***
Следующие несколько семниц были такими спокойными, что ученики выдохнули с облегчением. Они занимались днями напролет: изучали истоки магии и историю с Вершителем Рогалусом — молчаливым мужчиной, в редкие моменты позволяющим себе отпустит шутку-другую; носились по коридорам до изнеможения и отрабатывали сигилы на практике до трясущихся пальцев под громоподобный голос огромного Вершителя Нуновала; торопливо строчили объемистые трактаты по законам Кайрос, пока миловидная Вершительница Калио нараспев наговаривала им бесконечные своды, расхаживая перед рядами склоненных голов. Не было ни крови, ни насилия, и все стало почти хорошо, если не считать того, что они по-прежнему были пленниками. Для Селины эти дни превратились в один сплошной водоворот: она перечитывала все написанное каждую свободную минуту, стиснув зубы и стараясь не заснуть, потому как ночами она упрашивала Руна и еще нескольких благосклонно настроенных учеников практиковаться с ней в начертании сложных сигилов. Хотя разговоры о сопротивлении утихли — то ли потому что худа от добра не ищут, то ли потому что новый Архонт почему-то внушал еще больший страх, о котором никто не заговаривал, — в покоях выпускники все так же сбивались в две отдельные группки: Пьер, Жюдит, самая сильная в классе магичка, и еще множество других обычно сидели в своем углу, вызывая в воздухе небольшие облачка пламени или льда и тихо о чем-то шушукаясь. Селина смотрела на них усталыми глазами и продолжала с остервенением зарываться в свои конспекты и обрывочные записи Руна. То ли истощение, то ли моральный упадок, но что-то невольно не давало ей покоя. Ей казалось, что это всеобъемлющее спокойствие — лишь затишье перед бурей. За одним из завтраков пришла Калио и сообщила, что сегодня во второй половине дня занятия отменяются. — После истории Рогалус отведет вас наверх. Вы подождете своей очереди и пройдете свою первую тренировку с Марком. Она улыбалась, когда говорила, а у Селины внутри все скручивалось. Завтрак попросился наружу. — Что с тобой? — тревожно осведомился Рун, накрывая ее плечо. — Ничего, — просипела она. Ничего хорошего. На уроках она едва могла слушать. Тьма, извечный спутник закоулков Башни и союзник Бледена Марка, продолжала нервировать ее, когда все остальные, казалось, и вовсе забыли, что им рано или поздно придется встретится с невидимым, но, похоже, вездесущим Архонтом. Селина подозревала, что он видит и слышит все, что они делают и говорят, и старалась не поднимать головы. Да, так она никак не выделялась из общей толпы, но так ей было спокойнее. Она думала, что решит, как ей поступать с импровизированным соревнованием между выпускниками, позже. Но, как оказалось, время уже пришло. Сидя в постепенно пустеющей огромной комнате, которая когда-то, наверное, была покоями старшего мага, Селина бесконечно постукивала пяткой. Вызванные не возвращались обратно. Все, что можно было рассмотреть в проеме, когда он на мгновение открывался, сжирая очередного ученика, — темный провал в залу неизвестных размеров. Вызвали Руна. Беспокойство Селины в течение дня передалось и ему, но он преувеличенно бодро вскочил, похлопывая себя по бедрам. — Я буду ждать тебя в покоях. Увидимся! — и мрак проглотил и его. Селине становилось все хуже. Она начинала дрожать — то ли от холода, то ли от нервов, — когда наконец позвали и ее. В огромной круглой зале бледный свет горел под самым потолком, туда же уносился гулкий звук ее шагов. Кажется, она была на самой вершине Башни, вот только солнечный свет не обволакивал ее высокие дутые окна, а словно скользил куда-то прочь, так что казалось, что она не под куполом, а в глубоком подземелье. Она дошла до центра комнаты, прислушиваясь к своим чересчур громким шагам, и остановилась, напряженно вглядываясь во мрак. Тени сгущались у одной из колонн, неуловимо очерчивая человеческую фигуру. — Здравствуй, Рыбка, — прошелестел голос. Селина вспыхнула. Так называет ее Рун, когда… Ярость, стыд и страх затопили ее, но она промолчала, сильно сжав губы. Бледен Марк отделился от тени, выступая на бледный свет. Селина представляла его больше, массивнее, похожим на зверолюда, но несмотря на это невольный трепет, который он внушал, не обманул ее ожиданий. Мягкой, бесшумной походкой, он пошел по кругу, его золотые глаза скользили по ней. Селина не спускала с него взгляда, всеми силами стараясь не дергаться. — Что ж, Рыбка, покажи, что ты умеешь, — Архонт Теней закончил круг и остановился, скрестив руки. Селина замерла, не понимая, чего он хочет. Он молча вскинул бровь, бросая взгляд на ее руки. — Без… посоха? — сказала она внезапно беспомощно. Марк усмехнулся и добавил — жестко и холодно: — Да, без посоха. Селина сконцентрировалась, но тревога в ней росла с каждым мгновением, и все, что у нее получилось выжать, это жалкий пшик холода, засеребривший воздух. Она судорожно вздохнула, клубочек пара появился и растаял, и она не решалась поднять глаза. — Неплохо, — она отпрыгнула, когда голос раздался над самым ее ухом. — Аж мурашки побежали, — в его глазах не было ни капли жалости. — Неплохо, как для деревенской дурочки. Селина яростно вперилась в него глазами, едва сдерживая подступившие слезы. — И ты называешь себя магом, Рыбка? Столько усилий, столько бессонных ночей, — может, это просто не твое, м? — он насмешливо склонил голову. Селина взорвалась, вскидывая руки, но Марк не дал ей и шанса — прежде, чем она успела это осознать, она уже распласталась на полу, а голова, ударившаяся о тяжелые плиты пола, гудела, как набат. — Разве я разрешал тебе пробовать еще раз? — нарочито удивленно склонил он голову. Селина вскочила, борясь с головокружением, и попробовала еще раз: кончики пальцев ее закололо, но она так же быстро рухнула снова, на этот раз расшибая подбородок. — Рыбка-Рыбка, — Селина зашипела, когда туго скрученные ее волосы потянули наверх. Из глаз ее брызнули слезы. — Ты ничему не учишься. — Так научи меня! — взревела она, пытаясь вывернуться. Хватка была слишком сильна, но Бледен Марк вдруг сам ослабил ее, в мгновение оказываясь снова перед ней. Он хохотнул: — Я уж думал, ты не попросишь, — он выжидающе смотрел, как она тяжело поднимается на ноги. Во рту был вкус крови; кажется, она разбила себе щеку или язык. — Ну так? — Марк развел руками. — Еще что-то, Рыбка? — Не называй меня так, — зарычала она, снова поднимая руки. Насмешка в его глазах потухла: — Я буду называть тебя так, как я хочу, — угрожающе проговорил он. — Запомни это. До тех пор, пока ты не заслужишь другое имя. Селина тяжело дышала: она чувствовала, как по подбородку стекает кровь, а по лицу — слезы, в ее пальцах ощутимо теплилась энергия, слишком слабая, чтобы взорваться, и слишком сильная, чтобы сейчас отступать. Белые губы Марка изогнулись, и он молниеносно метнул что-то прямо в нее. Селина зажмурилась, и открыла глаза, только когда что-то несильно ударилось в ее сапог. Опустив глаза, она увидела заключенное в ледяную ловушку яблоко, красное и сочное. Всего лишь яблоко. Она посмотрела на Марка. По его разукрашенному лицу ничего нельзя было прочитать — он снова стоял, скрестив руки, и молчаливо глядел на результат ее магии. Наконец золотые глаза обратились к ней. — На сегодня свободна. До следующего раза, Рыбка, — он махнул рукой и скрылся во мраке.***
Как она вернулась в покои, Селина не помнила. Все внутри нее бурлило от бессильной злости, но когда она увидела своих сокурсников, у нее едва не подогнулись ноги. Те, кто проходил тренировку самыми первыми, угрюмо сидели на кроватях, смеряя ее взглядом исподлобья, или лежали калачиком, отвернувшись к стене. У кого-то была перевязана рука, безвольно свисавшая с лубка, кто-то угрюмо оглаживал бинты на лице, голове, запястьях… Селине стало дурно, и она, прикрыв глаза, почти наощупь добралась до своей кровати. — Лина! — Рун приземлился рядом и обхватил ее лицо ладонями: — Что он с тобой сделал? Она ахнула, поднимая на него глаза: его лицо было раздутым и заплывшим раза в два от количества лиловых синяков. — Рун, во имя… — она осеклась, заглядывая в щелочки, через которые он сейчас мог смотреть. — Как это произошло? — Не бери в голову, — он неловко отмахнулся, стараясь отвернуться, но глаза его по-прежнему были прикованы к ее рту. — У тебя кровь идет. — Да, кажется, язык прокусила, — на глаза ей снова навернулись слезы. Было больно, но страх постепенно отпускал ее из своих когтей. Рун мягко вытер ей подбородок. — И ссадина у тебя тут. Будет шишка. Эй, не плачь! — мягко попросил он, обнимая ее трясущееся тельце. — Что он тебе сказал? — Что сказал? — непонимающе промямлила Селина ему в рубашку. — Ну, я на него набросился, когда он начал… ну, о тебе говорить. — Что? Ты на него набросился? — Рун смущенно отвел взгляд. — Да, по-другому было никак. Они помолчали. — Лина? — М? — Ты же меня? — Эй, тебе плохо? — Да, извини, голова что-то кружится… — Я отведу тебя к Рогалусу. Он сказал приводить всех… кому нужно, к нему.***
Селина провела несколько дней в лазарете. Рогалус осмотрел ее и сухо констатировал небольшое сотрясение, а взглянув на Руна дал ему какую-то мазь, сказав расходовать, не жалея. Когда в следующий раз она появилась на занятиях, она с леденящим ужасом осознала, как сильно отстала. Времени наверстывать было катастрофически мало, она почти перестала спать, тщетно пытаясь успеть все и сразу. Вскоре поползли слухи, что одна из магичек слишком долго не появляется из лазарета. Парень, который явился оттуда последним, с переломанными пальцами, недоуменно сказал, что там больше никого нет.***
В следующий раз в Высоких покоях стояла гробовая тишина. Селина старалась выровнять дыхание, заранее настраиваясь: если получилось в прошлый раз, то получится и в этот. Ей нечего бояться, ей нечего бояться, ей нечего… Ее позвали. Рун проводил ее обеспокоенным взглядом, но она даже не оглянулась на него, без раздумий врываясь в темные сени Купола. Она думала, что, очистив мысли, она будет готова. Но все ее самообладание с треском разрушилось, когда она вышла на центр: в призрачном свете тени лениво зализывали кровь, расплескавшуюся по каменному полу. — Здравствуй, — равнодушно проговорил Бледен Марк за ее спиной. Селина смотрела на медленно всасывающуюся куда-то во мрак лужу и не оборачивалась, чувствуя нарастающую тошноту. — Ты извини… за беспорядок, я не успел прибраться к твоему приходу, — он медленно обошел вокруг нее, так близко, что волоски на ее шее поднялись, чувствуя его животное дыхание на коже. — Что ж, — спокойно проговорил он, останавливаясь напротив. Золотые глаза насмешливо сощурились. — Есть что показать? Или ты слишком сонная, чтобы- Он мгновенно перехватил ее руки, взметнувшиеся для атаки. Его пальцы больно сжали ее запястья, ногти впились в кожу, оставляя кровоточащие бороздки. — Нет, Рыбка, сегодня без- Марк отступил, схватившись за нос. Между его пальцев текла кровь. Селина стиснула зубы, борясь со стоном, но продолжала смотреть на него — яростно и с затаенным страхом. Марк застонал, вскидывая голову, а потом — расхохотался. Селина даже опустила руки, готовые к атаке, настолько неожиданным был этот звук — лающий и… довольный? Архонт Теней развел руками — кажется, она сломала ему нос, — и, все еще смеясь, проговорил: — Такого я не ожидал. Ты застала меня врасплох, Рыбка, а это удается далеко не каждому, — он покачал головой. Золотые глаза его были непроницаемы. — Возможно, зря ты это сделала. — Ты будешь меня учить или нет? — выпалила Селина, силой подавляя рвущееся заклинание. Марк склонил голову, потом неторопливо подошел, насмешливо держа руки на виду: — Видишь? Я тебя не трону. Пока что. — Я тебе не верю, — прошипела Селина, отступая на шаг. Марк остановился, любопытно на нее глядя: — Это правильно. Не верь никому, Рыбка. Но сейчас — ты хотела, чтобы я тебя чему-то научил? — Говори оттуда, — потребовала она звенящим голосом. Марк закатил глаза и сдался. — Подними руки. Расслабь их, — он снова начал медленно ходить по кругу. Глазами Селина пристально следила за ним. — Сконцентрируйся, закрой глаза- — Нет. — Нет? — угрожающе зарычал он на периферии зрения. — Делай, что я говорю, Рыбка. Селина закрыла глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Шагов было не слышно, ничего было не слышно, и ей казалось, что острые чудовищные зубы готовятся впиться ей в шею. — Почувствуй, как вокруг тебя струится энергия, — она вздрогнула от шепота, скользнувшего к ней. — Она повсюду: в свете, во тьме, в холоде и в жаре. Ты чувствуешь? — Да, — едва слышно ответила она. Руки ее дрожали, и она всеми силами старалась удержать в себе страх и одновременно прикоснуться к прохладе темного зала. — Без посоха это не так просто, правда? Зачарованные камни внутри них впитывают окружающую энергию, и поэтому ее проще собирать и перенаправлять. Я мог бы просто снова разозлить тебя, чтобы ты, человек с крошечным камнем внутри себя, начала впитывать энергию бессознательно. Но ведь так часто злиться не пристало молодой девушке, от этого появятся ранние морщины, — Селина внутренне закатила глаза, силясь не прерывать его чепуху. — Не надо ерничать, Рыбка. Это напрямую связано с нашим уроком. Тебе нужно научиться ощущать энергию вокруг себя — всегда. Вне зависимости от твоего настроения, вне зависимости от жалости к уничтожаемому сопернику или от боли, которую ты испытываешь, — она рвано вздохнула, но голос продолжал струится, обволакивая ее, и она постаралась успокоиться. Почему-то ей казалось, что если у нее не получится, Бледен Марк будет очень, очень разочарован. — Ты уже знаешь множество сигилов, но мы начнем с самого простого: что ты чувствуешь? — Холод, — тихо ответила она. — Правда? Ну ладно. Нарисуй перед глазами элементарный сигил льда. Осознай его, осознай окружающий тебя холод. Постарайся простереть свои ощущения: ввысь и вокруг себя. Дотянись до потолка, коснись самых дальних уголков зала. Успокой свое сознание и призови всю энергию к себе, в свои ладони. Селина повиновалась: медленно, шаг за шагом, она продвигалась вперед. Голова ее начинала монотонно гудеть, часть сил ей приходилось тратить на то, чтобы руки ее продолжали удерживать наливающийся силой шар. К шее ее прикоснулось что-то холодное. — Продолжай, — тихо прорычал Марк. Шар задрожал, но Селине удалось удержать его: несколько мгновений она боролась с подступающим ужасом, чувствуя, как тонкое лезвие мягко взрезает кожу на ее шее. Энергия ускользала сквозь ее пальцы. Она стиснула зубы, толкая свое агонизирующее сознание все дальше и дальше, вперед, до самых стен, и ввысь, к черному своду. Лезвие кружило по ее шее, все глубже вгрызаясь в плоть. Теплая струйка крови проскользнула ей за ворот. На этом контрасте она внезапно остановилась, кажется, осознав. Селина мысленно скользнула назад, себе за спину, вдруг отыскивая очень близкий источник — прохладный металл, так дразняще привлекавший ее внимание все это время. Она осторожно, чтобы не расплескать уже собранную энергию, прикоснулась к клинку, аккуратно вбирая его в себя. Его сила оказалась настолько мощной, что она невольно отпрянула, но сил ее больше не хватало тянуться, так что она осторожно пила его, пока оглушительный гул в голове стал едва ли терпим. Лезвие потеплело. Бледен Марк хмыкнул. — Выпускай, — шепнул он. Взрыв свалил Селину с ног, когда извивающаяся, словно живой клубок энергия рванула, свободная из своей ловушки. Напряжение так резко отпустило ее, что ей потребовалась пара секунд, чтобы избавиться от звона в ушах и прийти в себя. Когда она подняла глаза, то, ошеломленная, увидела, что она сделала: по стене напротив, сколько хватало глаз, расползся морозный узор, щерившийся огромными, опасно острыми ледяными шипами. Бледен Марк задумчиво смотрел на него, кромка его кинжала алела ее кровью. — На сегодня достаточно. Селина поднялась, с жадным желанием попросить потренироваться еще, но осеклась. Красная глина на его лице смазалась от ее удара, а золотые глаза не смотрели в ее сторону, прикованные к застывшему взрыву. Она сглотнула, чувствуя, как кровь медленно продолжает лизать ее шею, и ушла.***
Чем ближе была очередная тренировка, тем больше внезапное воодушевление Селины после предыдущей сменялось привычным страхом. Она проглотила рвущийся наружу пересказ о том, что у нее получилось изваять изо льда, когда она увидела, что Бледен Марк сделал с остальными: она в прямом смысле отделалась малой кровью. Несколько человек опять бесследно исчезли: теперь ночью можно было зачастую услышать приглушенные подушкой всхлипы. Она и Рун старались их не слышать. Он на мгновение вскинул голову, озабоченно хмурясь, но быстро отмахнулся: он мягко нависал над ней, срывая пока еще почти невесомые поцелуи. Селина скользнула ладонями вверх по его рукам — и вздрогнула, чувствуя под пальцами едва зажившую сетку глубоких порезов. — Что такое, Рыбка? Она замерла, потом рванулась из-под него, ссылаясь на головокружение. Рун непонимающе смотрел ей вслед, пока за ней не захлопнулась дверь ванной. Она боролась с тошнотой, тяжело опираясь на раковину и вглядываясь в зеркало, но тени в отражении были неподвижны.***
Не успела Селина дойти до центра Купола, как что-то метнулось к ней из темноты. Она среагировала мгновенно, но боль прошибла ее ослепительной вспышкой. Она заорала, валясь на колени и трясущимися пальцами ощупывая ключицу, скользя в горячем потоке крови. Одно из лезвий уже знакомого ей полукруглого клинка было заморожено, другое глубоко вгрызлось в плоть, рассекая ключицу, как тростинку. Ослепленная от боли, она ничего не видела и не слышала, кроме своего воя. Негнущимися руками она ухватилась за рукоять, скуля сквозь зубы, и дернула. Она упала на бок, закрывая хлещущую рану скользящими ладонями, совершенно оглушенная. Она действовала инстинктивно, как дикий зверь, попавший в капкан, — она сдохнет, если сейчас отключится и ничего не сделает. Рану начало покалывать, пока она старалась выровнять шумное дыхание. Так продолжалось целую вечность: она лежала в луже собственной крови, слушая ее неспешный стук в ушах, и прижимала ладони к ране. В какой-то момент она раскрыла снова способные видеть глаза: размытый от слез Бледен Марк смотрел на нее, склонив голову. Ничего не выражающая ало-золотая маска. Селина поднялась, шатаясь. Она отняла руки, глядя ему в глаза. Лужа крови на полу была похожа на мертвое тело, почерневшая и опустошенная. — Оригинальное решение, — сказал Марк. — Но было бы проще заморозить весь клинок, пока он летел. — Ты не убьешь меня, — негромко проговорила Селина. — Ты убьешь сегодня многих. Но не меня. — Сегодня — вероятно нет, — просто ответил Марк, пожимая плечами. Внимательные глаза его опасно блеснули. — Но если ты и дальше будешь забывать мои уроки- — Я не могу колдовать без эмоций. — Тогда ты просто бездарность, — зарычал он. Селина вскрикнула: тени неторопливо скользили по ней, кусая до крови и не оставляя следов. — Тогда чтобы ты могла, придется делать тебе больно? — Прекрати! — взвизгнула она: куда бы она не отскочила, невидимые зубы впивались в ее кожу. — Если так, то я убью тебя. Сегодня. Селина бросилась на него, сбивая с ног. Она по инерции рухнула сверху и, яростно вопя, ударила: ледяной цветок выстрелил шипами в его грудь, кристально звеня, соударяясь с полом. Стало неестественно тихо, когда разлетевшиеся осколки замерли, лунно поблескивая в слабо сочившемся свете. Селина мгновение ошарашено смотрела на неподвижное тело, пронзенное насквозь, а потом бескровные раны — просто черные дыры с подмигивающими крупицами льда, — затопила тьма. — А сейчас я покажу, как это делается, — Марк молниеносно кувыркнулся, и она оказалась погребена под ним. Его руки мягко легли ей на грудь, и Селина начала задыхаться. Золотые глаза, теряющие фокус, смотрели спокойно, почти нежно, словно убаюкивая. Ее веки тяжелели, дыхание, несмотря на охвативший ее ужас, само собой замедлялось, проваливаясь в такую желанную бездну забвения… Селина из последних сил ухватилась за его руки, соскальзывающими, ослабевшими пальцами пытаясь оттолкнуть. Тени провожали ее, затмевая свет… Она вытянула руку. Свет медленно возвращался, превращаясь во все растущую бледную вспышку. Мрак, только что бывший другом, яростно ощерился, ослабляя хватку. Потом послышался оглушительный грохот, и перед глазами все засияло — тени, визжа в агонии, бросили ее, прячась. Селина вздохнула, возвращаясь, легкие закололо живой болью. Она сглотнула и поднялась, дрожа: пол усеивали куски вдребезги разбившегося светящегося кристалла, минуту назад заменявшего люстру. Она зябко обхватила себя руками, тихо шипя, стараясь не касаться впившихся в плоть осколков, и огляделась. Марка нигде не было видно. Селина осторожно направилась к выходу. Ничего не остановило ее, и она выскользнула из-под погруженного в тишину Купола.***
Многие не вернулись. В том числе Рун. Селина в одиночестве рыдала в туалете, вгрызшись в плоть ладони. Вершительница Калио продолжала улыбаться, бродя между поредевших рядов во время занятий, переходя все к более сложным и сложным темам. Оставшаяся горстка учеников начала изучать основы шпионажа, немагический бой и законы, за нарушение которых Вершители могли карать самостоятельно, без суда. Селина продолжала молча учиться, по ночам устанавливая защитные барьеры вокруг своей кровати: Пьер, Жюдит и остальные вырезали некоторых не столь осторожных ребят, исподлобья глядя на нее через бледно мерцающую преграду. Потом принялись друг за друга: Селина иногда слышала приглушенные звуки борьбы, резко обрывающийся крик или булькающий стон. Она догадывалась, что их ждет, и не удивилась, когда Нуновал проговорился, что новый Вершитель будет только один. Пьер сломал перо в пальцах, глаза его лихорадочно блестели, как у безумца. Когда их осталось трое, Селина знала, что они не справятся с ней: все решит Бледен Марк.***
Тунон наблюдал за ними с невидимой для глаз внизу галерее, опоясывающей Купол. Оставшиеся ученики были интересными экземплярами, но эта девчонка: импульсивная, дерзкая, но слабая — все еще держалась. Когда она ушла, Адъюдикатор проговорил в пустоту: — Неужели такая посредственная магичка застала тебя врасплох, Марк? Архонт Теней бесшумно выплыл из мрака за его спиной, сощуренными глазами глядя на то, что осталось от рухнувшего светящегося минерала. — Согласитесь, она… делает неожиданные вещи, — он отвел глаза, тихо рыча — смесь раздражения и смеха. Дым вокруг Тунона пошел кольцами, сворачивающимися и разворачивающимися обратно, как хвост недовольного животного. — Я думаю, мальчишка станет нашим испытуемым. Бледен Марк помолчал. Он знал, что так будет. — Если вы ждете моего мнения, — вкрадчиво начал он; дымные кольца потемнели, но Тунон, не оборачиваясь, давал ему закончить. — Пьер невообразимо скучный. Я бы не- — Тебе скучно? — в голосе Тунона сквозил лед. — Ты здесь не для того, чтобы веселиться. — Я здесь для того, чтобы выбрать подходящий экземпляр. И будущего Вершителя. При всем уважении, Адъюдикатор, я бы ставил на девчонку. — У тебя и у нее будет возможность, — сухо проговорил Архонт Правосудия. — Еще раз, прежде чем я окончательно решу. Марк послушно склонил голову. Это было уже что-то. Откровенно говоря, он неплохо повеселился, наблюдая за ней, испытывая ее. Он думал, что она сломается, и сейчас был приятно удивлен. Давно он не чувствовал себя таким живым. Убивать ее… не очень хотелось. Скорее, больше хотелось расчистить ей дорогу — напоследок.***
Селина уверенно вошла в зал, быстро выцепляя дрожащее очертание фигуры в тенях, ждавшей ее. Он отмахнулся от ее заклинания, как от надоедливой мухи. — Зачем? — голос ее был ледяным, но она ничего не могла поделать с яростной дрожью, колотившей ее. — Зачем ты это сделал? — Сделал что? — в темноте белым блеснули зубы, еще одно заклинание оглушительно разбилось о колонну, не попав в цель. — Ты убил его! — взревела Селина. Стеклянный звон поднимался к самому потолку, и слезы кипели на ее ресницах. — Выходи и сражайся! — завопила она, срываясь на хрип. Затуманивающая глаза ярость билась в ее руках. — Выходи, трус! — она тяжело дышала, оглядываясь. — Я разорву тебя на куски, ты, чудовище! — Ты так и не усвоила урок, — она резко обернулась, новый осколок вдребезги разлетелся об стену. — Я не собираюсь тебя слушать, — рык клокотал в ее горле. — Я разделаюсь с тобой и без твоих уроков. — Разве не я научил тебя всему, Рыбка? Она закричала. Сверкающий ураган сорвался с ее пальцев, ладоней, рук, разрывая тьму ослепительным потоком. Задетая колонна глухо затрещала, раскалываясь. Селина вопила, и энергия стлалась словно за всем ее телом, пожирая спасительный для него мрак, в одном желании сцапать его, как жука, и раздавить. Голос ее сорвался, и вместе с ним вскоре иссякла и магия. Она обессиленно оглядела Купол, безразличная к причиненным разрушениям. — Разве ты любила его? — снова раздался голос за спиной. Она даже не обернулась, сгорбленная. — Не твое собачье дело. — Неужели ты сдашься? Позволишь мне наконец убить тебя? Селина посмотрела на голос и, никого не увидев, выплюнула в пустоту: — Попробуй, червяк. Я заберу тебя с собой. Пустота рассмеялась. Она снова подняла руки, готовясь к последней схватке.***
Селина лежала без движения во тьме. Вяло текущие мысли говорили, что это конец. Она не помнила, как добралась до спальни, не помнила, как, обессиленная, рухнула на кровать. Марк так и не показался ей под Куполом, и она швырялась заклинаниями на звук, пока уши ее не перестали слышать от оглушительного гула, пока не онемели пальцы. Она чувствовала себя настолько опустошенной, что не в силах была даже настроить барьер. Ее убьет Пьер или Жюдит, и она этого даже не увидит. Отяжелевшие веки подрагивали, мечтая хотя бы увидеть блеск кинжала, чтобы осознать, когда перейдется граница между одним слабо тлеющим миром и другим. Ничего не происходило. Тишина закладывала ее уши, и она слышала лишь свое громкое медленное дыхание. Чьи-то заботливые невидимые руки подняли ее, как перышко. Она мерно закачалась на волнах, баюкающих ее, и провалилась в темноту.***
Боль и тихий шепот разбудили ее. Селина слабо дернулась от склоненной над ней безликой маски, монотонно наговаривающей что-то. Она попыталась различить слова, но они были ей неизвестны. Что-то ползло по ее руке, под кожей, словно кровь ее превратилась в чернила, и она ощущала их медленное движение, обманчиво успокаивающее. Она застонала, задыхаясь от этого ощущения. Липкий ужас обволакивал ее, когда щекотка неторопливо превращалась в агонию. Селина попыталась вырваться, но что-то крепко удерживало ее. Пульсация в венах грозила разорвать ее, и она заметалась, слепо вскрикивая. Ощущения на мгновение выныривали, и она чувствовала сковывающую тяжесть ремней на голой коже, видела неясную точку света. Монотонный голос сводил ее с ума, и она зажмурилась, отворачиваясь от него. Сквозь слезы и ослепляющую боль она заметила еще одну безмолвную фигуру. — Помоги мне, — прошептала Селина, едва удерживаясь на поверхности. Стрелы прорвали ее вены, выбираясь наружу. — Помоги мне! — завопила она, выгибаясь в ремнях дугой. — Во имя Кайрос, умоляю, помоги!.. — она билась, воя, лицо ее промокло от слез, а из прокушенной щеки в рот стекала кровь. Это продолжалось целую вечность, пока горло ее не превратилось в изорванный кусок кровоточащего мяса. Все, что вырывалось из него, было похоже на сухой скулеж, а тело только инстинктивно вздрагивало, когда вздувшаяся кожа на ее руках, удерживаемых сильными пальцами, лопалась, выпуская темный сочащийся сок. Ее глаза смотрели на неподвижную фигуру, пока им хватало сил не закрыться. Потом наступило забвение.