Принц и Нищий

– Паш, Пашка, ты чего?! Мисс, как там тебя блядь, слышь, мисс! – Что-то стукнуло, загремело, раздался топот, быстрый разговор. Мне в нос сунули что-то резко пахнущее и я открыл глаза. Надо мной нависал Ник и стюардесса. – Паш, попей водички. – Мне ткнулся в губы острый край пластикового стакана. Я глотнул и мне действительно стало немного легче. – Давай, вставай, я тебе помогу. – Найт потянул меня на себя за предплечье, перехватил за талию и медленно повёл к нашим местам. – Ты меня ещё на руках понеси, – заторможенно сказал я неловкими губами. – Я бы понёс, но проход узкий. Найт аккуратно сгрузил меня на кресло, накрыл пледом, устроился рядом – Кто этот Васечка и Андрей? – Когда он тебе звонил? – Вчера утром. – Я опоздал … – Да кто это такие, блядь? – Василий Миханевский, знаменитый скрипач. Андрей – его любимый человек. Он погиб пять лет назад. – Понятно. – Что тебе понятно?! Ты понимаешь, что Васи уже скорее всего в живых нет! И в этом виноват я! Он же мне звонил, а не тебе! Какого члена ты взял трубку?! Ты же сказал, что выкинул мой телефон! – Не выкинул. Да ничего бы твой разговор с ним не изменил, Паш. Поверь, я знаю. Половины моих одноклассников уже нет в живых. Золотая молодёжь, ёпта. Снаркоманились, спились, один на мотоцикле разбился, одного похитили, третьего проститутка убила. А двое сами выпилилсь из жизни. С одним я перед этим самым разговаривал. Ты поплачь, тебе легче будет. Ник погладил меня по щеке, стирая влагу. Я даже не заметил, что у меня текут слёзы. Он поцеловал меня в висок, бережно, нежно и меня прорвало с ужасающей силой. Я засунул кулак в рот, чтобы не завыть в голос и трясся, пока он с силой не уткнул меня в плечо, поглаживая по голове. Меня никто никогда так не целовал. И не утешал. А вот я так утешал Васечку в годовщину смерти Андрея и мне вдруг показалось, что это не Найт сейчас меня гладит и прижимает к себе, а Васечка. Проснулся я от того, что меня целуют. В нос, уголки губ, веки, скулы. Легко, нежно. Я открыл глаза и в сумраке увидел внимательные серые глаза и светлые волосы Найта. – Ты красивый, когда спишь. И беззащитный. – Скажи, я могу через интернет попытаться связаться с Миханевским? – Нет. Я закрыл глаза. Нам лететь ещё часа три. Как сядем, я включу телефон и наберу Васечку. Номер помню наизусть. И насрать мне на все ограничения Найта. – Ты не понял, Паш. Его уже нашли. Я дёрнулся. Найт успокаивающе прижал меня к себе поверх пледа. – Когда ты уснул, я связался с твоей бывшей "крышей". Она мне там должна была. Они съездили к Миханевскому на Котельническую с врачом-реаниматологом, только он уже двенадцать часов как был мёртв. Похороны я ему организовал. Похоронят его рядом с Андреем Шапошниковым. Он там завещание оставил. На тебя. – Мне ничего не надо. – Ну и дурак. Он тебя самым близким человеком считал и завещал тебе всё именно поэтому, а ты его подарками разбрасываешься. – Так дал бы мне поговорить с ним! – Не истери. Ты бы ничего не сделал, поверь. Не отговорил бы. Он звонил уже тогда, когда всё принял. Я разговор записал, я дам послушать. И он тебе письмо оставил. Все передадут, когда мы вернёмся. – Когда похороны? – Послезавтра. – Можно вернуться? Пожалуйста. – Хорошо. Сейчас перебронирую билеты. Но ты остался без свадебного путешествия. И ведь Найт это на полном серьёзе говорил. Будто я хотел этой свадьбы или прям несколько лет её ждал. Мы приземлились и сразу пошли на повторную регистрацию, чтоб частным самолётом вылететь в Лос-Анджелес, а потом на арендованной машине выехали в Вегас. Там несколько часов отсыпались в отеле, потом Найт обрядил меня в белый костюм, сам надел чёрный и в том же отеле нас в специальном помещении сочетал браком слегка пьяный мужик. Но документы нам выдали вполне официальные. Мы обменялись кольцами, «жених» засосал «невесту», засунув язык мне до гланд, и мы двинули в обратный путь. За всю дорогу Ник не выказал мне ни слова недовольства, хотя мы двигались в изнуряющем режиме и страну видели лишь в окно автомобиля и при посадке в иллюминаторе. Я был ему за это бесконечно благодарен. Страна моей мечты осталась за бортом и утром вторника мы оказались в серой и негостеприимной Москве. Молчаливый и невозмутимый Игорь отвёз нас в небольшую церквушку. Вросшая в землю, старинная. В центре стоял гроб с бледным Васечкой. Пахло ладаном. Я всмотрелся в восковое лицо. Он выглядел таким умиротворённым, что холодная рука, что всё это время сжимала моё сердце, вдруг расслабилась, распустилась. Молодой поп проводил церемонию, а я думал, как Найт смог договориться об отпевании. Я знаю, что служители всегда спрашивают заключение о смерти. И отказываются отпевать самоубийц. Мне это мать Свята сказала, когда передавала письмо и кольцо. А я тогда подумал, что если Бог есть, то ему всё равно, как человек ушёл из жизни, важно как он её жил. На самом деле больно не тому кто уходит, больно тем кто остался. Я помню глаза матери Свята. Он тогда лишил жизни не только себя, но и её. Да и по мне его смерть прошла красной нитью. Как и Васечкина. Они умерли, а я буду до конца дней нести своё неизбывное чувство вины за того и за другого. Не бросайте своих родных и близких, люди. Вы уходите, а они остаются. И им больно навсегда. Я покрутил кольцо на пальце. Стоявший рядом Найт кинул на меня косой взгляд, а потом положил руку мне на плечо, сжимая. Как потом выяснилось, в заключении о смерти было написано, что умер Васечка от сердечного приступа. В общем так и было, просто вызван он был не естественными причинами, а таблетками. Потом гроб вынесли и погрузили в микроавтобус, мы поехали следом. На кладбище было тихо и пустынно. Я крепко поцеловал Васечку в лоб мысленно прося прощения. Гроб заколотили, опустили в землю и я кинул горсть земли. Могилу быстро закидали, Найт сунул мне в руки букет жёлтых хризантем и я положил его на холмик рыжей влажной земли. Андрей Шапошников весело улыбался с соседнего памятника. Вечно молодой. Утащил таки за собой Васю, ублюдок. – Давай напьёмся, Паш. – Давай. – Только по-купечески! С мордобоем, чтоб шлюхи визжали и цыгане пели. – Ты хочешь, чтобы я визжал? – заторможено спросил я. Найт осёкся и посмотрел на меня нечитаемым взглядом. Потом сунул руки в карманы, сгорбился и быстро пошёл по дорожке к машине. Игорь посмотрел на меня с осуждением, впервые проявляя эмоцию. Я пошёл следом. Васечка, стоящий рядом с памятником Андрея, помахал мне вслед изящной рукой скрипача. Он так берёг свои руки. А потом взял и уничтожил и их и свой гений вместе с собой. Я обернулся. Ребят, где бы вы ни были, надеюсь вы встретитесь и вселенная не разнесёт вас во времени, странам и лагерям. Настоящая любовь так редко случается. Но даже она не стоит смерти. У входа на кладбище я чуть не столкнулся с взмыленным парнем, одетым очень странно: в футболку, шорты и кроксы на босу ногу. Такое впечатление, что он опаздывал. Но куда можно торопиться в таком виде на кладбище? Пожав плечами, я отвернулся от него и посмотрел в напряжённую спину Найта. Кажется, я его обидел... Через час стояния в пробках мы оказались на набережной, в плавучем ресторане «Купецъ». Весь персонал был в плисовых штанах, лаптях и длинных подпоясанных небелёных рубахах. Охренеть. Найт снял отдельный кабинет, реально заказал цыган, со скрипочкой и песнями и методично накачивал меня водкой. Через несколько часов, я, пьяный в говно, каким не был никогда, сидел у него на коленях и плакал, когда цыган выводил «Так вперёд за цыганской звездой путевой» и подпевал дурным голосом. Больше я ничего не запомнил.