***
Соулмейт AU, в котором соулмейтов связывает красная нить на левых мизинцах. Каждый видит только свою нить.***
В нашем малоснежном Токио зима наступает под конец декабря, и каждый год снег воспринимается не иначе как дар свыше. Его всегда с нетерпением ждут, и дожидаются аккурат под Рождество, что значительно усиливает предпраздничное настроение. Первые морозы согревают душу… И прошлой ночью, 17 декабря, на крыши городских домов наконец опустились первые снежинки — маленькие, ломаные, жгущие носы и щёки, заставляющие жмурить глаза, оседая на ресницах, — но такие долгожданные. Утром Т/и пробиралась к магазину по толстому слою выпавшего за ночь снега. Белый настил приятно хрустел, приминаясь под подошвой ботинок, резал глаза своей яркостью. В кармане демисезонной куртки зазвонил телефон. Остановившись, девушка плохо слушающимися от холода пальцами провела по экрану, принимая звонок с неопределенного номера. — Алло, — изо рта вырвалось облачко пара. — Т/и, это Такемичи, — раздался из динамика тихий, словно извиняющийся голос. Девушка молча завершила вызов, убирая сотовый поглубже в карман. Что-то внутри нее замерло от внезапного соприкосновения с прошлым. Прошлым, когда-то оставленным ей по собственной инициативе, теперь зачем-то дающим о себе знать.***
— Тупые ножницы для правшей! — сквозь стиснутые зубы рычала девушка, отрезая от сложенной бумаги очередной кусок, отлетевший на противоположную часть стола. — Ну почему получается не ровный срез, а какой-то огрызок?! — она развернула готовую снежинку, края которой напоминали бахрому. — Давай помогу, — усмехнулась ее подруга, забирая ножницы и другую заготовку будущей снежинки, пока левша, пыхтя от негодования, принялась срисовывать новый узор на сложенном в несколько раз листе бумаги. Не смотря на неприязнь к предновогоднему (и частенько заблаговременному) ажиотажу, она все равно оказалась вовлечена в подготовку к празднику своей соседкой по комнате — Хитоми. Она принадлежит к классу мечтательных особ, что, завидев из окна первую снежинку, мчатся украшать свои жилища на новогодний манер под тематическую музыку, объедаясь мандаринами. И сейчас, наполненная зимним настроением, девушка организовала работу по вырезанию снежинок, которыми облепит (на пару с Т/и, конечно) шкафы, стены и тумбочки. Гирлянды, к сожалению, в общежитии развешивать запрещено, что, однако, ничуть не расстроило отпетую эстетку. Хотя, будь ее воля, она не только гирлянду — и ёлку притащила бы в комнату. Но пока довольствуемся «бумажным баловством», как Т/и мысленно называла свой сегодняшний досуг. За методичным вырезанием снежинок девушка полностью погрузилась в свои мысли. Ей не давал покоя недавний звонок. Такемичи Ханагаки, он же Плаксивый герой… Девушка пересеклась с ним пару лет назад на сходке двух группировок. «Джокеры» и «Тосва» — банды, за которыми значились соседние районы Токио, устроили сходку на нейтральной территории для обсуждения границ. Т/и тогда познакомилась практически со всей верхушкой «Тосвы», в том числе с командиром первого отряда Такемичи Ханагаки, довольно забавным, но слабым пареньком. Он произвел впечатление чересчур открытого и наивного блондина, выделяющегося среди серьезных, закалённых разборками, жестоких главарей байкеров. А главное — в его глазах Т/и не увидела желания начистить кому-нибудь морду. Только взглянешь на любого среднестатистического группировщика, сразу понятно, что у тех кулаки чешутся 24/7. Такемичи не такой. По крайней мере, у него были слишком дружелюбный взгляд и слишком хилое тело. Вряд ли он когда-то давал серьёзный отпор в поединке. Но не ей судить — Т/и сама никогда не принимала участие в массовых драках, из логова банды — заброшенного кинотеатра — она выходила в рядах верхушки только на «разговоры», с гарантией того, что выяснения пройдут только на словах и не перерастут в нечто серьезное. Привилегированное положение ей досталось из-за трех взаимосвязанных факторов: пола, возраста и статуса. Во-первых, Т/и была единственной девушкой не только в группировке, но и во всем криминальном байкерском Токио. Во-вторых, тогда, в 2005 году, ей было всего тринадцать лет, когда всем капитанам уже перевалило за пятнадцать, а самым младшим участникам было от силы четырнадцать. И в-третьих, в банду она попала благодаря своему старшему брату Ясуши. Он с детства тренировал сестрёнку, обучая самообороне, в чем ему с охотой помогали приятели-байкеры. Т/и, можно сказать, выросла среди старых, но эффективных тренажеров в заброшенном кинотеатре, где старшие парни с удовольствием возились с ней, показывая приемы и катая на байках и даже устраивали дружеские спарринги, выбирая девушке самых слабых соперников. Будучи единственной девушкой, обитающей в логове «Джокера», Т/и получила прозвище Принцесса. За пределами банды лишь единицы знали, что в рядах «Джокеров» числится девушка, которая «светится» на переговорах только в маске и капюшоне, дабы не привлекать к себе слишком много внимания. Правда, как маскировка этот прикид не очень работал — худое телосложение выдавало даму среди высоких качков. Тем не менее, с представителями «Тосвы» она познакомилась лично, естественно, с одобрения своих. Джокеры и свастоны нашли общий язык благодаря схожим принципам: обе банды уважительно относились к женскому полу и старшим, а также считали людей вне банд неприкосновенными. Так что они не станут вовлекать в свои разборки любого, кто не признает себя байкером, даже под дулом пистолета. К сожалению, не многие группировки обладали столь лояльными принципами, тем не менее это ещё больше подтолкнуло соседей к союзу. Но это было пять лет назад. С чего вдруг этот миролюбивый блондин решил выйти на связь спустя столько времени? Т/и столько сил потратила, чтобы сжечь все мосты между собой и не слишком приятным прошлым, и вот, пожалуйста — некогда стертый контакт вновь начал названивать. Сейчас Т/и не в курсе, что происходит в когда-то родном для нее криминальном мире. Существуют ли ещё «Джокеры»? А «Тосва»? Или эти группировки давно распались, перестреляв друг друга в честном бою в очередной подворотне? Руки зачесались найти в интернете последние новости о беззаконии байкеров, чтобы зацепиться за знакомые названия и прозвища… Но снова погрузиться в этот омут означало предать свои принципы. Не слушать, не обсуждать, не думать, не прикасаться… Все это полетит в тартарары, как и ее гордость. — Нет уж, — пробормотала она себе под нос, вовсю орудуя ножницами. — Ты о чем? — не отрываясь от рисования, недоуменно спросила Хитоми. — Да ничего, — девушка оторвалась от своего занятия и бросила взгляд на часы, обнаружив, что времени до занятий осталось совсем немного. — Пошли на пары.***
Сугробы и лёд. Лёд и сугробы. Краткая характеристика состояния дорог спустя всего пару дней после первого снега. Т/и вышла из здания университета, мрачно оглядев темную улицу, сверкающую в свете фонарей. Студентке совсем не улыбалось возвращаться из универа затемно. Но что поделаешь, если световые дни такие короткие… «А ведь пять лет назад я только и делала, что шастала по ночным улицам со своими, появляясь дома не раньше рассветных лучей», — поморщившись от неожиданного воспоминания, Т/и помотала головой в стороны, прогоняя нежелательные мысли. Неуверенно шагая по блестящей от бугристого льда плитке, она направилась к общежитию, где уже, наверное, украшение комнаты идёт полным ходом, так как Хитоми освободилась на пару раньше. Сосредоточенно глядя себе под ноги, выискивая наименее скользкие участки дороги, девушка не заметила, как кто-то преградил ей дорогу, чуть не столкнувшись с этим кем-то. Тихо ойкнув, она подняла голову и замерла: лицо с плохо различимыми в темноте чертами показалось ей смутно знакомым, и встреча с этим знакомым не сулила ничего хорошего, судя по тому, как ёкнуло сердце, разливая по тему слабую предупреждающую боль. Она узнала его. С другим цветом волос, без привычной задоринки в больших голубых глазах, с огрубевшими чертами лица — узнала. Такемичи. Бывший приятель, вездесущий гопник-слабак. Она не решалась заговорить первой, смотрела в его глаза, выжидая, когда он объяснит, что тут забыл. — Здравствуй, Т/и, — голос парня дрогнул от волнения. Сколько ему сейчас? Девятнадцать? Двадцать? А на вид все тот же ребенок, пусть и с угасшим взглядом, но все с той же робостью и неуверенностью в себе. — Ого, ты… — он с нескрываемым шоком окинул взглядом девушку, отмечая перемены, произошедшие в ее внешности за тот период, что они не виделись. Вместо маленькой дерзкой гопницы на него смотрела обычная, ничем не примечательная девушка: волосы сильно отросли, и стрижка под мальчика сменилась на прямые шелковистые волосы до ключиц; гладкая, слегка бледноватая кожа принадлежала словно не бывшей дворовой девочке, а кукле — ни единого пластыря, синяка, ссадины, ни намека на последствия очередной уличной заварушки. Даже взгляд… Недоверчиво сведённые к переносице брови, взгляд исподлобья, напряжённое тело, в любой момент готовое отразить атаку — все это стёрлось, забылось вместе с той Т/и, которую Ханагаки когда-то знал. Тело расслаблено, глаза не тронуты пеленой агрессии, свидетельствующей о готовности пустить в ход кулаки, куртка, не пропахшая сигаретами, коими постоянно грешили товарищи, рюкзак с конспектами и студенческим билетом болтается на одной лямке за спиной — такая Т/и стояла сейчас перед ним. Он протянул руку, сжав губы с тонкую нитку, придав своему лицу ещё более детское, даже немного комичное выражение. — Здравствуй, — коротко пожала протянутую ладонь и тут же вернула руку в карман. Она не собиралась рассыпаться в любезностях перед ним. Сначала названивает, теперь выжидает возле универа. Откуда знает, где она учится? — Это, вообще-то, слежка. Т/и стало страшно. Ни с того ни с сего объявился потенциальный свидетель ее криминального прошлого, и упрашивает уйти с ним куда-то, да ещё и разузнал откуда-то, где она учится. Слишком подозрительно вот так вот нагрянуть и начать чего-то требовать. О чем может попросить гопник? Деньги в долг? Спрятать от ментов? Отмазать перед своими? Или там что похуже… Девушка нервно сглотнула. Нельзя снова угодить в эту яму. Но что если все — тупик? Не успела моргнуть, а земли под ногами уже нет — только пропасть. И она падает в эту темную липкую уличную жизнь, зная, какое шаткое у нее положение. А если… что если он добыл на нее компромат и сейчас собирается прижать к стенке? Если начнет ее шантажировать? Будет угрожать, что всем из ее настоящего станет известно ее прошлое? Нет, у него слишком доверчивые глаза, он и сам на любой шантаж поведется, только вряд ли конкретно на него что-то можно нарыть. У него на лбу написано «чист как младенец». Наверняка уж на его совести ни одной капли крови. Но тогда что он тут забыл? — Т/и, честно говоря, мне нужна твоя помощь, — Ханагаки поднял на нее умоляющие глаза, сложив руки в соответствующем жесте. Т/и поморщилась. — Я знаю, что ты вряд ли захочешь говорить со мной, но пожалуйста. Очень прошу тебя, выслушай меня! — Что тебе от меня нужно? — Давай сядем где-нибудь, спокойно обсудим, я все тебе объясню, поверь мне, — парень начал оглядываться по сторонам, выискивая подходящее для разговора место. — Говори сейчас, — неумолимо гнула девушка. — Что тебе нужно от меня, Такемичи Ханагаки? Если не ответишь — нам не о чем с тобой говорить. Гопник на секунду растерялся, раскрыв рот от удивления и досады, но, побоявшись, что Т/и не дождется ответа и уйдет, вновь залепетал: — Это правда серьезно, я не хотел бы обсуждать это вот… — Что ж, — не дождавшись его ответа, девушка развернулась и пошла в противоположном от парня направлении. — Т/и, стой! — взмолился Такемичи. — Это касается твоего соулмейта! *** — Ты путешествуешь во времени? — Т/и отхлебнула принесённый официантом кофе, недоверчиво выгнув одну бровь. — Знаю, трудно в это поверить, — парень смущённо почесал щеку указательным пальцем, отведя глаза. Такемичи поведал девушке о своей «сверхспособности» — умении возвращаться в прошлое с возможностью исправить его и вернуться в уже изменённое будущее. Билет к столь заманчивому и ответственному путешествию достаточно прост — нужно лишь, чтобы двух людей связывало сильное желание переписать прошлое. Тогда благодаря волшебному рукопожатию один из них отправляется в тот же день на несколько лет назад в зависимости от переломного момента, а второй остаётся, и по возвращении своего товарища рассказывает ему о последствиях «перепрограммирования» будущего. Вроде все просто, но есть одна деталь — это все чертовски неправдоподобно. Дабы развеять сомнения Т/и в чудодейственности этих сил, Такемичи привел кучу примеров со своих состоявшихся перемещений о том, как они повлияли на настоящее. И все героические подвиги Повелителя времени обязательно касались кого-то из группировок. По словам парня, он провел последние несколько лет в постоянной беготне из прошлого в будущее, снова и снова исправляя сценарии уличных разборок. Сначала он спасал свою девушку (и соулмейта по совместительству), потом главу «Тосвы», затем гопников из других банд. И всё ему неймётся. — Ну так? — Что? Девушка вздохнула, облокотившись на спинку стула и скрестила руки на груди, смотря на Ханагаки с осуждением за его несообразительность. — Ты сказал, что это касается моего, — она невольно запнулась, сделав небольшую паузу. Ей пришлось сглотнуть, чтобы избавиться от непрошенного кома в горле, — соулмейта. Ноги непроизвольно скрестились вслед за руками. Этой закрытой позой она будто защищалась от внезапной атаки. От неожиданного укола прошлого и того, что о нем может быть известно Плаксивому герою. Парень, напротив, сцепив пальцы в замок, упираясь локтями в стол, подался вперёд, заглядывая в глаза собеседнице: — Да. Твой соулмейт — это же Тайджу Шиба, да? Где-то в области солнечного сплетения внутренности как будто ссохли, сжались в одну точку, оставив пустоту в грудной клетке; живот словно уколола одновременно сотня игл, оставив чувство лёгкой тошноты, словно девушка не ела несколько дней. — Да, — с непроницаемым лицом ответила Т/и. — Откуда? — У меня есть знакомый детектив. «Детектив. Плохо дело». Она никому не рассказывала. И они с Тайджу никогда публично об это не говорили. Даже не подавали поводов думать, что их что-то в самом прямом смысле связывает… Разве что… Т/и неплохо рисует, в основном это пейзажи и портреты, но в частности она все пять лет изображала одного и того же человека, того, кто волновал ее память сильнее всего — Тайджу. Она вновь и вновь выводила его лицо, волосы, глаза на бумаге, причем не с фото, а по памяти. Столько альбомов измалевано его вечно недовольной миной, что Т/и могла и не уследить за одним… Неужели они со своим дружком детективом рылись в ее вещах?! — Вы ведь встречались только один раз? «Да. Тогда я и обнаружила, что мы соулмейты. Впервые оказались близко, когда наши банды решали какие-то дела. Впервые моя красная нить, доселе тянущаяся с мизинца левой руки вникуда, петляя где-то за горизонтом, натянулась, оживилась и привела меня прямиком к группировке «врагов», и не к кому-нибудь, а к главарю «Чёрных драконов» — Тайджу Шибе, грозному шкафу под два метра, шире меня в два раза». — Я знаю, что в ночь Рождества, после наших с ним разборок, касающихся его брата, когда его прилично отпиздил Майки — лидер «Тосвы», помнишь? — он остался в храме, и на следующий день его нашли там с двумя ножевыми. После этого Хаккай и Юзуха, ставшие никому не нужной обузой в рядах «драконов» были жестоко избиты гопниками, ещё недавно находившимися под началом Тайджу. Они просто выместили свой гнев на слабаков, оставшихся в живых. И поэтому, Т/и, мне нужна твоя помощь, — Ханагаки обхватил руками ладонь девушки. — Нужно вернуться в прошлое и не дать ему умереть. Парень объяснил девушке все тонкости: на ком именно сработает рукопожатие — неизвестно. Но один из них вернётся назад, где-то под Рождество, и тогда его миссией будет всеми силами предотвратить стычку в церкви с дальнейшим убийством. Когда все будет хорошо, нужно отыскать напарника в том мире и подать ему руку снова. — Ладно, давай, — все ещё недоверчиво глядя на парня, девушка протянула парню ладонь над столом. Ладонь, на мизинце которого повис короткий отрезок черной нити. «Что ж, похоже, теперь моя миссия — спасти Тайджу. И не дать ему умереть. От моих рук».***
На секунду Т/и закрыла глаза. А открыла их уже посреди снежной улицы с сияющими гирляндами домами и фонарями, светящими тусклым оранжевым цветом. Вокруг — ни души. Мгновенно стало холодно. В одночасье теплое кафе сменилось морозом, девушка почувствовала, как немеют от холода пальцы. На мизинце левой руки мелькнула бледным светом тонкая красная нить, уходящая куда-то далеко вперёд, скрываясь в рядах мерцающих в новогодних огнях многоэтажек. Студентка уже забыла, как выглядит нормальная нить, настолько привыкла каждый день созерцать вместо нее черный обрубок. Если нить красная — значит Тайджу ещё жив. «Неужели и правда в прошлом… — Т/и провела рукой по волосам, стриженным под мальчика. — Да». Осматривая безлюдную улицу в попытках узнать, где она находится, девушка подула горячим дыханием на ладони, сунув их в карманы не шибко теплой, больше похожей на спортивную, чем на зимнюю, куртки темно-зеленого цвета и посмотрела на покрасневшие ладони. В такой мороз малолетняя Т/и не стала заморачиваться и надела то же, что и всегда: куртку на пару размеров больше нее, доставшуюся, как и большинство вещей, от брата, и черные штаны, видимо тоже переданные по наследству. Под штанами не было ничего утепляющего, а ботинки, тоже не совсем предназначенные для беготни по сугробам, были обуты на тонкие носки. «Какая же я была отбитая», — поморщилась девушка, поежившись от холода. Потоптавшись на месте в попытках согреть ноги, она ещё раз осмотрела себя, всю в вещах брата. Произошло то, чего она больше всего боялась — нахлынули воспоминания. Они ведь жили сообща, плечом к плечу. Брат вытащил ее из дома в заброшенный кинотеатр, познакомил с бандой, потому что знал, что ей тоже не хочется возвращаться домой — туда, где на диване, не просыхая, валяется алкоголик отец, единственный опекун двух детей-беспризорников. И Т/и нашла спасение в «Джокерах». Парни, на первый взгляд жестокие, грубые, нелюбимые бандиты, приняли ее как свою. Делились вещами, угощали, развлекали ее, вместе коротая время в заброшке. Она стала их личным медиком, с побоев, куда ее не брали, она ждала байкеров с ссадинами и синяками, держа наготове аптечку. И все благодаря брату… Но они вдруг оборвали связи после того самого Рождества. «Я ухожу из «Джокеров». И уезжаю из Токио. Пока, Т/и. Береги себя». Она помнит, как он закрыл за собой дверь, даже не обернувшись. Почему он так поступил? Бросил ее вместе со своими гопниками, уйдя в закат? С чего вдруг стал так холоден к ней?***
Ещё за неделю до Рождества начались недомолвки. — Так, Принцесса, сегодня не шикуем, — отвернувшись от плиты, парень поставил на стол две тарелки с яичницей. — Ну, нам не привыкать, — только посмеялась девушка, не в первый раз слышу эту фразу. В тот же день в кино со всех собирали деньги в общак без объяснения, для чего, причем втрое больше, чем обычно. Девушка хотела уже подойти к капитанам и поинтересоваться, что за секретность, как вдруг брат тронул ее за плечо, неожиданно подойдя и сзади, и сказал: «Я уже сдал от нас, поэтому и говорил — не шикуем». Ситуация быстро забылась, а поведение брата продолжало настораживать. Он постоянно где-то пропадал, стал нелюдим, даже не заговаривал с сестрой дома. Через пару дней он не выдержал: признался, что ему угрожают. Он проиграл нехилую сумму денег лидеру «Чёрных драконов», тот требует вернуть деньги в десятикратном размере, угрожая в случае повиновения убить его. — Я боюсь, боюсь, Т/и… — парень плакал, опустившись на колени у ног сидящей на стуле сестры, обхватив руками ее талию. Девушка онемела от страха, мертвым взглядом смотря на содрогающуюся от рыданий спину родного человека, смотрящего в глаза смерти.***
На глаза навернулись слёзы. Впервые за долгое время Т/и, всеми силами пытающаяся забыть, как жестоко обошлись с ними, ощутила где-то в груди щемящую тоску по старшему брату, сменившему адрес, телефон, оставившему сестру наедине с холодным пустым домом и отцом-алкашом, Без него она в одночасье потеряла смысл пытаться. Зачем было оставаться в группировке, продолжать шляться по улицам среди ночи, систематически прогуливать школу? Все это она делала, потому не было другого выбора. Потому что так делал ее брат. И даже тогда, когда он оставил ее, исчезнув из Токио и ее памяти, она всё-таки пошла за ним, как привыкла: тоже покинула «Джокеров», бросила криминальный мир. Кто бы что ни говорил, а брат был ее единственным родным человеком… И плевать, что думают приверженцы розовых фантазий о соулмейтах. Ни один чужой ей человек на другом конце красной нитки не заменит того, кто показал другой мир. И потом его, правда, отнял. Но благодаря отказу от общества гопников жизнь Т/и более менее наладилась: она кое-как закончила школу, поступила в университет, устроилась на честную подработку, нашла подругу и больше не носится за дворовыми пацанами, бесконечно выясняющими друг с другом отношения. Папаша очнулся от бесконечного запоя, закончив бесконечно ныть об ушедшей жене, взял себя в руки и мало помалу начал приносить в дом деньги. И теперь Т/и снова в том самом ужасном времени в своей жизни. Одна только мысль об этом вызывает тошноту. Обречённо выдохнув, девушка присела на корточки, обхватив голову руками: — Только не снова… В ребра уперлось что-то твердое во внутреннем кармане куртки. Т/и поднялась, расстегнула куртку и выудила оттуда вещицу, которую моментально вспомнила, да так отчётливо, что руки затряслись. В несколько раз обмотанное по самую рукоять тряпкой, чтобы не порезаться, еле поместившееся в карман, в ладони девушки лежало орудие убийства.***
Брат вернулся домой утром, вымотано опустился на пол в коридоре, моментально свалившись в полудрёму после изнурительных поисков денег, которыми он занимался уже не первую ночь. Т/и села рядом с ним на корточки, аккуратно погладив по волосам. Она помогла обессиленному парню избавиться от верхней одежды, после чего уговорила дойти до кровати, а не спать на полу. В тот день, когда ему позвонил один из «Джокеров», чтобы спросить, будет ли тот на сборах, Т/и слышала, как брат плакал в трубку, говоря, что не успел. Не успел собрать деньги. Не успел выжить. Это было 25 декабря, в Рождество. Девушка, притаившаяся у двери в его спальню, отчётливо слышала: «Шибуя, церковь Удагава». Тайджу будет ждать его там. Т/и никогда не сомневалась в своих поступках. Она была из тех, кто всегда прав, каково бы ни было мнение окружающих. Долго не думая, она словно в тумане собиралась на «прогулку». Она не видела вокруг себя ничего, кроме подставки для кухонных ножей и дверцы шкафа, за которой лежали половые тряпки. Руки сами бесшумно выудили из подставки шеф-нож, достали из шкафчика половую тряпку, несколько раз обернули нож материей, обхватили лезвие, убеждаясь в надёжности импровизированного чехла, натянули на ноги ботинки, набросили на тело куртку, сунули обмоток в потайной карман. Девушка тихо вышла из дома, оставшись незамеченной. Стараясь не поскользнуться на льду, она направилась к церкви Удагава по заданному навигатором маршруту. Голова ее словно опустела, будто не оставляя здравому смыслу возможности протестовать против действий неумолимой Принцессы Джокеров. Осталось только одно намерение: совершить непоправимое.***
Студентка в теле школьницы с замиранием сердца неловкими движениями замёрзших покрасневших пальцев избавила нож от тряпки, чуть не выронив его из рук. «Если там есть кровь — значит уже поздно. Если крови нет…» Широкое лезвие, блеснувшее в свете фонаря, было абсолютно чистым. «Я ещё не убила Тайджу, — боязливо оглянувшись, девушка спешно замотала холодное оружие, вернув обратно в карман. — Значит, сегодня 25 декабря. Сегодня он собирался убить брата, сегодня я собиралась это предотвратить. А значит, счёт идёт на минуты, и пока я тут прохлаждалась, предаваясь ностальгие, Шиба может уже ждать его в церкви». Сорвавшись с места, Т/и со всех ног бежала туда, где она бывала лишь раз, но так хорошо запомнила дорогу — излюбленная лидером «Чёрных драконов» церковь, где он молится каждое Рождество. Она не знала, сколько времени, ей не у кого было спросить. У нее не было плана, как «спасти» Тайджу, но от ее присутствия там зависит жизнь брата, а значит медлить сейчас недопустимо.***
Удагава холодно возвышалась над домами с мигающими светом гирлянд окнами своим белокаменным величием и простотой. Из арочных окон лился яркий свет. Была в строгом виде здания некая торжественность. Девушка пробралась к церкви сбоку, осторожно ступая на снег, который, к счастью, был твердый и нерассыпчатый, наполовину ледяной, поэтому следов на нем не оставалось. Т/и осторожно заглянула в окно. В свете люстр зал словно весь сиял бело-желтым, освещая скамейки, красный ковер, стены, изрисованные иконами и крупную мужскую фигуру в центре. Он очень гармонично вписывался в красно-бело-желтую атмосферу церкви: он был в красном. Именно в этом одеянии он был на их первой и пока единственной встрече. Когда она стояла так далеко от «Чёрных драконов», что не разглядела черты его лица. Но он сразу выдал себя благодаря внушительному телосложению и синим волосам с голубыми прядями, кончики которых, доходя до плеч, слегка завивались, делая прическу похожей на львиную гриву. Тайджу и сам был похож на льва — такой же большой, властный, жёсткий. Правда сейчас он был сам на себя не похож. Парень в совершенном одиночестве сидел на коленях посреди зала, опустив голову и плечи так, что их закрывала пышная шевелюра. Руки безвольно вытянулись к полу, спина сгорбилась, весь он источал какое-то отчаяние. Просто прекрасно. Вернувшись к главному входу, девушка тихо подкралась к огромным черным дверям и обхватила руками вытянутые золотые ручки. Взгляд вцепился в нить соулмейтов. Она уходила вниз, опускалась на засыпанное снегом крыльцо и уходила под дверь. К Тайджу. Резко выдохнув, Т/и отворила двери. Неожиданное тепло огромного зала пробрало зашедшую с холода девушку до мурашек. Фигура впереди дрогнула от внезапно оживших дверей. Тайджу поднял голову. — Здравствуйте… — Т/и обнаружила, что голос будто ослабел, не поддаваясь усилиям хозяйки сделать из своей речи что-то внятное и уверенное. — Вы тут… чего? Она медленно зашагала к нему, стараясь на делать резких движений, словно была на охоте прямо перед беззащитной, но неглупой жертвой. Усыпить бдительность, втереться в доверие, подгадать момент и… Парень впился в нежданную гостью желтыми глазами с узкими черными зрачками, похожими на кошачьи. Ну точно хищник. Только вот кто из них в итоге жертва? — Хууух, ну и холодина на улице, — криво улыбнувшись, Т/и потянула порозовевшие ладони к лицу и подышала на них, чтобы немного согреть. Отслеживая каждое ее движение, Тайджу молчал. Смотрел выжидающе. Смотрел изучающе. Как на врага. От поднял глаза на руки девушки — и моментально изменился в лице. Длиннющие черные брови полезли наверх, лоб исказился складками, широко раскрытые глаза всматривались в мизинец левой руки незнакомки. Затем взгляд его опустился на свою руку, ту, на которой своеобразным клеймом всю его жизнь на пальце вилась алая нить, которая должна привести его к своей родственной душе. С губ его сорвалось тихое: — Господь… Изобразив шок не меньше, Т/и, показательно ахнув, подошла к нему почти вплотную, наблюдая как с каждым ее шагом нить медленно укорачивалась и натягивалась по мере приближения к соулмейту. Вот между ними осталось от силы полшага. — Так мы… — искусно притворялась девушка. — Соулмейты, — как та и хотела, припечатал парень, взглянув на нее снизу вверх. — Ого, я совсем не ожидала, что это произойдет так, — затараторила Т/и, растягивая до ушей дружелюбнейшую улыбку, на которую только была способна. — Я пришла сюда помолиться и… — Помолиться? — Ну да, сегодня же Рождество, я каждый год молилась в другом храме, но в этот раз решила посетить прекрасную Удагаву. Она и правда изумительна, как мне и рассказывали, — не замолкая ни на секунду, в подтверждение своих слов девушка обвела рукой величественный зал. — А ты… то есть Вы… тоже молитесь здесь? — Да. Молился. Как и каждое Рождество, — сухо ответил тот. — Что ж, разделите тогда со мной этот торжественный момент? — изо всех сил играя ярую верующую, дабы угодить отпетому христианину, Т/и обошла немногословного собеседника, устремившись к алтарю. — А-а чего Вы сидите?.. Обернувшись, она увидела на пояснице не шелохнувшегося Тайджу огромное темное пятно, растекшееся вокруг узкого пореза, или, вернее сказать, ранения. — Боже, что это?! — девушка кинулась к лидеру «Чёрных драконов». — Вы ранены?! — Разбирался кое с кем, — уклончиво ответил Шиба. — Какой кошмар! — лепетала обманщица. — Сейчас, у меня в куртке есть… сейчас… я мигом… — она порывистым движением расстегнула молнию, выхватила из кармана нож — слабо намотанная в прошлый раз тряпка осталась внутри — и перехватила его покрепче в правой руке. — Минутку… Стиснув зубы и кулаки, Т/и присела, положила свободную руку, предварительно спрятанную в рукав, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, на спину парня и, на глаз прикинув место, где располагается почка, со всей силы всадила туда нож. Уши заложило от резкого крика. Прилив адреналина придал руке новый импульс. Словно на автомате, та провернула оружие в ране, ещё больше пачкая рукав кровью. Казалось бы, тут самое место для пламенной гневной речи о том, как она его ненавидит, и за что ему такая участь. Но Т/и предпочла рывком вынуть нож из раны, подскочить, словно переполненная приливом энергии, и, оббегая парня по скамейкам, чтоб он точно ее не достал, понеслась к выходу под его причитания. Похоже, вместо полиции в свои последние минуты шизанутый Шиба решил воззвать к богу. Под вопль «За что ты так несправедливо поступил со мной?!» девушка выбежала из церкви нелюдимой улицы и со всех ног дворами понеслась домой.***
Т/и летела почти наугад, тело словно по памяти несло ее в нужную точку. Ветер пробирался за воротник тонкой куртки, заставляя ежиться от холода, пальцы на ногах давно перестали ощущаться как надо, скорее как окоченелые ледышки. Штаны продувало практически насквозь. Вот девушка укрылась от ветра среди огромных торговых центров на одном из главных мест Токио, и не заметила, как за коротенькую пробежку попала словно в другой мир. Из темной подворотни с парочкой фонарей и полной тишиной она оказалась в самом густонаселенном районе столицы. Всю площадь заполонили люди, укутанные в куртки и шарфы. Они кучковались у алтарей для предновогодней молитвы, скупали тематические праздничные сувениры, фотографировались, просто весело проводили время. На секунду залюбовавшись бурной жизнью в окружении гирлянд, Т/и невольно остановилась, удивлённо созерцая мерцающую красоту вокруг. Тут же опомнившись, она побежала дальше — нужно спросить у кого-нибудь из здешних время, чтобы примерно сориентироваться, несмотря на то, что Такемичи наплел ей, что скачок во времени происходит в ту же дату, только на пару лет раньше. Нихрена сейчас не 19 декабря. Девушка в темно-зеленой куртке понеслась дальше, забывая порой смотреть под ноги. Нужно узнать, произошла ли та заварушка в церкви, о которой говорил Такемичи, или нет. Всё-таки после этой заварушки он собирался… Т/и не успела додумать логическую цепочку, с разбега угодив на чистый лёд. Проехав на нем метр, она начала заваливаться назад, размахивая руками в попытке удержаться и избежать падение. От столкновения с холодным тротуаром ее спасла чья-то крепкая ладонь, мертвой хваткой сжавшая ее плечо, рывком дернувшая наверх тело девушки, вернув его в вертикальное положение. — Спасибо большое, — Т/и поспешила обернуться, чтобы взглянуть в лицо своему спасителю, едва не уткнувшись в его грудь. Подняв голову, она встретилась глазами с Тайджу Шиба. Образ, который клином въелся в ее память, оставив в ней трещину. Тот, чье лицо она не забыла ни разу за эти пять лет. Парень, чьи черты она трепетно прорисовывала на бумаге десятки, сотни раз, на чем и попалась потом. Группировщик, который слишком поздно узнал, что они соулмейты. В конце концов тот, кого она не пощадила ради брата, плевав на их связь. — Не за что, — парень, одетый в минусовую температуру в красный кожаный костюм, в котором он представал на каждой стычке“Чёрных драконов» и почти на каждом ее рисунке, изучающе смотрел на неуклюжую девицу своими желтыми глазами. Т/и похолодела, сердце сжалось до размера атома, пуская по телу покалывающую пульсацию, отдавшуюся дрожью в руках. За считанные секунды в памяти вихрем пронеслась та ночь. Перед ней стояла жертва, с которой она однажды безжалостно расправилась, и которая сейчас одним пальцем может расправиться с Т/и. Нужно как-то разговорить его. Опять втереться в доверие. Узнать, успел ли он. — Н-не подскажете, который час? Тайджу красноречиво кивнул на огромные часы в стене одно из опоясывающих площадь зданий. — Ой, точно, — нервно хихикнула девушка, прикидывая, какой именно момент прошлого сейчас. И тогда она поняла, что Ханагаки ни разу не упомянул, в какое время Шиба пришел на разборки к ним в церковь. Думая, что бы спросить у него, дабы зацепиться за любую фразу и понять, успел ли он сделать то, что сделал, Т/и вновь посмотрела на парня. Тот, как назло, уставился на ее левую руку. «Ёпть, опять?» — разочарованно нахмурилась девушка, тут же натянув на себя удивленную улыбку. — Ого, мы что, соулмейты?! — она подняла левую руку, видя короткую натянутую нить. — Похоже на то. «Опять мне из тебя каждое слово тянуть?» — Меня зовут Т/и, приятно познакомиться, — она протянула ему руку. — Тайджу. Взаимно. — М-может тогда помолимся вместе? — высвободив ладонь из рукопожатия, она обернулась, выискивая за телами снующих туда-сюда людей алтарь. — Обычно я посещаю в Рождество церковь Удагава. — Понимаю, я не хочу нарушать Вашу традицию, но, может, разделите со мной мою? Всего пару минут, пожалуйста. Хоть без особого энтузиазма, но всё-таки парень согласился. И вот они уже добрались через очередь к алтарю, и, показательно сложив руки и опустив голову, начали молиться. Т/и, будучи не особо верующей, просто молчала, делая вид, что всей душой разделяет с Тайджу его пристрастие. А он серьезно подошёл к этому занятию: на протяжении всей молитвы у него в кармане упорно звонил телефон, но он даже не шелохнулся, никак не реагируя на чьи-то настырные попытки с ним связаться. Вот они отошли, уступив очередь другим яро верующим, и Тайджу наконец ответил на звонок. — Ну? Стоя прямо за спиной забывшего про нее гопника, Т/и вслушивалась в мужской голос, доносившийся из динамика: — Босс, все готово, куда девать его? — Не на улице же оставлять, сами догадайтесь, — раздражённо рявкнул в трубку Шиба. — Закопайте и всё. Я предупреждал: не беспокоить меня в Рождество. Вздрогнув, девушка в очередной раз вспомнила, с кем она сейчас стоит на расстоянии меньше вытянутой руки. Убийца. Гопник. Главарь одной из самых жестоких и беспринципных группировок. Ходят слухи, что со своей семьёй он обходится ещё жёстче, чем с подчинёнными. — Кстати, он принес несколько тысяч. Но все равно недобрал. Какие же Джокеры бедные, — не унимался собеседник Тайджу. Больше Т/и ничего не слышала. Исчез шум прохожих, исчез грохот фейерверков, Тайджу слился с фоном, превратившись в размытую красно-синюю глыбу. Наступила абсолютная тишина, и тело девушки словно потеряло возможность работать на автомате: теперь надо было контролировать себя, чтобы удержаться на ногах, контролировать каждый вдох, чтобы не задохнуться в забытьи. Словно ледяной водой окатило — её брат мёртв. Абсолютно и безвозвратно. Она вспомнила, как он заботливо гладил ее волосы, когда она переживала из-за очередного пьяного буйства отца; он тогда улыбался и говорил избитую фразу «Все будет хорошо». И именно ему он атогда верила. Поздно. Уже поздно что-либо делать. Вновь его рука опустилась на плечо, ощущаясь гирей весом в тонну. — Ты слышишь? — как будто издалека донёсся его голос. — Мне пора ехать в церковь. «Спаси Тайджу, Т/и, пожалуйста! — всплыла где-то далеко в сознании фраза Ханагаки. — Не дай ему выяснять отношения в церкви!» Постепенно к девушке вернулось ощущение реальности. Разборки, значит. В Удагаве. — Церковь, да? — она улыбнулась, задумчиво касаясь живота, продавливая пальцами таящийся там нож, чувствуя, как холодный металл упирается в тело. — Давай я подожду тебя там.