Струны, что связывают нас

Маринетт беспомощно наблюдает, как вокруг нее горит Париж. От запаха горящей плоти ее живот скручивается меньше, чем раньше. В конце концов, она к этому уже привыкла. Крики горожан разрывают ее сердце, и она хочет бежать и помогать каждому из них, но она знает, что уже слишком поздно. Теперь им уже не помочь. Никакой помощи им, если она не выиграет этот бой.       Она прерывисто вздыхает и сплевывает кровь на крышу рядом с ней, пытаясь вести себя так, как будто вкус ее крови не вызывает у нее отвращения. Не напоминал ей, насколько она была близка к поражению в этой битве. И теперь все это действительно было на ней. Кот мертв, и он останется мертвым, если она не выиграет. Но она не могла найти этот дурацкий акуматизированный предмет. Все, что она могла сделать, это с ужасом наблюдать, как пекарня ее родителей, наконец, рушится — ущерб от огня был слишком велик, чтобы здание могло с ним справиться. Еле сдерживает слезы, плакать незачем. Плач ничем не поможет. Все, что это могло сделать, — это замедлить ее. Позже она могла бы побеспокоиться о слезах.       Моргая, она понимает, что ее мгновенное отвлечение заставило ее потерять акуматизированную жертву. В панике она оборачивается, пытаясь их заметить. Вместо этого она ахает, когда меч внезапно пронзает ее грудь. Ее глаза расширяются, когда она начинает задыхаться от крови, слезы текут свободно. Она отчаянно пытается что-то сказать, сделать что-нибудь, что угодно, когда к ней приближается фигура. И теперь она отчаянно качает головой, желая уйти, но не может, поскольку меч акумы все еще глубоко в ее груди.       — Ты проиграла, — говорит Бражник, протягивая руку к ее сережкам.       ---       Она испуганно вскрикивает и садится на постели. Сразу же она начинает плакать, все ее тело дрожит. Вдалеке она чувствует, как руки обнимают ее и прижимают к кому-то. Она слабо слышит низкий голос, пытающийся ее успокоить, и отчаянно пытается вырваться из тьмы, которая, как она чувствует, окружает ее.       — Вот, я здесь, милая с тобой все в порядке, обещаю, — когда она снова настраивается на свое окружение, слова Брюса становятся яснее, и она отчаянно пытается перестать плакать. Она не хотела будить Джейсона. Стук в дверь заставляет ее повесить голову от стыда, поскольку она понимает, что определенно разбудила его. И в школьный вечер.       — Эм, Б, она в порядке? — робко спрашивает Джейсон. Маринетт ничего не хочет, кроме как подойти к нему и заверить его, что с ней все в порядке, но ее все еще трясет. Ей удается поймать взгляд Брюса, когда она отчаянно вытирает слезы.       — Заходи, Джей, — говорит он, и она рада, что он так хорошо ее знает. Дверь распахивается почти сразу, и ее сердце разрывается, когда Джейсон осматривает комнату в поисках опасности. Это слишком напомнило ей время, когда она была героем, особенно подростком. Постоянно ищет следующий бой и пытается остановить его, пока не стало слишком поздно. Было больно видеть, как Джейсон выглядел так готовым прыгнуть в опасность. Она только надеялась, что чем дольше он останется с Брюсом, тем более расслабленным он станет. Его взгляд, наконец, останавливается на ней, и он хмурится.       — Ночной кошмар? — он спрашивает, и она кивает, не желая вдаваться в подробности. Потому что да, это был кошмар. Особенно концовка. Но остальное… остальное случилось, и кое-что из этого происходило несколько раз за пятнадцать лет, которые она провела в борьбе с Бражником. Габриэлем Агрестом. Он колеблется минуту, прежде чем забраться на кровать и сесть рядом с ней, положив голову ей на плечо. Она прерывисто вздыхает, прежде чем обнять его за плечи и притянуть ближе. Она целует его в макушку, сдерживая слезы. Впервые за несколько месяцев ей приснился такой ужасный кошмар.       — Тебе нужно об этом поговорить или отвлечься? — мягко спрашивает Брюс. Маринетт мягко улыбается, благодарная за то, что он каким-то образом так хорошо ее понял.       — Отвлечься, пожалуйста, — говорит она, подавляя дрожь от дрожащего голоса.       — Я, когда-нибудь, рассказывал тебе, как Джейсон стал жить со мной? — спрашивает он, и Джейсон стонет.       — Б, клянусь… — начинает он, и Маринетт приподнимает бровь.       — Ты не рассказывал. Что ты сделал, Джей? — спрашивает она, и он смотрит на нее с притворной болью.       — Боже, мама. Почему ты автоматически предполагаешь, что я что-то сделал? — спрашивает он с красным лицом. Маринетт просто нежно закатывает глаза, теплые чувства охватывают ее, когда он зовет ее мамой. Хотя он называл ее мамой несколько месяцев назад, когда был болен, он сознательно не называл ее так долго. Но каждый раз, когда он это делал, на ее лице появлялась улыбка.       — Потому что это ты, малыш. Что случилось? — спрашивает Мари, взъерошивая волосы Джейсона, прежде чем обратить внимание на Брюса. Она дико краснеет при виде полного обожания на его лице. Он прочищает горло, и она ругается, его уши краснеют.       — Он пытался украсть покрышки с бэтмобиля, — сказал он, и Маринетт удивленно моргает.       — Прости, ты что? — подавилась она воздухом, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Джейсона. Он морщится.       — Да, хорошо, это не мой самый умный ход. В свою защиту, я не думал, что Бэтс меня поймает, - говорит он.       — Не думал… Джейсон Питер Тодд, это было чрезвычайно опасно. Даже если Бэтмен так хорош, что бы случилось, если бы в ту ночь за ним следили преступники? Они могли навредить тебе. Или похитили тебя. Вы, мистер, добавите мне седые волосы! — жаловалась она, хмуро глядя на него, прежде чем нахмурить брови.       — Погодите, как именно это привело к тому, что ты его усыновил? — спрашивает она, снова поворачиваясь к Брюсу.       — Я и раньше помогал Бэтмену финансово. И он знал, что у меня уже был один сын, которого я усыновил, поэтому я предполагаю, что он подумал, что у меня будет место для другого, — говорит он с легкой улыбкой на лице, глядя на Джейсона. Маринетт не может не думать, что это еще не все, но она не уверена, что хочет этого. Во всяком случае, не сейчас. Сегодня она не хочет больше думать о героях. Нет. Сегодня она просто Маринетт со своим парнем и их очаровательным сыном.       ---       Конечно, все не могло оставаться идеальным.       «Конечно, мое прошлое должно было вернуться и преследовать меня, — думала она, глядя на красно-черный контейнер перед собой.       Она не хотела его открывать. Она знала, что это значит, и была слишком занята проклятием старика в своей голове, чтобы понять, что кто-то еще вошел в гостиную. Ее грудь сжимается, когда она смотрит на коробку, и она пытается не паниковать. Она этого не хотела. Оставив Париж, оставив свой талисман позади, ей не нужно было больше быть героем. Не говоря уже о Хранительстве.       — Любовь моя, что это? — мягко спрашивает Брюс. Она вскидывает голову, сдерживая слезы, глядя на него и коробку. Она не хотела ему говорить. Вообще. Но, возможно, ей стоит. Может быть, он сможет помочь ей убедить Бэтмена не выгонять ее из Готэма. Потому что она не могла уйти и не хотела быть героем, но квами были волшебными. Они наверняка внесут какой-то сдвиг в город летучих мышей.       Она сделала глубокий вдох и начинает рассказывать ему историю о Ледибаг и ее партнере, Коте Нуаре. О городе, который годами находился в осаде. О детях-героях, которым пришлось слишком быстро повзрослеть, поскольку они получили обязанности, к которым не были готовы. Затем она рассказывает о чудо-коробке и то, что она здесь появилась. Перед ней. Брюс хмурится.       — Почему… почему ты мне не сказала? — спросил он и она вздыхает, зная, что весь разговор «Я герой» не из легких. Она встает, дрожащими руками откидывая распущенные пряди волос.       — Потому что, я на пенсии, — просто отвечает Мари.       — Но… — он начинает, но она прерывает его, качая головой, когда начинают падать слезы разочарования. Она была так близка к нормальной жизни, и Фу снова ее испортил.        — Нет, ты меня понимаешь? В отставке! Потому что хоть раз в моей проклятой жизни я была счастлива. У меня было то, что было моим. Что-то нормальное. Мое детство было вырвано из моих пальцев, когда я всю дорогу пиналась и кричала, умоляя кого-нибудь услышать меня и отпустить, позволить мне снова быть испуганной маленькой девочкой. Но нет. Вместо этого я был брошен в пылу битвы без каких-либо инструкций, мне просто сказали, что я должен победить. Все бы закончилось, если бы я не выиграл. Ты знаешь, какое это давление? Сколько это для 13-летней девочки, которая даже не может поговорить со своим возлюбленным? Ты знаешь, сколько раз мне приходилось смотреть, как умирают мои друзья и семья, зная, что единственный способ, которым они могут вернуться, — это если я буду достаточно силен, чтобы закончить гребаную битву? Сколько раз я умирали должен был чувствовать вину за то, что просыпаюсь, зная, что я недостаточно силен, и кто-то другой должен был бороться за меня, потому что я не мог. Я не… я не хотела снова быть той напуганной маленькой девочкой. Она кричит, и все разочарование и боль, которые она так долго сдерживала, выходят наружу.       Почему Фу выбрал именно это сейчас? Что случилось, что он счел это необходимым? Она даже не могла его спросить. Ей придется выпустить квами, чтобы хотя бы узнать ситуацию — это было слишком быстро. Ее колени подгибаются, и она сидит на диване, закрыв голову руками и плачет. Она напрягается, когда незнакомые руки обнимают ее. Она поднимает глаза достаточно, чтобы увидеть, что это Дик, а это значит, что человек, сидевший по другую сторону от нее, был Джейсоном. Она не пытается расспросить Дика, потому что, хотя они и не были так близки, как она и Джейсон, он все еще был милым ребенком. И она примет утешение, потому что она отчаянно пыталась не развалиться прямо сейчас.       — Мне очень жаль, М, — говорит Дик, и его тон, заботливый и мягкий, наконец разрушает плотину. Она рыдает, ее мальчики по обе стороны от нее. Она больше чувствует, чем видит, как Брюс сидит на кофейном столике перед ней. И хотя ей кажется, что ее мир рушится, будто ничто больше не будет целым или хорошим, она чувствует себя в безопасности. Она чувствует, что сможет пережить это.       ---       Когда ее слезы высыхают, она поворачивается к Дику, задыхаясь.       — Боже мой, вы пришли на ужин! Вы действительно пришли… Мне очень жаль, — блуждала она, снова чувствуя себя ужасно.       — М, Мари, все в порядке. Я не уйду только потому, что ты плачешь, — успокаивал он ее детской улыбкой. Она с облегчением улыбается ему и кивает, прежде чем повернуться к Джейсону и нежно его обнять.       — Мне жаль, что тебе пришлось видеть меня такой, Джей, — мягко сказала она и чувствует, как он пожимает плечами.       — Эх, у всех есть свои моменты, — сказал он со всей своей бесконечной мудростью. Она вздыхает и качает головой, но улыбается ему. Прежде чем обратиться к Брюсу. Она напрягается, полностью готовая к тому, что он скажет, что им «нужно поговорить», что неизбежно приведет к разрыву отношений. Потому что кто в здравом уме позволил бы бывшему герою (который только что получил кучу украшений, делающих ее мишенью) приблизиться к своему ребенку. Вместо того, чтобы что-то сказать, он обнимает ее, стаскивая с дивана на себя. Она сглатывает, сдерживая слезы. Она достаточно наревелась сегодня.       — Ты меня не ненавидишь? — мягко спрашивает она.       — Маринетт, любимая моя, я никогда не смогу тебя ненавидеть, — сказал он, и она вздыхает с облегчением, полностью позволяя себе погрузиться в утешительные объятия своего парня.       — Ребята, снимите комнату! — сказал Дик, что через несколько секунд они просто обнимаются.       — У нас уже есть одна, — Брюс усмехается, и Маринетт задыхается, ярко краснея, когда она отклоняется от него.       — Брюс! — воскликнула она, и у него хватит здравого смысла извиняться.       — Извини, — сказал он, и она вздыхает, качая головой.       — Мари, мы можем поговорить? — он добавляет, и ее улыбка мгновенно исчезает.       — Мы можем подождать после ужина, если хочешь, — предложил он, и она сжимает кулаки, пытаясь унять дрожь в руках.       — Нет, все хорошо. Сейчас, мы можем говорить, — говорит она, зная, что не сможет усидеть за ужином, зная, что он хочет о чем-то поговорить. Он не ненавидел ее, но собирался ли он с ней расстаться?       — Верно. Мальчики, вы не против? — спросил он. Дик хмурится, но встает, чтобы уйти, слегка улыбнувшись ей, прежде чем уйти. Джейсон быстро обнимает ее, прежде чем последовать за своим братом, и она хмурится. Неужели это конец? Это действительно так?       — Можно поговорить в моем кабинете? — спросил он, и она кивает, не зная, почему он создал такую ​​постановку. Если только он действительно просто не хотел с ней поговорить. Если это так, он выбрал действительно плохое время. Он встает и берет ее за руку, что помогает ей успокоить нервы. Так что, возможно, он действительно был просто ужасен вовремя. Когда они входят в его кабинет, он направляется прямо к часам. Он возится с ними какое-то время, прежде чем она распахивается. Как дверь. Он заходит внутрь, ведя ее через туннель, пока, наконец, они не выходят в большую комнату. Или пещера, может быть более подходящим словом. Она моргает.       — Что… Брюс, что это? — она спрашивает, и он вздыхает.       — Маринетт, ты поделилась со мной секретом, и было просто… было неправильно больше скрывать это от тебя, — объяснил он, и та кивнула, все еще не понимая, к чему он это ведет.       — Я Бэтмен, — сказал он. Она замирает. Бэтмен. Темный рыцарь. Личневатель Готэма. Крестоносец в плаще. Подождите минутку….       — Дик был Робином? — спрашивает она, чувствуя головную боль, когда он кивает. — А Джейсон — нынешний Робин? — она добавляет. Он колеблется, но кивает.       — Ты абсолютный идиот, — она просто говорит, поворачиваясь и идя обратно тем же путем, которым они пришли. Она вздыхает, когда он нежно хватает ее за запястье.       — Мари, пожалуйста…- начинает, и она качает головой.       — Брюс, я люблю тебя. И для меня большая честь, что ты доверил мне это, но сейчас я немного… Я не хочу говорить злая, но это единственное слово, которое я могу придумать. Джейсон — ребенок, Брюс, — сказала она прежде, чем ущипнуть переносицу, у нее быстро появилась головная боль.       — Мы познакомились, когда я была Бэтменом, Маринетт. Я пытался уберечь его от этой жизни, но ты же знаешь, какой он упрямый. Я лучше обучу его и позволю ему выйти, чем узнаю, что он получил травму из-за того, что ушел сам после того, как я уже был в патруле, — объяснил он, его лицо умоляет ее послушать. И она это делает. Она знает Джейсона, знает, насколько он упрям. Не говоря ни слова, она вырывает свое запястье из его мягкой хватки, решив вместо этого зарыться в его грудь, вздыхая, когда он свободно обнимает ее за талию.       — Боже, в нашей семье полный беспорядок, — сказала она, и он просто хихикает. Позже она определенно собиралась отругать Джейсона (она видела отчеты о некоторых безрассудных поступках, которые он совершил в роли Робина), но сейчас она собиралась пойти наверх и устроить обычный семейный ужин. Что ж, это нормально, как могла бы быть семья линчевателей.