Моя птица

      Питер даже не пытается проснуться. На улице законное воскресенье, выходной для многих. Стрелка часов перевалила за пять часов утра, когда девушка выскользнула из объятий мужчины. Собрала свои длинные волосы, затем потянулась. Прошлась босыми ногами по ковру, в направлении к кофе машинки. Знала не по рассказам, могла найти её даже с закрытыми глазами. На ощупь достала чашку, включила проклятый амерекано и сложила руки на груди. Быть в одной мужской футболке слишком прохладно без его тепла или тяжелого одеяла сверху.       Машинка даже не пропищала, когда напиток был готов. Все, чтобы не разбудить других, а такое не может не вызвать улыбку. Телефон, который она прихватила с собой, показал уведомление. «Сука» писал что-то, иконка отображала проклятую цифру три. Только это можно было проигнорировать, как и внезапное желание вернуться к нему на диванчик. Из далека рассматривая спящего рыжика, улыбка появлялась вновь с новой силой.       Вновь пришлось ходить босой, постепенно собираясь и накидывая в чем та приехала. Опьянение до сих пор длилось, пусть и лишь отдаленными голосами в виде головной боли, терпимой между тем. Вновь подошла к Сереже, аккуратно целуя спящего мужчину в щеку и смотря как тот пытается нащупать и прижать её к себе. — Уходишь, — сонно бурчит Разумовский, явно надеясь, что она останется на дольше. — Надо переодеться. — Шкаф там. — В мое, умник. Спи, я скоро буду.       По крайней мере, она надеялась, когда заходила в лифт. Надежда росла, когда та проверила карманы кожанки и, вместе с ключами, нашла там занятную вещицу. Медальон в форме молнии, что так заботливо был оставлен Разумовским ночью. Она даже не заметила подобного подгона. Что же, ей же лучше и, черт побери, легче.       За что можно было позавидовать Сашкиной упертости, так это способности лезть куда надо и не надо. Ей надо было лишь доехать до квартиры, переодеться в подобающий вид из джинсов и какой-то кофточки, а после откопать в интернете, где именно был пожар. Оставалось включить мозг и догадаться, что почти всех поднимут на уши и нужно ехать к месту, как можно скорее.       За ночь пожарные полностью убрали пожар, полиция огородила участок и плюсом сколько-то метров. Пару машин с мигалками, даже сам Прокопенко приехал из дома сразу на место. Потому никого не удивило, что какая-то девочка пролезла под лентой и с радостной улыбкой пошла обнимать полковника при исполнении. Тот нежно погладил ее по макушке и по отечески застегнул куртку.       Лишь затем Воронова заметила машину. Знакомую до боли. С московскими номерами. В мыслях пронеслось сотни ругательств, прежде чем Саша увидела Грома. Тот был явно недоволен происходящим.       Идя в сторону Прокопенко, он чуть ли не махал руками, что-то возмущенно бурча под нос. За ним спустились и трое мужчин. Какой-то лысый хер с неприятной фальшивой улыбкой, мальчишка с чемоданчиком. И пафосный парень в пальто, крутящий в руках ключи от того самого гелика с московскими номерами. — Блять, — только успела произнести она, прежде чем он ее явно заметил в этой «толпе».       Собственно, характеристика, выданная Сашкой, была достаточно ёмкой, для описания сложившейся ситуации, и мужчина, если бы еле расслышал, даже согласился. К большой печали Вороновой, кроме склочного характера и отсутствия пиетета, Хазин обладал ещё и прекрасным зрением, а потому, обогнув осточертевшего за дорогу коллегу до зубного скрежета, он подошёл, не давая девушке и шанса скрыться.       Поприветствовав по уставу Прокопенко, который весьма тепло отреагировал на его появление, Пётр не стал дожидаться, пока Стрелков со своим ручным мальчиком его догонят и решил развеять это скучное для себя и безумно ранее утро. — Офицер Воронова. Здравия желаю. Прекрасно выглядите, не знал, что вы тоже в Петербурге. А как батюшка поживает, здоров? — мужчина состроил самый мерзкий из своих оскалов. Это была игра, знакомая им обоим ещё со студенчества. — Ваше подполковничество, прекрасно живет. Еще не умер, вы же знаете.       Нежная улыбка, вместе с ней не менее смешной реверанс. Для чего и кому сделано, никто не понимает, но запретить явно не могут.       Больше удивляло лицо Грома, который явно забыл о звании подруги. На многозначительный взгляд, та лишь пожала плечами и произнесла легкое «папа с универом». О подобном она никогда не разглагольствовала, хотя имеет военную корочку, притом не маленькую. Ещё на первом курсе отец заставил её идти на военные курсы с верхом обычных пар, вот и заканчивала девушка не как обычные студенты врачем-психиатором, а чуть ли не кадетское направление. — Напомните, великолепный Петенька, какого хуя вы здесь заплутали? Понимаю, что вашего, но он не на столько длинный, чтобы оказаться в Питере. Где я, смеюсь напомнить, родилась!       Выпавшего в осадок Стрелкова было впору откачивать от наглости какой-то пигалицы. Он явно не узнал девчонку в лицо, к их всеобщему веселью. Улыбнувшись Фёдору Ивановичу мол, с кем не бывает, это наша Саша, Хазин перехватил руку подруги и оставил на тыльной стороне ладони лёгких поцелуй. Он знал, что её это бесит, ещё со званных вечеров, но лицо Игоря алело едва ли не сильнее Стрелковской рожи. — Блять, а я уж пересрал, что ты решила проникнуться культурной столицей, детка, — фыркнув, он приобнял девушку за плечо, а глаза меж тем пылали чёрным пламенем, — нам срочно нужно нажраться как в старые времена и ты мне всё расскажешь. Последний раз я видел тебя в таком раздрае по возвращению в Москву, когда ты позвонила среди ночи и попросила встретить с поезда.       Девушка даже дёрнулась. И то больше от осознания. Хамство прокатит лишь сейчас. И то из-за большого количества народу. К ее удаче.       Только вот напоминать о том, как она ночью умоляла Петю выпить с ней в каком-то загашеном пабе, не стоило. Во рту сразу появился вкус паленой текилы и недовольный голос Хазина, когда тот увидел, сколько подруга выпила без него. В ту ночь все обошлось просто. Звонок отцу, что Петенька будет за ней присматривать и вообще можно ли его забрать на денек, в чем ей естественно отказать были не в силах. А после шесть баров и два клуба, которые явно были рады не только аппетиту гостей, но и чаевым, которые те оставляли снова и снова. — Саш.       Узнать этот тяжелый голос она могла из тысячи. Прокопенко сначала неловко улыбнулся, затем не сильно прописал подзатыльник Вороновой, больше для профилактики, и неприятно на нее посмотрел. Та в секунду переобулась в ласкового котенка. — Я очень извиняюсь. Мне не стояло так выражаться.       Закатанные глаза Прокопенко не сулили ничего хорошего. Ключи в руки, чуть ли не пинок под зад. Девушка, явно недовольная происходящим, пошла к машине. Даже если бы не хотела, слышала фразы извинений. И перед непонятным мужиком, а главное перед Петей. «Петр Юрьевич. Я поговорю с ней. Мы уладим, я все разъясню.»       Гром в юбке, не иначе. Даже стало стыдно за подобное, когда Саша садилась на заднее сиденье. Сильнее укутавшись в куртку, она откинулась на сиденье, залезла в телефон. Шесть тридцать. Совсем нечего, а скоро встанет Дима, соберется, поедет на работу в участок. Недовольный, что дежурил допоздна. Злой, что она так нагло ушла, хлопая дверью и явно игнорируя его. Бешеный, если тот увидит Хазина рядом с ней. А он увидит. — Ты что бухая?       Игорь спросил это раньше, чем сел в салон. Саша по привычке пожала плечами и отвернулась к окну, смотря как Петя с каким-то улыбающимся мужчиной что-то выясняют у Прокопенко. — Александра, я не слышу ответа. — Нет. Я не бухая. Чуть пьяная, но это скоро выветрится. — Тогда ты явно охренела. Такая гаражная борзость пройдет со мной, но с этими московскими. — Я сама знаю, что мне делать. Не маленькая, в опеке не нуждаюсь.       Девушка тяжело выдохнула, прежде чем провести руками по волосам, убирая их назад. Когда она успела сбегать по тихому в душ известно лишь Богу. Теперь же, она делала это специально, свеча медальоном, который накрутила в виде некого браслета на руку. Только вот стояло увидеть, как к машине идет недовольный Прокопенко, все её хамство и возмущение пропадает моментально. — Приедем в участок, дам тебе пять минут. Придешь в порядок, выпьешь кофе или чего там тебя успокоит, — сев за руль начал Прокопенко. Саша спокойно протянула ему ключи и вновь ровно села, пристегиваясь. — А потом ко мне в кабинет. Гром ты тоже. И я вас умоляю. Молчите при них. Тебя хоть опекает Воронов, а тебя Гром — сам Господь Бог.       Как и ожидалось, весь участок стоит на ушах. Многие бегают между столов, перетаскивая сотни непонятных дел, приводят рабочее место в порядок и избавляются от не нужного хлама. Любой намек на чужих коллег, означает ещё и проверку за которую можно схлопотать от начальство.       Федор Иванович, как и обещал, отпустил Сашу в вольное плаванье, пока сам пошел к себе в кабинет. Подобное было не сколько для неё, сколько для него самого, и девушка это прекрасно понимала. Прошлась к столу Грома, взяла из ящика кружку и пошла к кофеварке. Сонный зевок палит всю контору. Она не пытается успокоиться или протрезветь, её задача не выделяться из толпы нервничающих людей. — А вот и пропажа. — Димочка, — ласково протянула Воронова, когда увидела Дубина. — Любимый мой. — Это тебя не спасет. Какого хрена ты снова лезешь в самую жопу?       Атас. Он зол не на шутку и тут не получится поиграть нежную дурочку. Приходится следовать за ним, слушая как та виновата, попутно грея руки о чашку с кофе. Только подобную картину видела не только она, но и весь участок. Тем более Гром, у которого начинался третий акт шока за данное утро. — Я извиняюсь. Хочешь ещё извинюсь? — Я хочу, чтобы близкий мне человек не съебывал хер пойми куда ночью. Я хочу, чтобы ты отвечала на звонки ибо для данного и нужен телефон. Я хочу, мать твою Воронова, чтобы ты наконец-то поняла, что влипла в неприятности, на которые тебя тянет, как бабочку на свет. — Это намек, что я путана? — Я с тобой свихнусь, помяни мое слово.       За весь этот диалог они успели дойти до стола Грома. Дубин сел на свой стул, снял очки и зарылся пальцами в волосы, взлохмачивая приложенную прическу. Удивительно, но так ему даже больше шло. Как и подобное недовольство и крик. Быть милым и нежным котенком лишь когда надета маска, похоже входило в их семейную традицию. — Если я ещё хоть что-то узнаю. Хоть какой-то маленький прокол, я звоню дяде Леве. И плевал я на твои слезы.       Блеф. Она знала, он знал, но блеф красивый. Ни одна мышца не дернулась, когда он направлял палец на неё и спокойно угрожал отцом. Только вот невинный смешок и виноватое лицо показывало одно. Она уже совершила прокол. — Что ты натворила? — Я? Ничего. Я сама невинность. Переночевала у парня, приехала к тебе в гости. — Товарищ майор, — поворачиваясь к Грому, начал резко мило и спокойно говорить Дубин. — Разрешите обратиться. А что натворила моя несчастная сестра? — Вы родственники?! — Гром, да ты действительно слепой, — подставляя стул к их столу, усмехнулась Саша. Только вот когда Дима недовольно взглянул на неё, сразу замолчала. Ей хватало одного подзатыльника за утро. — Ладно, допустим. Наша прекрасная Воронова повстречалась с московским мажором. А ещё нахамила ему, пока тот был при исполнении. — Саша. — Петя сам виноват, — попыталась оправдаться девушка.       Быстрое «ой». За ним прижатая рука ко рту. Саша даже поставила кружку на стол, чтобы как можно быстрее сбежать. Только Дубин быстрее. Взял ту за руку и попытался как можно спокойнее уточнить фамилию. Проблема лишь в том, что когда он произнес «Хазин», у него дернулся глаз.       Её спасло открытая дверь на верхнем ярусе. Вышедший на огонек Прокопенко и его недовольная команда «Воронова ко мне! Дубин ко мне! Гром ко мне!». От последнего дернулся даже Игорь, пусть и привыкший к подобным выкрикам. Пришлось вставать, идти к лестнице на верхний ярус и со стуком входить в кабинет. Закрывать дверь и долго слушать нотации.       Сначала Саша. О важности отношений между людьми. Уважению к нему. А главное субординации, которую она потеряла чуть ли не при рождении. Затем он, явно от души накричавшись, начал рассказывать о новом деле, взамен Чумного Доктора. На все недовольство Грома, полковник лишь кинул в того каким-то листом. Связки уже не выдерживали крик, все ушло на любимую Сашеньку. — Ты обещала вернуться, а в итоге я увидел тебя лишь на совещании.       Очередное недовольное лицо. Только в отличии от прошлой компании, Сережа излучал больше беспокойство. Взлохмаченный, одетый в потасканную футболку с кофтой наверх, джинсы и старые кеды, ещё со времен института. Так он больше ходит по своему дому, чем офису. От сюда и нежная улыбка на лице девушки. — Я обещала переодеться. А ещё обещала работать, так что увы. Не я придумала себе встречи. — Так давай избавим от них. Подумаешь спонсоры. — Именно, умник. Деньги не бесконечны. Особенно, если у тебя дорогие хотелки. Там даже мои проценты не смогут все покрыть, если нам не будут давать что-то сверху.       Воронова прошлась по кабинету. Пока Сережа возмущенно сидел с газировкой за столом, она то и дело проходилась перед ним. Если в участке она могла себе позволить быть в джинсах и кофте, то сейчас она сдувает очередную пылинку с черного облегающего платья. — И прошу. Начни носить джинсы хотя бы. — Знакомая песня. Только в прошлый раз это просил Олег. — А теперь прошу я. Одно дело, когда на тебе макияж с прической, другое такое платье. Словно ты хочешь затащить кого-то в постель. — Ревность тебе не идет, душа моя. Я давно не твоя невеста. — Так выходи за меня.       Саша остановилась сразу. Развернулась на каблуках и посмотрела на мужчину. Тот был на столько спокоен, словно это обычная фраза. Будто все время, что они были по раздельности, вовсе не было. — Дело Чумного Доктора передано московским. Там есть один кадр, может смогу договорится с ним встретиться.       Переводить тему становится уже некой традицией. Только теперь девушка берет со стола последнюю папку и направляется к столу Разумовского. Кладет сначала одну стопку, затем берет новую папку. Чертежи костюма. Перелистывает пару страниц в попытках найти свои подписи. Он не врал, тут ни слова о ней. — Все равно не понимаю, как ты уговорила нашу полицию тебя пустить. Дала взятку или? — Или ты отнимал у меня золотой ключик, — с небольшой улыбкой, потрясла та кулон с медальоном. — Есть майор. Мы когда-то были вместе. Встречались детишками, потом расстались и он подарил мне это. Только вот я влезала в неприятности уже тогда, а подобное означало кто я и помогало мне не сидеть в отрезвителе больше нужного.       Она прекрасно видит, как он поднимается со стула и огибает стол. Встает рядом с ней и ждет пока та до листает к самому концу. Между ними вновь нет никаких секретов и тайн. Лишь затем Сережа протягивает руку, та отдает папку, запоминая одну важную деталь. Название компании, как та пишется и их адрес. Главное не забыть найти её в интернете. — Звучит сказочно, душа моя. — Возможно, но я же говорила, что помогу тебе. Они не глупы, все равно придут к тебе, ведь Волков выкладывал все в твою сеть.       От упоминания Олега та на секунду остановилась. Вновь потерла затылок и недовольно фыркнула на собственные мысли. — Нашу сеть, не забывай это. Только что дальше? Если поймут, что ты помогаешь, что скрываешь Олега и, — не успел даже договорить Сережа. — И тогда мы решим эту проблему. Как и раньше. Не стоит волноваться раньше времени, я может, и играю в глупую блондинку, только вот глупой никогда не являлась. А вот тебе следует переговорить с Олегом.       Медленно подошла к Сереже, прильнула в объятья. Разница в их росте, пусть и не такая огромная, как с Олегом, всегда её умиляла. Приподняла лицо, уперлась подбородком в Сережу, чуть улыбаясь. — Может ты сможешь его убедить. Следующая жертва будет ещё ужаснее и так из разу в раз. Он творит революцию в самом ужасном его значении. Это приведет к аду. — Только если ты будешь рядом. Пожалуйста, я не хочу больше просыпаться от мысли, что ты уехала как в тот раз. — Если я перееду к тебе, ты обещаешь поговорить с ним? — Обещаю.       Легкий поцелуй в губы. Она сама подалась вперед, прикоснулась к нему, оставляя слабый след от помады. Затем, по старой привычке, провела пальцами по его губам, вытирая хоть какой-то намек на поцелуй.