Паучки

«Я боюсь себя». Харуми повторяла это про себя, снова и снова, смотря на свою кохай. Её брови невольно сошлись домиком над переносицей. — Не смотри на меня так, — недовольно-предупреждающе сказала Мацури и сжала край своего новогоднего свитера; её слегка потряхивало, — Я рассказала тебе не для того, чтобы ты жалела меня. Тяжеловатые выдохи-вдохи. Миг — и шатенка вспыхнула негодованием: — Хватит приплетать мне жалость к тебе! Я лишь- — Хотела узнать причины? — перебила Мидзусава. Это было достаточно тихо и кратко, и что-то нежное-таинственное проскользнуло в её голосе. Что-то, родившееся вместе с тем особенным блеском в голубых глазах, таким же, что немногим позднее засверкал и в карих. Хлопок закрывшихся дверей лифта и голоса людей слышались как-то глухо-отдалённо. Даже радостные визги детей и раскатистый мужской хохот перестали звучать резко-звонко, привлекать внимание, раздражать. Девушки, словно по сигналу, заглянули друг в друга взглянули друг на друга, и тогда Харуми позволила мелькнуть загадочной ласке в своём тоне тоже: — И отплатить тебе тем же. От голой правды возросший трепет игнорировать трудно, а то и не унять никак. Ни одной, ни второй. Поэтому неловкость и неизвестность вызывали страх. Однако первогодка, чья роль на сегодня — защищать, за мгновение-другое сумела взять себя в руки и усмехнуться: — Что ж, я соглашусь, если перестанешь бояться паучков. У Танигучи появилось странное ощущение где-то в районе сердца, когда она подумала о том, что эта несносная мелюзга почти добровольно раскроется ей: при соблюдении определённого условия, а ещё о том, что ощущение это похоже на щекочущие лапки бегающих пауков. Последнее заставило её вздрогнуть. — Не пугайся ты так, — хихикнула Мацури, — Я буду рядом, так что ты в любой момент сможешь спрятаться за меня. Только не кричи больше. Мы здесь не одни. — Не я тут веду себя как ребёнок, — заворчала шатенка, — И вообще, хочешь сказать, ты не боишься темноты или типа того? — У меня нет таких "детских" страхов, если ты к этому клонишь, — самодовольно хмыкнула младшая, жестом изображая кавычки, — Неужели ты считаешь, что взрослые не могут бояться темноты? — Не встречала таких, — Харуми скрестила руки на груди. — Это не значит, что их нет, — ещё одна усмешка, — Ты просто не хочешь признавать, что ведёшь себя по-детски. Взрослый человек не станет визжать как дитя малое при виде какого-то паучка. — Взрослый человек постарается понять себя и исправить то, чего боится, а не станет убегать от своих проблем раз за разом, — проговорила третьегодка с максимально возможным спокойствием. Она пыталась сдержать дрожь, которая поразила её тело, как разряд тока, пуская за собой табун мурашек и горяча кончики ушей до покраснения. — Знаешь, я уже начинаю жалеть, что рассказала тебе, — вздохнула Мацури, предпринимая те же попытки с бо́льшим успехом, — …Но я искренне хочу помочь, и тебе лучше бы ценить это вместо того, чтобы возникать. — Это я-то возникаю?! — возмущённо воскликнула Танигучи. — А кто, я что ли?! — ответила тем же Мидзусава. Однако с заметной наигранностью, из-за чего не сдержала смешка после, благодаря чему напряжение, возникшее между ними за считанные секунды, исчезло за такое же время. И это было так естественно для них. — Чё ты ржёшь? — нахмурилась старшая. — Разве не мило, что ты заставляешь меня смеяться, семпай? — смахивая невидимую слезинку, спросила первогодка. — Мило? Это оскорбительно, — с раздражением, напускным по большей части, запыхтела Танигучи. — Вечно ты чересчур пессимистична со мной. — Скорее настороженна, — очередной за сегодня вздох. — Почему? — невинно, казалось бы, захлопала ресницами младшая. Харуми постаралась сохранять зрительный контакт первые секунды, но ей стало страшно из-за совершенной искренности следующих своих слов, поэтому пришлось отвести взгляд: — …Ты так проницательна со мной. Противный скрежет раздался из динамиков ТРК, и диктор объявил о начале Паучьего Фестиваля. Всё вокруг загудело пуще прежнего, народ стал активнее, заспешил. Мацури почувствовала, как жар приливает к щекам, и её сердце рухнуло в пятки. Она резко вскочила, чтобы сказать: — …Это взаимно. И постараться успокоиться как можно скорее, борясь со стучащей в висках кровью и землёй, ушедшей из-под ног. Шатенка задумалась, и когда цепочка мыслей привела её к новому осознанию, она вздрогнула. Карие глаза как-то нервно оглядели розовую копну волос перед собой, узкие плечи в новогоднем свитере, руки, вновь комкающие в кулаках вязаную ткань. Мацури молчала и не двигалась. «Ждёт» — поняла Харуми и разволновалась. Её мозг пытался сформулировать «за» и «против», несколько чувств смешались в противоречия, ладони вспотели, а потом до неё дошло, что ожидание младшей не будет вечным, что второй такой шанс может и не выпасть больше, и тогда она медленно вдохнула и выдохнула несколько раз, прочистила горло и произнесла осторожно, с глуховатой мягкостью в голосе: — Значит, иногда ты боишься меня? Одна… …Две… …Три… …Четыре… Пауза затянулась, и шум, состоящий из самых разных звуков окружения, вдруг резанул слух обеим, внезапно став громче, слишком громким. И в гомоне этом тишина между ними была гробовой, оглушающей, в ней всё замедлилось для них, как и они сами, пока снаружи всё шло с уверенной стремительностью. …Пять… …Шесть… …Семь… — …Давай заключим сделку, — младшая развернулась на сто восемьдесят градусов, всё ещё держась за подол свитера; выражение её лица казалось непринуждённым и немного озорным, но её семпай видела, знала, что та нервничает, — Мы поговорим о чём захочешь, если сможешь взять в руки паука. Согласна? Третьегодке протянули ладонь, и тогда её снова пробрала мелкая дрожь. Откровения и сокращение расстояния волновали юное сердце, пауки пугали, очень пугали, но желание узнать больше в силе не уступало. И она поспешила пойти навстречу, пока страх не одолел её. — Согласна, — Танигучи пожала руку своей кохай, и та была до сих пор тёплой, а не прохладной, как обычно, — Но пообещай не отходить от меня. — Не отойду, если... — Мидзусава ухмыльнулась, но как-то иначе: слегка так, мягко, сжав-разжав кулак пару-тройку раз. — Тц, ну ладно, — их руки опустились, но не отпустили, — ...Это же свидание в конце концов. — Поверить не могу, что ты это сказала, — Мацури погладила большим пальцем кожу на тыльной стороне не своей ладони, — Решила-таки признать, потому что запала на меня, Танигучи-семпай? — Просто факт, перед которым ты меня поставила. — Ах, ну да, ну да.