***
Юнги понимает, что немного отличается от других примерно лет в семь. Он с самого раннего возраста страдал от перепадов настроения, но для маленького ребенка не так уж и удивительно заливаться слезами из-за сломанной машинки, а в следующее мгновение смеяться в пустоту. И то, что Юнги делал это порой совершенно без причины, никого особо не волновало. Юнги изначально был немного странным ребенком, который любил разговаривать сам собой и играть в одиночестве. Но ведь у многих детей есть воображаемые друзья, разве нет? Не все их при этом физически ощущают, но все же. Юнги не винит родителей в невнимательности, он действительно не был совсем уж необычным ребенком, его симптомы никогда не были ярко выражены. К тому же они очень много работали, на сыновей у них было мало времени. Юнги чаще всего оставляли на старшего брата, Чонки, который в том возрасте больше был заинтересован в мультиках и играх с друзьями, чем в брате. Лет в пять Юнги иногда ощущает чье-то присутствие, ненавязчиво и очень слабо, но ощущает. Словно кто-то ходит рядом тихонько на цыпочках. И, честно, это ощущение жуткое и пугающее. Каждый раз Юнги испуганно озирается по сторонам, когда чувствует этот странный холодок, оставляющий стойкое ощущение, что он не один в комнате, но не находит никого рядом с собой, сколько бы ни осматривался. Однажды Чонки увидел это и начал дразнить его трусишкой и чудиком. Для пятилетнего малыша это серьезное оскорбление, поэтому Юнги учится стискивать кулачки и зубы, каждый раз, когда появляется это беспокоящее чувство, и вскоре он заставляет себя свыкнуться с ним настолько, что оно почти не вызывает больше дискомфорта, а становится даже вроде как родным. Юнги мысленно рисует в воображении призрачное очертание маленького ребенка, примерно его ровесника, который бродит по их общей с братом комнате и с любопытством осматривает все вокруг. Юнги едва ли не кожей чувствует чужой интерес и воодушевление. Его незваный гость довольно эмоционален. Иногда Юнги представляет, как призрачный ребенок садится рядом с ним и разглядывает игрушки, с которыми он играет. Юнги не может его видеть, но ему почему-то кажется, что он не так уж сильно далек от истины в своих предположениях. Юнги поначалу не нравится этот наглый призрак. Как смеет какой-то чужак приходить без спроса в его комнату и смотреть, как он играет? Поэтому он недовольно хмурится и дует пухлые губки, когда незнакомец в очередной раз прерывает его уединение. Но затем, со временем, он привыкает к своему невидимому гостю, неохотно, но привыкает. В конце концов, его гость не шумит, не устраивает беспорядка и не особо мешает маленькому Юнги заниматься своими делами, поэтому его присутствие вскоре начинает даже приносить какое-то успокоение. Юнги, запертому в темной маленькой квартирке, становится не так одиноко и грустно от мысли, что рядом с ним есть кто-то еще. Он даже пытается играть с призраком, но быстро понимает, что тот не может его слышать или как-либо общаться с ним, кажется, он даже не видит Юнги, и мальчик решает, что для этого ребенка он тоже призрачный на вид. Все же это первый призрак, которого Юнги встречает в своей жизни, он не знает, может, для них другие люди также невидимы, как и они для всех остальных. Когда он спрашивает об этом маму, она озабоченно сводит брови и опускается перед ним на колени. - Милый, о каком призраке ты говоришь? – спрашивает она. Юнги пожимает плечами недовольный тем, что на его вопрос не ответили. Все же эти взрослые так любят отвлекаться на какие-то глупости. - Он приходит посмотреть, как я играю, - отвечает Юнги неохотно. Глаза мамы расширяются, она поджимает губы и рассеянно гладит его по голове после этих слов. Юнги не нравится ее выражение лица, оно заставляет его волноваться. Через несколько дней мать приводит его в больницу, что Юнги совсем уж не нравится, но вместо привычного врача с уколами их встречает невысокая женщина в пушистом свитере. Юнги нравится свитер, а вот женщина нет. Она задает много странных вопросов, половину из которых Юнги не понимает. Юнги не хочет, но мама заставляет его отвечать, что он и делает нехотя и односложно, стараясь не смотреть странной тете в глаза. Слишком уж пронзительный у нее взгляд, Юнги чувствует себя под ним так, будто сделал, что-то плохое, а ему не нравится это ощущение. Обычно его наказывают, когда оно приходит. Затем ему дают чистый листок и карандаши и говорят нарисовать домик и его призрачного друга. Юнги рисует на маленьком столике в сторонке, пока женщина что-то говорит маме. Юнги наблюдает за ними украдкой и видит, как лицо мамы становится все грустнее и грустнее. Ему это не нравится. Спустя мгновение Юнги замирает, чувствуя, как мурашки бегут по его коже, он ощущает присутствие рядом с собой и немного облегченнее выдыхает. Он уже давно решил для себя, что этот призрак – друг, а сейчас убеждается в этом наверняка, когда этот незнакомец словно нерешительно касается его плеча своей теплой ладошкой. Юнги пока не знает, как называется это ощущение, но оно похоже на то, что он испытывал, когда Чонки неловко взъерошивал ему волосы, после того, как он упал с качелей и разодрал колени. В тот раз от того простого жеста Юнги стало будто бы не так больно, и теперь, почувствовав чужое тепло, ему кажется, что он уже не один в этом пугающем кабинете. Юнги становится гораздо легче и не так страшно. Юнги протягивает женщине свой рисунок с силуэтом маленького мальчика. У него нет ни лица, ни одежды, потому что Юнги не может их видеть. Он так и отвечает на вопросы странной женщины, но судя по тому, как она хмурится, его ответ не кажется ей правильным. - Юнги – умный мальчик, но у него проблемы с социализацией, и ему явно недостает внимания и общения, ему трудно поддерживать зрительный контакт и выражать свои эмоции. Пока у него нет ничего серьезного, но если вы не возьмете ситуацию под контроль, это может перерасти в расстройства и другие психологические проблемы. Думаю то, что он придумал себе воображаемого друга – своеобразный крик о помощи, - говорит женщина, и Юнги неприятно то, как болезненно морщится лицо мамы от этих слов. Он тянет свою ручку, чтобы коснуться ее, спросить, что происходит, почему она так недовольна, но мать не замечает его и продолжает расспрашивать женщину, хмурясь все больше в процессе. Юнги поджимает губы и опускает маленькую ладонь. Почему-то ему хочется плакать. Спустя мгновение, он отчетливо ощущает тепло в своей ладошке, словно кто-то утешающее, сжимает его руку. Юнги понимает – это его призрачный друг, и он чувствует такое облегчение, что невольно расслабляется. Плакать хочется уже не так сильно. Вскоре Юнги начинают водить в детский сад, где ему совсем не нравится, потому что вокруг много детей, все они очень шумные и не дают ему играть в те игры, в которые он хочет. Юнги чаще всего прячется в самый дальний уголок комнаты или забирается в шкаф, с какой-нибудь игрушкой, раскраской или яркой книжкой. Дома мама ругает его, когда воспитатели говорят ей об этом, и Юнги каждый раз кивает и обещает, что будет играть с другими детьми, но на следующий день в очередной раз прячется в новом укромном месте. Он делает это не только потому, что хочет побыть один, но и потому что его друг-призрак не появляется, когда вокруг много людей. Так же как и Юнги, он любит тишину и уединение. Юнги не знает как, но время от времени он улавливает эмоции своего друга и по ним понимает, что его призрак – спокойный ребенок, но при этом очень воодушевляется, когда ему что-то нравится или что-то становится интересно. Его может развеселить любая мелочь, иногда самая неожиданная, которая ни за что самому Юнги не показалась бы интересной, он очень чуткий и всегда приободряет Юнги, как только тому становится грустно. Юнги действительно нравится этот ребенок. Особенно ему нравится ощущение того восторга, который он чувствует от призрака, когда играет на маленьком детском пианино. Юнги уверен, если бы он мог видеть глаза своего невидимого друга, они, наверняка, сияли бы от радости в эти моменты.***
Годам к семи Юнги окончательно перестает представлять призрачный силуэт. Возможно, это связано с тем, что он больше не верит в призраков, или же с тем, что отец наказывает его, когда он говорит, что видит что-то, чего кроме него никто не замечает. В отличие от матери, отец не нежничает и не тратит время и деньги на детских психологов. Юнги проводит часы, простаивая в углу со слезами на глазах и горящими огнем ладонями, по которым его отхлестывают линейкой. Отец называет его лжецом, и несправедливость этих обвинений душит маленького ребенка. Но Юнги упрямый, поэтому учится глотать слезы и не упоминать своего друга при родителях. Юнги больше не воображает его мысленно, но ему это и не нужно, потому что он все также четко ощущает его присутствие. Друг все также передает ему утешающее тепло и появляется, когда Юнги особенно одиноко. И Юнги знает, что это более чем реально, несмотря на то, что говорит ему отец, мать или та тетя в странном свитере, у которой явно не было достаточно квалификации для ее профессии. Спустя годы Юнги невольно удивляется тому, насколько некомпетентна была та женщина. На своих консультациях она очень мало с ним говорила, хотя всего несколько конкретных вопросов могли легко указать на то, что именно происходит с Юнги. Когда его наказывают, Чонки приносит ему тайком печенье или конфетки, взлохмачивает волосы в грубоватой ласке, и называет маленьким бунтарем. Юнги любит эти моменты, потому что брат сидит рядом с ним несколько часов, несмотря на то, что занят в школе и должен в это время делать уроки. Чонки шепотом рассказывает ему сказки, а Юнги говорит про своего невидимого друга, и брат не то чтобы верит ему, но и не высмеивает, вопреки обыкновению, а просто спокойно слушает. Чонки знает, что видеть то, чего не видит никто другой, не нормально, но он тоже еще ребенок, к тому же Юнги говорит о своем друге с таким энтузиазмом, с каким обычно говорит только о мамином пианино, что стоит в их гостиной. Так что Чонки не может понять, что в этих фантазиях такого плохого, они ведь делают его маленького замкнутого братика таким счастливым. В редкие дни, когда Юнги устает особенно сильно, ему снятся сны. Обычно Юнги почти ничего не снилось или он просто забывал то, что видел, но эти сны запоминаются ему надолго. Потому что они никогда не ощущаются как сны. В них нет ничего сюрреалистичного или фантастического, наоборот, они крайне приземлены. Чаще всего он видит комнату, явно детскую, потому что в ней много игрушек, но это не комната Юнги, рядом нет кровати его старшего брата и старого обшарпанного письменного стола в углу. Иногда он видит красивую кухню или гостиную с большим пушистым белым ковром, на котором, как он думает, очень удобного лежать и смотреть мультики, или парк с игровой площадкой, раскрашенной в яркие цвета. И Юнги знает, что прежде нигде не мог видеть подобных мест. Его семья жила в маленькой квартирке на окраине города, он в жизни не видел таких дорогих игрушек и таких огромных комнат. Он даже не знал, что кухня может и не быть размером с каморку, а телевизор – большим и широким. Так что да, Юнги рано понимает, что его сны не просто плод его фантазий, он с самого начала уверен, что они более чем реальны. В своих снах он как никогда четко ощущает присутствие своего друга. Юнги не видит его, но будто смотрит на все его глазами, иногда даже, очень редко, может слышать отдельные звуки или фразы. И когда Юнги понимает это, он наполняется таким восторгом, что приучается практически мгновенно засыпать в любое время и в любом месте. Юнги спит теперь постоянно. Жизнь его друга такая интересная и так непохожа на его собственную, что невольно затягивает. К тому же именно в своих снах его друг кажется ему ближе и словно… осязаемее. Юнги не может в этих снах взаимодействовать с мальчиком, теперь Юнги точно уверен, что это мальчик, не может четко видеть людей, что окружают его друга, но он очень ясно ощущает его эмоции. И это грустно, потому что Юнги чувствует, что мальчику очень одиноко. Его друг почти всегда один посреди огромных богато обставленных комнат. И хотя вокруг мальчика часто мелькают силуэты других детей, и к нему постоянно приходят люди, которые заставляют его часами читать и практиковаться в письме, английском и математике, его самого это делает только еще печальнее. Юнги сидит вместе с ним за дорогим столом посреди красиво обставленной детской и отчетливо чувствует тоску и скуку этого ребенка. А еще недовольство, видимо, мальчика часто ругают за то, что он отвлекается и вертится. И это несправедливо, потому что Юнги знает - его друг действительно старается все понять и запомнить, но его почти никогда не хвалят за успехи, зато очень часто отчитывают. Юнги понимает, что они очень похожи, несмотря на то, что такие разные. Юнги упрашивает маму начать учить его играть на пианино. Он говорит, что ему нравится, как она сама играет на нем. Но это только отчасти правда. Его друг действительно любит пианино, и как бы сложно ни было запоминать нужные клавиши, Юнги усердно учится, чтобы мальчик мог порадоваться и отдохнуть, приходя к нему в гости.***
От всех его расспросов родители просто отмахиваются, им некогда думать над россказнями младшенького, к которым все уже давно привыкли. Тогда Юнги не мог понять их и обижался, но спустя время он осознал, что именно в тот период в семье начались проблемы с деньгами. Им действительно было не до него. Так что Юнги пришлось разбираться самому. Благо он был упрямым и не в меру упорным даже в свои семь с половиной, и если уж он брался за какое-то дело, то всегда отдавал ему всего себя. Юнги находит ответ довольно быстро. В мультфильмах и сказках, в которых прием со связью родственных душ использовался довольно часто. Благодаря этой невидимой ниточке, что соединяла два сердца, принц всегда находил свою принцессу, храбрый рыцарь всегда чувствовал тоску и поддержку своей прекрасной дамы, а отважный королевич знал, что его возлюбленная жива, даже если она спала беспробудным сном в хрустальном гробу. Это было простое и в то же время потрясающее открытие. В семье Юнги никогда не говорили о соулмейтах, поэтому он не проводил параллелей между героями сказок и своим состоянием. К тому же он чувствовал своего друга совсем не так, как это описано в книжках, что вызывало у него некоторое недоумение и только больше запутывало. Поначалу Юнги радуется своему открытию, ведь это означает, что у него тоже есть свой прекрасный принц, тоже есть друг, который всегда будет с ним, пусть и незримо, пока они не встретятся. Юнги и раньше был убежден, что его друг – настоящий, но теперь у него есть доказательство. Поэтому он очень гордо рассказывает о своем открытии брату, на что тот только хмурится, поднимая голову от книги. Они сидят в своей комнате, прячась от криков ссорящихся родителей, и оба стараются сделать вид, что ничего не слышат. За последние месяцы они достигли огромных высот в этом умении. - Глупости, это все. Папа говорит, что это вранье. Взрослые придумали его, чтобы снимать фильмы и сериалы и получать деньги. Юнги дуется. - Он настоящий, я его чувствую, - упрямо качает он головой. Чонки тяжело вздыхает, закатывая глаза. - Только отцу не говори, - произносит он спустя несколько мгновений, а затем делает большие глаза и жестами подзывает младшего поближе к себе. Юнги заинтересованно придвигается к нему. – Помнишь тетю Миён, у нее еще глаза такие странные, - Юнги неуверенно кивает. Он плохо ее помнит, но их родственники часто говорят про нее на семейных праздниках, которые Юнги кажутся очень скучными. – Она тоже верила, что у нее есть соулмейт, но оказалось, что она себе это выдумала. - Выдумала? – удивляется Юнги, брат кивает. - У нее не было его на самом деле, но она придумала, что он есть. Из-за этого она заболела и начала делать странные вещи. Теперь она живет в больнице. Поэтому папе не нравятся разговоры про соулмейтов. Юнги хмурится. Он не совсем понимает, какое отношение история о тете Миён имеет к нему, у него-то действительно есть соулмейт. - Пообещай, что не будешь папе говорить об этом, - настаивает Чонки и протягивает ему мизинец. Юнги озадачен, но все равно кивает, потому что брат выглядит очень серьезным, а когда Чонки такой, с ним лучше не спорить. Юнги поднимает руку, цепляется своим мизинцем за палец брата, и они запечатывают свое обещание.***
Он не думает, что их отец стал бы им врать, но Юнги точно знает, что у него есть соулмейт. Он чувствует эту натянутую нить между ним и другим мальчиком, где-то глубоко внутри своего существа. Он точно знает, что половина эмоций, что он ощущает, не может принадлежать ему. Юнги не в силах объяснить это или хотя бы примерно описать, но это не делает его чувства менее реальными. Он уверен, что все это просто не может быть игрой его воображения. У Юнги оно, конечно, хорошо развито, но не настолько же. Однако у его родителей иное мнение на этот счет. Его отец никогда не встречался с людьми, действительно имеющими соулмейтов, и сам никогда не интересовался этой темой, поэтому склонен был не верить в их существование вовсе. Ведь люди, утверждающие, что чувствуют свою вторую половинку, никак не могут этого доказать, ни одни научные тесты не выявляют ничего необычного в них и не объясняют странных ощущений, снов, а иногда и фантомной боли, что они якобы испытывают. Все симптомы легко можно выдумать и сымитировать, что и делают некоторые люди. Обо всем этом и говорит им с Чонки отец, когда Юнги приходит домой после урока, на котором им рассказывали о соулмейтах. Юнги хочет ему возразить, но Чонки так крепко сжимает ему руку под столом, что Юнги едва не пищит от боли. Так что Юнги учится молчать о своей особенности с самого детства. Пару крепких затрещин, которые он получает после того, как просит отца отвезти его к тете Миён, Юнги хочет сам убедиться в правдивости рассказов о ней, очень ему в этом помогают. Лет в десять Юнги осознает - даже если он очень постарается, то у него мало шансов найти свою родственную душу. Это происходит на уроке естествознания, когда учитель рассказывает им, кто такие соулмейты, и озвучивает их примерное процентное соотношение в мире. Юнги слишком мал, чтобы действительно осознать все эти цифры, но одно он понимает четко – соулмейтов в мире мало, а найти своего, это как искать конкретную песчинку на пляже. Юнги пробовал и знает, что это невозможно. Но Юнги все еще ребенок – он верит в чудо и не желает верить словам взрослых, у которых нет своих соулмейтов, а потому они не могут понять его и утверждать, что возможно в этом мире, а что нет. Юнги слишком хорошо знает, что не все из сказанного взрослыми можно принимать на веру. Юнги верит в их связь и в то, что однажды она приведет их друг к другу.***
А затем Юнги начинает взрослеть, в семье появляются проблемы, и ему становится откровенно некогда думать о чем-либо помимо них. Да и по обрывкам чужих эмоций, что иногда долетают к нему, Юнги понимает, что его соулмейту тоже не до него. Юнги с горечью вынужден признать, что их связь со временем не только не крепнет, но, наоборот, будто больше истончается. И Юнги отлично понимает, почему, как бы болезненно ни было это осознание. Его соулмейт обзавелся друзьями, с которыми ему интересно. Он больше не чувствует себя одиноким. Ему не нужны утешение и компания. По крайней мере, не так, как раньше. И это было бы не так обидно, если бы Юнги не мог чувствовать радость этого мальчика и если бы самого Юнги в школе не обходили все стороной из-за его угрюмости. Если бы Юнги частенько не приходил домой в синяках, потому что в очередной раз не смог не надерзить в ответ. К тому же его соулмейт из богатой семьи, Юнги же приходится начать подрабатывать с четырнадцати. И, на самом деле, это имеет большое значение. Юнги понимает это в двенадцать, когда в один день чувствует сильную печаль своего соулмейта. Он знает, что мальчик на том конце плачет. Юнги, который как раз сидел за пианино, повторяя гаммы, замирает и медленно опускает руки на скамью. Он закрывает глаза и старается прислушаться к чужим эмоциям, отделить их от своих. Он уже знает, что в момент, когда кто-то них двоих особенно уязвим, прочитать чужие эмоции легче, чем в спокойном состоянии. Поэтому он пытается найти причину и хоть и с трудом, но ему это удается. Его соулмейту запретили общаться с его другом. Юнги не знает почему, да и сам мальчик, кажется, тоже. Поэтому Юнги озадаченно склоняет голову набок, но посылает своему соулмейту волну утешения и поддержки и весь вечер играет грустные мелодии, все, которые знает. Юнги спрашивает об этом брата вечером и тот неопределенно пожимает плечами. - Может, этот его друг - плохой человек, - говорит Чонки немного раздраженно, у него на носу экзамены, ему некогда. Юнги качает головой, вряд ли его соулмейт стал бы так убиваться из-за того, кто был ему плохим другом. - Ну, тогда, наверное, он был не ровня твоему парнишке, - отмахивается Чонки. Юнги удивленно вскидывает голову. - Не ровня? – брат кивает. - Ты же говорил, он из богатеев? Богатые хотят, чтобы их дети дружили только с богатыми. - Разве это так важно? – неуверенно хмурится Юнги. - Может для твоего мальчишки и нет, а вот для его родителей, может и да, кто знает? Все, иди, мне готовиться надо, - Чонки машет на него рукой, и Юнги послушно выходит из комнаты, весьма озадаченный. А затем такое повторяется еще несколько раз. Его соулмейту запрещают дружить с определенными детьми, и каждый раз он испытывает все больше недовольства и злости из-за этого. Юнги понимает, что брат был прав - для родителей его друга важен социальный статус. И Юнги еще не до конца осознает это, но понимание этого факта, сильно отражается на его собственном отношении к своему соулмейту. Теперь он знает, что даже, если они и встретятся, тому мальчику не разрешат с ним дружить. А также он знает, что его друг ничего с этим не сделает, ведь мальчик на том конце, как бы сильно он ни возмущался, всегда, в конце концов, смирялся и продолжал жить дальше.***
Годам к пятнадцати появляется и третья причина их отдаления. Они оба мальчики, что, конечно же, было сложно не понять за столько-то лет, но, кажется, его родственная душа как-то иначе начинает относиться к этому факту именно в этом возрасте. И если сам Юнги никогда не придавал особого значения полу своей второй половинки, то его соулмейта со временем это напрягает все больше. Юнги все чаще улавливает беспокойство парня, его тревогу и смятение по этому поводу. И это невольно озадачивает Юнги. Может в семь Юнги и верил, что связь соулмейтов имеет чисто романтическую окраску, хотя бы просто потому, что не видел иных примеров отношений между ними. Во всех сказках и фильмах это был закономерный финал для нашедших друг друга душ. Но прожив со своим соулмейтом почти всю жизнь, чувствуя волну утешения, каждый раз, когда он глотал слезы, лежа на полу в туалете или стирая кровь с разбитых после очередной школьной драки губ, Юнги понимает, что соулмейт – это, в первую очередь, родной человек. Единственный, кто всегда будет с тобой и всегда поймет. И прочитав десятки историй на тематических форумах от людей с подобной связью, Юнги еще больше уверяется, что чаще всего с соулмейтами рождаются люди очень одинокие. Правда Юнги так и не смог определить, рождены ли они такими или становятся именно из-за наличия соулмейта. Но факт того, что соулмейт всегда служит невероятной поддержкой и всегда разделяет горе и радости своей родственной души, неоспорим. И пусть только единицы находят своих соулмейтов, одно лишь осознание того, что где-то в мире есть человек, понимающий тебя, делает жизнь не такой уж и невыносимой. По крайней мере, самому Юнги это сильно помогало. Так что для Юнги их связь не имела ничего общего с романтикой, несмотря на убеждения, рожденные массовой культурой, и предрассудки большинства людей. Однако для парня на том конце, возможно, все было иначе. Юнги честно пытается разобраться, что с его соулмейтом не так, и после нескольких дней внимательного прислушивания к чужим эмоциям, он приходит к выводу, что у парня кризис самоопределения. Скорее всего, он верит, что пол его соулмейта как-то связан с его ориентацией и не может с этим смириться. Поэтому он отталкивает Юнги и мысленно закрывается от него, видимо, боясь убедиться в своих подозрениях, хотя Юнги честно не понимает, как вообще конкретно он может повлиять на романтические предпочтения своего соулмейта. - Маленький чеболь оказался геем. Папочка тебе этого не простит, - с горечью произносит Юнги, задумчиво поигрывая на старом пианино, в день, когда его соулмейт, явно чувствует какую-то иррациональную панику и злость, но при этом особенно неистово закрывается от Юнги. Юнги ощущает, что парень винит их связь, винит Юнги, винит себя, мир, и это так несправедливо. Впервые агрессия его соулмейта направлена прямо на него и это не самый приятный опыт. Юнги нажимает на несколько клавиш и улыбается кривой улыбкой, когда пианино выдыхает визгливые дисгармоничные ноты. Это оказывается действительно больно. Когда соулмейт отталкивает тебя. Это почти также больно, как и в тот раз, когда отец назвал его неблагодарным ублюдком. Юнги тогда сообщил семье, что хочет сочинять музыку и посвятить ей всю жизнь. Отец едва не разнес пианино матери в щепки. Юнги медленно и нежно проводит по отполированным его пальцами клавишам и устало закрывает глаза. Его так сильно выматывают чужие эмоции, что это почти невыносимо. Он чувствует, что истощен физически и морально. В кармане вибрирует телефон, Юнги должен быть на работе через полчаса. У него действительно нет ни времени, ни сил, ни желания успокаивать человека на том конце их связи. Юнги не лезет, не настаивает, ему хватило прошивающей насквозь злости парня на том конце, эмоции ощущаются сильнее, когда они направлены соулмейтами друг на друга, он не хочет больше испытывать что-то подобное. В ответ Юнги также отстраняется, позволяя парню самостоятельно разбираться со своими тараканами. Да, Юнги обижен, он ведь подросток, в конце концов, но также у него самого куча проблем, что откровенно душат его, и ему некогда разбираться с чужими загонами, которые ему кажутся ничтожными в сравнении с тем, что он переживает сам. Потому что Юнги понимает, отчетливо понимает, что в какой-то момент перестает контролировать свою жизнь, что теряется в собственных страхах и сомнениях. Юнги не знает, почему и в какой момент это все начинается, но в один день он находит себя на полу ванной в слезах и осознает, что не помнит, как здесь оказался и сколько времени он так провел. Юнги начинает бояться себя и своих мыслей, потому что с каждым днем они становятся все мрачнее и удушливее. Если даже собственный соулмейт его отвергает, то сможет ли вообще кто-то в этом мире его принять? Если он не может даже заниматься тем, что любит, какой вообще тогда смысл во всем этом? Разве то, что он любит музыку, настолько ужасно? Почему все вокруг говорят ему, что он эгоист, который разрушит семью своими детскими мечтами и нереалистичными амбициями? Неужели даже его соулмейт не хочет, чтобы Юнги был в его жизни? Юнги не хочет задаваться подобными вопросами, потому что они делают что-то действительно ужасное с его сознанием, они заводят его мысли в такие темные и пугающие глубины, что Юнги самому становится порой слишком страшно барахтаться в этом океане. Он не хочет обдумывать все это, но чем сильнее он старается не думать, тем чаще и глубже погружается в размышления, что зацикленной песней настойчиво крутятся в его голове снова и снова. Все становится так плохо, что его мать едва ли не за шкирку притаскивает его в кабинет психолога после очередного для него, но первого увиденного ею, приступа, который своей силой пугает не только ее, но и соулмейта Юнги. Юнги ощущает его панику, но у него нет сил утешать парня, пока его мать громко причитает у него над ухом и бессмысленно вопрошает у всех богов, в какой момент она упустила Юнги. Юнги тошнит, он так сильно устал, что не может поднять голову или нервно дрожащие руки, не то, что ответить ей. В этот момент ему просто хочется забиться в какой-нибудь угол, забыться сном лет так на десять, а не проходить через это все: не видеть слез матери, нервно кусающего губы Чонки, с каким-то отчаянием крепко вцепившегося в его плечо, мрачно нахмуренного лица отца, по которому нельзя понять, что именно он думает. Юнги не хочет ничего ни видеть, ни слышать, а главное он не хочет думать, потому что его самого пугают собственные мысли и то, что он совсем не может их контролировать. Его жизнь такой бардак, что Юнги не хочет, чтобы его соулмейт ощущал все это вместе с ним. Демоны Юнги огромные и злые, чистенький мальчик на том конце связи просто не справится с ними, Юнги сам с ними совсем не справляется. К тому же, Юнги уже не так безоговорочно ему верит. Его соулмейт уже один раз его бросил, пожалел об их связи, Юнги не хочет чувствовать его отвращение или жалость в момент, когда он особенно уязвим. Так что он закрывается наглухо, хоть чем-то консультации у этого нового психолога оказываются полезны. Юнги учится нескольким психологическим приемам и уже куда лучше может контролировать свои эмоции и их связь, по крайней мере, со своей стороны. Примерно на год он практически полностью исчезает из поля восприятия своей родственной души, появляясь только время от времени, чтобы не пугать уж совсем парня. Но Юнги все равно чувствует его беспокойство за себя и сожаление почти постоянно, и да, это греет. Это помогает. Наверное, это помогает даже лучше, чем лекарства и терапия. Парень на том конце до сих пор боится, но уже не только за себя. Юнги ему дорог и он не хочет его терять. И каждый раз, когда Юнги чувствует это, его демоны немного отступают, и хоть он и знает, что это только на время, ему все равно становится гораздо легче.***
Юнги не выдерживает и сбегает в Сеул на предпоследнем году старшей школы. Он выбегает из родительского дома, громко хлопнув дверью под крики отца о том, чтобы он не смел приползать к ним обратно, когда его музыка не принесет ему ни воны. Старший брат тайком собирает ему вещи. Он передает Юнги тяжелую дорожную сумку в темном переулке через пять домов от их квартиры, где Юнги, сгорбившись, стоит, нервно куря уже третью сигарету. Руки его все еще трясутся после недавней ссоры, в голове набатом бьется беспокойство его соулмейта. Видимо, эмоции Юнги поступают к нему разрозненными обрывками, по которым он не может понять, что происходит, и поэтому только сильнее тревожится. Юнги невольно усмехается на это. Его соулмейт вообще постоянно беспокоится за других, сильнее, чем должен. Юнги заглушает свои собственные эмоции и посылает по их связи ободряющую волну, чтобы дать понять, что с ним все в порядке, судя по ответной реакции, ему не особо верят. - Точно решил? – спрашивает Чонки, он неодобрительно морщится, увидев сигарету в руках младшего, но ничего не говорит, сам бросил курить не так давно. Юнги пожимает плечами и упрямо хмурится. - Нет, но что еще остается? – Чонки хмуро смотрит на него и поджимает губы. – Я не смогу без музыки, хен, - Юнги криво улыбается, сминает сигарету и закидывает сумку на плечо. Он колеблется мгновение, но все-таки произносит: - Спасибо, хен. И прости, что так получилось. Чонки пристально разглядывает младшего мгновение, а затем сжимает его плечо. Он пытается ободряюще улыбнуться, но получается как-то криво, да и в глазах его слишком много беспокойства, а пальцы предательски дрожат. Юнги видит, что брат все еще борется с собой, он все еще не уверен, что не должен сейчас остановить младшего, затащив за шкирку домой. Юнги нервно закусывает губу и ждет, что же он решит, сам Юнги уже принял для себя решение. Чонки, видимо, понимает это, внимательно смотрит на него несколько мгновений, а затем тяжело вздыхает, хватка его на плече Юнги становится крепче. - Когда твои треки начнут крутить по радио, лучше бы тебе не забыть упомянуть меня, - усмехается брат, и Юнги в ответ чуть улыбается краем губ. - Это будет еще очень не скоро. - Да, - Чонки грустно выдыхает, но легкая улыбка на его лице на этот раз действительно выглядит искренне. – Но это произойдет рано или поздно. Чонки провожает его до автовокзала, Юнги знает, что они еще не скоро увидятся, брат через несколько месяцев уходит в армию, и Юнги теперь вряд ли сможет приехать на проводы. Юнги знает, что ближайшие несколько лет для него будут похожи на ад, и уже хочет выть от этого волком, но гордость и упрямство не позволяют ему спасовать. Он хочет сам себе доказать, что выживет, потому что если он не сможет, то все в его жизни абсолютно бессмысленно. У него никогда не будет даже мизерного шанса встретить своего соулмейта. Не то чтобы Юнги верил, что с деньгами он сможет это сделать, но без них не стоило и пытаться. Юнги неловко мнется у автобуса, но брат без всяких колебаний обнимает его и крепко сжимает в объятиях. Кажется, это первый раз, когда он так явно проявляет свою привязанность, их обоих не учили должным образом этого делать, поэтому Юнги невольно теряется и смущается, не зная, как реагировать. - Ты сильный, Юнги, я верю в тебя, - шепчет Чонки, и Юнги приходится проглотить подкативший к горлу ком. Он утыкается брату в плечо и глубоко вздыхает, по связи он ощущает утешающие волны от его растерянного соулмейта, тот явно ничего не понимает, но все равно поддерживает, и Юнги как никогда благодарен ему за это. Юнги запрыгивает в автобус за минуту до отправления и смотрит на отдаляющийся силуэт брата в окно, пока тот совсем не исчезает из виду. Брат не сходит с места, он не машет, лишь пристально смотрит на Юнги, глубоко засунув руки в карманы дутой куртки, на лице его застыло обеспокоенное выражение. Юнги тяжело вздыхает и откидывается на спинку сидения, когда автовокзал остается позади. Он закрывает глаза и прислушивается к обеспокоенному, но сочувствующему соулмейту. По крайней мере, он не один. Может быть, он действительно справится. Юнги не думает, что у него есть выбор, на самом деле.***
Юнги знакомится с Чон Хосоком в новой школе, и видит бог, Юнги не хотел этого знакомства, но его никто и не спрашивал. Нельзя просто взять и не подружиться с Хосоком, если тому пришло в голову, что он хочет быть твоим другом. И, по неведомой Юнги причине, Хосок решил, что обязан стать его другом. Хосок – почти полная противоположность Юнги, на первый взгляд. Он – поток неиссякаемой энергии, солнце, освещающее своей улыбкой даже самый пасмурный день, но Юнги не ведется на этот фасад и, возможно, поэтому Хосоку нравится проводить с ним время. Потому что ему не нужно пытаться сделать Юнги счастливым. Юнги нравится собственная угрюмость, он вполне хорошо с ней уживается. Поэтому Хосок может отдохнуть рядом с ним, снять маску общепризнанного солнышка и просто побыть задумчивым и молчаливым Хосоком, каким он бывает обычно только наедине с самим собой. Со временем Юнги невольно приходится признать, что обедать в школьной столовой не в одиночку не так уж и плохо, на самом деле. Рядом с Хосоком его слишком тяжелая для старшеклассника жизнь кажется не такой угнетающей, какой она является на самом деле. На несколько часов Юнги даже может притвориться обычным школьником, которому не нужно спешить после уроков на подработку, а затем бежать в общежитие и пытаться не заснуть, готовясь к экзаменам, а это дорогого стоит. Иногда Хосок помогает ему и покупает сэндвич или кимпаб, когда замечает, что у Юнги опять нет денег, но, зная гордый нрав своего хена, он заставляет Юнги играть с ним в баскетбол, а потом отдает еду как расплату за свой проигрыш. Юнги понимает, что он делает, потому что Хосок откровенно плохо играет в баскетбол, а для Юнги это едва ли не единственный вид спорта, в котором он хорош, поэтому он каждый раз благодарно улыбается, когда друг почти даже не наигранно ноет из-за очередного поражения. Хосок - хороший парень и отличный друг. Юнги кажется, что он подобного не заслуживает. Весь первый год Юнги в Сеуле его соулмейт находится под небывалым давлением. Юнги с трудом удается выдерживать и собственное и чужое напряжение разом, парень на том конце явно не умеет так хорошо отгораживаться от их связи, как Юнги, и это сильно бьет по последнему. Несколько раз он срывается, старые приступы возвращаются с новой силой, и Юнги приходится вновь полностью закрыться от своего соулмейта. На этот раз тот не замечает этого, Юнги делает это ненадолго, и парень явно слишком занят экзаменами. Так Юнги окончательно убеждается, что его соулмейт на год старше его, раньше это не было так очевидно. Юнги уверен, что от его родственной души требуют только самых высоких результатов, судя по отчаянию парня, так что Юнги ни в чем его не винит и держится этот год, как может, не только ради себя, но и чтобы не доставлять лишних проблем парню на том конце. Последний год в школе пролетает быстро, Юнги вертится как белка в колесе. В отличие от большинства ровесников, он не просиживает бессонные ночи за книгами, у него просто нет на это времени. После школы он несется на подработку, простаивает до десяти вечера за кассой в круглосуточном магазине, а затем бежит в дешевый семейный ресторан за углом, где еще несколько часов тратит на то, чтобы перемыть посуду и убрать кухню. Он получает за это гроши, но не может жаловаться. Он несовершеннолетний, ему вообще повезло, что дают хоть какую-то работу. Поэтому во время уроков, он почти постоянно спит, за что ему делают выговоры все учителя. Юнги едва ли не каждый день выслушивает, что он никчемный отброс, который ничего не добьется в жизни с таким отношением к учебе. Пару раз Юнги срывается и уходит из класса, громко хлопнув дверью, а потом несколько минут нервно курит за школой, пытаясь успокоиться. Так что он, понятия не имеет, как его, в конце концов, не исключили. Юнги уверен, что точно свихнулся бы, если бы не Хосок, всегда заряжающий его своим оптимизмом, и не эмоции соулмейта, которому явно нравится жизнь в университете. Тот, кажется, впервые ощущает что-то похожее на свободу, впервые не склоняется под постоянным гнетом чужих ожиданий и это немного, но вдохновляет. Хотя бы у его соулмейта все хорошо. После выпуска Юнги не поступает в университет, несмотря на неплохие результаты экзаменов. У него нет денег. Мать, тайком высылающая несколько тысяч вон каждый месяц, сообщает, что их отца сократили. Юнги работает на нескольких подработках, а в оставшееся время сочиняет треки как безумный. Ему необходимо хоть как-то зацепиться в музыкальной индустрии, иначе он просто не выживет, он умрет, он знает это. Так что Юнги полон упрямого отчаяния и слепой решимости. У него нет выбора, только карабкаться в эту гору, вгрызаться зубами в любую подворачивающуюся возможность. И на самом деле, когда он встречает Ким Намджуна на одной из сходок андеграундных реперов, Юнги и не предполагает, что это знакомство может подарить ему такую возможность. Юнги был относительно знаменит еще в родном городе, так что ему не составляет труда сделать имя на сцене в столице. С Намджуном они пересекаются совершенно случайно, но Юнги сразу понимает, что между ними что-то щелкает. У них общая мечта, талант и желание показать его. Вместе они пишут тексты, и Юнги впервые ощущает это странное чувство творческого единения, которого прежде не знал. Он впервые встречает единомышленника, что относится к музыке с тем же трепетом и благоговением, что и он сам, и это невероятно окрыляющее чувство. Намджун без сомнения гений, его метафоричные тексты каждый раз поражают Юнги и заставляют по-хорошему завидовать. Однако в повседневной жизни он беспомощнее кутенка, и Юнги жалеет по несколько раз на дню, что позволил себя уговорить и решился жить в одной квартире с этим странным человеком. Благодаря Намджуну Юнги приходится в экстренном порядке научиться чинить проводку и все электронные приборы в их маленькой квартирке, он давно сбился со счета, сколько телефонов умудрился утопить Намджун и сколько кружек он успел побить за недолгий срок их совместной жизни. Также Юнги пришлось смириться с тем, что любое взаимодействие Намджуна с кухней чревато, как минимум возгоранием и как максимум уничтожением квартиры или госпитализацией долговязого недоразумения. Поэтому готовка полностью ложится на плечи Юнги после первого неудачного взаимодействия Намджуна с плитой. Это не просто необходимость, это уже вопрос выживания. А выживание за последние годы стало несомненным приоритетом для Юнги. Но Юнги не сильно жалуется, на самом деле, потому что Намджун во всем остальном, помимо громогласного храпа, очень хороший друг. Он начитан и даже слишком умен, с ним Юнги может часами говорить о музыке, делиться творчеством и показывать свои наброски, чтобы тот мог посоветовать, как сделать песню лучше. С ним Юнги может говорить на серьезные темы и делиться мыслями, которыми он ни с кем никогда не делился. Они втроем с Хосоком начинают выступать на сцене в местных клубах и раскачивать толпу, и это невероятное чувство, которое заставляет Юнги думать, что только ради этой эйфории и мандража и стоит жить. Только это придает хоть какой-то смысл его существованию. Только на эти несколько минут на сцене он забывает обо всем, что тяготит и сдерживает его в реальной жизни. Он вообще забывает о том, кто он такой. На сцене он может быть дерзким, саркастичным и жестким репером, который хлесткими рифмами издевательски опускает всех и каждого, кто посмеет смотреть на него свысока. На сцене ему не нужно думать о том, что в кармане у него последние деньги на этот месяц, которых хватит либо на автобус до дома, либо на самый дешевый кимпаб. На сцене он хоть что-то значит. На сцене он живет под гул и крики толпы. И когда Намджун говорит о том, что у него есть друг в звукозаписывающей компании и что он уже отдал ему записи с треками Юнги и тот согласен провести для него прослушивание, Юнги ничего не остается, кроме как ухватиться за этот шанс. Сначала Юнги с подозрением относится к этой новости, его уже не раз обманывали и обкрадывали, и он так часто проходил прослушивания, что уже сбился со счета, сколько их вообще было, но Намджун заверяет, что его друг – проверенный человек, а у Юнги нет причин не доверять Намджуну и его суждениям в этом плане. Перед прослушиванием Юнги волнуется так, как не волновался ни перед одним баттлом, но, оказавшись перед потенциальным работодателем, Юнги представляет на его месте обычного зрителя и зачитывает настолько уверенно и страстно, что это даже сбивает его нанимателя с толку. Это и самого Юнги сбивает с толку, но ему очень нужна эта возможность. Юнги показывает тексты собственного сочинения, предоставляет трек, для которого он писал музыку и который стал очень даже известен в определенных кругах. Юнги удивляет то, как быстро его решают взять на испытательный срок, это просто слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он может сочинять музыку и получать за это деньги, о большем он и мечтать не мог. Пусть компания маленькая и не особо известная, но, познакомившись со своим будущим начальством и остальными продюсерами, Юнги убеждается, что здесь хотя бы его творческую свободу не будут ущемлять так сильно, как в любом другом месте, а это уже само по себе невероятно. Первые месяцы Юнги внимательно слушает и учится, он все еще не в штате, поэтому ему приходится до сих пор работать в доставке по вечерам, чтобы хоть на что-то жить. Но Юнги не против, он знает, что это необходимая мера, период, который он должен пережить, стиснув зубы. Что он и делает. Стискивает зубы и кулаки и карабкается дальше в гору, вершины которой он даже вдали не видит. По ощущениям он до сих пор где-то у подножия. А потом с Юнги происходит самое невероятное событие в его жизни. Он узнает имя своего соулмейта.