Жизнь ради...

— Ватари… — Рюдзаки, я знаю, что ты хочешь сказать. Я не стал никому об этом рассказывать, но твои догадки насчёт личности Киры я разделяю. — Не дав детективу договорить, признался Вамми. — Однако я всё это время молчал из осторожности. — Затем продолжил с решимостью в голосе, но с горечью во взгляде мудрых глаз. — И поскольку ты как никогда близок к разгадке, Кира наверняка пожелает твоей скорейшей смерти, и поэтому в случае непредвиденной опасности на твоём месте окажусь я. Убедившись в исправности систем безопасности, я понял, что ничего не должно случиться без вмешательства Киры или бога смерти. Если кто-то из них решит, что ты мёртв, они доберутся и до меня. — Но Ватари… — Рюдзаки, я понимаю, что ты чувствуешь, но я желаю спасти не только тебя, но и других людей от Киры. — Второй раз не позволив договорить, спокойным тоном продолжил мужчина, заботливо положив тёплую ладонь на плечо Эла, и возможно, прощаясь навсегда. — И самое главное… Я прожил прекрасную жизнь, посвятив её науке и замечательным одарённых детям. Таким, как ты, Эл. — Мужчина горько улыбнулся. — Но я уже слишком стар, и успел осуществить всё, чего желал для себя и дорогих мне людей, и тебе желаю того же самого. Сохрани прекрасный мир, который Кира ещё не полностью разрушил. — Значит, я должен умереть, прежде чем меня убьёт Кира. Но смерть должна казаться как можно правдоподобнее. Ватари сначала с ноткой ностальгической грусти в глазах, но затем — с твёрдостью и осознанием во взгляде посмотрел на детектива, и кивнул. Незадолго до мнимого триумфа Киры господину Вамми удалось обсудить задуманное с Элом, а также подкупить сотрудников морга и достать особый яд, способный ввести в глубокую кому, но не убить, если вовремя принять меры. Согласно инструкции, кома, при благоприятных условиях, должна пройти не более чем через шесть лет. — Эл, надеюсь, кроме нас с тобой никто не в курсе? Лоулайт прекрасно знал, что это неприемлемо. Ведь если допустить, чтобы в штабе расследования узнали про обман, эти сведения дойдут и до Ягами Лайта — и тогда высока вероятность утечки информации. И в этом случае смерть Эла от рук разгневанного Киры ещё более неизбежна. В условленный день Ватари понял безмолвный кивок Эла как условный знак. С надеждой и страхом он отправился готовить отравленный кофе. Уходя, уловил взглядом улыбку, характерную для молодого детектива, означающую полное доверие. — Яд подействует в течение шести минут, и ты поймёшь, когда должен выпить кофе, который я тебе приготовлю. — С обычным спокойствием в голосе, но с неугасающей глубокой тоской в глазах произнёс мужчина и покинул помещение. Вскоре, покинув кабинет Ватари, Эл вернулся на свое место. — Не вздумай разлить или, тем более, выпить этот кофе! — Доносился через монитор строгий, но как всегда, по-отечески заботливый голос Ватари. — Н-ну что вы, конечно, нет! Это для Рюдзаки! — По-обычному сбивчиво ответил Мацуда. Он подошёл к Лоулайту, протянул ему чашку кофе, не догадываясь о задуманном. Затем, взглянув на безмятежное лицо детектива, обратился к нему с неугасаемой бодростью в голосе. — Я знаю, ты в тупике, но мы обязательно поймаем Киру! Лоулайту стало горько от осознания того, что парню, с незыблемой надеждой говорящего эти слова, придётся стать свидетелем смерти. И поэтому Лоулайт должен был найти правильные слова, чтобы не позволить себе разрушить эту надежду. — Послушай, Мацуда. — Серьёзно начал Эл, не успел полицейский отойти и на шаг. Мысленно ожидая нужного момента, детектив сделал первый небольшой глоток. — Если со мной вдруг что-то случится… Если меня однажды не окажется в этих стенах, не отступай от дела, заверши его вместе со всеми. Ты нужен команде расследования. Что бы ни случилось… — Что ты такое говоришь, Рюдзаки! Ты останешься жить, и обязательно во всём разберёшься! — Немного встревоженно, но с наивной верой в лучшее повторил Тота. «Если бы ты только знал, что враг находится в этих стенах…» — Вновь задумался Эл и перевёл взгляд с Мацуды на сидевшего за другим монитором Лайта. Нужный момент наступил, как только произошло внезапное замыкание, и Лоулайт допил чуть остывший кофе. Затем строго взглянул на молодого человека перед ним, безмолвно напоминая о своих словах, и получил в ответ уже чуть более собранный взгляд. Стараясь сохранять хладнокровие, Рюдзаки ожидал полного действия яда, уже ощущая, как замедлялось сердцебиение. Затем упал на пол и со звоном уронил чайную ложку. «Я выживу… Чтобы однажды увидеть твоё поражение, Лайт». — Убеждённо подумал детектив, и перед тем, как сомкнуть веки, уловил гадкую ухмылку Ягами. Сквозь неприятный звон в голове едва отчётливо услышал встревоженный голос молодого полицейского. *** Шесть лет прошли для Лоулайта в полном забвении, и очнувшись от глубокой комы, Эл услышал, как по телевизору передавали выпуск новостей о признании Киры как главного лица закона. «Дело дрянь…» — Выругался про себя детектив, с трудом поднявшийся с больничной койки и схватившийся за голову. Значит, нужно вмешаться, раз Эл, всё-таки вернулся к жизни именно в самый разгар поимки Киры, несмотря даже на неприятную ноющую боль в области сердца. Но справедливости ради, Ниа хорошо справлялся с поставленной задачей — Элу это известно благодаря жучкам и подслушивающим устройствам, расставленным в штаб-квартире СПК ловкими руками Уэди незадолго до её смерти… А также усилиями Роджера, который, несмотря на обязанности в приюте, всё же нашёл время, чтобы посетить госпиталь, который, впрочем, и находился недалеко. Роджер предоставил ему ноутбук со всеми необходимыми данными, что удалось загрузить. Лоулайт в глубине души надеялся, что и Мелло подключится к делу, и будет готов работать с Ниа сообща, но зная его вспыльчивую натуру, не удивился связи юного сорванца с мафией. Но, что ещё больше терзало детектива — причастности Микаэля к смерти Ягами Соитиро — наставника и старшего товарища для всего штаба расследования, и особенно, для Тоты Мацуды. Последний всегда смотрел на начальника словно на отца, внимания которого ему явно не хватало из-за постоянной жизни на работе, особенно, с тех пор, как началось расследование дела Киры. Парень без элементарной осведомленности относительно своей работы, но с горящим взглядом и искренним желанием помочь общему делу, всегда проявлял чистую преданность своему шефу. Даже когда у самого Эла были с господином Ягами разногласия, молодой полицейский оставался именно на стороне Ягами Соитиро. И что бы ни случилось в тех стенах, цеплялся за него, словно ища защиты со стороны взявшего парня под своё крыло начальника полиции. И такое отношение в какой-то степени задевало эго самого Эла, который так или иначе был причастен к недолгому расколу в группе расследования, и сумел убедить не всех в верности своей позиции. Но в тоже время, чувствовал какую-то ревность к милому молодому человеку, доброты и преданности которого, казалось, хватит на всех. Ревность, от которой Рюдзаки ни один раз пытался отделаться, чтобы не отвлекаться от более приоритетной задачи — поймать Киру. Однако теперь, очнувшись после комы и вспомнив события, до неё произошедшие, не до конца разделял, но полностью понимал чувства Мацуды. Элу это было знакомо — терять человека, который заменил родителей, а в его случае — ещё и друзей. Знакомо, и именно поэтому он вспомнил Ватари с его спокойным голосом, тёплым взглядом и едва заметной, но доброй душевной улыбкой. Казалось бы, откуда ему знать, что чувствовал Тота Мацуда, находившийся сейчас за много километров от Эла? Но Лоулайт понимал, насколько хорошо удавалось ему делать верные выводы, стоило понаблюдать за поведением людей, которые его когда-либо окружали, а эмоции у Тоты — на распашку. Кроме, того, подслушивающие устройства были и в японском штабе расследования. Что-то, да ясно из всего, что доходило от Роджера до ушей Рюдзаки. Единственное, что было совсем неизвестно Элу — что именно произошло в Жёлтом ящике, поскольку Ниа посчитал нужным не устанавливать на складе каких-либо подслушивающих устройств и камер. Но сообразительному не по годам подростку можно было доверять и давать в руки информацию, даже ту, которую Элу удавалось предоставить лишь после комы (и в скором времени узнать, что Мелло погиб, так и не поняв, что Ягами Соитиро никогда не был сторонником Киры…) В один прекрасный день, окончательно поправившись и узнав о поражении давнего врага, Эл с привычной осторожностью за свою жизнь и жизни людей, которые так или иначе помогали оставаться под прикрытием, попросил Роджера заранее сообщить команде из штаба японской полиции, что он остался жив, дабы не шокировать своим внезапный появлением. (К слову, они явно удивились, узнав, что в гробу вместо тела детектива находился манекен, не сильно уступающий в весе). Разговаривать с давно знакомыми участниками команды расследования о поражении настоящего Киры было довольно непривычно, и даже новость о том, что его личность действительно известна, немного удивила невозмутимого на первый взгляд Эла, и стоит признать, это расследование было интересным. Однако возвращение жизни обычных людей, давно привыкших жить в постоянном страхе, в прежнюю колею — намного важнее. Кира — Лайт Ягами — мёртв. Лоулайт всё никак не мог поверить своим ушам. — Н-ну как же так? Рюдзаки вернулся, а я даже не предложил кофе! — Прервав ход мыслей детектива, заговорил, наконец, Мацуда, который во время первой за шесть лет беседы с Элом, как ни странно, выглядел самым безучастным и словно боялся заглянуть новоприбывшему детективу в глаза. — Я… Я мигом! — Несмотря на довольно поникший вид, парень вдруг улыбнулся, и его улыбка, навсегда оставшаяся в памяти самой искренней, которую только можно представить, сейчас казалась какой-то фальшивой и больше походила на оскал. А лгать-то он толком и не научился — в своих выводах Эл, как всегда, был более, чем уверен. Лоулайт подскочил с места и направился искать Мацуду, затем к поискам подключились и другие, но обыскав весь штаб, все намиг прервались, а Эл, велев не покидать помещение, додумался, куда сам должен идти, держа в памяти лицо Тоты, помрачневшее во время разговора, когда Айзава упомянул шинигами Лайта, его и убившего. Сам Лоулайт никогда не испытывал трепетных чувств по отношению к Ягами младшему, но всегда с огромным уважением относился к его отцу. И знал как к семье шефа относится Мацуда, а поэтому догадывался, что для него смерть Лайта, ставшая началом новой жизни запуганных граждан, но, определенно, настоящей трагедией — для родных и близких. Забравшись по лестнице на самую крышу, он и увидел молодого человека, который словно находился на грани отчаяния, отчего снова напрашивались мысли о непривычной безучастности парня во время, казалось бы, уже не сильно напряжённого, разговора с Рюдзаки, Айзавой и другими. Замерший над тысячами ночных огней молодой полицейский едва успел нажать на курок. — Мацуда, не смей этого делать! — Уверенно и твёрдо проговорил Лоулайт. Схватил парня за руку, и последний, резко разжав пальцы, выронил револьвер на бетон. Взглянул детективу прямо в глаза — со стыдом, отчаянием и страхом. Не в силах что-либо сказать, всхлипывал, уткнувшись лицом в плечо Рюдзаки, молча ожидающего, пока Мацуда не успокоится. А снова посмотрев, наконец, прямо в покрасневшее, заплаканное, но уже более-менее спокойное лицо, спросил в своей обычной манере. — Можешь внятно объяснить, что произошло, раз ты дошёл до такого отчаяния? Где-то в уголках подсознания, Рюдзаки понимал, что не хотел бы потерять ещё кого-то, даже не успев попрощаться. Господин Ягами, Айбер, Уэди… И ещё много знакомых и незнакомых лиц и имён, обладатели которых ушли в небытие. Со стороны, наверное, казалось, будто Рюдзаки не испытывал боли от потери дорогих и важных ему людей, но истинные чувства Эл часто прятал в самой глубине своей души. — Я убил его, Рюдзаки! Убил Киру… — Ответил, наконец, Мацуда. В голосе, который Лоулайт помнил эмоциональным и вечно бодрым, ощущалась опустошенность и скорбь от осознания очевидного для самого Лоулайта, но душераздирающего — для Мацуды факта. Однако от услышанного Эл не почувствовал ни злости, ни презрения, ни даже разочарования. — Я, по правде говоря, не ожидал, что кто-то из вас станет стрелять в Киру. Особенно, ты, Мацуда. Но просто представь, хоть на миг, сколько сейчас и потом было бы жертв, не помешай ты ему. — Произнёс Рюдзаки уже совсем спокойным мягким тоном. Мацуда, вновь уткнувшись носом в чужое плечо, словно пытался спрятать слёзы, хотя обычно не скрывал свои эмоции. Рюдзаки привык видеть его позитивным, энергичным, даже немного дурашливым. И если раньше Лоулайт мог бы сказать что-то колкое, то теперь неожиданно для самого себя побоялся бы разбить большое и доброе, но слишком хрупкое сердце. Долго прижимал к себе, не отпуская, и почти невесомо коснулся губами виска. Снова взглянул в поднятые на него большие глаза, полные отчаяния и боли. — Ты сильно похудел, Мацуда. И стал заметно бледнее чем, я… — Произнёс Эл полушепотом, и не отрывая взгляда от грустного лица напротив, осторожно поглаживал большими пальцами бархатистые щеки. Если бы не эти шесть лет, Лоулайт собственными глазами видел бы, как постепенно менялся Тота — и внешне, и внутренне. Как медленным шажками терял веру в лучшее, но становился увереннее в себе, а в уголках глаз появились первые — совсем легкие, но слишком заметные на его нежном лице, морщинки. — Идём внутрь, здесь слишком холодно. — С типичным спокойствием произнёс Рюдзаки, ощутив кончиками пальцев, как замёрзли кончики чуть заострённых ушей, которых детектив, возможно, и не увидел бы никогда, если бы Мацуда не подстригся. И теперь в сочетании с его тонкими чертами лица Тота был чем-то похож на эльфов из сказок, которыми Эла когда-то в детстве безуспешно пытался заинтересовать Ватари. Полицейский отвлек детектива от мыслей, когда смущённо отстранился от его худощавых бледных ладоней, и слабо кивнул, на что Лоулайт ответил в чуть повышенном тоне. — Мацуда, прекрати, наконец, его жалеть! — И снова сменил интонацию, когда услышал тихие всхлипы и невнятное «иди, если хочешь». — Уйду. Но только с тобой. Я бы не хотел потерять ещё кого-то. — Легонько приподнял за острый подбородок и заглянул в блестящие от слёз карие глаза. Пусть лучше Тота сейчас решит, что он пойдёт следом, потому что Эл так захотел. Потому что и в самом деле не позволил бы себе оставить его — Рюдзаки — в одиночестве.