Квир-реалии

Глава семьдесят четвертая БЫТЬ ЖИВЫМ Краткое содержание: Откуда вы знаете, что вы живы? Питтсбург, май 2003 года. Часть первая «Кто-то, кто будет очень крепко обнимать тебя, Кто-то, кто будет ранить тебя слишком глубоко, Кто-то, кто будет сидеть в твоем кресле, И мешать тебе спать. Кто-то, кто будет нуждаться в тебе, Кто-то, кто будет знать всю твою подноготную, Кто-то, кто будет резко тебя останавливать, И пройдет с тобой через ад. Кто-то, кого тебе придётся впустить, Кто-то, чьи чувства ты бережёшь, Кто-то, кто, нравится тебе это или нет, Захочет разделить с тобой Малое и многое. Кто-то, кто будет душить тебя любовью, Кто-то, кто заставит полюбить и тебя, Кто-то, кто поможет преодолеть трудности, Кто всегда будет рядом, Боясь не меньше, чем ты, Того, что живёт, Живёт, Живёт, Живёт. Ты, кто-то, обними меня как можно крепче, Ты, кто-то, рань меня слишком глубоко, Ты, кто-то, сиди в моем кресле И мешай мне спать, И дай мне понять, что я живу, Живу. Ты, кто-то, нуждайся во мне, Ты, кто-то, знай всю мою подноготную, Ты, кто-то, резко меня останавливай И пройди со мной через ад, Дай мне поддержку Для того, чтобы жить. Заставь меня жить, Заставь меня жить, Заставь меня сомневаться, Высмеивай меня похвалой, Позволь мне быть нужным, Сделай каждый день разным. Но быть одному — это быть одиноким, это не быть живым. Ты, кто-то, души меня любовью, Ты, кто-то, заставь и меня полюбить, Ты, кто-то, дай мне преодолеть трудности, Я всегда буду рядом, Испуганный не меньше, чем ты, Чтобы помочь нам выжить, Чтобы быть живыми, Быть живыми, Быть живыми!» *** Майкл — Я рада за этих мальчиков, — говорит ма, садясь в мою машину, — когда Брайан и Джастин были здесь прошлым вечером с Гасом, я подумала, что они выглядят счастливыми, как моллюски! Солнышко улыбался как сумасшедший. А Брайан… ну, Брайан действительно казался довольным для разнообразия. Он смеялся и шутил, как в старые добрые времена. — Я тоже рад за них, — говорю я. Отъезжаю на новой «Камри» от тротуара и направляюсь по Либерти-Авеню. В последнее время я почти каждый вечер отвозил маму домой после смены. Мне не нравится, что она ходит домой пешком или долго ждет автобуса. В конце концов, она не становится моложе. — Клянусь, этот ребенок с каждым днем все больше похож на Брайана, — говорит она, — и даже ведет себя как он. Он флиртовал со мной весь ужин. — Ну, — говорю я, — я думаю, это означает, что он натурал. — Не обязательно, — отвечает Ма, — он флиртовал и с Кики тоже! — Не многие трехлетние дети могут отличить трансвестита от настоящей женщины, ма, — качаю головой я, — но Брайан может включать очарование как с женщинами, так и с мужчинами. Брайан может очаровать кого угодно. — Кто угодно, кроме Мелани, — хохочет Ма, — она потеплеет к Брайану, когда чертов ад замерзнет! Но она ненавидит Брайана только потому, что знает, что Линдси все еще влюблена в него. Некоторые вещи никогда не меняются, знаешь? — Да, я знаю, — говорю я, — некоторые вещи никогда не меняются. Но я не думаю о Мелани. Брайан и Джастин снова вместе, и, как и мама, я счастлив. Я действительно рад. Так и должно быть. Кажется, что происходит много всего, что их разъединяет, но, похоже, они всегда заканчивают тем, что снова сходятся. Поскольку они оба — пара королев драмы, нельзя ожидать, что все будет идти гладко все время. Или даже большую часть времени. С другой стороны, возьмем меня и Дэвида. У нас были свои трудности, но сейчас все идет гладко. Действительно гладко. Практика Дэвида развивается с того самого места, где она закончилась до того, как мы переехали в Портленд, и у него больше пациентов, чем он может принять. Он счастлив, что Хэнк живет с нами, и это поднимает ему настроение. Большую часть времени. Признаю, что у нас есть некоторые проблемы. Дэвид все еще немного зациклен на контроле. Может быть, чрезмерно. Но такова его индивидуальность. Ему нравится все улаживать. И нравится, когда все делается по-его. А это значит, что ему нравится, когда я делаю все по-его. Этим я и занимаюсь. Это проще для всех нас. Все идет более гладко, когда Дэвид счастлив. А когда Дэвид счастлив, я счастлив. Я действительно счастлив. Счастлив. Я буду скучать по Брайану, когда он уедет из города. Кто знает, когда он вернется снова? Вероятно, очень нескоро. Но я сомневаюсь, что он когда-нибудь снова будет жить в Питтсбурге постоянно. Он вернется, чтобы увидеть Гаса и младенца. Чтобы увидеть Линдси. И нас с мамой, и Вика, и Тима тоже. Ма говорит, что Джастин подумывает о переводе в какую-нибудь художественную школу в Калифорнии, так что Брайану даже не нужно будет возвращаться, чтобы навестить его. Дэвид говорит, что будет лучше, если Брайана не будет рядом. Он все еще жалуется, что я слишком много думаю о Брайане. Что я слишком сильно беспокоюсь о Брайане. Но я ничего не могу с этим поделать. В конце концов, он был моим лучшим другом с тех пор, как нам исполнилось четырнадцать. Он заботился обо мне, и я заботился о нем так много раз за эти годы. Не могу представить, какой была бы моя жизнь без Брайана. Довольно паршивой, по-моему. Я знаю, что я бы даже не окончил среднюю школу без него. И вероятно, все еще работал бы в " Big Q» или где-нибудь похуже. У меня не было бы своего магазина комиксов. Я бы многого не сделал, если бы Брайан не подтолкнул меня. Не поощрял меня следовать за своими мечтами. Не помог мне, когда я нуждался в помощи, а это было намного больше раз, чем я когда-либо признаю. Он всегда был рядом со мной. Всегда. И это заставляет меня с трудом думать о том, как мы оба будем жить дальше. Потому что мне трудно представить свою жизнь без Брайана в центре нее. Даже невозможно. Но теперь я должен попытаться представить это. Потому что с этого момента так и будет. У Брайана есть партнер, и у меня тоже. У Брайана есть жизнь, которая не имеет ко мне никакого отношения. И у меня тоже есть своя жизнь. Действительно замечательная жизнь. Действительно, действительно все здорово. Я люблю Дэвида. Это ведь все, что имеет значение? Верно? Я высаживаю маму у дома. Она целует меня в щеку. — Передай от меня привет своему симпатичному доктору, — говорит она, — и Хэнку тоже. Он такой милый ребенок. Я жду вас всех на ужин завтра вечером, хорошо? Вик и Тим тоже будут. Приготовлю путтанеску. Я знаю, что Дэвид любит мою путтанеску. — Мы придем, ма, — говорю я ей. Я не упоминаю, что это Бен любит ее путтанеску, а не Дэвид. Но сейчас это не имеет значения. Это в прошлом. Многое осталось в прошлом. Я должен думать о будущем. И какое оно будет замечательное. Я, Дэвид и Хэнк. Настоящая семья. Это единственное, что я могу сделать. *** Джимми — Как тебе этот дом? — спрашиваю я Тесс. Она не была здесь до сегодняшнего дня. По выходным, когда у меня бывает Энни, она обычно просто высаживает ее и уезжает, как только Энни оказывается в безопасности внутри. — Очень мило, — холодно говорит она. Она оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет. Или кого-то. Я провожаю ее к панорамному окну в большой комнате. — Что ты думаешь об этом виде? — подталкиваю я. — Фантастика, да? Посмотри на этот океан! — Я пришла сюда не для того, чтобы любоваться видами, Джимми, — вздыхает она, — я уже бывала в Малибу раньше и видела Тихий океан. Может, перейдем к делу? Она достает из сумочки какие-то бумаги, подходит к дивану и садится. Это кажется хреновым. — Я думал, мы уже договорились об урегулировании? Для чего эти бумаги? — Я бы хотела, чтобы ты подписал личное соглашение, только между мной и тобой, что ты не будешь делать ничего, что могло бы смутить меня, по крайней мере, в течение года после того, как наш развод будет оформлен. Она кладет документ на кофейный столик. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду под «смутить тебя»? Я беру листок бумаги и просматриваю его. Это не было подготовлено ее адвокатом. Это похоже на то, что Тесс сама набрала на своем компьютере, а затем распечатала. — Это не имеет юридической силы! Это чушь собачья! — я бросаю его обратно на стол. — Как ты думаешь, что я собираюсь сделать, чтобы смутить тебя? Что все это значит на самом деле? — Он сейчас здесь? — многозначительно спрашивает она. — Он был здесь, когда Энни была у тебя? Итак, речь идет о Брайане. Конечно. Кто же еще? — Что говорит Энни? — Я бы не стала ее об этом спрашивать. Она любит тебя… и она любит Брайана, — губы Тесс плотно сжимаются, — вот почему я спрашиваю тебя. Я пренебрежительно машу рукой. — Я не могу поверить, что ты придаешь такое большое значение Брайану! — Он здесь живет? — требует она, ее глаза сверкают. Это итальянский темперамент выходит наружу. — Я знаю, что он, должно быть, уже вышел из реабилитационного центра, но никто не видел его с… с вручения Оскара, — она делает страдальческое лицо. Упс! Это была не очень приятная сцена, когда она наткнулась на меня и Брайана в том переулке. — Он что, прячется здесь? В твоем маленьком любовном гнездышке? — Любовное гнездышко! — хихикаю я. — Это чертовски забавно! — Я рада, что ты считаешь это чертовски забавным! — угрюмо говорит Тесс. — Потому что я вообще не думаю, что это смешно. Ты лжец, Джимми! Лжец и обманщик! Когда вы снимали «Олимпийца», ты обещал мне, заверил меня! Что между тобой и Брайаном ничего не было. А потом я застала вас двоих прямо в своем собственном доме! Потом, ты пообещал мне, что это больше никогда не повторится. Умолял меня поверить тебе. Простить тебя. И я это сделала, — она отворачивается от меня, кусая губу, — но это был еще не конец, не так ли? Ты спал с ним прошлой осенью во время пресс-тура. В Нью-Йорке. В Чикаго. В Лондоне. Ты ведь тогда тоже с ним спал, не так ли? После того, как пообещал мне, что все кончено. — Тесс… милая! — я сажусь рядом с ней. Я пытаюсь взять ее за руку, но она не дает мне ее. — Ты моя жена! Брайан… это была просто интрижка на съемочной площадке! Клянусь! Просто секс! Это все, что когда-либо было. — Тогда почему Рон покончил с собой? — прямо спрашивает она. — Он боготворил Брайана. Он был одержим Брайаном. И он любил тебя и доверял тебе, Джимми. Ты был его лучшим другом! Он застал вас вместе? Его любовник и его лучший друг? Оба предали его? Это то, с чем он не смог бы жить? Мой желудок сжимается. — Смерть Рона не имела ко мне никакого отношения. Клянусь Богом! — Да, — тихо говорит Тесс, — я знаю цену твоим клятвам, Джимми. — Это низко, — говорю я, — Рон и Брайан тоже не имеют никакого отношения ни к нам, ни к нашему браку. — Неужели? — спрашивает она. — Разве этот развод не из-за того, что ты хочешь другой жизни? Ну что ж, тогда ладно. Ты можешь построить для себя другую жизнь, если захочешь, Джимми, но я не хочу, чтобы Энни пострадала от любого общественного резонанса, связанного с тобой и твоим личным выбором. — Резонанс, связанный с моим личным выбором? — хмурюсь я. — О, теперь я понимаю, в чем дело. Ты разговаривала с Лью, не так ли? Что он тебе сказал? Лью Блэкмор — мой агент, и это не его дело говорить с тобой о моей личной жизни или о любом выборе, который я мог бы сделать относительно своего будущего. Лью мне не отец, а ты мне не мать, Тесс! — Может быть, Лью просто хотел предупредить меня, — говорит Тесс, — может быть, он хотел, чтобы я подготовилась к какому-то важному объявлению, которое ты планируешь сделать. Или я должна сказать, что вы с Брайаном планируете сделать. Вот дерьмо. — Послушай, милая, — говорю я ей, — это чушь собачья! Лью, должно быть, неправильно понял что-то из того, что я сказал. Нет никакого объявления! — по крайней мере, пока. — Брайана даже нет в городе! — и не будет до конца недели. — Я не видел его целую вечность! — ни разу с его дня рождения в прошлом месяце. Что кажется вечностью. — Дело не в Брайане или ком-то еще, Тесси. Это касается меня — Джимми! Того, как я пытаюсь понять, что я хочу сделать со своей жизнью! Тесс пристально смотрит на меня. — Что ты хочешь сделать со своей жизнью? — медленно спрашивает она. — Ты актер, Джимми. Ты двукратный лауреат премии «Оскар». Это то, над чем мы работали все эти годы. ТВОЯ карьера! ТВОЙ успех! Джимми Харди — Соседский мальчик Америки. И Тесс Харди — Идеальная Голливудская жена. Но теперь все пошло наперекосяк. Все кончено! Теперь у меня есть собственная карьера продюсера. Мне больше не нужно играть в твою игру, — Тесс внезапно встает, — пусть Брайан сыграет в нее, ЕСЛИ у него хватит на это смелости. В чем я сомневаюсь. Я думаю, Брайан слишком умен для этого. И он слишком умен для тебя, Джимми. Я могу ошибаться, но я так думаю. Я следую за Тесс к двери. — Ты же знаешь, я бы никогда не сделал ничего глупого! — настаиваю я. — И я бы никогда не сделал ничего, что причинило бы боль тебе и Энни! Теперь Тесс пристально смотрит на меня. — Ты уже сделал это, Джимми! Не обманывай себя — ты сделаешь ОДНУ ошибку, и пресса будет повсюду вокруг тебя. Голливуд будет повсюду вокруг тебя! Они любят победителей, но они также любят смотреть, как победители падают. А ты готовишься к падению. Большое, большое, жирное падение! Она топает прочь, оставляя свой самодельный контракт на столе. Я окидываю его взглядом. Это просто смешно. Я беру его в свой кабинет и прогоняю через измельчитель. Вот тебе и согласие Тесс! Ха! Она не может прикоснуться ко мне. Никто не может прикоснуться ко мне! Джимми Харди — золотой. Всегда! Но, возможно, делать громкое объявление прямо сейчас — не лучшая идея. Особенно учитывая всю плохую рекламу, которую привлекает Чаки Рейнджер за то, что его поймали с проституткой-трансвеститом. Это было неразумно. Если ты собираешься играть честно на публике и трахаться с парнями наедине, то тебе нужно быть осторожным. Очевидно, Чаки этому не научился. Подбирать парней на улице — не лучший выход. Вам нужны трахи, которые знают счет. Или вам нужно позвонить в профессиональную эскорт-службу. Вы дорого заплатите за их молчание, но оно стоит каждого пенни. «Ускоренный курс» должен стать большим летним блокбастером. На этом нужно заработать кучу денег. У меня есть процент от валовой прибыли, и мне нужны эти средства, особенно в связи с предстоящим разводом. Плохая реклама Рейнджера может все испортить. И если люди неправильно воспримут новости обо мне и Брайане, это может повлиять на кассовые сборы. Так что мне придется сообщить Брайану, что я воздерживаюсь от обложки «People». По крайней мере, на данный момент. Уверен, что он будет готов подождать. Может быть, до тех пор, пока не закончит картину Иствуда. У нас еще есть много времени, чтобы стать парой. Все время в мире! Потому что, что бы Тесс ни говорила, мы оба золотые. Я и Брайан. *** Линдси В воскресенье вечером мне звонит Брайан. — Мы оставим Гаса еще на одну ночь, хорошо? Типично для Брайана. Все всегда происходит в последнюю минуту и под влиянием момента. — Я оставила тебе три сообщения, Брайан! Мы ждали Гаса перед ужином, но в конце концов больше не можем ждать. — Извини, но мы застряли в торговом центре. Потом мы отвезли Гаса в то место, где есть большая гребаная крыса. — Ты имеешь в виду «Чака и Сыр»? — Верно. В сырное заведение. Это было отвратительно. Тысяча орущих детей и еда, которая на вкус была как дерьмо. Гасу это понравилось. Я слышу, как Брайан съеживается по телефону. — Ты мог бы хотя бы позвонить мне, — ругаю я его. Иногда Брайан такой же ребенок, как и Гас, — ты знал, что я ждала его к обеду. Я уже начала беспокоиться. — Ты знала, что он со мной, Линдс. Не вижу в этом проблемы. — Проблема, Брайан, в том, что у нас тоже есть планы, и ты не можешь просто нарушать их, когда захочешь. Кроме того, Мелани была расстроена, — говорю я ему, понижая голос. Мел в соседней комнате, — ты же знаешь, что она беспокоится о Гасе! — Ты имеешь в виду, что она беспокоится о нем, когда он со мной, верно? — голос Брайана полон презрения. Если бы только они с Мел не испытывали такой неприязни друг к другу, моя жизнь была бы намного легче. — Я его гребаный отец! Если я хочу, чтобы мой сын поел крысиной пиццы, то я это сделаю. Господи! Можно подумать, я веду его в гребаный секс-клуб. Скажи Мел, если ей это не нравится, тогда она может… — но он останавливается, — что бы там ни было, черт возьми. Мы с Джастином привезем его завтра днем. Это устроит Ее величество? Я начинаю говорить ему, что у Гаса завтра садик, но передумываю. Брайан прав. Он отец Гаса, и ему нужно проводить время со своим сыном, тем более что через несколько дней он возвращается в Калифорнию. — У нас есть кое-какие важные дела, — говорит Брайан, прежде чем повесить трубку, — мужские дела. Мужские дела! Брайан такой забавный! Мелани купает Чарити. Я смотрю, как Мел омывает ее розовой мочалкой. Она говорила о том, чтобы сходить к новому гинекологу-репродуктологу. Ее последний врач не смог сделать ничего с ее эндометриозом, но другой врач утверждает, что есть какая-то новая процедура, которая была успешной у многих женщин. Я не совсем понимаю, почему Мел хочет пройти через все это. Она никогда не проявляла интереса к рождению ребенка, пока Дасти не рассказал ей об этом новом докторе. Когда мы впервые обсуждали рождение Гаса, я подтолкнула ее согласиться на это. А затем еще сильнее надавила, чтобы она приняла Брайана как отца. Но потом появилась Чарити, и теперь она, похоже, одержима идеей завести собственного ребенка. Я не хочу ее обескураживать, но очень сомневаюсь, что это будет возможно. Конечно, если бы у Мел действительно был ребенок, нам пришлось бы многое изменить. Нам нужно было бы переехать. Этот дом едва ли достаточно просторен для четверых, не говоря уже о пятерых! А еще есть финансовое положение. Должна признать, что если бы Брайан не был чрезвычайно щедрым с деньгами — и это в дополнение к трастовым фондам как для Гаса, так и для Чарити — мы никогда не смогли бы позволить себе тот образ жизни, который нам нравится. Без Брайана мне пришлось бы вернуться к работе на полный рабочий день, и Мел пришлось бы работать больше часов. Так что, если Мелани действительно забеременеет, нам еще больше понадобятся деньги Брайана. Ей, конечно, придется отдохнуть от своей практики. Ларри Джейкобсу пришлось бы либо заняться ее делами, либо найти для этого другого помощника. Но Мел, похоже, полна решимости продолжать в том же духе. Посмотрим. Я помню, как однажды сказал Брайану, что наличие Гаса, забота о Гасе и любовь к Гасу заставили меня почувствовать, что я жива. Я знала, что однажды Брайан поймет, что самое важное в его собственной жизни, что заставит его чувствовать себя живым. Возможно, он обнаружил это сейчас с Джастином. С его новой карьерой в Лос-Анджелесе и с отношениями с сыном, а в будущем и с дочерью. Возможно, это то, что ищет и Мелани тоже. Что-то, что заставит ее чувствовать то же, что и я, когда смотрю на своих прекрасных детей. Я имею в виду НАШИХ прекрасных детей. Потому что Гас и Чарити принадлежат Мел, так же, как и мне. Конечно, это так. Интересно, стоит ли мне предложить Брайану стать донором и для ее ребенка? Представляю, что она на это скажет! Но если у нее действительно будет ребенок, а Брайан не будет отцом, то наши дети не будут родственниками! Мел не обязательно так сильно любить Брайана, чтобы он мог пожертвовать ей свою сперму. Если она использует анонимного донора, то мы ничего о нем не узнаем. Мне совсем не нравится эта идея. Но я не могу вспомнить никого из наших знакомых, кого бы я хотел видеть отцом ребенка Мел. Кроме Брайана, конечно. Конечно. Кто еще, кроме Брайана? *** Дилан — Пожалуйста, дайте мне шанс объяснить! Я думаю, что вы многим мне обязаны! — Я тебе ничем не обязан, Дилан, — тренер откидывается на спинку стула и пытается пристально посмотреть на меня сверху вниз. Пытается вывести меня из себя. Ну и к черту это дерьмо! — Играть в этой команде — это не право, это привилегия, привилегия, которой ты злоупотреблял непростительными способами. Что еще ты мог бы сказать, чтобы объяснить свое поведение? — Это была ошибка, — говорю я, — паршивая ошибка! Это могло случиться с кем угодно! Если бы какой-нибудь натурал трахался и получил триппер, вы бы его отстранили? Нет! Вы бы похлопали его по спине и сказали ему, что нужно быть более осторожным. Парни есть парни, верно, тренер? Кроме тех случаев, когда ты педик! Лицо тренера совсем не меняется. Он только слегка качает головой. — Если ты думаешь, что я легкомысленно отношусь к такому поведению с моими гетеросексуальными игроками, ты ошибаешься, сынок. ЗППП — это серьезная проблема для любого человека. Здоровье всех моих парней для меня превыше всего, — он поворачивается на стуле и смотрит в окно, — что меня беспокоит, так это то, что ты, по-видимому, заразил нескольких своих партнеров, а затем отказался признать это, — он поворачивается обратно к столу и берет анонимное письмо, с которого начался весь этот гребаный бардак, — это говорит о том, что ты безрассудно пренебрегаешь другими, Дилан. И собой тоже. — Я почти уверен, что знаю, кто написал это письмо, тренер, — заявляю я, — парень, который хочет поквитаться со мной! Парень, который хочет втянуть меня в неприятности! — Парень, с которым у тебя были отношения? — спрашивает тренер, его губы кривятся от отвращения. — Он хотел, — шмыгаю я носом, — это был всего лишь секс. Но он хотел большего. Он ревновал, а теперь пытается меня погубить! Если я потеряю свою бейсбольную стипендию, мне придется бросить университет. И это чистая правда. Тренер делает глубокий вдох. Он знает, что я лучший игрок в команде. Самый сильный нападающий. Тот, у кого больше всего шансов пройти весь путь до Больших шишек. И он хочет это перо в своей гребаной кепке. — Может быть, это и так, сынок, но ты пытаешься сказать мне, что то, что написал этот парень, неправда? Потому что ты знаешь, что и Манро, и Талбот дали положительный результат на гонорею. — Я знаю, — я опускаю голову и пытаюсь изобразить раскаяние, — да, то, что написал Итан, правда. Но это моя личная жизнь, тренер! Это не имеет никакого отношения к команде! Это не имеет никакого отношения к моему таланту игрока в мяч! — Я согласен, что ты талантливый спортсмен, Дилан, — говорит тренер, колеблясь, — но когда ты присоединился к этой команде и сказал мне, что не собираешься скрывать свою сексуальность, мы обсудили ряд вещей, которые нам обоим нужно было бы сделать так, чтобы это стало возможным. Во-первых, я бы не стал ставить тебя на более высокий уровень, чем любого другого члена команды. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Но я попросил тебя об одном: никогда, никогда не превращай свою сексуальность в проблему на поле или в раздевалке. И это включало в себя никогда не подходить к своим товарищам по команде и не делать ничего такого, что могло бы поставить их в неловкое положение. — Я не подходил к ним, тренер, — настаиваю я, — я клянусь! И Тэлбот, и Манро сами набросились на меня! Губы тренера сжимаются. — Это не то, что они утверждают. Они говорят, что ты их соблазнил. Это охуенное преувеличение! Я соблазнил их! — Послушайте, тренер, я знаю, что довольно горячий парень, но даже я не могу загипнотизировать двух натуралов, чтобы они занялись со мной сексом! Они сказали, что я их вынудил? Они сказали, что я накачал их наркотиками? Как мне удалось совершить этот удивительный подвиг? Тренер ерзает на стуле. Он ненавидит думать о педерастических вещах, не говоря уже о том, чтобы говорить об этом. — Нет, они никогда не заявляли о применении силы. Если бы они это сделали, для тебя это было бы еще серьезнее, Дилан. До сих пор вся эта история с моим отстранением была гребаным фарсом! Другие ребята знают, что меня отстранили, но они не знают, почему. Они знают только, что это за «личное поведение» — это то, что они всегда говорят, когда отстраняют вас, будь то курение наркотиков, или если вас застукали после комендантского часа, или беременность дочери декана. Тем временем Джерри Манро и Мэтт Талбот выходят на свободу! Они оба юниоры и приличные игроки в мяч — Джерри — питчер, а Мэтт — шорт-стоп, но далеко не моего уровня. Но чего тренер не знает, так это того, что Мэтт и Джерри были пидорами с первого курса. Они пара педиков, как и я, только они это скрывают. Скрывают, как большинство спортсменов. Я говорю, к черту это дерьмо! Я не буду прятаться! Но не сдам их тренеру. Если он не сможет этого понять, если остальная часть команды не может этого понять — это их гребаная проблема, а не моя. Поэтому я разыгрываю свою самую сильную карту. — Я нужен вам, тренер, — говорю я ему, — вы проиграли три игры подряд и без меня проиграете еще больше. Вы подписали со мной контракт и дали мне стипендию, хотя знали, что я голубой, по одной причине — вы хотели победить и знали, что я могу помочь вам в этом. Это все еще правда. Я встаю. Я играл в покер и знаю, что никогда нельзя отползать от стола с пустыми карманами. Всегда уходи, когда у тебя есть преимущество. Это тот самый момент. — Спасибо, что выслушали меня и были так справедливы. Я обаятельно улыбаюсь и протягиваю руку. Тренер колеблется. Но потом он берет меня за руку. Встряхивает ее. Кивает сам себе. Вот и все. Я вернусь на поле еще до конца недели. И сосредоточусь на игре. Просто буду играть. Сделаю все, что в моих силах — и это чертовски здорово! Так что к черту Джастина Тейлора, если он не видит, насколько я для него лучше, чем этот мудак Кинни. Он мне не нужен. Я могу заполучить любого парня, которого захочу. Все, что мне нужно сделать, это немного успокоиться, пока они все не забудут это дерьмо с триппером. Тогда все будет хорошо. Просто отлично! Если я смогу хорошо выступить в этом сезоне, команда будет в хорошей форме, чтобы выйти в плей-офф в следующем году. Тогда я действительно смогу сиять. Я покажу им всем, на что я способен. Я покажу тренеру. Я покажу команде. И покажу этому гребаному Кинни, что я не облажаюсь. Покажу Джастину. Я всем покажу! Они не смогут удержать Дилана Берка! Я добьюсь такого гребаного успеха, что они не смогут этого вынести! Я буду первым игроком в мяч. Я знаю это! И это будет очень мило. Так чертовски мило! Часть вторая Дебби — Когда вы с Брайаном уезжаете в Калифорнию, детка? — спрашиваю я Джастина. — В четверг, — говорит он. Он сидит за прилавком, рисует каракули на салфетке, ожидая своего заказа, — поэтому я беру достаточно еды на вынос на сегодня и завтра. Нам нужно будет очистить холодильник перед отъездом, так что я не хочу покупать кучу еды в магазине, если нам все равно придется ее просто выбросить. — Где сейчас твоя вторая половинка? — сейчас затишье перед обедом, и Солнышко не спешит уходить. — Собирает вещи? Он хихикает. — Не позволяй Брайану слышать, что ты его так называешь. Нет, он сказал, что собирается к Синтии, чтобы помочь ей с кое-какими рабочими делами. Теперь, когда «Райдер» продан, она ищет новую работу в Нью-Йорке, — он смотрит на меня и ухмыляется, — и она выходит замуж в августе. Мы с Брайаном собираемся присутствовать на свадебной вечеринке! — Ни хрена себе? — восклицаю я. — Странно слышать слова «Брайан» и «свадьба» в одном предложении. — Пока не он жертва, с ним, похоже, все в порядке, — говорит Джастин, — мне еще нужно будет сходить в аптеку и забрать лекарства от аллергии. К тому времени Брайан должен закончить у Синтии и быть готовым приехать за мной. Он останавливается и смотрит на салфетку, на которой рисовал. Затем он что-то пишет на краю и кладет ее в карман. — Что ты там делаешь, милый? — Всего пара идей, — говорит он, — я записался на занятия по анимации в ПИФА осенью, и у меня появилось несколько идей. — Ты уверен, что вернешься сюда осенью? — спрашиваю я. Майкл, похоже, думает, что Джастин не вернется в Питтсбург, когда закончится лето, тем более что Брайану, вероятно, придется уехать в Лос-Анджелес для съемок всех своих фильмов. Джастин пожимает плечами. — Не знаю, Деб. Я хорошо учусь в ПИФА, и мне очень не хочется менять школу в этот момент. Но я также не хочу расставаться с Брайаном на долгие месяцы. Это становится слишком тяжело для нас обоих. — Да, — отвечаю я, — я бы не стала выпускать Брайана Гребаного Кинни из поля зрения ни на две минуты! Ты должен держать его на коротком поводке, Солнышко. Это единственный способ убедиться, что он хорошо себя ведет. Но Джастин хмуро смотрит на меня. — У меня Брайан не на поводке! Это не моя работа — следить за тем, чтобы Брайан был «хорошим мальчиком». Мы оба взрослые мужчины, Деб, и мы знаем, чего хотим — быть вместе столько, сколько сможем. Но если мы не можем доверять друг другу настолько, чтобы не облажаться, когда мы врозь, то мы могли бы с таким же успехом забыть об этом. Бедное Солнышко! Он ведет себя так, блядь, уверенно, что они с Брайаном наконец-то во всем разобрались. Ну, я бы не доверила Брайану пройти по коридору в ванную, не свернув не туда, но, думаю, это я. Джастин так молод, что это пугает меня. Он так влюблен в Брайана, что купится на все, что скажет ему этот парень. Но мы еще посмотрим. Я просто ненавижу думать, что ребенок снова пострадает. Хуанита приносит заказ Джастина, и я заворачиваю его. — Я положила туда, как обычно, лимонные брусочки, дорогой, — я протягиваю ему пакет, а он протягивает мне деньги, — не забудь прислать мне много открыток из Голливуда! Джастин перегибается через стойку и быстро целует меня, прежде чем уйти. — Не забуду. Я пошлю их Вику и Тиму тоже. Он такой милый ребенок. Я только хотела бы сказать то же самое о его гребаном парне! Майкл говорит, что Брайан действительно изменился с тех пор, как прошел реабилитацию, но я поверю в это только когда увижу. Дверь открывается, и входит мужчина. Не постоянный клиент, но выглядит знакомо. Он примерно моего возраста, одет в коричневый костюм, коричневые туфли и коричневый галстук. Нет, он определенно не из тех, кто обычно толпится на Либерти-Авеню. — Что я могу для вас сделать? — говорю я, протягивая ему меню. — Специальные предложения на доске. Он берет меню, но не открывает его. — Спасибо. Вы помните меня, миссис Новотны? — Может быть, — говорю я. И тут меня осенило, — вы тот самый коп! С тех пор прошло больше года. Вы были здесь и задавали вопросы о пропавшем ребенке. Вы нашли его? — Нет, — качает он головой, — мы так и не нашли его следов. — Это очень плохо, — я беру чашку и наливаю ему кофе, — вы работаете над другим крупным делом? Он улыбается мне. У него довольно приятная улыбка. — Нет, не совсем. Я проверял кое-что по соседству и вспомнил об этой закусочной. Вспомнил, что я съел здесь чертовски хороший гамбургер. — Мы здесь готовим чертовски много вкусной еды, офицер, — гордо говорю я. — Детектив, — поправляет он меня, — но вы можете называть меня Карлом, миссис Новотны. Карл Хорват. Теперь я улыбаюсь ему. — А вы можете называть меня Дебби. Все мальчики зовут меня Дебби! Карл немного нервно оглядывается по сторонам. — Думаю, что на самом деле я не похож на одного из ваших обычных мальчиков. — Все в порядке, милый, — говорю я ему. У него красивые глаза. Голубые глаза, — все равно добро пожаловать. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, не зная, что еще сказать. Затем Карл говорит: — Спасибо… Дебби. И можно мне домашнюю картошку фри с гамбургером? — Держи пари на свою задницу, что можно! — восклицаю я. — Домашняя картошка фри. Я сделаю заказ прямо сейчас, так что не убегайте, ладно? — Нет, я не собираюсь убегать, — говорит он. И он снова смотрит на меня своими голубыми глазами, — Дебби. То, как он произносит мое имя, вызывает у меня легкий трепет. Я уже очень, очень давно не испытывала такого трепета. Нет, я не думаю, что он убежит. И я тоже. *** Тим Рейли Я заканчиваю кое-какие отчеты по делу, когда звонит телефон. Это Родни, один из наших друзей из «Достоинства», звонит, чтобы пригласить нас с Виком поужинать у него дома после воскресной мессы. — Мы бы с удовольствием, — говорю я, делая пометку в своем календаре. Я обнаружил, что в эти дни я всегда стал делать заметки. Моя память уже не та, что была раньше. Не знаю, является ли это следствием моего возраста, моих лекарств или ВИЧ, но это правда. Поэтому я все записываю. — Я пробую новый рецепт, — говорит Родни, — ты любишь баранину? — Я люблю баранину, — говорю я, — я люблю все. Я вообще люблю хорошую еду. Знаю, что Родни хороший повар. Конечно, не такой хороший, как Вик, но ведь Вик был профессиональным шеф-поваром до того, как заболел. Тем не менее, у Родни может получиться отличная еда. — Мы можем что-нибудь принести? Салат? Вина? Родни колеблется. — Я хотел попросить Вика приготовить десерт, но я знаю, что в последнее время он был очень занят. А Вик действительно был занят. Они с Эмметом вместе открывают кейтеринговый бизнес. Они устроили всего несколько небольших вечеринок, но Эммет — это Эммет, у него грандиозные планы на это предприятие. Они на самом деле очень эффективная команда. У Вика есть кулинарный опыт и практический опыт, в то время как у Эммета есть драйв, талант и большие идеи. Они даже подумывают о том, чтобы нанять еще человека на лето, чтобы помогал им с тем, что, как ожидает Эммет, будет притоком «сказочных» комиссионных. — Вик был бы рад приготовить что-нибудь, — говорю я Родни, — позвони ему и узнай, что он хочет сделать. — Я позвоню, — говорит Родни, прежде чем отключиться, — увидимся в воскресенье. Иногда жизнь поражает меня. Несколько лет назад Вик был в коме. Он был так близок к смерти, как только может быть близок человек. Он даже сказал мне, что Деб пригласила священника, чтобы он совершил последние Таинства. А теперь он жив и здоров. Начинает новый бизнес. И у нас есть отношения, которые делают нас обоих очень счастливыми. Это почти чудо. Я закрываю глаза и произношу небольшую благодарственную молитву за это маленькое чудо. Когда я открываю их, вижу, что кто-то стоит в моем дверном проеме. — Привет, Тим. Держу пари, ты никак не ожидал увидеть меня здесь. Он прав. Я и за миллион лет не ожидал увидеть его здесь. — Брайан, пожалуйста, входи. — Спасибо, — говорит он, входя в дверь. Он оглядывает комнату, его темно-зеленые глаза всегда насторожены, всегда в курсе того, что его окружает. Он похож на настороженного кота, готового сбежать в любой момент. Может быть, дело в времени, которое он провел на улицах, или в том, что он рос, не зная, когда взорвется его отец, или просто в его инстинктах гея в окружающем мире, полном ненависти и опасности, но Брайан постоянно на взводе. Пружина, готовая к прыжку. Это часть его мистики. Его очарование. Я все еще чувствую это каждый раз, когда нахожусь рядом с ним. Не могу представить себе ни одного гея, который не чувствовал бы этой тяги. Эту ауру подавленной опасности. — Пожалуйста, Брайан, присаживайся. Я указываю на стул и замечаю, как он обшарпан. Пластик треснул в нескольких местах. На самом деле, весь офис обшарпан. Стол старый и потрепанный, картотечные шкафы не закрываются полностью, окна не мыли целую вечность. Внезапно я чувствую себя неловко. Брайан привык к лучшему. Красивые машины, красивые места, красивая одежда и красивые мужчины. Это заставляет меня еще больше осознать, что я такой же убогий, как и этот офис. И я чувствую свой возраст больше, чем когда-либо за долгое время. Пятьдесят два года — это еще не старость в наши дни, особенно, если вы не ожидали, что доживете до сорока. И, глядя на Брайана, высокого, сильного и великолепного в простых джинсах и черной кожаной куртке, я чувствую это еще сильнее. — Не могу, — коротко говорит он, — Джастин ждет меня. Но я хотел зайти и сказать спасибо. Я ценю то, что ты пытался сделать для него, и то, что ты сделал для меня. Я колеблюсь. Рассказать Брайану о том, что Джастин доверил мне, было не самым этичным поступком, который я когда-либо совершал, но я был уверен, что это было правильно. Конечно, мое собственное поведение в прошлом в отношении Брайан тоже не всегда было этичным. На самом деле, в то время это было совершенно неправильно. Проблема, с которой я столкнулся, когда размышлял, должен ли я рассказать Брайану о том, что происходит с Джастином, заключалась в том, как поступить правильно, не ставя под угрозу мою собственную этику. А также как исправить ошибку, которую я совершил давным-давно по отношению к тому, о ком я действительно забочусь. Поэтому я принял решение нарушить свое обещание конфиденциальности и мог только молиться, чтобы оказаться правым. Очевидно, так оно и случилось. — Я очень рад, что у тебя все получается, — искренне говорю я, — вы оба заслуживаете счастья. Особенно ты, Брайан. Это все, чего я когда-либо хотел для тебя — счастья. — Это было трудное решение, Тим, — очень тихо говорит Брайан. Так тихо, как будто он говорит это сам себе. Но он все время смотрит на меня. Прямо мне в глаза, — я не хотел слушать тебя о Джастине. Когда я встретил тебя в прошлом году, после всего этого времени, я знаю, что был довольно несерьезен по поводу нашего общего «прошлого», — он пренебрежительно фыркает, — я даже сказал тебе, что не мог вспомнить, через что мы прошли или что мы делали вместе. Уверен, ты знаешь, что это была ложь. — Все помнят прошлое по-разному, Брайан, — вставляю я. — Да, я полагаю, что да, — он пожимает плечами, — но я помню чертовски много. Многое, в чем я не всегда признаюсь. Мои воспоминания о тебе и о времени, проведенном в Сент-Лоуренсе, смешались с тем, что было потом. И с Фрэнком Скэнлоном, и с той маленькой неприятной ситуацией. — То, что случилось со Скэнлоном, было не только твоей виной, Брайан, — напоминаю я ему, — у него были свои проблемы. И если бы я не представил тебя ему… Но Брайан обрывает меня. — Мы оба можем вечно бегать по кругу, думая об ошибках, которые мы совершили, Тим. Ошибки, которые уже нельзя исправить, по крайней мере, в этой жизни. Но ты знаешь мою философию. Никаких сожалений. Никаких оправданий. Но я должен перед тобой извиниться. Я винил тебя во многих паршивых решениях, которые принимал, когда был моложе. Но дело никогда не было в тебе. Дело было во мне. Может быть, трахаться тогда было не самой умной вещью, которую мы когда-либо делали, но во многом это было то, что мне было нужно в то время. И то, чего я хотел, — Брайан делает паузу и глубоко вздыхает, — ты дал мне то, что мне было нужно, чтобы выжить. Того, кто заботился обо мне, кого можно любить. Доброту. Место, куда можно сбежать. И шанс сделать мою жизнь лучше. Может быть, у нас с Фрэнком все сложилось не очень хорошо, но я получил стипендию. Поступил в колледж. И потом… ну, я не так уж плохо справился. — Я всегда знал, что ты добьешься успеха, Брайан, — честно говорю я ему, — и ты превзошел мои самые смелые мечты. У тебя было все, что тебе нужно — красота, ум, драйв. И я знаю, что вы с Джастином тоже добьетесь успеха. Все, чего не хватало, чтобы ты открыл кому-то свое сердце. — Ты тоже неплохо справился, — говорит Брайан, — я знаю, что Вик без ума от тебя. Похоже, он тебе тоже нравится. — Я знаю, — говорю я, — и очень его люблю. — Хорошо, — кивает Брайан, — это еще одна твоя особенность, Тим. Ты всегда умел делать то, что, как я думал, я никогда не смогу — любить кого-то. Но теперь я знаю, что могу. И это заставляет меня понять кое-что еще. Я думал, ты бросил меня после того, как я передознулся в том мотеле. Я ненавидел тебя за это. Действительно ненавидел тебя долгое время. Но теперь я понимаю, почему ты это сделал. Ты должен был отпустить меня ради нас обоих. Это то, что иногда приходится делать — отпускать. Но также необходимо понимать, когда нужно за что-то держаться. И для меня сейчас то самое время. Слова Брайана почти уничтожают меня. Я чувствую, как слезы подступают к моим глазам, вспоминая те эмоции и то, как трудно мне было сделать этот выбор и уйти. Но я беру себя в руки. Брайан терпеть не может слащавых сантиментов. — Я думаю, ты сделал правильный выбор, — говорю я, — и думаю, что я тоже. — Спасибо, — говорит он. Затем он протягивает мне руку. Я обхожу стол, беру ее и быстро встряхиваю. Но он притягивает меня в свои крепкие объятия. Я помню его, когда он был меньше меня — худой, неуклюжий и почти хрупкий. Мальчик, пытающийся вести себя как мужчина. Но теперь он мужчина. Выше, сильнее, доминирующий. И я знаю, что всегда буду любить его. Но особенно буду любить мальчика, который все еще внутри него. Тот ребенок, который живет в основе его существа. Его душа. — Благослови тебя Бог, Брайан, — говорю я. И я говорю это от всего сердца. — Тебя тоже, Тим, — говорит он. А потом он уходит. *** Дориан Мне нужно встать и одеться. Я и так уже пробыл здесь слишком долго. У меня встреча с Хоуи Шелтоном в девять, затем обед с Томом Паккардом, координатором по местоположению. Логистика этой съемки будет сложнее, чем все, что я когда-либо делал раньше, и мне понадобится вся помощь, которую я смогу получить. Ник Парр снова будет одним из моих рекламных агентов, но я также использую человека, который работал над рядом вестернов Иствуда, так что он должен быть хорошим ресурсом. Всего у меня будет четыре помощника режиссера — это на два больше, чем мне когда-либо требовалось раньше. Даже на съемках «Харизмы» в Ванкувере у меня было только два. Но ставки на этот фильм выше, намного выше. Я надеюсь, Ник не собирается доставлять мне неприятности из-за своего парня. Я отказался дать парню роль в «Харизме» — для него не нашлось подходящей. Но, кажется, я могу включить его в состав «Красной реки». У него правильный внешний вид для молодого ковбоя, и у него сносный американский акцент — в этой роли не так много реплик. Он утверждает, что умеет ездить верхом, но посмотрим в Ковбойском лагере. Если Роуэн Конли не может за всеми угнаться, тогда он уходит, сколько бы Ник не ныл и не стонал. Мне нужно встать. И я встаю. Неохотно — кровать слишком удобная. — Привет, — рядом со мной что-то шевелится, — могу я приготовить тебе завтрак? Я тянусь за своей одеждой, которую оставил на стуле. Вот почему я ненавижу проводить ночь в чужом доме, независимо от того, сколько раз ты оставался на ночь, утром все всегда немного неловко. — В этом нет необходимости, на самом деле. — Это не проблема. Мне нравится готовить завтрак, — она садится и потягивается, убирая с глаз длинную прядь волос, — особенно сейчас, когда сезон закончился. Как здорово не вставать ни свет ни заря! Как ты и будешь делать довольно скоро, Дори. — Тебе не нужно напоминать мне, — я оглядываюсь в поисках своих носков, где они, черт возьми? — Ты уверен, что не можешь найти для меня роль в» Красной реке»? — спрашивает она с лукавой улыбкой. — Как насчет девушки с танцпола? Или одной из шлюх в обозе? — Это не очень понравилось бы твоим продюсерам, моя дорогая, — напоминаю я ей. Нахожу носки, засунутые в мои ботинки, — теперь ты «Телевизионная милашка Америки», и играть дам с низкой социальной ответственностью — не является частью твоего имиджа. Диана громко хихикает. У нее очень высокий голос, от которого я слегка вздрагиваю. Я не привык к громким звукам так рано утром, особенно к громким женским звукам. — Мой образ! Это очень горячо! — Диана встает с кровати и надевает розовый атласный халат. Ее светлые волосы рассыпаны по плечам, и она похожа на разнузданную куклу Барби, — давай, Дори, давай я приготовлю тебе тосты, прежде чем ты отправишься в путь. — Тогда, может быть, кофе, — соглашаюсь я. Мне нужно немного кофеина, чтобы начать сегодняшнее утро. Следовало пойти домой после того, как я проводил Диану прошлой ночью, но я не смог устоять перед ее предложением выпить стаканчик на ночь. В последнее время все было напряженным, и все, что позволяет мне расслабиться, является желанным развлечением. И, я признаю, Диана — желанное развлечение. Честно говоря, я ей очень рад. В моей жизни бывают определенные периоды, когда меня тянет к женщинам. Обычно это происходит после того, как особенно мучительные отношения с мужчиной взрываются у меня перед носом. Или когда я отчаянно влюблен в кого-то, кто не может — или не хочет — ответить мне взаимностью. Тогда я нахожу женщин вполне утешительными. Они хотят позаботиться о тебе, повоспитывать тебя. Да хоть стать твоей матерью. Неудивительно, ведь в детстве я почти не получал материнской заботы. Моя собственная мать явно не была матерью. Ее актерская карьера и любовные увлечения интересовали ее гораздо больше, чем ее неудобный ребенок. Как бы то ни было, свои ранние годы я провел с нянями, затем в школах-интернатах. Неудивительно, что Мария Монтгомери, которая по возрасту годилась мне в матери, была неким оазисом в моей эмоциональной пустыне. Она тоже была актрисой, но сильно отличалась от мамы. У нее не могло быть собственных детей, поэтому она всегда подбирала бездомных — маленьких животных, нуждающихся любовников, чужих нежеланных детей. И меня. Наверное, я был безумен, женившись на ней, но в то время она хотела именно этого, и я был счастлив услужить ей. Она знала, что мне также нравятся и мужчины — на самом деле они нравились мне больше, чем женщины, но ей было все равно. И наш брак долго работал. У каждого из нас были свои дела, но мы все равно были и друг у друга. Если один из фильмов Марии проваливался, я был рядом, чтобы поддержать ее. Если у меня были трудности с моим отцом, она встала на мою сторону. Или когда любовник бросал меня, она была рядом, чтобы поднять мне настроение, и я сделал бы то же самое для нее. Да, это было соглашение, но оно пошло на пользу нам обоим. Вот почему для меня стало шоком, когда Мария попросила у меня развода, чтобы выйти замуж за своего молодого инструктора по лыжам. Я знал, что они жили вместе, даже навещал их в ее доме в Лугано, но никогда не думал, что она захочет выйти замуж за этого парня. Но она захотела. Это было сразу после того, как я закончил «Хаммерсмита» и тосковал по мужчине, которого, как я знал, у меня никогда не будет, так что это был двойной удар. И теперь, столкнувшись с трудной съемкой «Красной реки» и перспективой видеть Брайана и быть рядом с ним каждый день, не говоря уже о том, чтобы руководить его проектом «Красная рубашка» в конце этого года, вполне уместно, что я ищу утешения в другом месте, которое я больше не могу найти с Марией. В этом Диана — глоток свежего воздуха. Мы впервые переспали после вручения «Оскара». Диана, звезда популярного телесериала, была моей «парой» на этот вечер. Просто двое знакомых, которые выпили слишком много шампанского. Но я нашел ее очаровательной и забавной. Мне нравится быть рядом с кем-то, кто может заставить меня смеяться, с кем легко иметь дело, кому не хватает высокой драматичности. В этом и есть особенность Брайана — он всегда окружен драмой. С непостоянной матерью-француженкой и эгоистичным, контролирующим отцом-итальянцем я вырос в центре слишком большого количества театральных сцен, поэтому стремлюсь к миру и комфорту. Конечно, в конце концов я устану от такой домашней обстановки и начну беспокоиться. Правда в том, что в сексуальном плане мне нужно больше, чем может предложить любая женщина. Но я думаю, что Диана — практичная женщина. Она, кажется, принимает вещи такими, какие они есть. И принимает их с удивительно хорошим юмором. Так что на данный момент это маленькое дельце устраивает нас обоих. — Итак, как насчет яичницы с тостом и кофе? — спрашивает она, когда я сажусь за ее кухонный стол. Ее маленькая собачка, когда-то, насколько я помню, собака Рона Розенблюма, тявкает и прыгает у ее ног. Диана одаривает меня лукавой улыбкой. — Армани хочет сосиску. Мне сделать ее и для тебя, Дори? Да, эта женщина знает, как ухаживать за мужчиной. — Почему нет? — отвечаю я. — В конце концов, если это достаточно хорошо для Армани, то как я могу отказаться от этого? *** Эмметт Еще одна ночь в Вавилоне. Уцмца. Умца. Умца. Ритм тяжелый, музыка громкая, а парни горячие. Раскаленные докрасна! — Когда ночь восьмидесятых стала ночью девяностых? — спрашиваю я. Парень, стоящий рядом со мной в баре, пожимает плечами. Я не знаю его имени, а он не знает моего. Ему около двадцати двух лет и он очень энергичный. Я только что купил ему выпить. Яблочный мартини со льдом. Помню, как мужчины покупали мне выпивку. Когда я был горячей юной штучкой. Потом появился Джастин, и я знал, что больше не сойду за горячего молодого твинка. Думаю обо всей этой суете вокруг тридцатиления Брайана. Очень скоро настанет моя очередь. На самом деле скорее раньше, чем позже. И теперь я покупаю напитки для горячего молодого жеребца. Ритм продолжается, как когда-то пела Шер. Не то чтобы моя жизнь сейчас не была замечательной. Потому что так оно и есть. Бизнес по организации вечеринок, в котором мы с Виком начинаем зарабатывать популярность, набирает обороты. Линдси даже связала нас с художественной галереей, где она работала неполный рабочий день, и мы устраиваем для них вечеринку прямо в галерее. И у нас есть еще юбилейная вечеринка, несколько дней рождения, вечеринка по случаю помолвки и два корпоративных мероприятия, которые состоятся в следующем месяце. Вик говорит, что скоро нам придется нанять еще человека, чтобы он помогал готовить и носить еду. И мы даже зарабатываем деньги! Я в восторге! Парни всегда спрашивают меня, скучаю ли я по роли Фетча Диксона, по славе и вниманию, которое я получал пребывая звездой «Дрочи на работе.нет». И я отвечаю, что нет. Это правда. И это не только потому, что Веб-сайт Теда теперь закрыт. Признаюсь, мне действительно нравилось внимание, но в конце концов оно того не стоило. Большинство из парней, с которыми я познакомился через сайт, были либо придурки, либо парни, которые больше интересовались Фетчем Диксоном, чем Эмметтом Ханикаттом. Это была фантазия — приятная фантазия, но все же фантазия. Фетч не был реальным, и ничто из того, что я мог сделать, никогда не могло оправдать ожиданий парней, которые хотели его и в итоге оказывались с Эмметтом. Так что мне не грустно видеть, как он уходит. Это приятное воспоминание, но он — мое прошлое. «Ханикатт и Грасси Анлимитед» — мое будущее. Сегодня я зашел в магазин канцелярских товаров, чтобы заказать еще визитных карточек. Пофлиртовал с Морганом, англичанином, который там работает. Я мог бы слушать этот акцент вечно! Это так сексуально, что у меня сводит пальцы на ногах! Я бы с удовольствием переспал с таким парнем. Наверное, в душе я все еще романтик. Кажется, что в то время как все вокруг меня объеденяются, я все еще один, прислонившись к стойке бара, наблюдаю за проходящими парнями, покупаю напитки, жду, с кем бы потанцевать. Так долго нас было только четверо — я, Майкл, Тед и Брайан. Четыре мушкетера. Майкл, Тед, и я стояли бы прямо на этом месте и смотрели на парней. Мы бы смотрели, как Брайан выбирает свою добычу на вечер. Делали ставки на то, сколько раз он пойдет в заднюю комнату. Тед попытался бы заговорить с некоторыми симпатичными парнями, и его бы отшили. Я бы выходил на танцпол и тряс перьями на хвосте. А Майкл ждал поблизости, чтобы отвезти Брайана домой. Хорошие были времена. Но когда Джастин появился на сцене, все начало меняться. Мы даже не понимали, что это было, как это происходило в самом начале, но так оно и было. Во-первых, Брайан начал исчезать рано вечером. Он уезжал еще до того, как Майкл успевал отвезти его домой. Только позже мы все поняли, почему он уезжал рано — он забирал Джастина в лофт. Не каждую ночь, но достаточно, чтобы видеть разницу. Достаточно, чтобы изменить… как бы это назвал Тим? — динамику нашей группы. Потом Майкл встретил доктора Дейва и они стали парой. Я потерял своего соседа по комнате и, во многих отношениях, своего лучшего друга, но ты не можешь бороться с Настоящей Любовью. Мы с Тедди стали гораздо чаще проводить время вместе, но потом я «Увидел свет». На какое-то время я запутался, пока, конечно, по-настоящему не увидел свет и не пришел в себя. Потом Джастина избили, Брайан уехал из города, и… ну, с тех пор все стало совсем не так, как раньше. Но время идет своим чередом. Горячий молодой парень пьет свой «Аплетини», но, похоже, не хочет танцевать. Я понял. Он выжидает свое время. Осматривает пейзаж. Он смотрит на меня, но это все. Ну, я думаю, он не Тот Самый. Похоже, он даже не Тот, Кто Только на Сегодняшний Вечер. Не большая потеря. Будут и другие ночи. Множество других ночей. Я никуда не спешу. По крайней мере, пока. Часть меня хочет найти Идеального Парня и остепениться. Я даже нашел идеальный дом для нас. Это было в журнале, который я видел в кабинете дантиста. Когда никто не смотрел, я вырвал страницу и сохранил ее. Это похоже на коттедж из старого фильма, с белым забором из штакетника, цветником, полным розовых кустов, окружающих крыльцо и ярко-красная входная дверь. Дом Моей Мечты. Когда-нибудь. Проблема в том, что другая часть меня — большая старая шлюха, которая всегда смотрит в будущее в поисках чего-то большего и лучшего. В основном кого-то большего и лучшего. Я боюсь, что даже если бы я нашел Идеального Парня и переехал в Дом своей Мечты, я бы присматривался к садовнику или сотруднику службы доставки еще до того, как развесил все картины. За эти годы я сделал много резких комментариев о Брайане, но правда в том, что я ревновал. Мы все завидовали. Завидовали его красоте, его сексуальности и его способности заниматься сексом, как олимпийским видом спорта, а затем выигрывать все золотые медали. Если бы я был большим, мужественным, уверенным в себе парнем, то есть, другими словами, если бы я был Брайаном, то я бы делал именно то, что Брайан делал все эти годы — трахал каждого горячего парня, который попадался мне на пути. До тех пор… — Привет, Эм! Последние два человека, которых я ожидал здесь увидеть. — Привет, детка! — я приветствую Джастина и его мужчину. — И тебе тоже, Брайан. Я думал, вы готовитесь к поездке? — Мы все упаковали, — говорит Брайан, — просто делаем последний перерыв, прежде чем закончим с этим. Брайан поворачивается к бармену и заказывает «Перье» с твистом для себя и бутылку «Роллинг Рок» для Джастина. — Могу я тебе что-нибудь заказать, Эммет? — Ну конечно, — говорю я, — «Космо», пожалуйста. Брайан платит за напитки, а затем раздает их всем. — Сегодня вечером Теда не будет? Я думал, он будет на верху в Галерее наркош со всеми остальными хрустальными королевами. Я делаю глоток своего «Космо». Идеальный. — Теда здесь нет, и некоторое время его не будет. Я надеюсь. Брайан хмурится. — Не говори мне… — Да, — говорю я, — вчера он пошел на реабилитацию благодаря некоторой помощи бывшего отца Тима. Он позвонил своему хорошему другу из социальной службы, и они смогли принять Теда в свою программу. — Это отличная новость, Эм! — восклицает Джастин. — В последний раз, когда я видел Теда, он выглядел ужасно. — Кристал — та еще сука, — бормочет Брайан, — у него впереди долгий путь. — Я знаю, — я не упоминаю, что Брайан сам прошел долгий путь. Мы не должны говорить о таких вещах вслух, особенно на публике. Но я наклоняюсь и касаюсь его руки, — до тех пор, пока это ему помогает? — Так и будет, — говорит Брайан, задумчиво потягивая свой «Перье». Затем он ставит стакан на стойку и берет Джастина за руку, — пойдем, Солнышко. Я думаю, что у нас есть, по крайней мере, еще один танец. Джастин расплывается в широкой улыбке, когда они выходят на танцпол. Джастин обнимает Брайана за талию, а Брайан кладет руки на плечи Джастина. Их головы вместе, глаза закрыты.Что-то играет из Pet Shop Boys — какой-то новый микс «Break for Love». Мне нравится эта песня! Мне тоже хочется потанцевать. Может быть, чуть позже. А пока, я думаю, я просто понаблюдаю. *** «…Кто-то, кого тебе придётся впустить, Кто-то, чьи чувства ты бережёшь, Кто-то, кто, нравится тебе это или нет, Захочет разделить с тобой Малое и многое. Кто-то, кто будет душить тебя любовью, Кто-то, кто заставит полюбить и тебя, Кто-то, кто поможет преодолеть трудности, Кто всегда будет рядом, Боясь не меньше, чем ты, Того, что живёт, Живёт, Живёт, Живёт. Ты, кто-то, обними меня как можно крепче, Ты, кто-то, рань меня слишком глубоко, Ты, кто-то, сиди в моем кресле И мешай мне спать, И дай мне понять, что я живу, Живу. Ты, кто-то, нуждайся во мне, Ты, кто-то, знай всю мою подноготную, Ты, кто-то, резко меня останавливай И пройди со мной через ад, Дай мне поддержку Для того, чтобы жить. Заставь меня жить, Заставь меня жить, Заставь меня сомневаться, Высмеивай меня похвалой, Позволь мне быть нужным, Сделай каждый день разным. Но быть одному — это быть одиноким, это не быть живым. Ты, кто-то, души меня любовью, Ты, кто-то, заставь и меня полюбить, Ты, кто-то, дай мне преодолеть трудности, Я всегда буду рядом, Испуганный не меньше, чем ты, Чтобы помочь нам выжить, Чтобы быть живыми, Быть живыми, Быть живыми!» Стивен Сондхайм* *Сти́вен Джо́шуа Со́ндхайм — американский композитор, поэт и драматург, автор многих бродвейских мюзиклов. Лауреат премии «Оскар» в номинации «Лучшая песня к фильму». Песня была записана американской певицей Мадонной в 1990 году специально для «Дика Трейси». Всего Сондхайм написал пять песен для этого фильма и две для Мадонны в частности. Примечание переводчика: Я взяла на себя смелость привести перевод полного текста песни, т.к. автор сильно ее сократил и потерял тем самым смысл. Ссылка на перевод: https://www.amalgama-lab.com/songs/c/chris_colfer/being_alive.html