«И кто из этих двоих ещё более бедовый птенец»
Пришлось промаргаться, прежде чем увидеть тот самый оттенок глаз. Отставить руку с осколками в сторону, аккуратно сжимая его запястье. Прильнуть к его телу и уткнуться носом в шею. До привычного прижаться, стараясь забыть весь этот ночной разговор. Только в место слов, что засели в её сознание на долгое время, она кратко поцеловала Сережу в щеку и лишь затем поднялась. Помогла ему, усадила на диван. Не обращая внимания ни на какие его пререкания — выкинула сама осколки, не порезавшись в отличии от некоторых. Затем обработала его ладонь, ели как вспомнив где может лежать аптечка. — Я могу и сам, — шипя от боли, как котенок, вновь повторял Сережа. — Помолчи, — тихо повторила Саша, заканчивая хоть какую-то перевязку. — А когда ты вообще приехала хоть? На подобное всегда бывал ответ. Она и раньше ездила к нему по ночам, прекрасно зная как и что нужно делать. Теперь девушка отодвинула все, что могло ей помешаться, а после залезла к Разумовскому на колени. Поставила ноги по бокам рыжика и вновь обняла его, утыкаясь носом в его шею. — Я скучала по тебе. — Снова играешь со мной, — уточнил рыжик, чувствуя как она качает головой и тихо мычит. — Останешься на ночь? Краткий кивок, прежде чем Разумовский начал медленно гладить её по голове. Он прекрасно чувствовал как от неё пахло алкоголем. Слишком хорошо помнил, какая она бывает стоит ей напиться и как быстро это происходит. Разумовский продолжал её гладить пока та не уснула. Лишь услышав её сопение парень поцеловал ее сначала в щеку, убрав с лица на столько любимые длинные волосы. Затем аккуратно повернул её лицо к себе и накрыл губы своими. Целовать спящую девушку явно не входило в его привычки, но он не мог себе позволить упустить этот момент. Пусть его отругают, готов понести любое наказание. Как и за слова любви растворяющиеся в ночной мгле.Ночной диалог
12 января 2023 г. в 21:13
Уведомление. Сонный взгляд. Попытка зайти в эфир и вот она уже вызывает такси. Пробегает мимо Димы, который только вернулся с дежурства, совершенно забыв в чем была. Накидывает кожанку, поверх футболки Олега и только успевает надеть кроссовки, когда приходит уведомление. Она нагло игнорирует Дубина, когда дверь квартиры хлопает, оставляя его в недоумении.
Как хорошо, что видео может оставаться в сети даже после эфира. Воронова уже трижды пересмотрела фрагмент, вслушиваясь в голос Чумного Доктора. Вместе с ним сотни комментарий, люди до сих пор не могут понять на какую сторону встать: любить или ненавидеть за содеянное.
А ведь главное нет и понятия — что делать. Она приехала сюда поздней ночью неосознанно, пробежалась по всем комнатам, удивляясь проклятому доступу. Марго то и дело твердила, что Сергея нет ни в спальне, ни в кабинете, ни где либо ещё. Оставалось лишь сидеть, будто на иголках, и ждать чуда.
Вновь включенное видео, уже без звука, на весь экран. Перекинутая нога, убрать невидимые соринки с клетчатых пижамных штанов. То и дело задергивает верхнюю одежду, пряча то ли футболку, то ли трясущееся тело. Страх оказаться правой, казалось, пронизывал до самых глубин души.
Он был до безумия доволен собой. План работал безупречно, как единый отлаженный механизм, создавая ровно ту волну, которая была необходима Чернознаменному. Все составляющие реагировали именно так, как мужчина и предполагал, не нарушая выстроенного им механизма. Люди, в большинстве своём, предсказуемы, особенно толпа. Особенно обезумевшая от беспредела к себе толпа. Зависть и злоба порождают ненависть, а она — ослепляет. А слепыми и злыми управлять ещё проще, чем просто обиженными.
Интеллект толпы равен интеллекту самого умного, поделенному на количество участников толпы. Это аксиома.
Всё в плане работало безупречно и можно было смело приступать к следующему этапу. Тем более умница Марго уже оповестила, что беспокойная Птичка мечется по башне, как загнанный в клетку зверёк. Значит наступает второй акт.
— Не помню, чтобы приглашал тебя отметить мой триумф, дорогая наша, — он не видел смысла таиться в собственном доме, тем более, учитывая, что это она нарисовалась здесь без предупреждения. Что ж, тем лучше. — Но раз так, не составишь ли мне компанию? Пить в одиночестве неприлично, а выпить есть за что
Мужчина стянул маску. Какие бы умельцы не работали на Хольт, дышать в ней, особенно в помещении было несколько затруднительно. Особенно теперь, когда фильтры явно нуждались в чистке после копоти, пыли и дыма.
Саша сначала дернулась. Действительно видеть подобную махину на экране и в живую совершенно разные ощущения. Казалось, от него до сих пор исходит неприятный жар от огня.
— Ты сам говорил, что я могу сюда хоть переехать. От части приглашение.
Неуверенно выдохнув, она сильнее стянула куртку, словно закрываясь от него. Не бронежилет, но дает невесомую надежду. На предложение выпить она даже не отреагировала. Если бы могла найти в этом проклятой комнате то, что действительно может выпить, давно бы осушила пол бутылки. К сожалению видела она лишь воду и газировку.
— На кой черт ты это натворил? Одно дело какой-то мальчишка, где тебя не видели. Теперь этот бред. Хочешь что-то поджигать, выходи в поле и хоть все сожги к чертям, но не это.
— Не пытайся строить из себя глупышку, mon chéri, ты же знаешь, как это меня раздражает.
Разумовский набрал на столе комбинацию и в нише открылся неплохой мини-бар. Что-то прикинув, он предпочёл отказаться от нежно любимой Серёжей шипучки в пользу хорошего виски. Мальчишка так и не научился пить, в этом они с Волковым, к сожалению, оба оказались бессильны.
— То что выжигаешь свою роскошную копну и косишь под законченную кретинку, не даст мне забыть о парочке твоих дипломов и вполне годных статьях, которые ты писала, будучи в столице.
Разлив алкоголь на два бокала, один он подвинул по столу гостье. От него не укрылась попытка спрятаться в кожанке, что вызвало лишь нездоровую усмешку.
— Напоминаю, подобный материал вспыхивает моментально и плавится, въедаясь в кожу, — он многозначительно щелкнул наручем, запуская прогрев системы огнемётов, — и эта истеричная попытка защититься непонятно отчего бесит меня сильнее, чем тряпка твоего любимого дохлого пса на тебе, куколка.
— Не смей называть его псом. Сумасшедшая ты птаха, — спокойно, стараясь подавить в себе всю агрессию, произносила она чуть ли не по слогам.
О, а вот праведный гнев в её сверкающих глазах, стояло проехаться по Волкову, никогда не перестанет его бесить и раззадоривать. Не то чтобы Разумовскому требовался повод устроить склоку. Он как никто другой знал, насколько сильно меняется Воронова, когда даёт волю эмоциям.
— Ох, прости, bonbon, я, кажется, задел твои чувства. Точно, он же был тебе дорог. Вы, людишки, называете это любовью.
На последних словах мужчину скривило, он весьма театрально изобразил рвотный позыв и поспешил запить мерзкие слова виски будто стремился продезинфицировать рот. Так после ругательств грозятся вымыть рот с мылом. Только вот взгляд девушки явно прожигал сильнее подобной актерской игры. В отличии от него, Саша в одном движении чтобы воплотить подобное сравнение в жизнь.
— Почему я не могу назвать волка псом? Родственные виды, вообще-то.
Он настолько искренне оскорбился, что прижал бы ладонь к сердцу если бы видел смысл в этом жесте. Но к чёрту, у него сердца нет. Эта умница на пару с Сереженькой прекрасно выжгли его дотла, а теперь удивляются, почему опалило жаром и тянет паленым.
— Жил как собака и подох под неизвестным забором как бродячая псина. Пуф — и нет вашего славного защитника, который оказался слишком порядочным, чтоб выбирать среди любимых и предпочёл бросить всех.
Птиц салютнул бокалом, будто отдавал дань уважения. Будь возможность — он бы отгрохал шикарный памятник на могиле Волкова. Для гарантии, чтоб точно не вылез. Саша же предпочла лишь взять бокал и сделать пару небольших глотков, прежде чем наконец-то отпустить куртку. Дурацкие жесты, её саму бесило подобное.
— Я совершил правосудие, — гордость в его голосе не могла загасить даже её ненужная спесь.
Тяжелое дыхание, словно по щелчку, то ли от алкоголя, то ли от его слов. Она не принимает сторону правосудия. Воронова скорее согласится в собственном сумасшествии, чем подобная глупость.
— Срать я хотела на самосуд. Есть другие способы. Не обязательно сжигать ебучих людишек.
— Людишек. Видишь. Тебе ведь тоже на них глубоко наплевать, а пришла выносить мне мозги ты с какой целью, mon chéri? Ну же, просвяти меня.
Разумовский сёл напротив Саши, упирая руки локтями в стеклянный стол и положил склоненную на бок голову на сцепленные в замок ладони. Он был просто образцом внимательного слушателя, если бы не бесценно, пляшущие на дне жидкого пламени глаз.
Приподнятая бровь, затем осушенный до конца бокал. Плевать, что накроет намного быстрее, ей и без этого не было особо хорошо. Взгляд на пустую стекляшку и осознание, которое пришло не сразу. Она просто кинула его о стенку. Хотела в этого напыщенного психопата, но специально взяла прилично в сторону. Да разбито за его спиной, но его не задело даже каплей.
— Не смей так о нем говорить, — чуть спокойнее произнесла Воронова.
Больше напомнила она, чем пригрозила. Держалась до последнего, слушая его бредни о близком человеке. Только вот сначала хотела наорать на него и влепить пощечину, но не успела бы и до коснуться. Предпочла снять куртку и вновь удобно устроиться, смотря на бутылку виски.
— Мне действительно плевать на них. Но не плевать на тебя. Подставляться, делать шоу. Ты не похож на циркового клоуна, которому нужно внимание. Или наша пташка стала игровым попугайчиком? Тогда я умываю руки и наблюдаю с первого ряда.
Когда полетел стакан, он даже не шелохнулся. Ни бровью ни повёл, когда заметил замах, ни вздрогнул, когда раздался звонок стекла. Лишь цыкнул языком и продолжил взирать на неё, как на бьющееся в истерике дитя трёх лет смотрит родитель.
Ну хочется тебе валяться на полу и захлёбываться слезами — да пожалуйста. Только не покалечься, Бога ради.
— Жаль. Хорошие были бокал, ни один переезд выдержал, — он осушил свой и поднялся вновь направляясь к бару. Вот вообще не впечатлила. Раньше её истерики были поярче, — ну это не страшно. Рука дёрнулась, я всё понимаю.
Нарочито заботливым голосом протянул Разумовский, поставив перед ней новый стакан с очередной порцией и банку колы. Обновил напиток себе и сел в этот раз около девушки. Его бесконечно забавляли её попытки отодвинуться и закрыться.
Только вот и сама девушка наконец-то перестала заниматься подобным бредом. Уже хотела потянуться к стакану, но предпочла распустить завязанные в хвост волосы. Теперь её лицо скрывало не пару прядей, как это было раньше, а приличная часть локонов.
— А что касается мальчишки, равно как и этой бабенки — не бери в голову, cocotte, эти твари не стоят даже воспоминаний, — Разумовский дождался, пока она возьмёт стакан в руку и чокнулся с ней своим. Он вообще привык быть самостоятельным. — Если ты считаешь, что я подставляюсь, то ты ещё ничего не поняла.
Он откинулся на спинку дивана, продолжая наблюдать за Вороновой, готовой броситься на него и порвать, несмотря на костюм и то что явно не сможет победить. Да и навредить ему не захочет. Патовая ситуация, поскольку абсолютно взаимная. Вот и остаётся им обоим только плеваться друг в друга ядом, сцеживая собственную боль на единственного человека, который сможет её вынести и разделить.
— Так я тупая блондинка, мне положено ничего не понимать, — явно стараясь хоть немного по раздражать, начала вновь девушка.
Сделала пару глотков и наконец-то открыла колу, в попытках хоть как-то разбавить. Как бы она не старалась, пить так и не умела. Думать становилось все сложнее, как и двигаться. Захотелось ещё немного отсесть, но удалось лишь выпить остатки из банки колы. Откинуться на спинку дивана, закинув голову на верхушку, чутка съехать по мебели, при этом не пролив и капли из нового стакана.
— А если серьезно. Я действительно не понимаю на кой черт тебе эта революция. Мог бы попросить, нашла бы за что упрятать. Тот же Кирилл, при всей его мордашке, сел бы будь не тот судья. Да и после суда нашли бы за что. Я помню его дом, на столько легко что-то найти, словно магазин продуктовый.
Подавив тяжкий вздох при виде такого кощунства, как разбавленный дешёвой колой хороший алкоголь и в очередной раз подметив, насколько же они с Серёжей похожи, Птиц прикрыл золотистые глаза. Ещё бы ему на такую мелочь беситься, никаких нервов с ними не станет. А он итак не знает, что уже со своими птенцами делать.
— Ну посадила бы ты этого сосунка, так он бы очень быстро вышел — папаша бы не позволил долго марать честное имя.
От одного взгляда на то, как искривились тонкие губы Разумовского, уже можно было понять, что он думал о подобной чести. Только девушка явно не старалась обратить внимание на него. С туманным взглядом вглядывалась в напиток через стекло, пытаясь придти хоть немного в себя.
— А потом к милой девочке Сашеньке и её смазливому братику Димочке придут злые дяди и объясняет, где эти милые детки были не правы, — похабное выражение лица Птицы не оставляло сомнений, что светило Вороновой и её братцу, — или ты думаешь, что ваш драгоценный Гром, который с двадцати шагов в спину попасть не способен, сможет вас обоих защитить?
— Гром? Я тебя умоляю, он порой глупее меня. И косее. Коше… — Саша тяжело выдохнула, почти простонала, прикрывая глаза. — Он неплохо бьет, но хуево стреляет. Так что ожидаемо.
Девушка тихо усмехнулась, аккуратно сделала глоток и вновь легла в прежнюю позу. Повернула голову к мужчине и постаралась сосредоточить взгляд. Только вот он снова и снова срывался с глаз на что-то ещё. Плечи, мимика, дыхание. Совершенно разные личности в одном теле.
— Так вот о чем говорил Дима. Он в тебя стрелять пытался? У него ж табельного никогда с собой нет. В душе не понимаю почему.
Воронова провела пальцами по своим волосам, вытаскивая длинные локоны наружу и кидая их за спинку дивана. Вновь прошлась взглядом по лицу Разумовского и аккуратно провела по костюму рукой, после чего сразу её убрала. Ей ещё хотелось быть обладательницей двух рук, но не менее интересно из чего создан костюм.
— Хоспади, этот дебил ещё и стрелять умеет? Упаси меня высшие силы, кажется, достань он пушку, я бы попался, потому что заржал, — Разум запрокинул голову и заржал звонко, в голос. — Нет конечно, он попытался попасть в меня каким-то булыжником, но умница Марго, — мужчина тепло улыбнулся и кивнул виртуальной помощнице, которая среагировала на своё имя, — его заметила и предупредила меня. Твоё дитя меня бережёт, mon chéri.
— Хоть кого-то мой ребенок способен уберечь, — пробубнила девушка, вновь делая глоток, а после ставя бокал на столик.
Птиц, вопреки внешнему неприятию и язвительности, умел отдавать должное и быть благодарным. Ну и признавать заслуги, само собой. Видимо, сказывалось то, что его личные заслуги чаще всего оставались незамеченными на фоне Сергея. Птиц усмехнулся, краем глаза заметив неосознанные самой Вороновой, но очевидные для него самого неловкие, как и всегда, порывы флиртовать. Занятно.
— Это кевлар. Немного изменённый состав, но прекрасно защищает. Лёгок, удобен в использовании, принимает заданную форму и достаточно огнеупорен.
Парой щелчков отстегнув крышку, скрывающую механизм активации капсул, он протянул часть костюма любопытной девчонке. Ну а что — пусть убедится, что для него опасности нет совершенно. Может нудеть прекратит.
Воронова даже не заметила, как приняла занятную вещицу. Покрутила её в руках, прежде чем догадаться, для чего она может служить. После положила на столик и вновь вернулась в лежачее состояние.
— Будем честны. Я никогда не понимала эту муть. Дай угадаю, я сама же подписала разрешение на это?
Вновь прикрытые глаза, а после пальцы зарытые в длинные волосы. В секунду захотелось их обрезать, а после вернуться к тем выжжено пепельным локонам. Хоть как-то вернуть прошлое назад. Пьяная голова — слишком тяжело.
— Всё верно, ma fleur, ты сама подписала. В обмен на то, что наш дорогой Серёжа никогда не увидит содержимое одной занятной бумажки.
Он потрепал её по полосам, будто хвалил ребёнка, и не сильно шлепнул по руке, когда заметил, с какой задумчивостью девушка смотрит на отросшие пряди. Птиц слишком хорошо знал этот взгляд. Хватало ему одного ощипанного цыплёнка придурочного.
— Даже не думай, ma lune, оставь длину в покое, — мужчина перегнулся, практически укладываясь ей на колени, чтобы дотянуться до крышки и закрыть наруч. Жидкость была слишком взрывоопасна, особенно около ходячей мисс неприятности.
— И что дальше? Сжечь пол города? Ради… само. справедливости?
— Сжечь. Но не город. Он мне слишком дорог. А вот кучку зажравшихся богачей, возомнивших себя богами — вполне. А дальше — люди сами закончат то, что начну я. Они устали, они ненавидят — я лишь направлю их туда, куда мне нужно. Для блага всего нашего города.
Невольно рыкнув на мужчину, она все же оставила волосы в покое. Ей нужно на чем-то фокусировать свое внимание. Что угодно, лишь бы не наблюдать за ним и его действиями. Выпей она меньше чистого виски, сейчас бы уже убирала разбитый бокал. Но приходилось лишь слушать его.
И как же сложно было не смотреть на него, пока тот чуть ли не лежал на ней. Хотелось по привычке зарыться в рыжие локоны и начать медленно гладить. Глупая привычка, но даже за такое количество времени она осталась неизменной.
Птиц, здраво рассудив, что, раз сгонять его не собираются, этим можно пользоваться, перевернулся на спину и лёг удобнее, поймав беспокойную руку Вороновой и положив на свою буйную голову. Ему было вполне удобно смотреть и снизу вверх, а если будут при этом чухать — день вообще закончится отлично. Всё же, в повадках, они с Серёжей оба были сродни лисам или котам — тактильные до одури, но только при условии, что человек не вызывает опасений.
«Уж если неймётся тянуть волосы, то пусть так, чтоб ничерта не остригать. К его голове с ножницами она явно не рискнёт подойти. Жить хочет ещё, вроде.»
— Так значит ты милитарист, только более жесткий.
Стояло оказаться руке на рыжих локонах, привычка заиграла по новой. Медленно чухать, зарываясь все больше в его волосы, даже вызывало у неё некую улыбку.
— Такой же котенок, как и он. Я и забыла об этом.
— Милитарист, mon chéri, чтобы ты понимала, это как раз тот, кто берёт армию и устраивает вооружённый захват власти, или государственный переворот, или ещё какую-то кровавую бойню. А я кукловод. Я построю им сцену и они сами уничтожат всю грязь, сделав город чище, — он довольный и расслабленный прикрыл глаза, полностью доверяясь знакомым рукам. Давно же это было. — И сколько раз говорить, не сравнивай меня с Птенцом.
Девушка лишь тихо рассмеялась. Она была уверена, что пьяный разум может с умничать, но лишь вновь выставила себя глупой. А раз она такая, можно быть и вовсе ребенком.
Приоткрыв один глаз, он повернул голову, сделав вид, что пытается укусить за руку и для верности щёлкнув зубами. Почему бы и не позволить себе шкодное, несколько игривое настроение, когда он во вполне приятном расположении духа.
— И я не подставляюсь, я же не законченный идиот. Да, ты подписала бумаги с Холст как владелец контрольного пакета, но они действительно поставили систему охраны в офис, в особняк и помогли мне совершить апгрейд внутренней системы безопасности. А костюм мы строили по устной договорённости и платили за него наличкой, сняв предварительно через оффшорные счета, о которых даже Серёжа не догадывается, — он вновь закрыл глаза, даже не планируя следить за реакцией.
Пьяный разум набирает обороты. Если пару минут назад она боялась прикасаться к такому серьезному Разумовскому, то теперь могла позволить себе чуть ли не все подряд. Убрала волосы за ухо, наклонилась и оставила невесомый поцелуй на лбу Разумовского. Вновь привычная всем улыбка и вернуться в прежнее положение.
— Будем честны. Даже если ты подставишь меня и я сяду, меня либо вытащат, либо что-то подобное. Только вот тянуть за собой я не стану. Бесполезно, долго, сложно. Мне лень.
Воронова положила вторую руку на щеку Разумовского, медленно поглаживая вместе с чуханием головы.
— Tesoro, — от возмущения перейдя на итальянский, он распахнул и тут же закатил глаза, — ты не сядешь. Они никогда ничего не найдут.
Потерявшись щекой о ладонь, он впервые за вечер серьёзно посмотрел девушке в глаза. Что удивительно, он встретил там не тот же огонь, что пылал когда говорил о Волкове. Теперь на него смотрели те самые глаза, что всегда украдкой глядели.
— В итоге. У тебя есть армия. Костюм. Ты чертов Бетмен. Два трупа. Сережа, который уверен в неадекватном Олега. Людей ты явно подтолкнул к чему-то. Будешь наблюдать дальше?
— Народ пока просто обо мне знает. Серёжа — вечный впечатлительный ребёнок, но ребёнок умный, и если его мысли не будут заняты вашим обожаемым Волковым, то рано или поздно он всё поймёт и решит сдаться, — Разумовский перехватил её руку со своей щеки и загибал тонкие пальцы на каждое пояснение, — тебя бы я подставлять так тупо и плоско не стал, за кого ты меня принимаешь. Да и зачем? И я круче Бетмена. Бетмен же не убивает.
— Бетмен все же убил. Вроде бы. Не понимаю я в ваших комиксах.
Саша посмотрела на руку и лишь немного наклонила голову к плечу. Слишком спокойно, даже обычно. Сначала наорать друг на друга, на беситься, а после тихо разговаривать, заботившись друг о друге.
— А касаемо ареста. Я к слову. Кто кто, а ты точно не дашь мне сесть. Как минимум из-за Сережи. Как максимум из-за себя, — устало улыбнувшись, решила Воронова, прежде чем вновь положив руку на его щеку. — Тогда что ты будешь делать? Агитировать народ? Мол все такие дряни, а у меня путь праведный.
— Это же так просто, mon chéri. Ещё пара громких, паскудных трупов и народ посчитает меня мессией. Самые отбитые — а я найду способ вычислить и отделить их от тех, кто просто устал от произвола, рано или поздно выйдут на улицы и устроят месиво. Армия приедет быстро и самых ретивых просто сотрут, остальных зарыт. И в городе станет легче дышать, — он убрал от себя её руки и сел. Хорошенького понемножку, а Птиц слишком спокоен сейчас, может невольно упустить контроль.
— Если хочешь поговорить с Серёжей — подожди буквально пару минут, мне нужно спрятать от него костюм, — слитным движением встав с дивана и на ходу снимая части защиты, он исчез в направлении жилых комнат.
— Сука, — тихо произнесла девушка, медленно поднимаясь с дивана.
Постепенно идя к стакану, разминала шею, пока не встала на колени возле осколков. Аккуратно беря в руки большие куски, уверенная что остальное надо убирать чем-то ещё.
— А предательства? Это ты учел, — специально громко произносила Воронова. Прекрасно знает, что там все ещё Разумовский, что до Сережи очень далеко. — Так спокойно рассказал мне все, не думая, что я могу пойти к тому же папе. Да хоть к придурку Грому. Я знакома и с его начальством.
— Предашь меня? Во-первых сама следом отправишься, ты знала с самого начала, была соучастником и не попыталась помешать.
Он появился за спиной бесшумно, специально стараясь напугать. Саша действительно дернулась, благо тело не начало падать, иначе руки встретились с остатками стекла. Приходится сдерживать тяжелый вздох, граничившей с истерическим писком.
— Во-вторых — подставишь не только меня, но и несчастного, преданного, травмированного Сереженьку.
Он построил потерянное выражение лица, став удивительно похожим на Серёжу, разве что глаза выдавали. Только уже этого хватало, чтобы она поверила. Захотела прижать его к себе и попытаться успокоить, как делала это ещё утром.
— В-третьих. Ты скорее сдохнешь, чем сделаешь это, я прав?
Позволил себе очередную дерзость. Он навис над девушкой, буквально обжигая губы горячим дыханием. Мужчина уже успел переодеться в тряпки, которые Серёжа считал одеждой, а значит, был уверен, что скоро упустит контроль и подстраховался.
— Знал бы ты, как я тебя ненавижу, душа моя, — шепотом напоминала Воронова. Даже не ему, самой себе. — Тем более когда ты прав.
— Я всегда прав, mon chéri. И лучше бы тебе это поскорее запомнить.
Он невесомо коснулся губами её лба и всего на миг прикрыл глаза. Напряжённые плечи расслабились, прямая спина согнулась. На Сашу непонимающе смотрел Сергей, испуганно хлопая синими глазами.
— Саш, ты… О господи, ты не поранилась?
Мужчина кинулся к ней, подбирать осколки и вытряхивать из её пальцев куски стекла, которые она успела подобрать. И в спешке, конечно, тут же проткнул себе ладонь особенно крупным, зашипев обиженным несчастным котенком.