ЧАСТЬ I
МАРИЯ
ВЫБОР ЕСТЬ ОТСУТСТВИЕ ВЫБОРА
АКТ I
Помолвка
Мы боимся темноты, ведь что угодно может быть там. Или кто угодно. Страх неизвестного самый старый из страхов человечества. Но я знала, а потому не боялась. Я не плакала. Моё сердце остановилось в тот момент, когда глаза нашли пустой взгляд Себастьяна и телегу с деревянным гробом, следующую за ним. Фрейлины позади меня тихо вопрошали, где же Франциск, а я уже будто бы знала. — Баш… — позвала я, ловя его взгляд. — Кто в гробу? Себастьян слез с коня. Отсутствие эмоций на его лице оборвало струны внутри и высосало из меня жизнь. Я повторила вопрос ещё настойчивее и, не сдержавшись, пытаясь отрицать, подбежала к телеге. Это не могло быть правдой. — Мне жаль, — почти прошептал Баш. Мои слёзы омыли бы лицо моего белокурого жениха, лежавшего в гробу, если бы во мне осталась хоть частичка человеческого, которая могла бы чувствовать. Я вдохнула пропитанный вереском запах смерти и следующие несколько недель жила на этом вдохе. Мои покои стали моей тюрьмой и спасательной лодкой до самых похорон. Никто не входил, я не выходила. Я запретила стражникам впускать кого-либо, включая слуг и короля. Мыслей не было. Голова и сердце первые несколько дней были абсолютно пустыми. Единственная вещь, приковывавшая моё внимание — белый потолок. С каждым часом я замечала всё больше недостатков, недочётов, неровностей на когда-то казавшейся идеальной поверхности потолка. Я существовала во тьме своей комнаты, пытаясь снова научиться дышать. Однако в один момент, плотину мыслей прорвало из-за одной внезапно возникшей в голове фразы. Это моя вина. Сны превратились в кровавый потоп. Я просыпалась каждое утро, захлебываясь кровью любимого человека. Лёгкие наполнялись тягучей жидкостью, заставляя меня кашлять и надеяться на быструю смерть, но она никогда не приходила. Я жила только для того, чтобы каждый день осознавать, что это была моя вина. Если бы я не попросила Франциска отправить войска в Шотландию без ведома отца… Глупый! Глупый Франциск! Как же глупо было самому возглавить эти отряды! Он был безрассуден. Я была виновна в своей глупости и недальновидности. Я узнала, что Франциск отправился в Шотландию вместе с войском, когда он был уже на корабле, и единственный человек, которому я могла рассказать о своей роковой ошибке тут же пустился в погоню за своим братом. Мы с Башем узнали, что это была ловушка для французских войск из письма шпиона. Себастьян отправился предупредить Франциска, но было уже слишком поздно. К моему удивлению, слезы не шли. Тысячи маленьких иголочек вонзались в мои онемевшие конечности, и этим мои способности к ощущению ограничивались. Сердце отныне было запечатано. Глаза больше не прольют солёной воды на мертвецки бледную кожу. Мысли отныне ограничивались лишь жестокой логикой. Неожиданный стук в дверь. — Ваше Величество, сегодня день похорон, — сказала служанка. Мне пришлось оторвать свои свинцовые кости от постели и позволить ей помочь мне одеться. Она занесла поднос с едой и попросила меня позавтракать, укладывая мои волосы. Пара яиц, которые я заставила себя проглотить в два жевка, оставили странный привкус. Через секунду я поняла, что прокусила язык до крови. Усилием воли я проглотила собственную кровь, словно комок невышедших слёз, почувствовав как мою грудь сдавило ещё сильнее. Слава Богу служанка делала всё молча. Тем не менее ехать до королевского кладбища мне пришлось в напряжённой компании фрейлин, которые не так охотно сохраняли тишину. До твердого воздуха внутри кареты можно было дотронуться. Они искали слова и вот-вот были готовы заговорить. В эти моменты я боялась, что мне придется что-то ответить, и я понимала, что если открою рот и выпущу оттуда хоть слово, поток будет не остановить. К счастью, что-то останавливало подруг. Возможно, моё безжизненное лицо или темные круги под глазами. Свежий воздух был забит похоронным запахом и отсутствием звуков.Тишину прерывали лишь монотонные отпевания архиепископа и карканье воронов. Я не могла поверить, что гроб, который кладут в землю, не пуст. Неужели Франциска больше не было? Смирение, дочь моя. Смирение к судьбе своей и воле Божией, ибо пути Господи не исповедимы. Так архиепископ всегда заканчивал мою исповедь. Сейчас смирение не входило в мои планы. Кровь кипела от мысли о мести. Какое-то время я горела идеей об английском троне, но голову быстро остудил ноябрьский ветер и отсутствие эмоций. Моё тело, возможно, нуждалось в еде и воде, но душа больше не хотела испытаний или придворных интриг, власти или чужой короны. Моя собственная корона достаточно давила на пустой череп, она достаточно отняла, чтобы отбить всякое желание и амбиции. Мной завладела аппатия. Замыленный взгляд поверх крышки украшенного белыми пионами и сиреневыми гортензиями гроба встретился со взглядом Себастьяна, который почему-то даже не попытался отвести глаза ради приличия. — Мой отец хочет, чтобы я отправился в Ватикан, — Баш подошёл ко мне, когда процессия была окончена. — Он хочет сделать меня законным наследником. Думаю, Вы понимаете, что это значит для нас. — Вы хотите говорить об этом сейчас? Моя первая фраза за много недель. Меня мало волновало что-либо в данный момент. Я не хотела выдавливать из себя слова, поэтому шла обратно к каретам рядом с Себастьяном молча. У меня было много времени, чтобы обдумать несколько вариантов дальнейшего развития событий. Я знала, всё, что Баш собирался мне сказать. Это не удивляло меня. — Хотел предупредить Вас. Я выезжаю завтра на рассвете, но если Вы только скажете, что не желаете… Он держался холодно, как и я. Этот разговор лишь акт вежливости. Генрих хотел отомстить Англии за своего сына как можно скорее, для чего ему нужна была поддержка Шотландии и я в роли жены законного наследника престола. Однако это не значило, что свадьба состоится. Король мог снова захотеть оттянуть церемонию, понадеявшись, что я помогу ему в войне из-за желания мести за Франциска. Но я больше не собиралась ничего делать просто так. — Вам следует поехать, — сказала я, смотря вперёд, но не видя ничего перед собой. — Если бы Вы плакали, я бы не посмел подойти. Но Вы не плачете, — сказал Себастьян. Он так извинялся? — Внутри я мертва. Когда мы вернулись в замок, фрейлины не смогли сдержать себя. Они сказали, что мне не стоило говорить с Башем на похоронах, потому что злые языки уже приписывали ему убийство собственного брата из-за любви ко мне. Если бы я говорила ещё с кем-то, кроме него, подозрения не были бы так остры. — Сплетники будут сплетничать, несмотря ни на что, — сказала я, смерив их холодным взглядом. Кто знает, может одна из них начала эти сплетни. С тех пор дни понеслись с необычайной скоростью, и мне казалось, что я больше ничего не контролировала. Всё совершалось по воле других или может Бога, а я лишь наблюдала. Мой взгляд становился всё более отстранённым с каждым днём. Грир, Лола и Кенна пытались отвлечь меня своими разговорами и недавно организованным книжным клубом, где мы больше пили вино, чем обсуждали книги, но после пары посиделок я перестала составлять им компанию. Чтобы не думать о Франциске, я снова и снова возвращала свои мысли к Башу. Что если у него всё же получится договориться с Папой Римским и он действительно станет наследным принцем французского престола? В данных обстоятельствах, это было вполне логично, к тому же католическая церковь хотела Англию. И я выйду за брата своего жениха. Это казалось таким эфемерным и далёким. Однако какой у меня выбор? Если Баш не преуспел бы в этом путешествии, Генрих мог потерять голову, броситься на Англию с небольшими остатками своей армии и проиграть войну окончательно. Тогда Англия завоевала бы Шотландию, и я была бы королевой пустоты в своём сердце. Удивительно, но король не отослал меня обратно в мою страну за предательство французской короны. Генрих славился своим пылким нравом, он вполне мог. Думаю, Диана де Пуатье утихомирила своего любовника, предложив весь этот план с узакониваем её сына и усаживанием его на престол. Это мне было на руку. Это был лучший выход из данной политической ситуации, но если бы я начала думать о том, как это выглядело с этической или моральной стороны… Нет. У меня, как у королевы, была только одна цель — защитить свою страну. Я стала чаще выходить на улицу или бесцельно гулять по длинным пустым коридорам замка, словно призрак в ночи. Что удерживало меня от сумасшествия известно одному Богу. Наверное, это было ожидание своей судьбы. Я ждала прибытия Себастьяна и новостей, что он привезет. Стены замка дышали воспоминаниями о покойном принце. Каждый сантиметр мраморного пола, расписанных библейскими сюжетами стен, самой дорогой мебели и ковров мира подкидывали моему разуму картины, которые я старалась забыть. Я перестала доверять людям, в каждой реплике слышала подтекст и ложь, пытаясь распутать клубок интриг и сплетен, найти их источник, естественно безуспешно. На вопросы моих фрейлин о Баше, я лишь пожимала плечами, отрицая любую возможность того, что я знала, где он был. Как ни странно, я поняла всё задолго до его возвращения ко двору. Генрих отослал Екатерину в монастырь, наверное, опасаясь того, что она могла сделать из неудовольствия сложившейся ситуацией. Возможно, она наконец заметила отсутствие Себастьяна и догадалась о королевском плане. И то, что Генрих заставил её уехать, означало, что король уже знал, как прошла поездка его сына в Ватикан. Я могла лишь догадываться, но что-то подсказывало, что я была права — Баш вернётся дофином. Так и случилось. Моё одинокое чтение Данте в общем зале было прервано Лолой, что буквально вбежала в зал и, не переведя дыхания, начала что-то говорить. Я не поняла слов, но могла догадаться, что так встревожило её. — Он вернулся? — спокойно спросила я. — Да! Но, Мария, говорят, Баш теперь Дофин! Что это значит? Это значило, что моя судьба была решена. Вечером король устроил большой пир в честь нового наследника. Столы ломились от изысканной еды, вино в бочках заканчивалось с каждым часом всё быстрее. Могло показаться, что Генрих совсем забыл о своем погибшем сыне за эти пару месяцев. Из головы не шли слова Дианы де Пуатье, что так неожиданно появилась в моих покоях, пока я и мои фрейлины готовились к празднику. — Наденьте что-нибудь голубое, Мария. Она сказала, что сегодня особенный день, и мне нужно было выглядеть исключительно. Тогда я догадалась. — Король объявит о помолвке сегодня? — возмутилась я. — Почему он не предупредил меня? Он должен был спросить моего согласия. Спокойствие Дианы заставляло мою истерику выглядеть глупо. Генрих король, но и я королева. Это полнейшее неуважение ко мне. Он не считался с моим мнением, думая, что я горела желанием обладать английским престолом, и возможно был прав. Он не принял бы отказ за ответ. Мое возмущение быстро меня отпустило, так как нужно было срочно переодеваться. Пока мои фрейлины переделывали мою прическу и выбирали более подходящее по случаю платье, я думала о том, что сбежать прямо сейчас в Шотландию не такая уж и сумасшедшая идея. Я бы отослала фрейлин под предлогом сильного волнения перед таким серьезным шагом как помолвка. Я бы спустилась вниз в конюшню, пока все заняты праздником, подкупила бы стражу и пустилась бы галопом в ближайшую деревню, где села бы на первый же корабль до Шотландии, и через несколько дней была бы уже дома. Я бы сделала это, если бы не получила сегодня утром письмо от матери, в котором она говорила, что моей стране отчаянно необходима помощь Франции. Никаких слов сожаления о смерти моего возлюбленного, лишь требование выйти замуж за законного наследника престола. Её даже не волновал тот факт, что наследником теперь был бастард. Дома меня не ждали. Поэтому вместо конюшни, я спустилась в тронный зал, не забыв надеть улыбку. Глаза искали кого-то знакомого в толпе разодетых в лучшие шелка придворных и приглашенных гостей из Европы, но натыкались лишь на иностранные лица. Король, скаля зубы перед итальянцами, подошёл ко мне, заставив тем самым развлекать своих гостей. И где же прятался дофин? Мои фрейлины были рады подобному контингенту при дворе. Это была отличная возможность привлечь внимание высокопоставленных иностранцев или же французских гостей из разных уголков страны. Бессмысленный обмен вежливостями с итальянцами не притупил мою бдительность: Генрих плохо скрывал гнев на опаздывающего сына. — Где Себастьян? — тихо спросил он, нагнувшись к моему уху и одарив меня нетрезвым дыханием. Легок на помине, Себастьян вошёл в тронный зал под громкое объявление пажа на входе. — Себастьян Валуа! Дофин Франции! Баш наконец соизволил появиться на празднике в собственную честь, и все видели, почему он опоздал. Наследный принц был одет в синий дублет, расшитый золотыми нитями, из-под которого выглядывал кружевной ворот белой рубашки. Синий и золотой — цвета дофинского герба. Баш был увешан золотом и кольцами с драгоценными камнями. Мне даже показалось, что моё голубое пышное платье с небольшим количеством камней на корсете на его фоне выглядело блекло. — Ваше Величество, — Себастьян вежливо поцеловал мою руку и улыбнулся итальянским гостям. — Вы выглядите великолепно, как всегда. — А Вы, Выше Высочество, выглядите… не как всегда, — моё красноречие было позабыто стараниями будущей свекрови, которая вошла сразу после Баша. Диана позаботилась о том, чтобы её сын эффектно вступил в эту игру, давая знать всей Европе, что на престоле Франции будет не просто бастард короля, а признанный наследник. Король и итальянцы вскоре покинули нашу компанию. Баш и я остались в неловкой тишине. — Оказывается, Вы хороший актёр, Дофин. Я почти поверила, что Вы рады меня видеть, — сказала я и тут же натянула улыбку, здороваясь с графом и графиней Велосскими. — В чужом глазу соринку видите, Ваше Величество… — он прервался, снова улыбаясь гостям, и с радостью покинул меня по приглашению маркиза Дюваля. Какая неучтивость с его стороны. Чтобы не оставаться одной, я нашла Кенну, что расстроенно поглядывала на короля и Диану де Пуатье рядом с ним. Я попыталась отвлечь нас обеих пустой болтовней о гостях и украшениях зала. Слуги постарались сегодня на славу. Изысканные яства, заканчивались очень быстро, а потому слуги не могли присесть ни на минуту, бегая из зала на кухню, из кухни в зал. Я вздрогнула, когда Генрих призвал всех к вниманию стуком ложки о бокал. В этот момент кто-то взял меня за руку. Это был Баш. Гости затихли и внимательно ловили каждое слово короля Франции. Он поздравил Себастьяна с новоприобретенным титулом, и Баш с более чем благодарным видом кивнул отцу. Сплошное притворство. Я знала, что он никогда не хотел короны. Он лишь пешка в борьбе Генриха за Англию и своей матери за власть. Как и я. Генрих посмотрел на наши сцепленные руки. О, нет. — Так же хочу сообщить, что мой Дофин и Мария, королева Шотландии, объявили о помолвке. Мы улыбались и принимали поздравления, как и положено счастливой паре. К концу вечера мои щеки болели хуже ног от неудобных туфель.