Принц и Нищий

Утром мне было так плохо, что Найт вызывал доктора и тот поставил мне капельницу. Часам к двенадцати меня отпустило. И бодрый до отвратительного Найт потащил меня в нотариальную контору. По завещанию Василия Мовшовича Миханевского его квартира и счета переходили в собственность Павла Веретённикова. То есть в мою. Матери Васечки досталась дача и машина. И она была не согласна с завещанием сына. Мамаша визжала как пила. Причём на похороны она не явилась, хоть её номер нашли и сообщили о времени и месте похорон. Мол раз сын чёртов гей, то и не заслужил. Но это не мешало ей претендовать на собственность своего «неправильного» сына. А ведь это она заставила Васечку разорвать отношения с Андреем. Всё мамаша боялась, что эти отношения повлияют на его карьеру. А то, что она одним действием по сути уничтожила две жизни её ни в одно отверстие не волновало. Мамаша проорала, что она будет судиться. Да ради бога, что хочет, то пусть и делает. Лишь бы она заткнулась. Тем более всё равно никто ничего не получит, пока полгода не пройдёт. Найт отправил меня в машину, а сам остался в конторе перетереть насчёт суда. То, что он его выиграет я даже не сомневался. Но на текущем этапе меня это мало волновало. Смерть Васечки что-то сдвинула во мне. И открыла холодного и циничного Найта с другой стороны. Я вдруг подумал, что могу рассчитывать не только на себя самого. Что есть человек, который меня прикроет. Это было странное ощущение. Я вырос с понятием, что каждый сам за себя. Если тебе помогают, ты потом за это платишь. Деньгами, телом, временем. Не важно. Важно что платишь. Найт сел в машину взбудораженный. – Ненавижу этих гомофобных мразей. Двуличная тварь! – Ник, это не столько гомофобия, сколько просто алчность и неумение любить. Мамаша Васечку и за девушку бы чморила. Она считала сына собственностью. Не личностью, а приложением к себе. С другой стороны не будь у него отношений с Андреем и не случись вся цепочка, где они расстались и Андрей погиб, Васечка бы не взбунтовался и сидел бы под пятой у матери до сих пор. – Возможно. Только итог один, Паш. Васечка в земле, а мамаша – в шоколаде. Жизнь вообще несправедлива. Неужели ты этого до сих пор не понял. – Ник, чего ты хочешь от меня? – Трахнуть тебя. – Что, прямо сейчас? – Рассматриваю такую возможность. Но боюсь мы не успеем? – Куда ты опять меня тащишь? – В аквапарк. Я позеленел. Мне сейчас только с горок кататься. Хуже сейчас может быть только поедание суши. – Так, про аквапарк понятно. Аттракционы? Американские горки? – Ты издеваешься? – Какой же ты, сука, капризный. Ладно, Игорь, в Третьяковку. Я выпучил на Найта глаза. Мы там были как-то с экскурсией, но мне было нудно и я присаживался на всё подряд, и меня гоняли старушки-смотрительницы, потому что зачастую сесть можно было только на их стульчик у входа в зал. В этот раз мне было не скучно. Найт жался ко мне, хватал за задницу, обнимал за шею, шептал на ухо. Но не пошлости. А про картины. Если бы он так откровенно меня не лапал, это была бы лучшая экскурсия в моей жизни. Около Врубелевского демона* мы зависли надолго. Он очевидно нравится Найту, тот даже оставил мою задницу в покое. Я вначале ничего не понял в хаосе мазков и линий. Но он оттащил меня дальше, пристроил голову на плечо и начал нашёптывать, периодически прикусывая зубами то мочку, то кромку уха. – Посмотри на него. Видишь, да, он демон, он зол и жесток. Но почему? Лишь потому, что отвержен. Он же не виноват, что рождён демоном. Мы это не выбираем. Я не выбирал свои серые глаза, свою любовь к мужикам или своего папашу, к примеру. Видишь он смотрит вниз со скорбью. Потому что там внизу – люди. Им хорошо вместе. Но не смотря на то, что он одинок и что он демон, цветы растут около него. Он пока этого не понимает. То, что дальше от него, кажется ему более значительным и важным, чтобы он осмотрелся и обратил внимание на своё окружение. Он силён, но надломлен. Чтобы склеить его, много не надо. Лишь искренность чувств. Я скосил глаза на Найта. Не ожидал от него таких ярких, искренних, чистых эмоций. Я вдруг понял, что хочу его до кругов перед глазами. Возможно, это было похмелье, но расшифровал я позывы организма именно так. То ли Найт что-то почувствовал, то ли наши желания совпали, но он прижал палец к губам, дёрнул меня в неприметную дверку и мы оказались в казённом коридоре, до половины окрашенном жуткого оливкового цвета краской. После красочных залов это было странно. Он уверенно тащил меня вперёд, потом сунулся в какую-то подсобку, закрыл дверь и толкнул меня за стеллажи. Пахло пылью, краской и какими-то химикатами. – Держись, – Найт облокотил меня о стеллаж, я вцепился руками в шаткие стойки, сдёрнул с меня штаны с трусами, провёл пальцами между половинками. Приласкал подушечкой пальцев сжатую звёздочку ануса. Сунул мне пальцы в рот. – Смазка в кармане куртки, – прошепелявил я. – Предусмотрительная какая мне досталась принцесса, – хмыкнул Найт, пошарил у меня в кармане, выудил флакон со смазкой. Обильно хлюпнул мне смазки между половинками, чуть покружил пальцем возле входа, распределяя её, а потом засадил с маху член. – Бля! – Извини, очень хочу, – пропыхтел Найт мне в ухо, наращивая темп. Стеллаж жалобно заскрипел. – Я тебе как-нибудь тоже в очко с размаху засажу, посмотрим, как ты запоёшь. – В твоих влажных мечтах, – со стеллажа упала какая-то банка и, подпрыгивая, покатилась по полу. Найт наддал, я застонал, стеллаж заскрипел уже трагически. Но мне уже было всё равно, ноги затряслись, я сжался, а потом выплеснулся со стоном на многострадальные банки. – Бляя! – внутри кишки разлилось тепло, я почувствовал пульсацию члена. Это было невыносимо хорошо. Кто мог подумать, что идеальным любовником для меня будет брат-близнец. Вдруг хлопнула дверь и женский надтреснутый голос произнёс сварливо: – Опять эти бляди свет не выключили. Петрович, иди сюда, сука ханыжная! Я зажал рот рукой. Ник вышел из меня с пошлым хлюпом и начал одеваться. Ему хорошо, а я весь обкончанный. Благо бабка учапала куда-то. Пока я втыкал, Найт натянул на меня трусы и штаны и шлёпнул по ягодице, придавая ускорение. – Валим! Мы выскочили из подсобки и столкнулись нос к носу с бабкой и мятым мужиком, от которого так несло перегаром, что я даже немного захмелел. – Уважаемые, как пройти в библиотеку? – на полном серьёзе спросил Найт и пока бабка с мужиком хлопали глазами, потащил меня по коридору. Мы вырвались в общий зал, гогоча как малолетки. Я так последний раз в интернате развлекался, когда Димка Мелкий нашей математичке в кофе слабительного подсыпал, а пацаны из параллельного класса заблокировали дверь класса с той стороны. Мы залетели в машину и невозмутимый Игорь повёз нас домой.