бывает трудно. Поэтому я играю в эту игру. Мы оба играем в нее. — Во сколько мы должны отвезти Гаса обратно? Я пожимаю плечами, сохраняя невозмутимость. — Где-то перед ужином. Я не назвал Линдс конкретное время, иначе она стояла бы перед особняком лизуний с гребаным секундомером, ожидая, не опоздаем ли мы на три секунды. Она все больше становится такой же занозой в заднице, как Мел. — Сомневаюсь, что это возможно, — вздыхает он, — тогда давайте двигаться дальше. Я подхожу к дивану и касаюсь его затылка кончиками пальцев. Запах его лимонного шампуня наполняет мои ноздри. — Ты в порядке? — тихо спрашиваю я. Джастин кивает. — Да, со мной все в порядке, — он делает паузу, — мой тест дал положительный результат. — Не проблема, — говорю я ему, возможно, немного слишком быстро, — у тебя есть шанс. Держи свой член в штанах еще неделю, и все будет отлично. Он смотрит на меня снизу вверх. — Все выяснилось, не так ли? Доктор Бернштейн, должно быть, сказал это тебе, так что не отрицай. — Не имеет значения что он сказал, — категорично заявляю я, — нас обоих лечили. Через неделю все это станет древней историей. — Я рад, что ты не заразился, — говорит он шепотом, — я рад, что я… я не передал тебе… ничего. Его голос срывается. — Дерьмо случается, — напоминаю я ему. Затем я хватаю его за руку и стаскиваю с дивана, — ты справляешься с этим и двигаешься дальше. Это только значит, что ты будешь мне должен по-крупному за всю эту потерянную еблю. — Ведешь счет? — наконец, легкая улыбка. — Держу пари на свою задницу, что я все тщательно подсчитываю! — я прижимаюсь губами к его все еще влажным волосам. — Или я должен сказать, что мой член подсчитывает. — Брайан, мне так, блядь, жаль, что… — Заткнись на хрен! — приказываю я. Джастин смотрит на меня снизу вверх. — Никаких извинений, верно? Я чувствую, как его член начинает твердеть. Нет, Кинни. Нельзя. Придется подождать неделю. — Иногда нужно понимать, когда извиниться. Но это часть того, чтобы быть лучшим гребаным педиком, каким ты только можешь быть. Зная, когда признать, что ты был неправ. И знать, когда нужно отпустить это. Вот тогда я и целую его. Просто нежно касаюсь губ. Это все, что разрешено, на данный момент. Но у меня нет возможности отстраниться, потому что Гас подбегает и начинает дергать нас обоих. — Нет, папочка! Никаких глупостей! — Попался, — смеется Джастин. — Господи, — бормочу я, — Мел, должно быть, научила этому ребенка. — Тогда нам придется его переучивать, — говорит Джастин, — помнишь, ты сказал мне, что однажды Гасу понадобится мужское влияние, которое может обеспечить только отец? Я качаю головой. — Ты действительно помнишь все глупости, которые я когда-либо говорил? — В значительной степени, — признает он, — кто-то должен, — он делает паузу и прислоняется ко мне, — по крайней мере, теперь я могу кое-что вспомнить. Слава Богу. — Хорошо, — говорю я ему, обнимая его. Да, слава Богу. *** Следующие два дня — это гребаный торнадо активности. Упаковка. Обустройство лофта — друг Джастина Маршалл собирается «посидеть дома», чтобы ему не пришлось проводить все лето со своими родителями в Скрэнтоне. Звонки в Нью-Йорк для поиска работы Синтии. И необходимые слова прощания всем, кому не лень. — Ты собираешься позвонить Майклу? — интересуется Деб, когда мы с Джастином заглядываем в закусочную в среду утром прежде чем отправиться к Дженнифер. — Он знает, что ты уезжаешь, и ему будет очень больно, если ты уедешь, не поговорив с ним. Это одно из прощаний, которое я намеренно откладывал. Наверное, потому что это именно то, на что похоже настоящее прощание, а не просто прощание на время. Отныне все действительно никогда не будет по-прежнему. Это тот момент, когда все в моей жизни вот-вот изменится. Я понимаю это, Деб понимает это, и Майкл тоже должен это понимать. Может быть, именно поэтому мы избегали друг друга. — Я бы никогда не уехал из города, не попрощавшись с Майклом! — фыркаю я на нее в ответ. Потом я ловлю как Джастин и Деб обмениваются взглядами, очевидно, думая по крайней мере о двух случаях, когда я уезжал из города, не сказав прощай никому. Но это все в прошлом. Больше я не убегаю. И больше никаких нелепых оправданий. Серьезно. — Думаю, тебе следует пойти в магазин и поговорить с Майклом наедине, — говорит Джастин, когда мы выходим из закусочной, — ему может не понравиться, что я таскаюсь за тобой. — Ты не таскаешься за мной, — замечаю я, — ты не мой гребаный сталкер. Ты не трах, который остался слишком надолго. Ты мой партнер. Надеюсь, Майкл уже понял это. Он большой мальчик — он может справиться с реальностью. У него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой идее, — Джастин открывает пассажирскую дверь джипа и садится, — он понял, что мы пара раньше, чем ты. — Наверное, ты прав, — вздыхает он. Я сажусь на водительское сиденье и завожу двигатель. Он звучит немного тяжело с утра. Вероятно, нуждается в настройке. — Кстати… я не хочу чтобы этот гребаный Маршалл водил джип, пока нас нет. Одно дело присматривать за лофтом, но я не хочу чтобы он присвоил все мое дерьмо, зАмок, приклад и ствол! Джастин смеется. — Он этого не сделает! Не похоже, что Маршалл будет устраивать оргии каждые выходные. — Лучше бы ему этого не делать, — шмыгаю я носом, — это МОЯ прерогатива. Магазин комиксов «Красный плащ» находятся не слишком далеко от Либерти-Авеню, так что мы оказались там в мгновение ока. Я подъезжаю спереди, но магазин все еще закрыт. — Это забавно. Майкл уже должен быть открыт, обслуживая ботаников и болванов Питтсбурга со всеми их потребностями в супергероях и фантазиями о дрочке. — Может быть, он открывается позже по средам? — предлагает Джастин, заглядывая в окно. — Кто, черт возьми, знает? — я достаю свой сотовый и набираю номер Майкла. Но он переключается на голосовую почту. — Привет, Майки… я у магазина. Где ты, черт возьми, находишься? Завтра мы уезжаем в Лос-Анджелес. Позвони мне КАК МОЖНО СКОРЕЕ! Пока-пока, — я захлопываю телефон, — это должно привлечь его внимание. — Брайан Кинни — всегда такой милый собеседник! — хихикает Джастин. — Иди ты, Чудо-мальчик! — я завожу джип. — Следующая остановка — дом твоей мамы! Дженнифер Тейлор открывает входную дверь своего дома, как только видит, что мы въезжаем на подъездную дорожку. Но там уже припаркована другая машина — серебристый «Бокстер». В этой машине что-то есть. Она выглядит сексуально, но, похоже, такими управляют только засранцы и мудаки. — Привет, мам! — зовет Джастин, выпрыгивая из джипа. Он смотрит на странную машину, а затем оглядывается на меня, и пожимаю плечами. — У тебя компания? Выражение лица Дженнифер серьезное. — Джастин, твой отец здесь. Он заехал, чтобы оставить кое-какие вещи для Молли. Но когда услышал, что ты приедешь, решил остаться. Лицо Джастина каменеет. — Я не хочу с ним разговаривать, — прямо заявляет он, — не знаю, зачем ему понадобилось увидеться со мной сейчас. Он не видел меня и не разговаривал со мной почти год. Джастин поворачивается и смотрит на меня в поисках поддержки, поэтому я подхожу к нему. Я знаю, что мы все трое вспоминаем последнее Четвертое июля в загородном клубе, когда Крейг выставил себя полным идиотом. — Он все еще твой отец, — говорит Дженнифер, — никогда не забывай об этом, дорогой. — Даже когда он, кажется, забывает, что я его сын? — возражает Джастин. — Джастин, пожалуйста, давай не будем ссориться прямо перед твоим отъездом из города, — умоляет Дженнифер, — если бы я знала, что твой отец захочет остаться, я бы никогда не сказала ему, что ты приедешь! Но если он действительно хочет тебя видеть, может быть, тебе было бы полезно поговорить с ним. — Ни за что, черт возьми, — бормочет Джастин. Джастин и Дженнифер находятся в тупике, и я могу только представить, как Крейг прячется в доме, подглядывая из-за оконной занавески. Поэтому, естественно, Кинни вмешивается. — Если ты хочешь поговорить со своим стариком, я могу смыться, — предлагаю я, — вернусь и заберу через полчаса-час, хорошо? — Нет! — восклицает Джастин, хватая меня за руку и сжимая ее. — Это полная чушь собачья! Если бы мой отец хотел поговорить, он знал, как связаться со мной в любое время в течение прошлого года. Он мог бы взять мой номер у мамы или позвонить в ПИФА, но он не стал утруждать себя. Какого хрена он появился теперь? Теперь он хочет увидеть меня? — Джастин поворачивается и смотрит на дом. — Я здесь, папа! Я здесь, и мой партнер тоже. Так что, если тебе есть что сказать мне, выходи и скажи это мне в лицо! К моему удивлению, входная дверь открывается, появляется Крейг Тейлор и останавливается на верхней ступеньке, его лицо мрачное, а руки скрещены на груди в знак вызова. Он выглядит старше и меньше, чем я помнил. Как-то уменьшился. Или, может быть, это потому, что Джастин больше похож на мужчину по сравнению с ним. Сильный и властный гей. И Крейг никогда не сможет сравниться с этим — или победить его. Взгляд Крейга скользит по сыну, а затем останавливается на мне, его рот кривится в отвращении. — Я думал, что возможно, ты пришел в себя, Джастин, — говорит он, но смотрит прямо на меня, — но вижу, что этого не произошло. — Почему, папа? — Джастин огрызается в ответ. — Потому что я все еще с Брайаном? Проснись, папа! Я педик. Всегда был педиком и всегда им буду. А Брайан — мой партнер. Так что смирись с этим! — Это единственное, с чем я никогда не смирюсь, так что мне не с кем иметь дело, — просто говорит Крейг. Я буквально чувствую, как Джастин сдувается, когда он прерывисто выдыхает. Я даже не думаю, что он осознавал, что затаивал дыхание, он ждал, когда отец сделает какой-нибудь жест. Но это неправильный жест — жест отказа. И точно знаю, как это дерьмово. Я крепче сжимаю его руку, чтобы напомнить ему, что я рядом. — Почему ты не можешь принять меня таким, какой я есть? — устало спрашивает он. — Раньше ты гордился моими достижениями. Так гордился, когда я приносил домой идеальный табель успеваемости или получал награду за свое искусство. Но это было не обо мне, не так ли? Речь шла о ТЕБЕ и твоем эго. О том, что твой сын был твоим отражением, пока ты не понял, что я педик, не так ли? Крейг не отвечает. Он только смотрит на нас двоих в ответ, как будто мы враги. И я думаю, что так оно и есть. Враги его узколобой, испорченной версии мужественности. Джастин поворачивается к матери, ища на ее лице одобрения. К чести Дженнифер, она кивает ему. Может быть, она не совсем счастлива, что он педик или что он со мной, но она будет защищать его до конца. Поддерживать его. Любить его. Чего я не могу сказать о своей собственной гребаной матери. — Мама пришла посмотреть мои работы в галерее Остина и Музее Уорхола, — продолжает Джастин, почерпнув энергии, — она гордится мной. Я знаю, что это так. Меня взяли на эти шоу не из-за моей сексуальности, и не из-за твоих связей в загородном клубе «Аркадиан», или из-за славы Брайана. Меня взяли, потому что люди, разбирающиеся в искусстве, понимали, что мои работы хороши. Но ты так и не пришел посмотреть на них. Потому что тебе действительно наплевать на меня, не так ли, папа? Глаза Крейга сужаются, и его лицо краснеет. — Ты думаешь, я должен гордиться тобой? Ты хочешь, чтобы я был горд тем, что вижу твою голую задницу на обложках таблоидов? Гордился тем, что мир знает, что мой сын получает в задницу от этого… этого проклятого растлителя малолетних и наркомана? Он указывает на меня. И я ясно вижу выражение его глаз. И теперь я полностью понимаю. Не Джастина ненавидит Крейг. Это я. Он действительно и по-настоящему ненавидит меня. Это меня он обвиняет в том, что я украл любовь его сына, что трахнул его и сделал педиком, и за то, что рассказал об этом всему миру. И пока мы с Джастином вместе, он никогда не примирится со своим собственным сыном. Никогда. Ну и пошел он к черту. Пошел он к черту и обратно! Я делаю глубокий вдох. — Нам пора идти, — беру Джастина за руку и разворачиваю его. Подальше от ненависть на лице его отца, — у нас много дел перед отъездом. Верно, Джастин? Джастин смотрит на меня снизу вверх. Его отец все еще стоит на крыльце, но Джастин не смотрит на него. — Верно, Брайан. Нам много нужно сделать. Дженнифер делает шаг вперед и обнимает сына. — Счастливого пути, дорогой, — она на мгновение колеблется, а потом обнимает меня тоже, — присматривай за ним, пока будете в пустыне, хорошо, Брайан? Я имею в виду, разве там нет змей и прочего? — Господи! — Джастин закатывает глаза. — Мама, меня не укусит змея! Не волнуйся! Я буду писать тебе по электронной почте каждый день, хорошо? — Хорошо, — Дженнифер улыбается ему. Ее гордость за него реальна. И безоговорочна. И ее любовь тоже, — до свидания, мальчики. И удачи. Мы садимся в джип и возвращаемся в лофт. Никто из нас не оглядывается. *** Когда мы возвращаемся домой, Джастин забирает почту, пока я вызываю лифт вниз. — Тут кое-что для тебя, Брайан, — он протягивает мне маленький мягкий конверт, — это похоже на компакт-диск. Обратный адрес «Спрингхерст». Я переворачиваю почтовое отправление, просматривая тщательно напечатанный адрес. — Может быть, Горовиц прислал мне свою Коллекцию «Величайших хитов». Тебе понравятся его кавер-версии песен «Не слишком горд, чтобы просить» и " Они Приходят Чтобы Забрать Меня, Ха-Ха!» Но я уже знаю, что это такое. Уолкер Талмедж написал по электронной почте, что он посылает мне кое-что, что, по его словам, «вдохновило» его. Я могу только представить, какой маленький драгоценный камень может содержаться внутри. Конечно, как только мы входим в дверь, Джастин хочет послушать эту штуку. Я вытаскиваю компакт-диск из конверта. Больше ничего. Но прилагается один лист дорогой писчей бумаги цвета слоновой кости. Я узнаю колючий почерк Уокера. «Для моего Темного Принца и твоей Принцессы — С любовью, У», — говорится в нем. — Кто твоя принцесса? — фыркает Джастин, вглядываясь в бумагу. — Угадай с трех раз, — я передаю его Джастину, — вставь его, и давай послушаем. Джастин включает систему B & O и вставляет компакт-диск. Уокер поет и играет соло на пианино, но песня звучит отчетливо. Парень вообще звучит неплохо. На самом деле лучше, чем неплохо. Можно понять, почему он звезда. Я могу представить, как он делает это в комнате отдыха в «Спрингхерсте», настраивает микрофон и компьютер, а потом поет, вероятно, поздно ночью, когда он должен быть в своей комнате. Но всегда можно обойти правила, если захотеть. Если ты достаточно знаменит. Или достаточно горячь. Или достаточно настойчив. Об этом я тоже кое-что знаю. «Я должен был догадаться С твоей первой ласки, И мы должны были знать, Но как мы могли догадаться Что мы будем принадлежать Этому прекрасному беспорядку? Этот прекрасный, прекрасный беспорядок. Ты никогда не говорил мне Потому что не мог признаться, Даже когда обнимал меня. Как будто мы оба были благословлены Этим прекрасным беспорядком. Прекрасный, прекрасный беспорядок. Я не могу остаться с тобой, Но я также и не могу уйти, И ты не можешь признать, что Это я тот, кто тебе нужен — Но это и есть настоящее испытание. Я должен был отпустить тебя, Это было бы лучше всего, Когда ты не мог показать Мне место, где мы могли бы отдохнуть В этом прекрасном беспорядке — Мы — прекрасный, прекрасный беспорядок». — Это хорошая песня, — произносит Джастин, когда песня затихает и диск заканчивается. — Так и есть, — должен признать я. Красиво — и слишком верно, — хочу поспорить, что мы услышим это на большом альбоме Уокер — «возвращение»? — Думаю, мы можем на это рассчитывать, — говорит Джастин, — неужели это мы, Брайан? Красивый беспорядок? Все еще? — Есть вещи и похуже, — рассуждаю я, — давай сосредоточимся на прекрасной части, а остальное оставим на другой раз, хорошо? — Хорошо, — соглашается он. В холодильнике есть немного салата и остатков тайской кухни, так что мы съедаем это на ужин. Я проверяю свой сотовый, но Майкл до сих пор мне не перезвонил. Попробую еще раз утром, прежде чем мы отправимся в аэропорт. Или отправлю ему электронное письмо из Лос-Анджелеса, что угодно. У него своя жизнь, а у меня своя. До тех пор, пока он счастлив, это все, что имеет значение. — Это, — говорю я Джастину, когда мы ставим посуду в посудомоечную машину, — наша последняя ночь в сказочном Питтсе. Мы все еще не можем трахаться, так чем ты хочешь заняться? Прогуляемся по торговому центру? Поиграем в Скрэббл? Посмотрим Си-эн-Эн? Джастин усмехается. — Знаешь, чего я действительно хочу? Больше всего на свете? — Чего? — спрашиваю я, прислоняя его к кухонной стойке. — «Вавилон», — отвечает он. — Ах, «Вавилон»! — говорю я, ухмыляясь. Это мой мальчик! — Давай оденемся и сделаем это. Поэтому я надеваю винтажные джинсы и черную шелковую рубашку с темно-красным неконструктивным** льняным пиджаком от Versace. Джастин надевает свои коричневые кожаные брюки и голубую рубашку в индийском стиле, которую он купил на рынке Портобелло-роуд в Лондоне в прошлом году. Он давно не носил эту рубашку — она сделана из тонкого муслина, а это была долгая, холодная зима. Но сейчас мы на пороге лета. Чертова заморозка закончилась. Серьезно. Мы стоим перед зеркалом, разглядывая себя. — Мы выглядим горячо, — заявляю я, — я бы себя трахнул. А как насчет тебя? — Я бы тоже тебя трахнул, Брайан, — смеется он. — Ты пизденыш, ты знаешь это? — Знаю, — самодовольно говорит он, — но я бы все равно трахнул тебя. — Ну тебя на хуй, — говорю я. И мы почти передумываем куда-то выходить. Но хладнокровие берет верх, и мы все же направляемся в «Вавилон». Это типичная ночь. Свет ослепляет, музыка слишком громкая, слишком жарко, и слишком много потных парней толкаются на танцполе. Но это хорошо. Вот в чем все дело. — Привет, Брайан! Я слышу чей-то зов. Затем это какофония голосов. — Хочешь потанцевать? — Джастин! Сюда! — Брайан, гребаный, Кинни! Могу я угостить тебя выпивкой? — Ты подпишешь мою руку/мой живот/мой член? Пожалуйста? Да, так много знакомых лиц. Но недостаточно знакомых. До тех пор пока… — Брайан, — Джастин касается моей руки, — там Эммет. Он прислонился к главному бару, его голова кивает в такт музыке, на лице улыбка. — Привет, Эм! — кричит Джастин. — Привет, детка! — Эммет хнычет, обнимая его. — И тебе тоже, Брайан. Я думал, вы готовитесь к поездке? — Мы полностью собраны, — говорю я ему, — просто делаем последний перерыв, прежде чем закончим на этом. Я оглядываю бар. Дежурный бармен — мускулистый парень с бритой головой. Он выглядит совершенным бучем, но я помню, что он любит звать свою мамочку, пока у него в заднице 10-дюймовый фаллоимитатор. — «Перье» с изюминкой и «Роллинг Рок», — заказываю я себе и Джастину. Спрашиваю Эммета, что он хотел бы, а затем добавляю «Космо» к заказу. — Итак, — говорю я, делая глоток «Перье». Сойдет, но это никогда не заменит двойной «Абсолют», — сегодня вечером Теда не будет? Я думал, он будет в галерее наркош со всеми остальными хрустальными королевами. — Теда здесь нет, — Эмметт потягивает свой «Космо» и причмокивает губами, — и его не будет некоторое время. Я надеюсь. — Означает ли это, что Тед наконец-то решил вырваться из Страны Неудачников? Не говори мне… Эммет выглядит более чем немного самодовольным. Он не должен быть таким чертовски самоуверенным. Я помню, когда впервые встретил его, Тина была его любимым наркотиком. — Вчера он записался в реабилитационный центр, благодаря некоторой помощи от бывшего отца Тима. Он позвонил своему хорошему другу из социальной службы, и они смогли взять Теда в программу. Ах, Тим. Он как гребаная Фея Добрых Дел. Один раз священник — всегда священник. Наставлять людей на путь истинный — его призвание в жизни. Я полагаю, кто-то должен это делать. — Это отличная новость, Эм! — восклицает Джастин. — В последний раз, когда я видел Теда, он выглядел ужасно. — Кристал — та еще сука, — говорю я, думая об Уокере Талмедже и всех остальных в «Спрингхерсте» и о себе тоже. Не могу притворяться, что я не был одним из них. И всегда буду одним из них. Наркоман. — У него впереди долгий путь. Эммет серьезно смотрит на меня и наклоняется ближе. — Я знаю. До тех пор, пока это ему помогает? — Так и будет, — говорю я. Брайан Кинни — голос Опыта. Я потягиваю «Перье», но это только напоминает мне, что я все еще официально «на испытательном сроке». Если бы я захотел, мог бы выпить по-настоящему, и мне это не повредит. Но это мысль о том, к чему это может привести. Могу ли я сделать один укол, не желая еще трех? Выкурить один косяк без того, чтобы полностью накуриться? Трахнуть одного случайного парня, не решив, что я должен трахнуть каждого парня в этом месте? На эти вопросы мне еще предстоит найти ответы. Но не сегодня. Я ставлю свой стакан и хватаю Джастина. Это то, в чем я не должен себе отказывать. Единственное удовольствие, которое может принести мне тем больше пользы, чем больше я предаюсь ему. — Ну же, Солнышко. Думаю, что у нас есть, по крайней мере, еще один танец. Джастин запрокидывает голову и смеется. — Только один? Я так не думаю, — он придвигается ко мне и касается пальцами моей шеи. Потирает вену, которая там пульсирует. Этот жест заставляет мою голову слегка кружиться, — нам еще предстоит станцевать много танцев, прежде чем мы наконец закончим, Брайан. Смотрю ему в глаза и знаю, что он прав. Я обнимаю его. — Значит давай начнем прямо сейчас. И мы это делаем. В конце концов, у нас есть все время в мире. *А персонаж-то вымышленный, в отличие от всех, чьи стихи и песни использованы автором. И поиск автора стиха или самого стиха ничего не дал, думаю автор фика его и написал. **Unconstructed Versace linen jacket (неконструктивный льняной пиджак от Версаче) — Unstructured jacket — модель пиджака облегченной и упрощенной конструкции, редко выглядит новым — даже сразу после покупки. Он мягко очерчивает фигуру своего носителя, и если модель удачная, хорошо скроена и правильно подобрана по размеру, то и вид получается превосходный. Однако в некоторых случаях unstructured пиджак может выглядеть и «сидеть» печально. Нужно сказать и о том, что и для производителей unstructured jackets — это своего рода находка, так как не нужно тратиться на достаточно дорогую ткань и на работу по его пошиву, а также на работу по вшиванию подкладки. Правда, все внутренние швы необходимо обработать аккуратно и красиво, ведь они не скрыты под подкладкой, а это тоже требует времени и усилий. Льняной двубортный пиджак unstructured, с накладными карманами, без подкладки и с мягкими плечами — основные черты unstructured пиджака… Практически какой угодно! Такие пиджаки шьют как из трикотажа, так и из других тканей, причём это могут быть шерстяные, льняные, хлопковые ткани, а также смеси шерсти и синтетики, хлопка и синтетики, хлопка и льна… Цвета встречаются самые разные: от строгих тёмно-синих и тёмно-серых тонов до бежевых и даже зелёных и розовых.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…