Жизнь ради...

— Теперь мне надо поговорить с каждым с глазу на глаз. — Обратился детектив Эл к членам разведывательной группы, которым только что представился вживую. И взгляд в первую очередь остановился на невысоком молодом человеке с тёмными густыми волосами, по всей видимости, не самом компетентном сотруднике. Ведь именно ему пришло в голову сказать о добрых намерениях Киры. А может, он просто прикрылся лестными словами о безумном массовом убийце, которым сам и являлся? Исключено. Тота Мацуда — так звали молодого полицейского — не мог быть Кирой, но Кира находился в районе Канто, не иначе. Ни один из ответов молодого человека, даже на самые неприятные вопросы, не показался фальшивым. Местами было заметное смущение, очевидно из осознания собственной уязвимости перед собеседником, но по глазам и жестикуляции паренька становилось всё очевиднее, что он не лжет. Слова о Кире во время собрания — вовсе не способ скрыться от правосудия, а искреннее желание понять и посочувствовать обеим сторонам конфликта: поклонникам «справедливого карателя преступников» и противникам безумного убийцы. «Нет, он не лжец» — уверенно подумал Лоулайт, уплетая за обе щеки пирожное с кремом и безмолвно наблюдая за Мацудой, который рассматривал детектива широко распахнутыми глазами, словно ребёнок вживую увидевший любимого супергероя. «Ну, или скорее, монстра из детских страшилок» — усмехнувшись про себя, подумал детектив. Впервые в жизни он видел настолько искреннего и непосредственного человека, которому, на удивление, уже было двадцать пять лет. На сердце у Эла вдруг стало непривычно тепло и приятно от, казалось бы, формальной беседы. Но, отмахиваясь от непривычных чувств, Эл умело сохранял отчуждённый вид, украдкой ловя по-детски любопытный взгляд. Порой он видел понимающее лицо Ватари с лёгким прищуром, когда тот приносил уже пятый раз за день чашку кофе и тарелку сладостей. Иногда даже пытался заговорить о «прекрасном молодом человеке, который может стать истинным другом». Эл понимал, что Ватари абсолютно прав, однако вместо ответа на его слова, выдавал свои мысли относительно важного на тот момент дела, желая не упускать ни минуты без сна, но также — в глубине своего подсознания боялся выдать истинные чувства. Потому что не привык. Потому что Мацуда наивный, добрый и честный — настолько, что в это трудно поверить. Слишком много достоинств и мало недостатков для привычного детективу видения человеческой сущности. Кроме того, желание закончить расследование и доказать собственную правоту, не упустить преимущество перед Кирой, сильнее непривычных чувств к молодому полицейскому, которого Лоулайт то и дело пытался спровадить. Закрывал глаза на желание Мацуды участвовать в общем деле и доказать собственную значимость... Но, чтобы узнать и другую сторону личности самого неопытного полицейского — импульсивность, безрассудство, даже глупость — долго ждать не пришлось. — Мацуда, ты — идиот! — Процедив сквозь зубы эти слова, Лоулайт испытал неподдельный гнев на бестолкового и некомпетентного работника, но заодно — и тревогу за беззащитного, уязвимого человека, невольно попавшего в беду. Детектив словно ругал надоедливого младшего брата, который попал в передрягу, но которого невозможно не любить. Потому что тот слишком добрый и наивный. Впрочем, нужно отдать должное этому парню, сведений о Кире стало больше, однако, стоило ли его за это расхваливать? Определённо, нет. Эл прекрасно понимал, что Мацуда мог и не осозновать собственной опрометчивости, и, возможно, снова натворить глупостей, подвергнуть себя опасности, и вероятно, тогда его смерть уже не будет игрой. Кроме того собственные гордость и упрямство Лоулайта едва ли позволят даже себе признаться в целесообразности этой оплошности. Но совсем скоро уважение к сотруднику у Лоулайта заметно возросло. Мацуда, не раздумывая, согласился участвовать в качестве участника телепередачи, который должен дать известность личности Киры, и таким образом устроить ловушку. И это несмотря на то, что Эл дал время подумать. Несмотря на явный страх перед смертью, что без труда читался на слишком эмоциональном лице Мацуды. Эл с удивлением и безмолвно восхищался его храбростью. Но даже осознавая готовность парня идти на риск, вновь спас ему жизнь — велел Уэди и господину Ягами увести Мацуду в безопасное место, чтобы спрятать от глаз разгневанного Хигути, готового в любой момент убить человека, который, по его мнению, представляет опасность для его карьеры и для без того дурной репутации. Потому что Эл прекрасно понимал, что Мацуда нужен расследованию, и что он действительно хотел помочь, чего бы это не стоило. Мацуда нужен Элу с его искренностью и на редкость непоколебимой верой в лучшее. Нужен в мире, полном лжи, где порой приходилось выбивать правду, чтобы узнать, что орудием массового поражения была обычная с виду чёрная тетрадь. По завершении операции, уже в штабе, сидя за монитором, Эл вдруг ощутил крепкое объятие со спины. Он обернулся и увидел милую улыбку и горящий, полный пережитых потрясений, но и настоящей благодарности, взгляд. — Я знаю, Рюдзаки, это ты меня спас! Уэди при мне говорила с тобой по телефону, я всё слышал! — Бодро проговорил Мацуда, но затем слегка приуныл и схватился за голову. — Эх, вот только жаль, что я не до конца помог поймать Киру... — Снова в тот же миг приободрился и чуть зажмурил глаза. — Но я так рад, что ты спас мне жизнь, Рюдзаки! — Затем голос слегка утих. — Значит, ты меня и правда ценишь... Сбивчивая и переменчивая речь Тоты снова вызвала то тепло, которое Эл мог ощутить, разве что, в компании Ватари, и даже не смог сдержать улыбки. Лоулайт на миг даже ответил на объятия, слегка коснувшись тощими ладонями тёплых рук, заботливо обнимающих острые плечи. Но дав на несколько мгновений волю затаённым чувствам, Эл всё ещё понимал, что для него в тот момент находилось на первом месте. Необходимо было проверить последние два правила Тетради смерти, и личность Киры станет известна всем, кто находился в штабе, — именно так думал детектив, но сказать об этом при всех — большой риск, ведь главный подозреваемый находился менее чем в метре от него. Элу пришлось притвориться что сдался, о чём он и оповестил всех. Потому что никак не мог усомниться в правилах, написанных самим богом смерти, а это означало, что Ягами Лайт не может быть Кирой. — Как здорово, что с Лайта сняты все подозрения! Значит ты наконец доверяешь ему, Рюдзаки? — Вновь зазвенел в ушах бодрый высокий голос. Мацуда... Человек, который больше всех верил в Лайта и его дружбу с детективом. «Что же будет… Что будет, когда ты узнаешь, наконец, страшную правду?» — Вполне возможно. — Монотонно произнёс Эл, мысленно упрекая себя за ложь, почувствовал, словно обманул надежды ребёнка, ожидающего увидеть Санта Клауса в день Рождества. Но грядущее поражение Ягами будет намного трагичнее для слишком доброго и ранимого Мацуды, для которого даже недолгое расставание с Амане Мисой — печальное событие, а ведь поражение Киры — Эл не переставал в это верить, — неминуемо. «Но Ягами наверняка мне не поверит, а поэтому необходимо инсценировать свою смерть. Я должен погибнуть прежде, чем Кира меня убьёт, — решительно настроился Лоулайт, лениво размешивая сахар в остывшем кофе. — Сообщу об этом Ватари. Он ведь разделяет мои предположения?» Рюдзаки, мысленно отбросив сомнения и, на тот момент нерациональные сожаления, окончательно поставив раскрытие дела выше собственных принципов, раздумывал лишь над тем, что ему предстояло инсценировать свою смерть ради продолжения этого расследования. Ради того, чтобы не стать жертвой Киры и всеми силами успеть помочь своим преемникам — не по годам смышленым, но пока слишком юным и практически не подготовленным. Особенно, к сражению с таким опасным противником, как Кира. Ради того, чтобы однажды понять, смогут ли остальные участники расследования открыть глаза на очевидную правду. И, в конце концов, чтобы не позволить самому молодому из них погубить себя своей же наивностью, и в один прекрасный день со спокойной душой осознать, что кошмар для него и остальных, наконец, закончился. *** «Я выживу... Чтобы однажды увидеть твоё поражение, Лайт». — Мысленно уверял себя детектив, улавливая угасающим взглядом гадкую ухмылку Ягами. Сквозь ритмы ослабевающего сердцебиения едва слышно донесся встревоженный голос молодого полицейского, и Эл сомкнул веки.