========================= ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИЯ «SUOMEN YLEISRADIO OY» ПРЕДСТАВЛЯЕТ: Shin Megami Thousand Lakes. Серия 1: Карты, деньги, стеклотара. =========================
— There's one for the money and two for the sin… — передают по радио песню Patterns в исполнении Band of Skulls. — And three for the tongue when authority kicks in… — Уле! К тебе пришли! — слышится с первого этажа громкий женский вопль. — Подъём, учитель Юкси! Уле Юкси — это я. Мне — двадцать семь лет от роду, моя рабочая специальность — преподаватель математических наук, причём в степени магистра (правда, прямо сейчас я являюсь временно безработным). Живу с родителями в коттедже у озера недалеко от города Ювяскюля и похож на молодого (времён сотрудничества с Самантой Фокс) бас-гитариста Сами Яффу из группы Hanoi Rocks (на гитаре, конечно, бренчать особо не умею, но зато отлично владею английским, русским и французским языками). Прошу прощения. Это что, всё? Здороваться нужно совершенно не так. For the love of Christ! День только начался, а тут снова ты. Уле, мальчик мой! Если бы не я, ты бы точно был неполноценным человеком. Что-то мне подсказывает, что люди прекрасно живут и без странных голосов в голове. Ну да, ещё люди живут без употребления мяса, без детей, без интересов, без кредитов, без образования, без искусства в каком-либо проявлении; в конце концов, без автомобиля! Можно жить без этого, но… Разве это жизнь? Так, я уже чувствую, что это опять превратится в ссору, поэтому давай-ка спустим дело на тормозах и наконец-то пойдём на первый этаж. Этот разговор всё равно не окончен: мы с тобой обязательно к нему вернёмся, причём в самое ближайшее время. — Иду. — выключив древний магнитофон-радиоприёмник, встаю с кровати, широко потягиваюсь и отправляюсь вниз. — Как поживает отец? — звучит голос матери из прихожей. — Я как раз яблочный пирог испекла: отнесёшь ему пару кусков. А ты что же это, вокруг озера пешком шпарил? — Нет, тёть Вьокка: срезал угол и двинул напрямик, по льду коньковым ходом. — отвечает ей юношеский баритон. — Отец — нормально: полторы недели трудится в поте лица и почти бросил варить килью. Айно Оулуярви, наш сосед и мой бывший одноклассник. Живёт с папашей по другую сторону озера; на жизнь зарабатывает строительством лодок, заготовкой брёвен, рубкой дров и другими условными «халтурками», а на лыжах бегает так, что Бьёрндален, Фуркад и Гараничев курят в сторонке, нервно подпирая стенку. О, это он… как там его? Айну? Покажите мне эту семью, которая в здравом уме обозвала своего сына в честь целого древнего народа с японских островов. Его зовут АйнО, а не АйнУ. Я же давно с ним общаюсь. Как его в принципе можно забыть? Мой дорогой томодачи! Я при всём своём желании не смогу забыть этого молодого человека. Если бы у меня было тело и мне загоняли иголки под ногти с целью заставить меня забыть Айну, я бы только запомнил его ещё сильнее. Знаешь, почему? Да потому, что когда тебе загоняют иглы под ногти — это очень больно! Да что Вы говорите? Так точно! Чувство, когда тонкий предмет медленно отделяет ногтевую пластину от ногтевого ложе незабываемо. Больно не только физически, но и морально. Данное чувство сопоставимо с тем, когда ты пытаешься косить траву смычком от скрипки или стричь её маникюрными ножницами. Ты превносишь в этот мир хаос, ибо работаешь не тем, чем работать положено; тебе больно от того, что смычок в теории может быть хоть сколько-то эффективным. Всё, хватит! Меня уже тошнит. — Я чего пришёл-то… — снимает он шапку и разматывает шарф. — В город кто-нибудь из вас собирается? Надо вторсырьё на переработку отправить, а отцу неохота RAV-4 (у них — старый SXA10, купленный новым в официальном салоне.-прим. Уле) лишний раз ради пакета банок гонять. — сказав это, он снимает с себя здоровый вещмешок, внутри которого что-то противно громыхает и скрипит. Ты слышал этот звук, Уле? Нет. Как ты мог этого не расслышать? Прекрасная симфония мешка с алюминиевыми банками, законов физики и бытовых звуков. Само понимание концептуальности этой мелодии жизни должно заставить твои волоски на руках шевелиться, словно армию муравьёв. Это — балет, опера и оперетта одновременно, но при всём этом на сцену выезжает газонокосилка, на которую никто не обращает внимания. Только представь: совершенно базовое «Лебединое Озеро», но только вместо балерин на сцене кружатся заведённые газонокосилки в балетных пачках. По-моему, я ясно дал понять, что мне сейчас не очень хочется тебя слышать. А мне сейчас хочется, чтобы ты начал рисовать, но ты же не рисуешь… — Хорошо, что ты заглянул, Айно! — резко всплеснув руками, мать оборачивается и видит меня. — Уле, я совсем забыла: у нас в подвале уже целый месяц лежат ящики со стеклотарой. Возьми их, да слетай с другом до Ситимаркета; заодно и прогуляешься. — Ага, сейчас. — бормочу, просовывая руки в рукава пуховика. — Пешком пятнадцать километров плюс? А жареных гвоздей не хочется? — тем не менее, всё же спускаюсь в подвал, подхватываю ящик и поднимаюсь в гараж. Жареные гвоздики и шурум-бурум… Заткнись. — Что ты собираешься делать? — сняв лыжи, направляется за мной Оулуярви. — Мама, можно мне взять Honda? — кричу так, будто заблудился в глухом лесу. Твой крик на мгновенье заглушил звуки, которые издавались по всей площади данного дома. Словно волк-одиночка, воющий на луну, ты продемонстрировал своё превосходство над этими квадратными метрами и их обитателями. Ты здесь хозяин, Уле; продолжай в том же духе. Если мне не изменяет память (а такое вполне может быть) хозяином в доме считается тот, на кого этот самый дом оформлен, а не тот, кто громче всех кричит. Ну давай, скажи ещё, что волков-одиночек не существует. Ты со своей математикой стал ну просто настоящим занудой. — Лучше возьми бабушкину Samara Baltic. — появляется мать на пороге помещения. В руках у неё — картонная коробка с банками из-под Pepsi. — Туда больше вторсырья поместится. — А бабушка не будет против? — Её от телевизора ещё как минимум целый час не оторвать будет: Pohjanmaa Elokuva по кабельному показывают. В твоих мыслях появился таймер, который отсчитывает ровно час. Каждая секунда проходит с жутким и давящим щелчком, который одновременно напоминает удар молотком по гвоздю в гробовой крышке и хлопок, с которым вылетает пробка из бутылки игристого. Вот так каждый раз, ведь ты не знаешь, что произойдёт, если час пройдёт, а её машины не будет на месте. Я думаю, бабушка просто насупит брови, немного понудит остальным домочадцам и к моему приезду всё равно будет улыбаться. А если бы ты, допустим… ну… повредил машину? Тогда час бы оставался не до конца Pohjanmaa Elokuva, а до моей медленной и болезненной смерти. Неплохое, кстати говоря, кино… — Ладно. — с тоской смотря на инисто-белый лифтбек Honda Integra Quint DA1 EX16 88 и представляя, как классно было бы поднять фары, напихать в салон друзей, да рвануть на ней в клуб, жду, пока Айно неуклюже распахнёт багажник русско-финского хэтчбека и сложит половинку заднего сиденья, дабы затолкать в салон груз вторсырья; когда все эти действия наконец-то выполнены, иду за другими ящиками, по пути заглядывая в гостиную: там, уютно расположившись в кресле-качалке, действительно сидит и мирно распивает чай наша любимая пенсионерка. Да, от голубого экрана её теперь трактором не оттащишь… Даже таким мощным экземпляром, как Lamborghini 653 DT? Ты бы ещё британский Ferguson сюда приплёл. Стоит отметить, что наша бабушка привыкла эксплуатировать вещи «до победного конца»: так у неё было и с машинами. ZAZ 965A Jalta пробегал у неё пятнадцать лет, пока на одном подъёме переживший множество капремонтов моторчик с воздушным охлаждением внезапно не отбросил коньки; примерно столько же прокаталась её Lada 1300S 2103, окончательно потеряв всякую ремонтопригодность в середине девяностых; после этого классический седан-трёхобъёмник уступил место пятидверному хэтчбеку Lada Samara Baltic GL 97 (21093-22) в цвете Jade Grun Metallic (здесь стоит отметить следующее: смотавшись до завода в Уусикаупунки, бабуля щедро оплатила установку стольких дополнительных опций, что индекс GL ей автоматически заменили на более навороченный (и немецкий) GLX. Спойлер с третьим стоп-сигналом, люк со шторками, кованые титановые диски Forma, подогрев сидений и зеркал фирмы Hagus, линзованные противотуманки, электрические стеклоподъёмники, отделка под корень дерева PreWoodec, дворники на фарах (и это — не считая стандартных примочек, типа лампочки-индикатора «CHECK ENGINE» на центральной консоли, усилительных труб внутри дверей, приятных электронных часов, а также нового руля с водительской подушкой безопасности и хорошей антикоррозийной обработки, благодаря которой машина выглядела так, будто сошла с конвейера буквально на неделе)). Точно не мой тип женщин. Хвала Всевышнему: не хватало тебе ещё до старух опускаться. Как бы то ни было, очень скоро мы с Айно, заполнив свободные места для багажа, уселись в автомобиль и выдвинулись по просёлочной дороге в сторону Ювяскюля, дежурно болтая о самых разных вещах (качественно проложенная шумоизоляция позволяла даже перешёптываться: полторашку с джиэмовским впрыском не было слышно ни на малых, ни на высоких оборотах, а чёрный пластик не громыхал и не скрипел). — Представляешь, мне сегодня приснилась идеальная жена. — закончив обсуждать бытовые вопросы, зеваю я, попутно немного сильнее прижимая педаль к полу. — Это какая же? — с интересом вопрошает сосед. Властная. Высокая. Умная. Тонкая, словно спичка. Холодная, подобно зиме начала сороковых. Следит за собой. Предпочитает брюки — джинсам, а туфли на каблуках — кедам. Уверенная, но элегантная походка. Короткие волосы, длинные пальцы, но самое главное — художница или композитор… Похожа на Марион Котийяр, водит Suzuki Ignis Sport и регулярно ходит в оперу. — Такая, которая встречает с работы и говорит: «Дорогой, я прекрасно понимаю, что у тебя выдался сложный день, поэтому хочу сказать, что люблю тебя и всегда поддержу. А сейчас возьми из холодильника виски с чипсами, поиграй в приставку, а потом иди хватать меня за сиськи.» Более того, она одета по моде и похожа на модель из Playboy… Я в тебе разочарован. — Таких не бывает. — отрицательно мотает головой Оулуярви. — Как не существует кольцевых гонок на минивэнах, непачкающихся тарелок или самоперезаправляющихся пододеяльников. Кстати говоря, а ты чего так шпаришь? На дерево же налетим… В некотором роде Айну прав. Не уверен в утверждении насчёт гонок, но вот насчёт женщин, тарелок и пододеяльников с ним не поспоришь. — Не налетим. — успокаиваю его я. — За несколько лет подработки репетитором на дому мне удалось научиться нормально ездить; более того, по сравнению с моим старым Subaru Mini Jumbo, в котором не работала печка, эта Lada — настоящий супер-люкс. — Слушай, а включи-ка радио! — внезапно просит Айно. — На русской волне после обеда обещали передавать ретро-мелодии. — выполняю просьбу, вследствие чего из динамиков стереомагнитолы в передних дверях начинает раздаваться чьё-то приятное мужское пение:— Это было летом, летом, Это было знойным летом. На асфальте разогретом, Перед входом в старый сад Ждал я встречи под часами…
ГДЕ ТОМИЛИСЬ ВЫ И САМИ
МОЖЕТ БЫТЬ, СОВСЕМ НЕДАВНО
МОЖЕТ, СОРОК ЛЕТ НАЗАД…
Дай Бог мне сил…***
— Где я найду нормального раллийного водителя? — останавливая свою BMW Z3 Coupe E36/8 на перекрёстке заснеженных грунтовых дорог, спрашивал по телефону Теунис. Накануне он и Кармэн, закончив отдых в Норвегии, по спецзаданию Ингвара Брассета приехали в Финляндию, остановились недалеко от Ювяскюля в отеле Scandic Laajavuori и приступили к делу: Гиа (точнее — Теунис: свадьба была сыграна почти сразу после победы в состязании) принялась обзванивать местные спортивные комитеты, а Стиджн отправился на поиски молодёжных тусовок, памятуя о том, каким образом встретился с Блаулихтом. — Это же Финляндия! — ответили с того конца провода. — В этой стране раллийными умениями обладает каждый второй человек, а каждый пятый — потенциальный «летающий финн»! Ищи, друг мой ситный, ищи! — Но я даже по-фински плохо общаюсь! Эй! Алло? Тьфу ты! — услышав отрывистые гудки, Стиджн тяжело вздохнул, убрал Nokia 5230 в карман зимней куртки, после чего, отстегнув ремень безопасности, вышел из салона на заснеженную улицу. — Вот, ещё и зарулил к чёрту на рога; где здесь указатель какой-нибудь? — тут до его чутких ушей внезапно донёсся звук рядного впрыскового четырёхцилиндровика, а через несколько секунд мимо BMW на полной скорости, подняв за собой здоровое облако снежной пыли, промчался изумрудный пятидверный хэтчбек; недолго думая, победитель любительских двадцати четырёх часов Нюрбургринга поспешил, прыгнув обратно за руль, под Men in black в исполнении Will Smith броситься в погоню, попутно надеясь выбраться на хоть какое-нибудь шоссе. В процессе лихой поездки по разветвлённой сети грунтовых дорог Теунис невольно поразился прыти, с которой девятка пёрла по снегу: не было никаких лишних движений, размазанных показательных заносов и прочей атрибутики из разряда аттракциона «эх, прокачу!»; чувствовалась уверенная рука имеющего некоторое портфолио водителя. В подобном темпе оба автомобиля добрались до трассы номер 18(23), где 21093-22 пошла ещё быстрее; подгоняемый инстинктами Стиджн попытался тоже поддать газу и догнать четырёхколёсный продукт финско-русского сотрудничества, однако, плану помешали возникшие в центральном зеркале заднего вида синие маячки… — Офицер! — мгновенно затормозив на обочине, выскочил на улицу и подбежал к тёмно-сине-белому универсалу Volvo V70 98 с крупной надписью «POLIISI» на бортах взволнованный швейцарец. — Офицер! Как хорошо, что вы остановили именно меня! Скорее, надо догнать вон ту изумрудную машину: это — вопрос престижа всей страны! — кое-как изъяснившись на смеси немецкого с английским, умоляюще посмотрел он на блюстителей правопорядка. — Садитесь. — распахнулась задняя дверь патрульного автомобиля.***
— Почему азиаты очень падки на Buick, а не на условный Maybach? — помогая Ингвару засунуть чемоданы в багажник Alero, рассуждал Блаулихт. — Потому, что одновременно богатый и умный азиат, что желает немного выделиться из толпы, не будет брать себе двухцветный Maybach 62, тем самым выставив напоказ своё богатство, а станет вести себя сдержанно, как и пенсионеры в США, которые могут себе позволить Cadillac или Mercedes, но не желают показывать своё превосходство на церковной парковке. Купив Buick, этот условный азиат получит тот же набор опций, но в другой обёртке, плюс чуть больше надёжности… Да и потом, именно Buick были импортированы в Азию в начале XX века, и их, как и в послевоенные годы, могли позволить себе только очень влиятельные и богатые люди, включая некоторых политиков. Вот почему конкретно эти автомобили разлетаются там, словно в холодный зимний день — горячий уличный окономияки. Как я это всё узнал? Поработал с разными источниками, сделал пару звонков, освежил старые контакты… И, к слову, не прогадал: видели бы меня на открытии господа из Детройта… — Правильно Виола говорила, что ты у нас «мистер Buick». — разобравшись с багажом, облокотился на крышу белого седана Брассет. — Теперь не только для США, но ещё и для некоторых обитателей «земель более развитой цивилизации» её окрестностей. — К слову, занимается наш салон не только машинами этой марки: мы ещё и остальных американцев продаём, причём успешно: недавно один японец, купив Plymouth Satellite Sebring Plus 71, приобрёл ещё и Saturn L-Series 03! А началось всё с одного ярко-белого Buick LeSabre Custom Sport Coupe 69, наводку на который я по прибытию получил то ли от Поарч, то ли от Парати… К слову, как его забирали — тоже отдельная история. — Ну-ка, ну-ка… — заинтересовался Ингвар. — Прилетели мы на Хоккайдо, добрались до городка Немуро-си. Дыра ещё та, но не так проста, как кажется… Так вот, на станции нас встретил один русский старичок, посадил в раздолбанную Honda Stream 02 и повёз в гаражный кооператив с кучей американских автомобилей и лодочной мастерской; пару раз даже пришлось вылезать и толкать это «серебристое чудо», ибо гравийные подъезды там были очень разбитые. Короче говоря, приехали, откинули брезент, подняли машину краном — а там всё черным-черно, ибо до краёв плотно залито корабельным суриком! Рычаги, рама, тяги, пороги… И ведь не ясно, что там скрыто: может быть, от долгой жизни в замечательном северном климате смесь из деталей только на нём и держится! Короче говоря, представив объём работ, я всё же решил сыграть в эту «русскую рулетку». Почему? Ещё Алистэр говорил, будто у меня внутри головы имеется какой-то отдел, который всегда находит, на что потратить всё свободное время и деньги, при не спрашивая, где все эти ресурсы брать. Сейко, само собой, была против… — И взяли? — Взяли… Ты же знаешь: если мне нечто понравится, и даже если при этом оно будет «не в кондиции», я всё равно найду аргументы в пользу покупки. Тем не менее, после того, как эту машину привезли в реставрационную мастерскую клуба, все были приятно удивлены общим уровнем сохранности, однако, пришлось изрядно работать с мелочами в салоне. Только представь, сколько даже в такой старой машине рычажков, кнопочек, циферблатов и проводов, причём каждый из этих элементов надо тщательно проверить и починить, поскольку из работоспособности каждой пусть даже самой незначительной детали в отдельности делается общее ощущение качества. Не будешь же прикручивать идеально перешитое кресло на ржавые салазки, подтягивая закисшими болтами, даже несмотря на то, что коррозия носит исключительно эстетический характер?! Короче говоря, спустя две недели напряжённых коллективных работ грамотно «взбодрённый» Buick ушёл с молотка, а я получил деньги на открытие своего дела и окончательно переехал из подсобки гаража White Club в город Сёнандай. В общем, азиаты уж очень падки на Buick и некоторую другую «старую экзотику», а я активно этим пользуюсь. — Услышь такое основатель марки — он бы в гробу перевернулся. — захлопнув крышку багажника, выдал Брассет. — Если сейчас сам на небесах не как пропеллер… — Не думаю: поскольку он скопытился в 1929 году, когда ему было семьдесят четыре, я полагаю, что у него не было очень ясного представления об азиатах, если оно вообще было. — садясь за руль, почесал затылок Бендибус. — К слову, начинал сей гражданин с сантехники и прочего сантехнического оборудования, поэтому не исключено, что ему вполне себе мог нравиться их фарфор…***
— Во-первых, спасибо вам за оплату нашего штрафа. — сидя в полном отдыхающих ресторане отеля Scandic Laajavuori, за обе щеки уплетаем мы с Айно аппетитные куриные отбивные в кляре, заедая их картофелем фри под соусом барбекю; туда-сюда курируют официантки, а студенческий оркестр на небольшой сцене-возвышении играет мелодию-нетленку из репертуара Гленна Миллера (кажется, спокойную Pennsylvania 6-5000). — Во-вторых — за обед. В-третьих, не будете ли вы так любезны повторить ваше столь необычное предложение ещё раз? Помнишь, о чём я говорил тебе с утра? Про людей, которые живут без мяса или искусства. Как нетрудно догадаться, с мясом ты уже проиграл. Следовательно, с искусством — тоже. Ты всё ещё никак не заткнёшься? Сначала вы вместе с тем офицером усиленно драли мой мозг в два смычка, а теперь ты внезапно решил припомнить мне какой-то абсолютно неважный разговор? Вообще-то, друг мой научный, я тебе прекрасно дал понять, что тот разговор не был закончен, а также посчитал нужным напомнить следующее: чем раньше мы с тобой его завершим, тем лучше. Но не во время того, когда мне выписывали штраф, правильно? Для этого разговора идеально подходил такого рода беспорядок. Я рассчитывал на то, что ты просто перестанешь меня слушать и согласишься. Похоже, я ошибался: ты действительно хочешь поговорить на эту тему. Да-да, если достаточно сильно присмотреться, то в тебе всё ещё можно разглядеть надежду. — Я предлагаю вам принять участие в ралли. — в который раз за полтора часа объясняет Стиджн Теунис. — Гонорар — установим; все расходы — оплатим; машину — предоставим; напарником — обеспечим; остальное я вам объяснял, пока мы ехали, беседовали и обедали. — Я — пас. — отрицательно мотает головой Оулуярви. — Вот если бы вы состязания типа биатлона предложили, или какую эстафету лыжную — я бы обеими руками и ногами, да на собственном спортинвентаре… Знаешь, пусть это прозвучит для меня очень странно, но мне бы очень понравился вариант с биатлоном. Почему так? Ты ещё спрашиваешь? Очевидно, что биатлон — это искусство! Снег — есть холст, лыжи — есть кисти. Следом за тобой остаются удивительно приятные глазу линии. Ключевое слово здесь «линии», Уле. Ты рисуешь сразу две линии: они… ну… очень линейные. Но самое интересное — это секция со стрельбой. Порабощённое орудие убийства всегда при тебе. Его родственники убивали тысячи людей во время войн, а твоей можно убить… Хм, ну, разве что, мишени или твоё желание заниматься спортом. Винтовки для биатлона так-то тоже считаются огнестрельным оружием. Подожди… то есть, из ТАКОЙ винтовки тоже можно застрелить человека насмерть? Насколько мне известно, в «такие» винтовки заряжают калибр 22 Long Rifle. Уле, для меня сейчас ты ну вообще не внёс никакой конкретики. Да. Застрелить человека насмерть вполне возможно из винтовки для биатлона. Whoops-A-Daisy… — А вы, nuori mies? — обращается ко мне швейцарец (выглядит он, кстати говоря, очень солидно: визуально ему можно дать все тридцать пять). — Я имел удовольствие наблюдать ваш скоростной пилотаж: минимум заносов, максимум эффективности, причём всё это — без какого-либо штудирования стенограммы! Ну, согласны? Уле, а на ралли тоже стреляют по мишеням? Нет. А по людям? Точно нет! А почему? Ты имеешь в виду «А по чему стреляют?» или «А почему НЕ стреляют?» Знаешь, теперь мне интересны ответы на оба этих вопроса. Нет, на ралли никто ни в кого и никуда не стреляет. Это — автогонки. Немного похоже на автопробег до Полярного Круга или типовые американские скоростные поездки через всю страну вроде Пушечного Ядра. Больше ни слова! Я услышал, что там бегают автомобили и теперь я хочу, чтобы ты на это согласился. Просто представь, Уле: автомобиль стоит вертикально и бегает на задних колёсах. Клянусь, это — серебряный век русской поэзии, только на транспорте! Я желаю это видеть, мальчик мой. Я должен это увидеть! Я обязан это лицезреть! Во-первых, автомобили там не ходят на задних колёсах, как люди; во-вторых, я не очень горю желанием связывать себя с ралли. Сухо выдав дежурное «подумаем» (и забрав протянутые визитные карточки), мы с Айно покидаем помещение, садимся в припаркованный рядом с детской площадкой хэтчбек и наконец-то продолжаем прерванный путь до Ситимаркета. Ага, ты сказал «подумаем»! Когда взрослые обычно говорят маленьким детям «подумаем» или «посмотрим» — это почти всегда означает «да». Есть такое понятие, как «правила этикета»: я не хотел отказывать ему прямо после того, как он оплатил штраф и покормил нас. Честно говоря, я благодарен этому джентльмену, но мне действительно не очень хочется принимать участие в ралли. Какой же ты скучный. А если ему в конечном итоге не позвонить, это можно будет считать нарушением правил этикета? Hitto! — Да, странный он какой-то. — пока за стёклами бежит заснеженный асфальт трассы номер 18(23), идёт наш диалог под тихую Lonely Boy в исполнении The Black Keys, что крутят на волне SuomiPop. — А ты что думаешь? — Считаешь его фриком — не перезванивай. — пролетает мимо окон стоящий на обочине синий информационный щит с километражом. — Хочешь приключений на задницу — я тебя не держу: звони. — Если я не позвоню, это будет слишком грубо. — обгоняет нас сумасшедший серый Hyundai Matrix 04 с прицепом-коневозом. — Лучше уж следующим утром или сегодня вечером опять приехать, да вежливо отказать. Нет. Ты не посмеешь отказать. Я не позволю. У меня есть хоть какие-либо причины на это соглашаться? Ты умеешь хорошо жать на педали и крутить баранку: какие ещё нужны причины? — Дело твоё. — минует наша 21093-22 пытающуюся развернуться на узком перекрёстке гружёную вещами под самую завязку Fiat Albea с русскими номерами. Ситимаркет, увы, закрыт на ремонт: приходится переехать через улицу, втиснуться между Mitsubishi Colt CZC и Nissan Note E11 на (увы!) не самое ближнее место от входа в универмаг Prisma, перехватить скрипящую на все лады грузовую тележку, после чего, застегнув куртки, наконец-то браться непосредственно за разгрузку. — Я — до уборной. — внезапно хватаясь за живот, говорит мне Оулуярви. — Догонишь? — Догоню. — киваю, доставая очередной ящик. Переставив весь груз на платформу с четырьмя колёсиками, запираю машину и иду в сторону магазина… — Кого я вижу! Это же Уле Юкси собственной персоной! — внезапно останавливается рядом со мной полный дамочек лёгкого поведения похожий на бесформенно-уродливый обмылок красно-серый Ford Windstar 97, из водительского окна которого высовывается достаточно модно одетый парень. — Всё мчишься без оглядки на бабкиной девятке? Seigneur ! Вот это я называю «Прекрасно». Взгляни на его одежду. Взгляни на этот автомобиль, и… Так. А ну-ка заткнись. — Чего тебе надо, Косола? — обернулся я, толкая перед собой тележку с ящиками. — Я приехал сдавать бутылки. Косола Хедвиг. С читающий себя выше других обеспеченный всем сын богатенького воротилы; обучившись в Кембридже, этот хрен вернулся обратно в Финляндию и плотно занялся «прогрессивной сферой деятельности» (то есть, видеоблоггингом). Мало того, что мы с Оулуярви постоянно страдали от его усилий по порче нашей жизни (включая постоянные выражения того, что мы ему в подмётки не годимся), так теперь он ещё и взрослый период нам отравлять начал. Ну-ну. Видеоблоггинг? Так это же отличная идея! Через видеоблоггинг можно неплохо показать себя в качестве человека искусства. Почему ты не начал заниматься этим делом раньше? А не слишком ли я стар для этого дерьма? А он, по-твоему, молодой? Хотя, да. Он хотя бы выглядит молодо, а на тебя без слёз не взглянешь. А всё почему? Потому, что у него нет голоса в голове? — Ничего, просто интересуюсь, нашёл ли ты работу… Или до сих пор не можешь уцепиться за место, где тебе будут платить пару тысяч евро, ради которых ты угробил несколько лет жизни? — усмехается он, убавляя долбящую из колонок внутри салона Rising to the Top в исполнении Sean Price feat. Agallah. — Ты же не строитель: что ты строишь из себя хер пойми, кого? — внутренне вопрошая, почему мой друг не возвращается так долго, парировал я. В твоей голове проносится изображение того, как Косолу начинают буквально собирать по кирпичикам, словно он и правда какое-то здание. Проблема в том, что Косола строит себя сам. Вернее, просто облепливает себя кирпичами, строя из себя типично-кирпичного Косолу. Боже мой, звучит очень интересно. Из этого бы вышла очень потрясающая картина с глубоким смыслом, но ты всё ещё не умеешь рисовать. — Мы не за бугром в советском прошлом, где ты, учась на строителя, становишься рядовым строителем; сейчас ты можешь учиться на хирурга и стать бомжом. — здесь мне становится непонятна его логика повествования: мозг внезапно перегружается, выдаёт ошибку 404 и отказывается принимать происходящее. — Вертись, дорогуша, пока такие, как мы, делаем на тебе огромные кучи денег, поплёвывая в потолок. — Я, в отличие от тебя, занимаюсь общественно полезным делом, а не просиживаю штаны перед видеокамерой. — пытаюсь выкрутиться, но помогает это, увы, мало. Ну… это был правда плохой аргумент. Можно же было снова что-нибудь пошутить; дави его интеллектом, а не оправданиями! Не заставляй меня думать, что я вдруг оказался не в той голове. — Только меня знает вся страна, а тебя — один сосед-алкаш! — едва не столкнувшись со встречным Citroen C3 XTR, уезжает с видом победителя мажор; между тем, из сортира с виноватым видом возвращается Оулуярви… Зайдя в холл Prisma, мы направляемся в дальний угол, где стоят игровые автоматы и аппараты для приёмки вторсырья; у обоих — очередь из скучающих сухих пенсионерок пополам с мужчинами средних лет, от которых пахнет дешёвым дегтярным мылом; один из них мычит унылый мотив песни Whisky Bar группы The Doors. «15 центов, 25 центов, 40 центов, 60 центов…» — высвечивается в верхнем окошке на дисплее автомата по сдаче тары на переработку; сумма внизу увеличивается с каждой бутылкой или банкой, а наши ящики пустеют и пустеют, пока не опустошаются совсем. Айно жмёт на кнопку; пожужжав, аппарат выплёвывает чек. Протянув руку, беру и заталкиваю оный в правый карман пуховика, а затем с весьма отвратительным настроением топаю из тёплого помещения на холодную улицу, подхватив с собой пару пустых картонных коробок. Чувствуя, что меня сейчас лучше не дёргать, Оулуярви тихо плетётся следом; начинает валить снег… — Ну чем я хуже? — риторически вопрошаю, забравшись в остывший салон Lada и повернув ключ в замке (мгновенно активизируются радио и отопитель). Покачивающий головой в такт зазвучавшей Mother, Father в исполнении группы Journey Айно разводит руками: видимо, у него аналогично возник подобный вопрос без ответа. Мой взгляд упирается куда-то в пустоту… Чем ты хуже, Уле? В том и дело, что ты, пардон, ничем не хуже этого Косолы. В некоторых аспектах ты даже лучше. Он красив и популярен, но ты — умнее… А ещё — имеешь гораздо больше потенциала. В смысле? У тебя есть я, дружище. Вместе со мной ты сможешь пробурить себе дорогу к популярности. Косола со своими блогами в конечном итоге со временем её потеряет, но у тебя… У тебя прямо сейчас на руках есть бумажка с цифрами, которая подарит тебе вечную славу, Уле. Гонщиков будут помнить вечно по всему миру, вне зависимости от их национальности, а этого… Косулю… да к чёрту его! После такого пафосного появления на сцене этот дурашек-барашек должен свалиться с неё самым постыдным образом, желательно — в грязь, причём лицом. И столкнёшь его ты. Ты будешь первым литературным раллийным художником. Чего? Просто доверься мне! Как говорят у нас, среди гениев: «How hard can it be?» — Пойдёшь с нами на выходных в сауну? — спустя несколько минут бесцельного молчания интересуется у меня сосед. — Батя пригласил судью Энкаппо из Кеуруу… — Телефон с собой? — поворачиваюсь к нему я. Хлопнув по карманам куртки, мой друг достаёт старенький чёрный Sony Ericsson J120i и протягивает его мне. Беру засунутую под козырёк визитную карточку, привычная «звёздочка-разблок», приятный для ушей звук набора номера, зелёная трубка… Окей… Поехали.« — Алло, herra Теунис? Я согласен.»
КОНЕЦ 1 СЕРИИ.