«хорошо, что всё меняется. за зимой идёт весна. что любовь ещё встречается, что она вообще нужна.» александр ляйс.
семья юнхо собралась за столом. родители и его младший брат гонхо праздновали принятие старшего в новую школу, и все было прекрасно, пока мама не задала вопрос: — как все прошло? тот, конечно же, ответил правду. что как только он зашел в кабинет, новые одноклассники на него накинулись, и ему пришлось сесть рядом с тем, кого все боятся. от последнего женщина охнула. — ты сидишь с хулиганом? круто! — воскликнул гонхо, не понимая, что на самом деле это не так. — го, тебе было бы приятно ловить на себе чужие кулаки? что, если этот хулиган изобьет юнхо? а может, у него что-то с психикой? «он пообещал меня не трогать. все будет хорошо, не беспокойтесь, ладно?» — дорогая, почему ты вообще об этом беспокоишься? — вмешался отец, — он вполне взрослый, почти что мужчина. у него совершеннолетие через три с половиной года, а до сих пор под твоей юбкой. он должен уметь за себя постоять, несмотря на то, что не может говорить. — с одной стороны ты прав, а с другой мы все же должны следить за ним. он несовершеннолетний. и к тому же инвалид, если мы что-то упустим, то нас посадят за невыполнение родительских обязанностей. ты хочешь, чтобы забрали их обоих в приют? я — нет. а теперь, гонхо, подай, пожалуйста, сок. «я, пожалуй, пойду. я не хочу слушать ваши ссоры дальше.» — пододвигается к гонхо, — «пойдешь со мной?» — хён, я поем и приду, обещаю! *** а пока что старший сидит один. гордое и тихое одиночество. перед тем, как придет брат, можно было послушать музыку, но это лишь больше навевало грусть. бесконечные ссоры родителей по поводу его потери голоса скоро доконают юнхо, так еще и это бесконечное ощущение, что ты не можешь издавать никакие звуки. больно, когда ты не в силах закричать или начать подпевать под любимую песню. да даже передразнить кого-то нельзя. бо́льшую часть своей жизни он был таким изгоем. по крайней мере, он так считает, хотя родня говорит, что он остался таким же, каким и был, только стал тихим. он больше не такой болтун, потому что пока напишешь фразу, тема сменится. послышался стук в дверь. хотя бы гонхо воспитан и стучится, прежде чем зайти. затем она потихоньку открывается и из щелочки выглядывает донельзя похожее на юнхо личико. старший жестом показывает, что можно зайти. — чем можем заняться? «я просто не хотел, чтобы ты слышал родительские «беседы». ты не должен это слушать. потому что все это из-за меня» — снова ты все взваливаешь на себя! хён, тебе тяжело, я понимаю, но у тебя есть я, которому можно все высказать! или написать. как тебе угодно! — его тон был довольно энергичным, что веселило юнхо. он такой маленький, но уже довольно умен и умеет поддерживать не на уровне «не грусти, а то попа не будет расти». «гонхо. не нужно. ты ребенок, а не психолог. по крайней мере, ты мал для этого. я не должен загружать тебя своими проблемами, когда у тебя полно своих». — прости. я пойду стащу что-нибудь со стола и принесу. придумай, во что поиграем! мальчик убежал, а юнхо вспомнил, о чем думал до него. вечная гробовая тишина настигла его снова, но он надеялся, что ненадолго.***
— хён, прикинь, он немой! и я, блять, вызвался его защищать! — наконец-то свою репутацию поправишь добрым делом. — мне не доверяют. минги мешал энергетик с кофе, пока старший брат читал лекцию. — не все же сразу, да? зато скатился ты быстро. — меня даже учитель позорит. я даже за год не смогу снова стать тем самым любимчиком! — объясни, зачем ты тогда вообще стал таким. таким… — ебланом? — почти. — старший опирается руками о тумбу, надменно глядя на своего мелкого. которого и не назовешь так, на самом деле… — просто. мне казалось, что это весело. меня это забавляло. ну. знаешь, крики, мольбы прекратить… ощущаешь себя выше них. это как наркотик: чем больше берешь, тем больше в следующий раз захочется. В три раза больше. — только не говори, что ты его тоже побьешь и бросишь. я сдам тебя в детский дом. — валяй! мне зато квартиру дадут, как только стану совершеннолетним. каждый разговор этих двоих заканчивался ссорой. незрелый школьник, возомнивший себя главным, и брат, пытающийся поставить младшего на место. минги обречен ненавидеть своего старшего, а тот вынужден из чувства вины оберегать его ото всего. даже от него самого. однако они явно не способны понять друг друга. и все же минги чувствует, что может измениться за короткий промежуток времени. вопреки старшего зануды.