***
2014
На своем первом судебном заседании Джено блеснул глубокими философскими познаниями, представив не только неопровержимые доказательства и факты в сторону защиты, но и несколько аллегоричных образов. Забавно, что в университете философию он ненавидел жгучей ненавистью.
Дело оказалось выигрышным для защиты и крайне резонансным в прессе — настоящий подарок для карьеры молодого адвоката. Джено, выйдя из зала суда, опустился вниз по стене с дрожащими руками и кругом идущей головой, списав это на стресс от эйфории (если такой, вообще, бывает).
Любимый дядя Донхэ тепло поздравил Джено с первой победой сразу после заседания. Внутри него тогда плескалась чистая радость и гордость, а окрыляющее чувство того, что он на верном пути, не покидало. Похвала от одного из лучших преподавателей права Сеульского университета господина Ли была одной из самых важных и нужных для Джено. Она была ценной.
Донхэ всегда по-отцовски трепетно относился к племяннику. В близком кругу Джено говорил «папа», только если упоминал дядю Донхэ. Говоря сухое и отстраненное «отец», он будто закрывался, прячась в свой каменный панцирь грубости и холода. Отношения с отцом для Джено — больная тема.
Тем же вечером за очередной попыткой торжественного семейного ужина отец сказал, что безмерно горд и счастлив, ведь вырастить такого сына — огромный труд. Джено передернуло. Волна дурных воспоминаний накрыла с головой, заставляя ощутить снова всё то, что с таким усердием забывалось. Джено правда хотел и всеми силами пытался не вспоминать, но каждый раз, когда казалось, что желаемое почти свершилось, отец всем своим естеством давал понять — забыть не получится.
Джено рос параллельно грандиозным планам и высоким амбициям, под аккомпанемент скандалов отца. В детстве его внимание покупали дорогими игрушками, держа на коротком поводке плотного графика дополнительных занятий и жёстких ограничений. Смотря на беззаботных детей и их любящие семьи, он завидовал. До слез завидовал. Двенадцатилетнему Джено казалось, что он находится на одном уровне с доберманами отца, которых по расписанию дрессировали кинологи, и, наверное, собак любили больше. Попытка вдохнуть свежий воздух свободы и подросткового бунта закончилась ярким и болезненным следом на щеке и разбитой губой. Это был первый раз, когда Джено понял, что громкий протест в его положении не поможет, а отец всегда найдёт метод воздействия. Джено быстро научился тихим способам — врать и манипулировать для достижения своих маленьких целей выходило легко и естественно.
Самым болезненным ударом детства стала смерть мамы и подозрительно быстро найденная ей замена. Через три года появилась новая «мачеха». А потом ещё. Слепящая тьмой ярость сменилась презрением к поступкам отца лишь со временем. Но обида, отдающая чем-то горьким на корне языка, становилась только сильнее.
— Ну какой же пиздец, а, — уже в своей квартире Джено подумал, что нужно перечитать ненавистное «Человеческое, слишком человеческое» Ницше и перестать посещать родной дом так часто. Родной с очень большой натяжкой — без мамы всё сразу стало гиперболизированно вычурным, ненастоящим и поверхностным. Пустым. Оно было таким всегда, Джено просто не хотел этого понимать.
Отец никогда ничего не делал просто так. Джено чувствовал, что «торжественный» вечер был лишь предлогом. Даже знал, как именно он закончится. Господину Ли просто нужен свой человек в суде — адвокат для дел «особой важности». Противостоять планам отца бессмысленно, потому что он знает, куда и как давить. Разговор по поводу работы на компанию вывел Джено из душевного равновесия окончательно.
Джено крутит в руке подкуренную самокрутку, плотный дым которой вьется и расплывается в воздухе, окутывая. Смотря на туманный стеклянно-бетонный горизонт через панорамные окна в гостиной, он думает, почему и за что так несчастлив, имея в жизни почти все. Это почти, сложенное из миллиарда сложных нюансов, не дает даже от травы улететь, отпустить все и почувствовать спокойствие. Блядское почти.
Он пробует записаться на приём к психологу, но в последний момент сбегает из комнаты ожидания под недоумевающий взгляд девушки на ресепшене. Кстати, она милая и, кажется, её зовут Минчжон. Марк говорит ему, что он полный идиот, и надо было остаться хотя бы ради перепиха с ней. Джено правда чувствует себя идиотом, когда возвращается туда через день и видит за стойкой ресепшена не милую Минчжон, а надменно смотрящего на него Ренджуна. Больше советы Марка не котируются. Но вот телефон Ренджуна он узнает.
***
2021
Джено без особого энтузиазма готовится к новому делу — заведомо понимает, что защита в этом случае бесполезна, а все возможные рычаги воздействия на присяжных не сработают. Скорее всего. Интуиция не подводит, а с другой стороны, чего от него хотели? Разбойное нападение, умышленное убийство и кража в особо крупном не предполагают за собой оправдания. Максимум, на который Джено даже не рассчитывал — уменьшить срок заключения обвиняемого на три года. Вынесенный вердикт неприятно удивляет — получилось пять лет. Ли который раз серьёзно задумывается, что делает в своей жизни что-то не так.
— Нет, ты реально красавчик! Даже не смей нудеть как обычно, Джено! — Марк поднимает вверх стакан с виски. — Клянусь, я почти кончил, пока наблюдал за тобой на заседании! Ты великолепен, бро!
Джено смотрит на Марка с диким осуждением, бормочет что-то про мерзость и отврат, но от души смеётся. Хён всегда каким-то волшебным образом умеет подбодрить и вернуть из тяжёлых мыслей в расслабленное русло.
— Как там дела в аду? — Марк называет «адом» спецотдел, в который перевелся два года назад, подумав, что ему не хватает адреналина и куража на работе в обычном участке. Что ж, теперь детектив Ли куражится не только от расследований.
— Все стабильно. Тэиль рвёт всех, потому что Юта вовремя не написал отчёт о вскрытии, потому что Джехён и Тэён буквально принесли ему новую работу, поэтому расследование о серийнике встало, а новое даже не могут нормально открыть. Жди, может быть, кого-нибудь из них тебе придется оправдывать за убийство Тэиля, — Джено тихо смеется и думает, что в аду действительно все как обычно.
— М-м… Скорее всего, не придётся, — затянувшаяся пауза вызывает у Марка немой вопрос, — я хочу уйти из адвокатуры.
— Ты шутишь? — Джено качает головой. — Блять, скажи, что ты шутишь. Как?! Что ты будешь делать? — Марк воспринял слова младшего, по меньшей мере, как личную трагедию. Он шокированно смотрит на обманчиво спокойного Джено, который лишь неловко ухмыляется.
— Что угодно, но брать провальные дела я устал. Я не хочу, — Ли пять лет вынашивал эти слова. Формулировал, тут же забывал и снова вспоминал, перекатывая на языке. Говорил об этом с отражением в зеркале и со своим котом. Джено готов к этому шагу прямо сейчас, как никогда в своей жизни.
— Джен, пожалуйста, подумай, — Марк отодвинул от себя стакан, смотря прямо в глаза Джено. Старшему стало не по себе от прожигающего холода.
— Мне надоело думать о том, как спасти чью-то проплаченную задницу от тюрьмы из-за траха с малолеткой, или скостить по максимуму срок уебку, который сбил беременную женщину, Марк. Моя жизнь в говне, а я решаю вопросы других, — на одном дыхании грубо выговаривает Джено, в первую очередь самому себе. — Я учился по прихоти отца, ты это знаешь. И знаешь, как я выгребал дерьмо его дружков и его компании, и как мне ненавистно все, что с этим связано. Я устал.
Джено смеется истерично, откидывает голову назад на спинку дивана, устремив пустой взгляд в потолок. Марк чувствует, что нарушить молчание в данный момент нельзя, поэтому тихо берет стакан младшего и наливает туда виски на два пальца. Себе на четыре. Джено, подняв голову, благодарно кивает.
Почти мирную тишину разрезает пришедшее на телефон уведомление. Джено не хочет смотреть, от кого оно. Скорее всего, это Ренджун предлагает встретится в баре. Скорее всего, итогом встречи станет секс, после которого Джено будет чувствовать себя мудаком, потому что он открыто пользуется и не дает ничего взамен. Скорее всего, Ренджуну плевать на его душевные терзания, они на равных в этой ситуации. От всех этих «скорее всего», мелькающих в голове, Ли зажмуривается, как от яркого света.
— Знаешь, что самое страшное? У меня только сейчас яйца появились послать это все, — горькая усмешка проскальзывает вслед за глотком, осушившим стакан, — в тридцать, блять, лет.
— Джен, ты…
Джено закрывает глаза и качает головой. С него достаточно разговоров и алкоголя. Он хочет тишины и покоя хотя бы сейчас.
