Под лунным светом

После уничтожения очередного отряда демонов Ашура посовещался с Тайшакутеном и решил устроить небольшой праздник для солдат с вином, купленным в ближайшей деревне, жареным вкусным мясом и даже какой-то легкой музыкой — среди селестиалов, что сражались под его началом, нашлись те, кто умел играть на музыкальных инструментах, которые они купили все в той же деревне. Начиналось все прекрасно. Яркая луна освещала степь, от ветра колыхалась ткань палаток, костры трещали горящим деревом, а в воздухе разливался непередаваемый аромат жареного со специями, где-то найденными Тайшакутеном, мяса. Солдаты смеялись, пересказывали друг другу какие-то байки, пили вино прямо из кувшинов и расслаблялись. Они заслужили отдых после стольких изнурительных сражений и тяжелых побед. Крылья спасли уже немало жизней — их теперь узнавали легко, им радовались, на них возлагали надежды. Ашура делал все, чтобы не разочаровать доверившихся им. Он долго на празднике присутствовать не стал, выпил буквально пару глотков пряного крепкого вина и ушел в свою палатку на окраине их небольшого лагеря, чтобы еще раз внимательно изучить карту. Нужно было определиться, в каком направлении идти дальше. Правда, не долго он пробыл в одиночестве — совсем скоро полог палатки приподняла тонкая бледная рука, и внутрь заглянул Тайшакутен. — Дела могут и подождать, Ашура, мы сами это решили, — проговорил он. — Пойдем. Ашура Тайшакутена знал хорошо и понимал — сейчас тот бы не отстал ни за что на свете, а потому ему пришлось отложить карту и выйти вместе с ним из своей палатки. Огромное черное небо со сверкающими звездами и круглой оранжево-желтой луной притянуло его взгляд, он не сразу заметил, что Тайшакутен повел его прочь от центра веселья, ближе к протекающей небольшой речушке. А когда заметил, то бросил насмешливый взгляд на селестиала. — Я и не говорил, что отведу тебя к остальным, — мягко улыбнулся Тайшакутен в ответ и опустился прямо на траву, протянул руку в сторону и достал вдруг кувшин вина с двумя небольшими чарками. — Но мы тоже заслужили небольшой праздник, ты не находишь? — Ты предусмотрителен, — Ашура присел рядом, вытянул ноги и позволил себе расслабиться, чуть сгорбился и подставил лицо ветру. — Всего лишь надеялся, что ты согласишься, а потому подготовил все заранее, — возразил Тайшакутен и разлил вино по чаркам, протянул одну Ашуре. Он принял ее, поднес к лицу и вдохнул аромат, бросил взгляд на Тайшакутена, подобравшего под себя ноги и сидевшего с ровной-ровной спиной, слегка улыбнулся. Ладно, он в самом деле был рад провести свободное время со своим сердечным другом в тишине и спокойствии. Ашура любил сражения, но он также любил и мирную жизнь, которой был лишен так долго. Лишь сейчас он стал понимать, какой она должна быть, какую он хотел для себя после окончания этой бесконечной войны. — За нашу победу, — провозгласил тем временем тост Тайшакутен и залпом выпил вино. — За победу, — повторил Ашура и тоже осушил чарку одним глотком. Вино огненной волной прокатилось по пищеводу, от него моментально стало теплее и радостнее. Ашура еще раз понюхал чарку и пришел к выводу, что это было покрепче, чем у солдат. Интересно, где же Тайшакутен такое достал? — Еще? — Ага, — Ашура проследил за тем, как Тайшакутен вновь наполнил их чарки вином, вздохнул и вдруг спросил: — ты не скучаешь по своей жизни в Зенкене? Тайшакутен пригубил вино, перевел на него взгляд салатовых глаз, которые сейчас будто подсвечивались изнутри, и усмехнулся. — Нисколько, — с каким-то пренебрежением протянул он, — моя семья меня никогда не любила и не видела во мне никакой ценности, поскольку я слаб, а значит, и пользы от меня никогда бы не было. Когда из-за приказа Дека каждая аристократическая семья должна была отправить одного селестиала на войну, моя мать уговорила меня пойти в армию вместо моего брата, так как именно он — надежда всей нашей семьи, меня же жалко не было. И родители, и брат прекрасно понимали, что со своими никудышными способностями я умру если не в первом же сражении, то во втором точно, но я удивил их. Удивляю до сих пор. Я не хочу снова возвращаться в Зенкен к той жизни, которая у меня когда-то была. На самом деле… — Тайшакутен сделал еще несколько жадных глотков. — На самом деле мне безумно нравится моя нынешняя жизнь. Да, она сопряжена со смертями и сражениями, однако именно здесь я чувствую себя свободным и нужным. Ашура моргнул, медленно допил оставшееся в чарке вино и отставил ее от себя. Теперь, пожалуй, он понимал Тайшакутена немного лучше, чем раньше. Прежде им как-то не доводилось вести такие серьезные разговоры, которые затрагивали бы их прошлое, просто сейчас вопрос сорвался с его языка, а Тайшакутен без какого-либо стеснения ответил. И все. — Я тоже рад, что встретил тогда тебя, — выдохнул Ашура, увидел, как Тайшакутен налил себе уже третью чарку, и поинтересовался: — тебе не много ли? — В самый раз. — Как знаешь. Опять же — прежде Ашура не пил с Тайшакутеном, а потому и не знал, что тот на алкоголь реагировал весьма своеобразно; он прилег на траву, подперев голову раскрытой ладонью, и закрыл глаза, наслаждаясь прохладой и звуками природы. Он вслушивался в журчание воды, текущей в небольшой речушке, вслушивался в стрекотание насекомых и шелест трав. Полностью расслабившись, Ашура не заметил, что обстановка несколько изменилась. Осознал только, что что-то было не так, лишь тогда, когда его нос задел нежный лепесток, защекотав тем самым. Ашура потер чешущийся нос и открыл глаза, чтобы застыть потрясенно, таращась на жмурящегося счастливо Тайшакутена в окружении десятков расцветших лотосов. В тот момент он и ощутил, что воздух словно бы напитался сладковатым запахом этих цветов. Что произошло за столь короткое время? — Тайшакутен? Ты в порядке? Тайшакутен приподнял ресницы и развернулся к насторожившемуся Ашуре, улыбнулся непривычно широко и вдруг подался вперед резко. — Все чудесно, мой герой, не стоит сомневаться, — он практически промурлыкал эту фразу, а кончиками пальцев погладил Ашуру по плечу. Ашура сглотнул ставшую вязкой слюну, стараясь не обращать внимания на то, как ускорилось его сердце от интонации и слов Тайшакутена, сел ровно и впился пристальным взглядом в какого-то чересчур расслабленного друга. Пришедшая в голову мысль была невероятно абсурдной и в то же время наиболее правдивой. Тайшакутен попросту напился. Это было видно по порозовевшим щекам, по сияющим салатовым глазам, хотя обычно они более тусклые и спокойные, по хитроватой улыбке и куче проклятых лотосов, которые то и дело норовили подлезть к Ашуре и обвиться стеблями вокруг него. Он как раз очередной цветок отпихнул от своей ноги, глянул на кувшин с вином, взял его и покачал слегка. Судя по всему, там оставалось вина больше половины, то есть Тайшакутена так повело с тех трех чарок. Или четырех, если он себе еще налил, пока Ашура почти дремал. — Ашу-ура, — выдохнул вдруг Тайшакутен с какой-то странной интонацией, — мне жарко. — Могу предложить искупаться в реке, — хмуро бросил он, раздумывая над этой ситуацией. — Отличная идея! — бодро воскликнул Тайшакутен, резво встал, сбросил с себя одним движением одежду и совершенно обнаженным под удивленным взглядом Ашуры направился к речушке. У него что, одежда держалась на честном слове? Но эта мысль вылетела из головы моментально, стоило Тайшакутену поскользнуться на берегу и упасть в воду. Ашура подскочил со своего места, отбросив в сторону кувшин с вином, метнулся к речке и вытащил оттуда дрожащего друга. — Ты в своем уме лезть в воду пьяным? — прошипел он Тайшакутену в лицо. — Ты сам предложил, а теперь недоволен, — Тайшакутен состроил обиженно-расстроенное выражение лица, вздрогнул от очередного порыва ветра и прижался к Ашуре. Полностью обнаженный. У Ашуры дыхание сперло; дрогнувшими руками он ухватился за плечи Тайшакутена и попытался отстранить его от себя, но не тут-то было — Тайшакутен вцепился в него крепко, обвил лотосами и уткнулся носом куда-то в грудь. — Мне холодно, а ты теплый, — пробормотал он. — Недавно тебе было жарко, — напомнил Ашура, попытался еще раз и сдался, застыв на месте. — А теперь холодно! И вообще, может быть, я давно мечтал об этом. — О чем? О том, чтобы напиться и свалиться в реку? — устало осведомился Ашура. — Чтобы вот так прижаться к тебе, мой герой, — заявил Тайшакутен. — Ах, мне опять жарко. — Могу снова окунуть тебя в реку. — Холодно. Ашура закатил глаза, задаваясь вопросом, как до этого дошло. — Помоги мне, Ашу-ура. Тайшакутен поднял голову и обжег его горящим невысказанными желаниями взглядом. От этого стало в самом деле жарко, ветер еще куда-то запропастился, и Ашура подумал ненароком, а не окунуться ли ему самому в воду, чтобы избавиться от накапливающегося жара и мельтешащих мыслей. — Ты пьян, Тайшакутен. Тебе нужно лечь спать, пока тебя никто в таком состоянии не увидел. И пока ты ни к кому не начал приставать с такими же просьбами. Ашура все же обхватил его за талию руками, поднял и отнес подальше от кромки воды, туда, где они сидели прежде. Там он намеревался хоть как-нибудь одеть своего напившегося друга и заместителя и вернуть его в лагерь, однако у Тайшакутена были свои планы: он как-то ловко извернулся и повалил Ашуру на землю, вытянулся на нем сверху, сложив ладони на груди, и уставился в чужие глаза. Ашура сглотнул, чувствуя чужое возбуждение и пытаясь подавить растущее свое. Все же… Тайшакутен всегда был особенным. — И что, если пьян? Это вовсе не означает, что я буду вести себя точно так же и с остальными, — фыркнул он, его лотосы погладили Ашуру по плечам и торсу, обвились вокруг конечностей. — Ашу-у-ура-а, я тебя хочу, мой герой, — прошептал он, сверкая глазищами. — Пожалуйста. Помоги мне. Дай мне себя. Хотя бы на одну ночь, мой герой, потом я сделаю вид, что ничего такого не было, если тебе так будет проще. Ашу… Ашура никогда не был терпеливым. Его выдержка с громким треском сломалась, он подтянул ближе Тайшакутена и накрыл его губы жадным поцелуем, покусывая их и зализывая кровоточащие ранки. Бутоны лотосов затрепетали, а стебли ослабли, выпустили его из своей цепкой хватки, позволив Ашуре сменить положение и подмять под себя Тайшакутена, тихо постанывающего в поцелуй. Его духовная сущность внезапно взбунтовалась глубоко внутри, стремительно вырвалась из-под контроля шестью полупрозрачными красными руками и вдруг нежно, трепетно огладила ими раскинувшегося под Ашурой Тайшакутена. Прервав поцелуй, Ашура увидел, как одна из рук скользнула по глазу на чужой груди и как Тайшакутен мгновенно выгнулся навстречу, открывая рот в беззвучном стоне. Он и раньше знал, что глаза — это слабое место Тайшакутена, но не предполагал, что их можно было использовать и для чего-то такого. — Хорошо, я помогу тебе, Тайша, — прошептал ему на ухо Ашура, сжимая пальцами талию, — я не обещаю быть нежным и внимательным. — И не нужно, мой герой. Ашура мысленно застонал, подхватил его на руки, поднялся с травы, прошел немного и уложил Тайшакутена на его же разложенную одежду, огладив перед этим глаза на спине. Тайшакутен сжал пальцами его руки и напрягся всем телом, выгибаясь в желании то ли уйти от прикосновения, то ли податься ему навстречу. Ашура снова поцеловал его, провел языком с нажимом по кромке нижних зубов, отстранился, оставил по поцелую в уголках губ и принялся раздеваться. — Не мешай, — цыкнул он на мельтешащие вокруг лотосы, бутоны вздрогнули и поникли, распластались по траве. Тайшакутен приподнялся на локте, другой рукой провел по его вздымающейся груди, смотря с отчетливым восхищением, обхватил ладонью за шею и притянул обратно к себе, вновь целуя, обхватывая ногами за бедра. Руки духовной сущности Ашуры обвили Тайшакутена крепче, бережно коснулись глаз на бедрах и руках, вызывая гортанный стон. Ашура ладонью отвел от чужого лица мокрые светлые пряди, огладил щеку, обвел по контуру губы и надавил на них. У них не было никакого масла, которое, как знал Ашура, было необходимо в подобных случах, поэтому приходилось импровизировать. Тайшакутен его понял отлично, вскинул руки, сжал ладонями запястье Ашуры и обхватил губами сразу три пальца, погрузил их в свой рот, принялся языком жадно скользить по костяшкам, ласкать подушечки. Кровь едва не воспламенилась от этого, Ашура несдержанно рыкнул, наклонился и укусил Тайшакутена в шею, прямо под ожерельем, чтобы было видно хорошо, потом зализал укус и даже поцеловал его. Лотосов за это время стало еще больше, нежные цветы зашелестели лепестками и обхватили стеблями Ашуру, некоторые даже переплелись с полупрозрачными красными руками, из-за чего они оба не сдержали резкого вдоха. Решив, что этого хватит, Ашура вынул изо рта протестующе замычавшего Тайшакутена свои пальцы, увидел соединявшую их ниточку слюны и неожиданно для самого себя погрузил пальцы обратно, чувствуя нарастающее желание. Поймал салатовый взгляд, раздвинул бледные ноги с помощью своей духовной сущности и устроился между ними удобнее, пальцами прихватил чужой язык, слегка погладил его и все-таки вынул наконец пальцы, провел ими влажную дорожку по горлу Тайшакутена, опустил руку между его ягодиц и надавил на тугое кольцо мышц. — Пожалуйста… — прошептал на грани слышимости Тайшакутен, и Ашура ввел в него один палец, задвигал им, поглаживая нежные-нежные стеночки. Он случайно задел что-то — и Тайшакутена выгнуло с тихим вскриком. — Еще! — тут же потребовал он и вильнул бедрами, пытаясь самостоятельно отыскать ту точку. Второй палец вошел хуже, Ашура наклонился и поцеловал Тайшакутена в грудь, лизнул коротко глаз и прикусил сосок; рукой он сжимал его талию и поглаживал пальцем живот. Мышцы расслаблялись достаточно легко, совсем скоро Тайшакутен принимал два пальца и уже просил о большем, так что Ашура добавил третий. Возможно, он все же несколько поторопился — Тайшакутен неуловимо нахмурился и закусил изнутри щеку, но тем не менее подался бедрами, насаживаясь сильнее. — Не торопись, Тайша, я же никуда не сбегу, — усмехнулся Ашура, зацеловывая его подставленную шею. — Я больше не могу, прекрати меня мучить, Ашура-Ашура-Ашура… — Ты еще не готов, — Ашура надавил на его бедра руками, чтобы заставить прекратить вилять ими. — Я не хрустальный! — практически прошипел Тайшакутен, всматриваясь в его лицо. — Хорошо, — Ашура улыбнулся, вынул пальцы и потянул Тайшакутена на себя, снова меняя их позиции. Он лег на спину, так что Тайшакутен оказался сидящим на его бедрах. — Делай, что хочешь. Тайшакутен заскользил взглядом по лежащему Ашуре, надавил ладонями на грудные мышцы и судорожно втянул воздух носом, приподнялся немного, придвинулся ближе и завел руку за спину. Ашура не сдержал сдавленного шипения, когда прохладная ладонь обхватила его член и провела несколько раз по стволу, размазывая выступившую смазку, чтобы после Тайшакутен приставил головку к своему растянутому входу и резко опустился на член. Ашура хрипло застонал, когда горячие и все еще тугие, несмотря на растяжку, мышцы плотно обхватили его член, стиснул дрожащие бледные бедра. Тайшакутен оперся руками на его грудь и теперь быстро-быстро дышал, сжимаясь все сильнее. — Что ты творишь, Тайша? — руки его духовной сущности обхватили Тайшакутена, провели ласково по напряженной спине. — Нельзя же так резко! — Все хорошо, мой герой, — отдышавшись, вернулся к своему мурлыкающему тону тот, повращал медленно бедрами, привыкая к чувству наполненности. Тайшакутен расставил ноги пошире, вздохнул поглубже и приподнялся, оставив внутри себя только головку члена, а потом снова опустился. По тому, как он содрогнулся и не сдержал стона, Ашура понял, что вновь задел ту чувствительную точку внутри. Мышцы опять сжались сильнее и нехотя расслабились. А потом Ашура сумел лицезреть чудесную картину того, как Тайшакутен на откровенно дрожащих ногах пытался снова приподняться на его члене, но не мог и падал обратно. — Ашу-ура, — взмолился спустя несколько попыток он, — пожалуйста! — Чего ты хочешь? — Тебя, — с готовностью ответил Тайшакутен, — возьми меня, мой герой. Я не могу двигаться, у меня ноги дрожат от ощущений, которые ты мне даришь. У него не было и шанса. Ашура сильнее стиснул пальцами бедра и приподнял Тайшакутена, чтобы потом резко опустить до шлепка и получить полный удовольствия стон. Тайшакутен положил свои ладони поверх ладоней Ашуры, погладил их, откинул голову назад и попросил: — Быстрее! Расцветшие лотосы одуряюще пахли сладостью и все скользили по его телу, цеплялись за него, переплетались с руками духовной сущности Ашуры. От каждого такого прикосновения они вздрагивали, прекрасно понимая, что вот так соединять свои духовные сущности крайне интимно и вовсе необязательно для простого секса. Но Тайшакутен себя абсолютно не контролировал и даже не хотел пробовать, как и Ашура. Вместо этого Ашура вдруг сел, переместил горячие ладони на спину Тайшакутена и накрыл ими располагавшиеся там глаза, заслужив несдержанный и будто бы удивленный возглас. Руками духовной сущности он обхватил бедра, чтобы продолжать насаживать Тайшакутена на себя, а языком провел по ключице, выше, оставил поцелуй под челюстью, продолжая пальцами ласкать своего друга-теперь-уже-любовника. Энергия в теле клокотала и норовила выплеснуться, духовная сущность давила на рассудок, заставляла Ашуру быть грубее и напористее — не помогали даже сияющие белые лотосы, что невозможно тесно переплелись с уже не полупрозрачными, а материальными красными руками. Когда Тайшакутен обхватил Ашуру за шею и притянул к себе еще ближе, застонал протяжно от очередного глубокого толчка, Ашура проиграл своей духовной сущности. Он стащил с себя Тайшакутена, поставил его на колени и вошел резко снова в его тело, принявшись двигать бедрами ритмично. Тайшакутен подавил вскрик, стиснул в пальцах ткань своего же одеяния и уперся лбом в тыльную сторону ладони, прогнулся в спине и расставил ноги пошире. Лотосы перехватила одна из рук духовной сущности Ашуры, отвела их подальше, чтобы не мешали, сам Ашура сжал чужие бедра крепко-крепко, до будущих синяков, погладил неуловимо кожу и сорвался на совсем бешеный ритм. Если бы он не держал Тайшакутена, то тот бы уже распластался по земле. От этих движений было даже больно, но вместе с тем по телу разливалось ни с чем не сравнимое наслаждение, Тайшакутен прогибался все больше и в какой-то момент лег грудью на свою одежду, прикусил ткань зубами в попытке сдержать так и рвущиеся из горла стоны и вскрики; он чувствовал, как приближался к пику, непроизвольно сжимался на члене Ашуры и вырывал из него рыки. Тайшакутен понимал, что Ашура практически утратил над собой контроль, но в кои-то веки это было связано не с убийствами и войной, поэтому он не боялся за него нисколько. Проведя языком по сухим губам, Тайшакутен вздрогнул от очередного чересчур глубокого толчка и выдохнул протяжно: — Ашура-Ашура-Ашура-Ашура-а! Чужая духовная сущность обняла его, потянула назад — Тайшакутен выпрямился и прижался спиной к груди Ашуры, практически задохнулся от обжегшей волны чистого экстаза, прокатившейся по телу от прикосновения к глазам на спине, груди и руках; Тайшакутен дернулся в объятиях, громко беспомощно застонал и кончил. Тело обмякло, он повис в руках Ашуры, остро реагируя на каждое движение горячего твердого члена внутри. Ашура хрипло рыкнул ему в затылок, прикусил зубами тонкую кожу шеи до выступившей крови, слизал шершавым языком алые капельки и провел большой ладонью по груди Тайшакутена, задевая соски и глаз в центре. Вспышка удовольствия затуманила разум, расцвели еще лотосы, которые беспрепятственно обвились вокруг загорелых рук Ашуры. А потом другая рука обхватила член Тайшакутена и принялась ласкать его. Этого оказалось слишком много. Тайшакутен откинул голову назад, уперся затылком в плечо Ашуры, уставился широко распахнутыми глазами на яркую луну и кончил во второй раз, содрогаясь всем телом. На глаза словно упала темная пелена, и Тайшакутен потерял сознание, успев ощутить, как в последний раз в него до предела вошел Ашура и излился глубоко внутри.

***

В себя Тайшакутен пришел уже днем: за пределами палатки бодро ходили туда-сюда солдаты, делясь впечатлениями о прошедшей ночи. Все тело болело, Тайшакутен с трудом перевернулся на бок, накрылся одеялом по самый нос и вдруг замер. От одеяла неуловимо пахло специями и чем-то тяжелым; Тайшакутен медленно поднял ресницы и обвел взглядом не свою палатку. Ашура обнаружился за столом неподалеку — изучал карту и делал какие-то пометки, часто хмурясь. Тайшакутен завозился и приглушенно зашипел, когда поясницу прострелило болью. Естественно, на этот раз Ашура заметил, что он проснулся — он сложил карту и положил ее на край стола, поднялся со своего места и приблизился к другу. — Как ты себя чувствуешь? — Неплохо, — ответил Тайшакутен и расслабился, потянулся даже, терпя дискомфорт. — Ты помнишь о том, что вчера было? — задал следующий вопрос Ашура, внимательно следя за его реакцией. Тайшакутен легко улыбнулся, чуть прищурился, перекатился ближе к нему, приподнялся на руках и выдохнул тихо: — Отчетливо. Ашура вздохнул тяжело. — Прости за то, что был груб. — Не стоит извиняться, мне все понравилось. Да, сейчас мне больно, но вскоре боль уйдет, к тому же она напоминает мне о том, что случилось, — проговорил Тайшакутен. — Я также помню о том, что обещал сделать вид, что ничего этого не было. Я сдержу свое слово, Ашура, не сомневайся. Однако Ашура вдруг невесело усмехнулся, бросил на него взгляд, подался вперед, отвел от глаз челку и накрыл губы нежным поцелуем. Сердце у Тайшакутена от этого сбилось с ритма, он открыл рот и ответил на поцелуй, зарываясь пальцами в длинных темных волосах. — Не утруждайся, Тайша, — оторвавшись от его губ, хмыкнул Ашура. — Мы ведь перешли на новый этап в наших с тобой отношениях, если ты не против. — Нисколько, — Тайшакутен улыбнулся, не до конца веря в происходящее, потянул на себя Ашуру так, что они оба легли на постель. — Ты — самое настоящее чудо в моей жизни. — Как и ты в моей.