После того, что он сделал, как отринул прежнее имя и облик свой чудовищный, прозвали его Хозяином-Над-Людскими-Сердцами, и не напрасно предупреждали те голоса. Потому как не было прежде такого коварного монстра, что не таился бы в глухой чаще подобно прочим, а ходил среди людей, с коими был донельзя схож.
© Фальодет, летописец Тёмного Культа — брошюра неофита, раздел “О наших врагах”
К полудню над кронами сосен вырос серый чешуйчатый купол, увитый столбами печного дыма. Ветер с реки доносил мерный скрип водяной мельницы и флюгеров маленького городка на каменистом утёсе. Домики укрылись скалистой косой от серого морского простора, лишь несколько хижин стояли у пологого галечного пляжа среди высоких полевых трав. Стылые пенные волны омывали камни и брёвна доков, раскачивая на волнах рыбацкие лодочки. Ветер тревожил ставни на ржавых засовах, звенел слюдяными плиточками в маленьких тёмных оконцах. У самой скалы вдающегося в реку мыса — первого клыка Оскаленного Берега, что тянулся отсюда к северу, — ждал корабль. Стоял под новым парусом, показывая над стелющимся по воде туманом борт в полоску старых просмоленных и новых светлых досок, и фонарь в поднятой руке Девы. Путь в море был открыт. Они направили лошадей вниз по склону, меж валунов в бахроме белого мха. Ветер клонил к земле травы, нёс над колосками и сухими соцветиями жёлтые берёзовые листья. Солнце скрылось за молочной дымкой, оставив от себя тусклый блик — двойник отсвета на металлической чешуе купола. Высившаяся округлая башня, не увенчанная ни яблоком, ни шпилем, таила нечто древнее в граните колонн и металле барельефов, напоминающее о статуях богов, которых Сеггел видел под Раверградом. Неужто от этих тварей им не уйти и здесь… Он оглянулся на лес. Но темнота под соснами была прозрачна, в ней не таилось ни одной тени, и это кольнуло новой тоской. Сеггел даже натянул поводья, чтобы в последний раз добежать и проверить, как она там. — Да не пойдёт она за нами, — сказал Акелиас, снова каким-то образом увидев, что он собирается сделать. — Чего ради кельпи привязываться к людям? Сеггел опустил взгляд, разворачиваясь к реке и петляющей в траве дороге. Промолчав, что кельпи уже привязалась, раз идёт за ними от самого Раверграда; что испробовав его крови и пощадив их, кельпи всё это время защищала его. Урвав на сон всего пару часов после рассвета, они не тратили силы на слова. Мирле горбилась в седле и клевала носом, с головой закутанная в одеяло, так и не отпустившая погасшего, но сохранившего тепло фонаря. Эзхен, кажется, спала в седле, привалившись к Акелиасу. Их лошади пришлось труднее всего, и шли они последними. Сеггел подставлял лицо ветру, придерживал капюшон, боролся с зевотой и убирал изо рта мокрые волосы. Сейчас, когда тревога понемногу отступала, усталость брала своё. Проехав насквозь городок, где не заметили ни постоялого двора, ни трактира, они миновали раскрытые ворота из металлических прутьев, и оказались на площади у подножия башни, среди побуревшего сада и изгородей вечнозелёного кустарника. Видимо, здесь нечасто принимали путников. Ко всему прочему заморосил промозглый дождь, ветер с воды принёс зябкую взвесь капель и льдинок, ужаливших щёки. Вокруг было слишком тихо и рано, люди не спешили раскрывать ставни или снимать сети. На галечный берег лениво накатывались волны. Гаррет спешился и поднялся на пологие ступени крыльца, постучал в высокие двери. Внутри раздался ленивый шорох. По башне прокатился шуршащий скрежет, и двери медленно отворились перед ними, проливая в серый полдень свет огня. Предчувствие не обмануло, это был храм. Да и трудно было найти после войны селения, что не притулились бы к надёжным священным стенам. — В прошлый раз это ничем хорошим не кончилось, — Эзхен проснулась и поёжилась, с неудовольствием обнаружив себя вдали от тёплого очага. — Брось, в прошлый раз с нами не было Гаррета, — попытался Сеггел, но и сам не до конца решил, рад ли он присутствию великана. Лошадей они завели внутрь и привязали около дверей, куда не могли зайти дождь и промозглый холод. Мирле сползла с седла вместе с одеялом и лютней, и, шмыгнув длинным носом, стащила с головы и отжала колпак. Сеггел хотел сказать ей что-то ободряющее, мол, не все путешествия такие трудные, но только зевнул. Мирле кивнула, зевая в ответ. Их ждал просторный круглый зал, залитый светом серебристых кристаллов, качавшихся в опрокинутых конусах клетей. Приглушённое эхо разносило шаги по каменному полу, спиралью уносилось под самый купол. Далёкий шорох, похожий на шум гигантских жерновов, создавал музыку этого места. Не обращая на них внимания, люди работали над узлами рыбацких сетей и наживками. На столах расположились сложные металлические конструкции и пилы, словно в доме старого увлечённого мастера. Под ногами узор в мраморе образовывал рисунок дуального мира, оба отражения дерева оплели змеи. Ни статуй, ни алтарей, словно здешний бог не нуждался в том, чтобы его знали в лицо. — Странное место, — буркнула Мирле. — Нас хоть ждали? — Гаррет! — разнёсся над залом голос. — Вернулся, наконец! Где ж тебя носило, что ты отстал от своей команды! Со ступеней второго этажа сбежала невысокая крепкая девушка в простом платье и кожаном фартуке, на ходу стягивая рабочие рукавицы. Неприбранные, торчащие иглами русые волосы до плеч вылезли из-под её косынки, за ухом торчала короткая косичка. На высоком лбу осталось тёмное масло. Её кожа будто никогда не видела солнечного света, прозрачная до просвечивающих под большими карими глазами вен. Она подошла к великану, встала на носки и обняла его, похлопывая по плечам. — Рад видеть тебя, хозяйка, — усмехнулся тот, наклоняясь и обнимая её в ответ. — Знакомьтесь, это Хат, моя давняя подруга. — А это те, о ком я думаю? — обернулась она к ним. Взгляд на мгновение задержался на Эзхен, и линия тонких губ смягчилась. — Вы пришли куда нужно. Эти стены выстоят и против десятка колдунов. У нас есть пушки. Если не верите, можете приглядеться к фундаменту. Раньше у нас было две башни. Не все мои гости столь аккуратны. Да, Гаррет? — Я-то что? — возмутился тот. — Это не я его надоумил разнести твой дом… — Я ведь не знаю деталей, может, вдохновил, — рассмеялась Хат. — Так или иначе, в этих стенах вы можете не бояться погони. — Откуда она знает? — насторожился Сеггел. — Ты посылал весточки наперёд? А если бы их кто-то перехватил?.. — Игар успел рассказать, отчего вы бежите и с чем вам пришлось столкнуться у Русалочьего Гребня, — пояснила Хат и перевела взгляд на Гаррета, покачав головой. — Много же вы натерпелись. — Игар здесь? — нахмурился Сеггел. Он не видел моряка в зале, но был уверен, что команда не осталась на корабле в такую погоду. — Что за бога это обиталище? — спросила Эзхен вполголоса, но её тон из-под капюшона прозвучал пугающе. — Науки, — развела руки хозяйка. — Светлых знаний и умелых рук. Или ты не встречала раньше такого места? Что ж, справедливо, ведь таких не осталось боле, кроме нашего. Эзхен проследила взглядом за барельефом стен, множеством извитых каменных лент, уводящих под остроконечный свод башни. — Идём, — махнула Хат рукавицей, увлекая их за один из столов. — Я же вижу, что вы с ног валитесь. Они с благодарностью упали на две скамьи, образовавшие размыкающийся круг. Над ними с тонким стеклянным звоном раскачивались клети светильников. Массивный деревянный стол по распоряжению хозяйки быстро заполнился кружками. Сеггел взял одну, чтобы согреть руки. Он был уверен, что от горячего пара свалится прямо здесь. Эзхен склонилась над столом, прикрыв глаза и будто собирая остатки сил в снежок. Мирле вытянула руки и ноги, подтянула к себе кружку и принялась дуть на пар и плавающие ягоды. Только Гаррет оживился, словно и не провёл прошлые день и ночь в седле. Хат плеснула ему гимели в большую кружку, а сама глотнула из кувшина, блаженно выдохнула пар. — Игар с ребятами решили помочь мне со спиралью на подземных этажах, — присаживаясь на край скамьи, сказала Хат как нечто само собой разумеющееся. Но, видя их замешательство, пояснила. — В этом году у нас недостаточно масла. Если не следить за механизмом, тут всё заржавеет. Ты ведь понимаешь? Сеггел понимал бы, если бы его глаза не слипались от тепла, но он кивнул с умным видом. Мирле рядом с ним потянула гимель и икнула, даже не пытаясь казаться знающей хоть что-то. — Я не велел Игару скрывать что-то от Хат, — сказал Гаррет, кладя руку на плечо девушке. — Она на нашей стороне. — Когда это у нас возникла сторона? — процедил Акелиас. — И каковы другие, боюсь спросить?.. — А у нас у всех одна сторона? — шёпотом уточнила Мирле. — Сеггел, ты за кого? — За Эзхен, — ответил он. — Почему, — опешила та, перевела взгляд на эйлэ, безразлично потягивающую гимель, в которой плавали кончики её волос. — Она князя какого-то грохнула, поэтому? — Потому что она в опасности. Мирле открыла рот, но проглотила свой вопрос, прищурившись. Похоже, начала понимать, что их объединяла отнюдь не давняя дружба. Он и сам не до конца понимал, что именно заставило их шестерых оказаться здесь, провидение ли, очередная ли спутанная нить старой паучихи. — Давно я не видела столь разношёрстной компании при тебе, Гаррет, — протянула Хат, по очереди смеряя каждого взглядом. — Неужто снова затеваешь приключение? Тогда я просто обязана спросить, куда вы держите путь. — К тебе, — он достал из-за пазухи Чашу и поставил её на стол среди других кубков и кружек, словно обычную вещь. Да стекло отразило блики кристаллов, подсветилось будто изнутри. У Хат округлились глаза, она потянулась к поясу и взяла круглую линзу на цепочке, поднося к Чаше, словно в поисках мелких трещинок и потертостей. Её пальцы мелко дрожали вблизи кубка, она нервно улыбнулась Гаррету. Когда заговорила, её голос был натянутой звенящей леской: — Чудесная вещь, — сглотнула она. — Сколь много я могла бы сделать с её помощью, сколько судеб разрешить. Но сколько же ужасов я способна воплотить в жизнь с ней... Вечный вопрос, стоит ли оно существования. И я не знаю ответа. Может быть. Но у неё есть и иная сила, эта сила теперь в ваших руках. И даже больше, — Хат снова посмотрела на Эзхен. — В ваших руках власть изменить всё. — Изменить что? — безразлично переспросила эйлэ. — То, что твоя кровь связала тебя с ним, ещё не значит, что нет способа разорвать вашу связь. Эзхен замерла, смерила девушку настороженным взглядом. — Откуда она знает? — обернулась Эзхен. — Хат знает о древней магии даже больше меня, — пояснил Гаррет. — Ритуал день ото дня оставляет на тебе следы. Каждое твоё путешествие в Бездну не проходит бесследно. Знающий человек это заметит. — Тогда, — пробурчала она, недоверчиво глядя на Хат, — как это сделать? — Я не знаю, — беспечно пожала плечами та, усмехнувшись. — Все варианты сопряжены со смертельным риском. Но путь этот есть. Определённо есть. Да, Гаррет? — Да, — тот поднял свою кружку, задумчиво перекатывая в ней тёмную гимель. — Но он давно утонул в снегах, этот твой путь. — И всё же ты не оставлял попыток его пройти, — Хат наклонилась над столом, заглядывая ему в глаза. Нервно улыбнулась, схватив его пальцы, сжимающие кружку. — За эти годы ты узнал все тропы, чтобы дойти до конца. — Считаешь, пора? — не глядя на неё, бросил великан. — Я бы сказала, что времени у вас в обрез, — проговорила Хат, с прищуром глядя на Эзхен. — Твой саат истощён, а дух неполон. Ты — один мерцающий Свет в паутинке своего тела. Ещё немного, и ты пополнишь ряды немёртвого воинства. Эзхен задержала взгляд на ней, словно за бледной кожей и мимическими морщинками карих глаз увидела что-то ещё. — Гаррет, когда, если не сейчас? У тебя есть шанс на приключение. У тебя есть шанс всё изменить. — Хорош нагнетать! — вскочила Мирле. — Говорите уже, что за… — Хат говорит о древней лаборатории, — с долей раздражения ответил Гаррет. — Она думает, там могут найтись ответы. Но это далеко на севере, под толщей скалы, за множеством препон и запертых дверей. В тех землях кишат моуры и беспокойные души с тех пор, как… — …пал Серебряный Замок, — довершила Хат. — Мы многое потеряли из-за Маэса и его страсти к разрухе. — Серебряный Замок? — напрягся Акелиас. — Старое средоточие зла среди края, что уж не зовётся никак кроме Пепельного. Там, должно быть, одни руины. — Я видела башни издалека, — прошептала Эзхен. — Будто мираж над северным морем, но тогда они казались… относительно целыми. — Но как вы, господарыня, узнали обо всём этом? — продолжил выспрашивать лекарь. — От Гаррета нахватались? Он и мне как-то пытался рассказать про чудеса за Краем, да тогда в нём, помнится, гимели было больше, чем здравого ума. Хат криво усмехнулась, пожала плечами, облизала губы, будто собирая мысль. — Мы, учёные, давно храним эту байку, — ответила она. — Чего уж там, каждый из нас грезит когда-нибудь пересечь Пустошь и увидеть воочию чернокаменные стены. Отпереть дверь запечатанной гробницы старых тайн. Узреть то, над чем трудился искажённый колдовством ум старого чудовища. — До лаборатории Маэс не добрался, — пояснил её слова Гаррет. — В ней хранятся многие исследования, сосредоточенные на природе плоти и крови. Вполне возможно, что там есть что-то про твой случай. Даже если нет, там достаточно оборудования, чтобы провести любые опыты. — Но и нам не добраться до неё, если уж на то пошло, — Акелиас скрестил руки на груди, обращая взгляд на хозяйку храма. — Вы ведь не посмели пробовать. Путь лежит через Пустошь, так? — Так, — поджала губы Хат. — Можно пройти и по воде, если получится побороть течение Оскаленного Берега и войти в Скальный Град. Но Гаррет, помнится, пожалел бить корабль о скалы. Дорога по суше куда безопасней. Разумеется, не для людей. — Я не буду подвергать остальных такому риску, — поднялась Эзхен. — В Пустоши одна я могу выжить. Будь там хоть все на свете ответы, так далеко на север из-за меня вы не пойдёте. Она вышла из-за стола и направилась к дальней стене, где рыбаки плели сеть. Те не обратили внимания на эйлэ, что примостилась рядом на корточках. — Я не вправе неволить её, — развела руки Хат. — Решай сам. Но я не думаю, что тебе всё равно, где прольётся её кровь. — Нет, — ответил Гаррет. С прищуром усмехнулся. — Не всё равно. Сеггелу не было дела до того, звучало это подозрительно или нет. Мирле многозначительно зевнула, чем вызвала у Хат сокрушённый вздох. Хозяйке пришлось отвести их на верхние этажи башни, где среди нескольких комнат нашлась пара свободных. Бросив на пол одеяла, они с Мирле свернулись близ очага в той, что была ниже по спирали. Позже пришла Эзхен и забралась на скамью, не дрожа и около холодной каменной стены. Дождь стучал в ставни, жар алых углей дышал яркими искрами. Где-то за стенами с мерным шорохом проворачивалась таинственная спираль. Сеггел не верил этим стенам, не верил Хат, всем и всему, что каким-то образом было связано с Гарретом. Но здесь они нашли подобие безопасности, и этого было достаточно, чтобы провалиться в сон. Сеггел проснулся от того, что Мирле споткнулась и чуть не уронила сверток. Прижав палец к губам, она выскользнула за дверь, и Сеггел, ругаясь под нос, пошёл за ней. Как оказалось, Мирле стянула ромфею. Зачем, пока они спускались в зал, так и не объяснила. Но когда они вышли из башни, пробравшись к одному из деревьев маленькой рощицы, он догадался. — Для этого тебе не нужен был именно меч, — хмыкнул он, когда она присела в высокой траве и попыталась достать из сточной канавы плавающий там кусок бересты. — Он как раз настолько кривой и острый, насколько надо, — прошептала Мирле, увлечённая тем, чтобы подцеплять из канавы листья и крысиные тушки, вместо бересты. — Я видела, как эта Хат выкинула его из окна. — Мало ли у неё мусора… — Такие штуки привязывают к лапам почтовых ворон, — объяснила Мирле. — Можно же прочитать чужую переписку. Подцепив таки записку, она с победной улыбкой подтянула ту к себе, нанизанную на остриё. Мирле схватила бересту и бросила меч в траву. Раздался глухой треск, они вздрогнули и разом уставились на ромфею. По клинку протянулась кривая трещина. — Я… случайно. Ой, — побледнела Мирле. — Я не сильно кинула. Ты видел. — Ничего я не видел, — отступил Сеггел. — Ты его на камень, что ли, бросила? — Нет, нет, нет! — Мирле схватила ромфею, и трещина сместила одну часть клинка, заставив ту треснуть ещё раз, осколок стали упал на землю. — Нет, не… стой, куда… — Слушай, это была твоя идея, — Сеггел пятился в кусты, пока Мирле судорожно сжимала сломанный меч. — Я не при делах вообще. — Она меня убьёт, — прошептала та. — Она всю дружину Мариаса порешила, — согласился Сеггел, заставив Мирле тоненько заскулить. — А меч был с её душой или типа того. Она его ещё из Сатхара притащила. — Слушай, я починю. Слушай, да стой ты! — Я не собираюсь оказаться у тебя в подельниках, — процедил он и развернулся бежать. Раздвинул кусты, как наткнулся на Эзхен, стоящую на опушке рощицы. — Вот вы где, — проговорила та, заглядывая через его плечо. — Вы что там делаете? Мирле спрятала ромфею за спину, продолжая метать затравленные взгляды на него, когда Эзхен медленно прошла за изгородь и остановилась между ними. Она недавно проснулась, сразу направившись к своему клинку, и ещё не прибрала волосы. Отстранённо обвела их взглядом. — Тоже не можете успокоиться после всего, что вчера услышали? — Да-а, — громко протянула Мирле. — Эта байка какая-то капец жуткая. — Я не могу найти ромфею. Думала, может, эта Хат её взяла. Она мне кажется какой-то подозрительной. — Мне тоже, да-а. Очень подозрительная тётка, — продолжала Мирле, которая уже не могла заткнуться. — Не стоит таким доверять, да, я бы проверила, что она там прячет. Эзхен оглянулась на Сеггела, и он заметил, что её кожа бледна не от молочно-серого неба, а в глазах залегли тени. Она что-то почувствовала, понял он. Быть может, даже в момент, когда надтреснул меч. — Отдавай, — произнесла Эзхен, протягивая к Мирле раскрытую ладонь. Та вздрогнула, медленно отступила на шаг, оглянулась в поисках путей к бегству. И, не найдя, вытянула из-за спины сломанную ромфею. При виде клинка Эзхен нахмурилась. — Она… разбита, — проговорила Эзхен, смыкая пальцы на рукояти. Обломки покачивались, сыпались к её ногам тонкой сверкающей стружкой, словно были не сталью, но инеем и льдом. — Это вообще случайно вышло, клянусь, я не… — …мертва — прошептала Эзхен, не слышавшая более мира вокруг. Мирле вздрогнула, побледнела. — Так Хат была права. Я осталась одна. Резким движением Эзхен разбила клинок о дерево, и тот разлетелся на тысячи льдистых игл, истаявших в воздухе, вонзившихся в землю, посеявших радугу осколков вокруг неё. Кожаная полоска на рукояти размоталась, надрезанная, когда та выпала из ослабевшей ладони. Соцветия сухих трав упали срезанными, а Эзхен стояла недвижимая, смотря перед собой. Сеггел не решился коснуться её, как ни хотел поддержать. — Ты не одна, — только и смог он сказать. Эзхен усмехнулась. — Едва ли ты поймёшь, каково жить разделённым от своей второй части, — прикрыла она веки, в голосе слышалась не тоска, но неожиданная мягкость. — И уж тем более, каково терять её и видеть это. — Отчего ж не пойму. — Тогда знай, что мою Сталь, мою Ярость и моё Проклятие, чем была ромфея, убил Свет. Когда я уже не знала, как выбраться из своего кошмара, куда завела меня тьма. Он проследил, как твёрдость в её взгляде скрывает тёмная дымка, линия губ смягчается, пряча очертания клыков. Эзхен вздохнула, обошла его, и не взглянув назад. — Пойду найду Хат. Спрошу, как она узнала это. Ещё чего доброго, это и вправду так заметно. Сеггел проследил за ней, не зная, что сказать, чем поддержать. Он знал о её битвах, но и подумать не мог, что те оставят шрамы не на теле, но на душе, искромсав ту, оставив от неё лишь половину. Немногое он знал и о душах. Лишь то, что те состояли из двух, тёмной и светлой, половин, издревле заложенных в человеке. Так Эзхен всегда жила без тёмной… — Сеггел, глянь сюда, — проговорила Мирле. Он обернулся, увидев в её руках кусок бересты с расплывшимися чернилами. Мирле развернула его и чего-то ждала от него. — Что? — поднял на неё взгляд Сеггел. — Читай, ну, — встряхнула письмом та. — Очень смешно. — Ой, — та убрала кусок бересты, изображая виноватую улыбку, но, похоже, просто пыталась не смеяться. — Извини, то есть… В смысле, может, там, откуда ты родом, у вас это в порядке вещей, то есть… Я дура. Короче. Тут написано, чтоб Игар с ребятами ждали до нашего возвращения в храме Хаккет. — Что ещё за… Хаккет? — Это наша Хат, — прошептала та, ударяя кусок бересты тыльной стороной ладони. — Ничего себе подружка Гаррета, а? — Изменила имя? Зачем? — Затем, что Хаккет — богиня. Ну, за пределами Мигрееса не особливо известная, но среди Крыс довольно-таки да. Мы частенько от неё заказы получали. Украсть то, добыть это. Платила хорошо. Как думаешь, где она деньги держит? — Эзхен надо остановить, — решил Сеггел, но на недоумённый взгляд Мирле всё же остался объяснить. — Боги открыли на неё охоту. — Кшеровы рога, — присвистнула та. — Сколько ж с ней проблем. Ветер усиливался, заносил почти невидимый дальний берег густым белым маревом, гнал стальные волны. Пожухлые листья усеивали ступени храма, путались в волосах и цеплялись за одежду. Сеггел нагнал Эзхен уже в дверях, схватил было, но оторвал новый лоскут и без того изорванной рубахи, когда та мотнула плечом. Она направилась к лестнице, спиралью уводящей вниз, в подсвеченную тёплым огнём залу. И Сеггелу ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. В лицо дыхнул жар распалённого очага. Освещаемая красноватыми отблесками кристаллов, лестница спускалась всё ниже, минуя площадки и ниши со столами и механизмами, стойками и запертыми дверьми. На колонне бликовали прожилки металла, точно плетёный узор лент. Хаккет ждала возле решётки, за которой алели угли: держала небольшой тигелёк над огнём. Эзхен обмахнула лицо, стряхнула капли пота, подходя ближе. — Вы сказали… что ритуал оставляет на мне шрамы, — проговорила она. — Как вы это… — Тш-ш, — перебила её Хаккет. Вынула тигель и пролила тягучий свет в узкое горлышко формы. — Я многое говорю не думая. Это лишь чистые идеи, что сгорают, будучи озвученными. Я не хотела обидеть тебя. — Но ведь вы одна из богов, — сказал Сеггел. Эзхен вздрогнула, отступила на шаг. — И потому я вижу больше, чем люди, — обернулась Хаккет. — Более того, я одна из Светлой Дюжины. Но я не собираюсь слепо следовать приказу Маэса. Я не соврала, что в моих стенах вы в безопасности. Эзхен прищурилась, когда она опустила форму в воду, и комнату заполнил пар. Хаккет стянула рукавицы и сняла со стены хитроумную кожаную перевязь с наплечниками из металла, цветом схожего с бронзой. Протянула Эзхен. — Возьми это. Твои голые плечи мне кажутся такими беззащитными, хоть ты и мнишь себя крепче металла. Если этого недостаточно, то не знаю, как ещё сказать, что я не желаю тебе зла. Эзхен приняла с долей сомнения, покрутила в руках. — Но почему? — нахмурился Сеггел. — И что, вам сам Маэс приказал поймать Эзхен? — Не поймать. Он хочет её смерти, но сам боится марать руки, боится встречаться с Тёмным и его слугами. Боится показаться слабым, когда сам слабее многих из нас. Это существо… изначально не было достойно стоять во главе, но его гордыня и властолюбие решили за него. Крамола, да правда, что Маэс не был против Охоты, когда та доставала неугодных ему богов. — Не похоже, что ты любишь его, — протянула Эзхен. — Я люблю свободу. И так сложилось, что Гаррет стал её воплощением под взором Ханайи, — пожала плечами Хаккет. Вынула форму и разломила надвое. Это была узкая игла, явно нуждающаяся в шлифовке. Она взяла её пальцами в рукавице, поднесла к глазам, медленно поворачивая. — Ясный ум нуждается в свободе так же, как лёгкие нуждаются в воздухе. Поэтому я хочу, чтобы ты освободилась от оков ритуала, Эзхен. Ты — чистый Свет, в тебе заключено и наше общее освобождение. Иначе говоря, ты — ключ к иному исходу, лучшему, чем обещанное Маэсом или Тёмным будущее. — Мне это не нравится. Хаккет взяла молот, положила остывшую иглу на наковальню. От удара спираль пошла быстрее, Сеггел вздрогнул, понимая, что механизм вторит ритму. — Окончательное решение только за тобой, — проговорила Хаккет. — Но только Пряхе известно, какую форму ты обретёшь, когда жизнь без устали куёт тебя. Одного прошу, Эзхен, слушай её. Она не без умысла вплетает нити. Хаккет обернулась на Сеггела, прищурилась, и он схватился за свои плечи, отводя взгляд. — Я пойду, — решил он. — Подышу. Эзхен ещё осталась в кузне, а он поднялся в зал. Волосы липли ко лбу, в голове отдавался шум вращающейся спирали. — О, тебя не сожрали, — воскликнула Мирле, выскочив из-за колонны. — Мои соболезнования, Эззи была красоточкой. — Да жива она, — выдохнул Сеггел — Ей даже броню подарили. Эта Хаккет, похоже, правда на нашей стороне. — То есть наша сторона крутая? Сеггел оттянул угол рта. Выходило, что так. А ведь, кажется, пара дней прошла с тех пор, как на его шее была запаяна цепь. — Пошли, Гаррет там напиваются, — схватила его плечо Мирле, потащив к одному из дальних столов. — Не оставляй меня с ними одну, лады? Гаррет с Акелиасом и правда ждали их, расположившись за столом в глубокой нише. Перед Акелиасом стояла кружка остывшей гимели, Гварн точила кинжал под мерцающим светом алого кристалла. Сеггел с Мирле примостились с краю, заметив ещё не выпитые кружки. Как раз три, но Мирле схватила себе две и отпила из обеих. — Ну, предлагаю выпить за то, что мы нашли это замечательное местечко, где с нас не требуют денег за крепкую гимель, — подняла одну из них. — Была у меня песенка по случаю… Сеггел хмыкнул, хоть и не было ничего удивительного в том, что придворный бард умел петь. Другое дело, что её будто не заметили, продолжая молчать с задумчивым выражением лиц, и Мирле наморщила нос: — …Но петь я не буду, потому что рожи у вас квашеные. — Гаррет, — произнес Акелиас, чей голос из раза в раз всё высыхал, будто медленно тлеющий пергамент. — Хат говорила, ты нашёл путь. Неверная тень обрисовала силуэт Эзхен, прислонившейся к колонне с противоположной стороны спирали. — Он дался мне ценой многих жизней, — проворчал тот. — Дорога по суше действительно безопаснее, но только до Рубежа Пурги. Дальше начинается Пустошь. Забудь, там я тебе точно не помощник. — Вот только мне уж не выкинуть из головы мысль об утраченных знаниях. Пепельный край — место действительно не для людей, а для призраков и чудовищ, — хмыкнул он, будто надтреснула кость. — Должно быть, я, как любой труп, стремлюсь в могилу. — Ты ведь хотел бессмертия, — хмыкнул Сеггел. — Ты его получил. — Если это — бессмертие, то я ничего не понимаю в науке. Зелье было лишь мощным консервантом моих внутренностей, и после него каждый новый год будет для меня мучительней предыдущего. Настоящего бессмертия… я до сих пор хочу. Гаррет плеснул ему гимели в кубок, хоть тот и не пил, лишь смотрел на красноватый пар. — Когда ты сказал о лаборатории, я подумал, это ведь технологии богов. Тёмный не с чистого листа начинал. — Их самых. Он долгие годы трудился, разгадывая их и дополняя опытным материалом, — пробормотал Гаррет, будто бы нехотя. — Я подумал, что если не там, то нигде больше я не найду ответы. Древняя магия, их машины и колдовская кровь… Сидя в подвале Раверграда, я и мечтать не смел о таком, — его глаза сверкнули нездоровым блеском, швы заскрипели, растягивая губы в улыбке. — Холод уже ничего не сможет мне сделать. Гаррет, я обязан быть там. Тот понимающе кивал, глоток за глотком опорожняя свой кубок. — Гаррет, — оттянул уголок рта Сеггел. — Говоришь, там какие-то колдовские секреты спрятаны? — Тёмный получил колдовскую кровь именно там. И после исследовал её, намереваясь вместить силу в каждую каплю. — Угу, — скрестил он на груди руки. — Здорово было бы туда попасть, поглядеть. Гварн искоса глянула на него с одобрением. — Корах да ллэ вассер, Гаррет, — проговорила она. — Алтарь там тоже есть, — кивнул он. — Пожалуй, только там он и сохранился. Прочие давно разбиты. Сеггел вздрогнул. Забытая надежда, что Азолан может переродиться в их мире, а не скитаться больше бесплотным духом, снова загорелась в нём. Если только его кровь окропит камень Тёмного, старый ритуал погребения будет исполнен. Значит, он тоже обязан быть там. — Но ведь Пустошь, — вспомнил он. На землях, некогда разрушенных магией, его поджидал не просто холод, но нечто сродни проклятию. Выжить там могли только эйлэ. — Тёмная кровь не стынет в Пустоши, — проговорила Эзхен вполголоса. Сеггел кинул взгляд на её тень, но та была недвижима. — Колдуны там тоже есть. По крайней мере, один. Мирле кашлянула, уставившись в стол. — Тебе не обязательно идти с ними, — обернулся к ней Сеггел. — Я ещё вообще не решил, собираюсь ли там мёрзнуть… — Не, я предупредить хотел, — пробормотала она. — Если вы уйдёте, то скатертью дорожка, конечно. Но сказать мне надо. Типа… я капец тощая, да? Ну вот, говорили мне в Вязкой Гавани над собой не глумиться так, я всё равно ниче не ела. Я просто знаю, что это типа… ненадолго. Сеггел нахмурился, не понимая её. — Да сдохну я, — поморщилась Мирле. — Голые кости долго не живут, ну, окромя дохлотрупа вашего. — Кого, прости? — обернулся Акелиас. — Я серьёзно так загналась, чтоб за парня сойти, у меня не то что сиськи-то не выросли, кровь ещё не пошла. А я типа… ну. Ой, к Кшеру вас. Смóтрите… — Всё в порядке, Мирле, — сказал Гаррет. — Кроме "дохлотрупа" всё хорошо. — Я другого хотела, — она уставилась на свои сцепленные на коленях руки. Истерически хохотнула. — Я не помню, как оно на вкус. Кажется, после подлунника всё, что ни съем, будет горьким. Я не хотел этого, то есть, я помню, что не хотела, но отец гневался, когда я объедалась. Говорил, что мои бёдра располнеют, и я буду женщиной. Но я… хотела быть женщиной. Моя природа хотела этого. Я пошла против, я вредила себе, я даже… Я как-то с ребятами на телеге поле проехала, так там девки были. И одна такая, в белом вся, венок у ней. Будто солнышко, ну… на землю в рожь упало. Я тогда подумала, а будь я ею? Не будь мой батя на хер немочен. Тогда бы всё по-другому было бы. — Значит, хотела бы стать обычной девушкой… — Здоровой, — шмыгнула Мирле, то ли ударив себя ладонью, то ли вытерев глаз. Гаррет моргнул, опуская взгляд. Черты его лица на миг ужесточились. Не заметив этого, Мирле вскинула нос и рассмеялась. — Во сказанула, а? Дура в колпаке с бубенцами. Ну, че скисли, рожи квашеные? — Я не знаю, что может тебе помочь, есть ли тебе смысл надеяться найти что-то подобное в лаборатории, — сказал Гаррет. — Но одному Тёмному известно, что он мог на самом деле. А уж истинный потенциал колдовской крови не знает никто. Мирле поджала губы, кивая. — Я бы всё равно за вами увязалась, — улыбнулась она, и в изумрудах глаз снова заплясал бесноватый огонёк. — Вы мне нравитесь, уроды. — Рады слышать, — хмыкнул Сеггел. — Значит, наш путь предрешён, — подытожил Гаррет, рывком поднимаясь со скамьи. — Мы идём в Пепельный Край, в Скальный Град, некогда великий город в толще скалы. К вашей удаче, я знаю дорогу. — Откуда это? — за его плечом возникла Эзхен. — Я ведь пират с Акульего острова, — он подмигнул, оборачиваясь. Та прошла мимо, присела на скамью рядом с Акелиасом, сложила на стол сцепленные в замок руки. — Я и забыла, — не спуская с него взгляда, протянула Эзхен. — Вы ведь доплываете до самой Пустоши. Мирле сдвинула брови, прислушиваясь к шуму спирали. Где-то там Хаккет возилась с механизмом, отчего он барахлил через поворот, погружая зал в нестройный скрежет, вторящий скрипу мебели и эху их голосов. Гаррет прошёл до очага, огонь бросил на стену его тень — сгорбленную косматую тварь, горящие искры глаз на волчьей морде. Сеггел украдкой глянул на остальных, их сосредоточенные лица, но, похоже, больше никто не замечал этого. Для всех он был просто Гарретом. Сеггел же давно гадал, что за чудище скрывается за человеческой кожей. — Едва ли вам приходилось иметь дело с таким… И вы точно не знаете в лицо столь древнюю магию, — проговорил Гаррет, и вдруг плеснул гимель в очаг, хрипло рассмеялся над взметнувшимся алым пламенем. — Но речь об исполнении желаний, о перекройке судеб, если угодно. Да, Пряха наверняка не удержит нитей, если их перехватим мы. Они переглянулись. Алые отсветы плясали на стенах, тени мелькали в трещинах камня, тревожа силуэты, искажая само помещение, разворачивая вспять ступени, выворачивая наизнанку стены. Спираль начала вращаться вместе с залой, или это воображение Сеггела разыгралось. Голос зазвучал многократно отражённым эхом, сопровождённый усиливающимся скрежетом металла: — Только раз в жизни выпадает шанс изменить всё, — Гаррет поднял руку, сосредотачивая взгляд на ладони, и его тень подняла контур чаши в когтистой лапе. — Вырвать свою нить из веретена судьбы, забрать у Пряхи её станок и перекроить по-своему. Сколько они пытались, вечные неудачники, затворники Культа. В этот раз нас не минует успех. С ней… нашим гарантом, что принесёт Свет. — При чём тут… — возник Сеггел, но тотчас заткнулся под взглядами остальных. — Со Светом нам станут подвластны оба магических начала. Мы исполним наши желания, мы возьмём Пряху за горло с силой Света и Тьмы. Вот увидите, грянет новое время. Мы напомним Угодьям, чем они были когда-то. Мы встанем во главе нового порядка. Мы избавим Север от гнёта разрушающей его магии… — Считаешь, то что стало с Пустошью, обратимо? — проговорил Акелиас. — Считаешь, под силу кому-то из нас уповать на что-то подобное? Даже если мы доберёмся до лаборатории, уйдут десятилетия на освоение и применение её знаний… — О, нет. Куда меньше, — усмехнулся тот. Они нервно переглянулись. — Вы не знаете, как много подсказок оставила память. Этого места, его призраков — да всего, что похоронила пыль. Для учёного человека, Акелиас, это жила чистого серебра. Гаррет продолжил, поднимаясь по ступеням. Его тень заволокла все стены, и только над их столом полыхал алый огонь. — Я чувствовал, что мы не так просто собрались здесь. Нас объединил не только путь. Но наши желания… — Мне всего лишь нужен алтарь, — решил Сеггел, нервничая уже ощутимее. От этих алых отсветов по коже бегали мурашки, он поёжился. — Этого с меня хватит. — Мне нужно бессмертие, — проскрипел Акелиас. — Моя… потерянная жизнь? — оглядываясь на тени, пискнула Мирле. — Избавление, — поднялась Эзхен, исподлобья глядя на Гаррета. — Обещай мне его. — О, я обещаю! — рассмеялся он. В распростёртых ладонях полыхнул огонь. — Обещаю исполнить ваши сокровенные желания обузданной силой обоих божеств! Доверьтесь мне, и я проведу вас в сердце Серебряного Замка! На лице Эзхен поселилась мрачная улыбка. Оглядев остальных, Сеггел заметил, как тень Гаррета заволокла собой всю стену, как она проползла по плечам Акелиаса, скребя о ткань когтями, ласково разворошила волосы Мирле, мягко огладила вздёрнутый подбородок Эзхен, в металле нагрудника Гварн отразилась пара алеющих глаз. Он не мог видеть, что за ним самим тень, смеясь всё ширившейся пастью, распростёрла чернильные крылья. Ночью ветер ломился в ставни, скрипел петлями, раскачивал железные клети светлого камня под потолком, дарившие тусклое синеватое сияние. Сеггел не мог уснуть, ворочаясь от спины Эзхен к раскинувшей руки в стороны Мирле. Он поднялся с кровати, подоткнул одеяло им под спины, а сам натянул сапоги и двинулся прочь из комнаты. В коридоре было темно и безлюдно. Его глаза бросали отсветы на скобы потушенных фонарей и стальные обручи бревенчатых подпорок, влажный и блестящий от соли камень. Ухо без серьги всё ещё саднило. Ранка уже зажила, но всё равно чувствовалась новым шрамом. Окно дыхнуло ночной прохладой, Сеггел остановился, подставляя лицо ветру с реки. Пенная дева со спущенным парусом качалась на волнах, рядом с ней — ещё три рыбацких судёнышка, на многих свёрнуты сети, уложены гарпуны и вёсла. Он облокотился на каменный подоконник, смотря на снующих в доках людей. Зевнул, тут же вздрагивая от холода. Те — по-видимому, часовые или охрана — казались беспокойными. Он прищурился, замечая, что они все в тёмных плащах с глубокими капюшонами, и полы отгибает ветер. Сверкнуло серебро доспеха. Сеггел подавился зевком, отскакивая от окна. В доках появился ещё один человек — старик, чьи длинные волосы даже не пытался прятать плащ. Он откинул капюшон, силясь хоть что-то разглядеть в темноте, оглянулся на своих. Сеггел узнал в нём того человека, что провёл колдуна под стены Раверграда. Их всё-таки нашли. Он рванул обратно в комнату, совершенно не представляя, как они будут отбиваться от отряда эйлэ и колдуна. Распахнув двери, Сеггел кинулся к Эзхен и растормошил её. В его кадык тотчас уперлись пустые ножны ромфеи, но, заметив его испуганный взгляд, она спустила ноги в туфли и натянула перевязь с наплечниками на бинты. — Здесь ящер со свитой, — прошептал он. — Надо уходить и быстро. — Где они сейчас? — прошипела она, когда они растолкали и Мирле, которая первым делом схватила лютню. — В доках. — Значит, на корабль — не вариант, — опустила она бегающий взгляд, затягивая пряжки перевязи и надевая рубаху поверх. Наплечники как раз прикрыли голую кожу в рваных дырах. — Попробуем добраться до конюшен, — предложил Сеггел. — А оттуда сразу в Пустошь. Мирле хохотнула, вовремя опомнившись и зажав себе рот. Эзхен покосилась на дверь, опуская чуть подрагивающие уши. — Если ты хочешь насмерть замёрзнуть, до неё ещё мили и мили езды, — прошептала Мирле. — Им даже не потребуется нас догонять, просто прижать к Пустоши. — Хватит, — вскочила Эзхен. — Я не собираюсь ждать, пока они ворвутся и перебьют нас. — Сбежишь? Я не знаю, где тут чёрный ход. — Я сама их перебью, — процедила она, выходя из комнаты и сбегая по ступеням в сторону кузни, на ходу двигая плечами, чтобы удобнее устроить доспех. — Они пришли за мной. В коридоре Сеггел глянул за окно и похолодел: больше там не было ни души. — Я за Гарретом и Келей, — шмыгнула мимо них Мирле вверх по винтовой лестнице. — Или вы собрались без них уходить? — Только быстрее. Он медленно спустился по каменным ступеням, оглядывая ряды широких столов и шаг от шага понимая, что выход отсюда один, и тот открывается шумным механизмом, вращающим громадную спираль башни. Что здесь нет даже окон, не считая глухих ниш под самым потолком. Остановившись напротив рычага у подножия лестницы, Сеггел замер, готовясь к тому, что звук будет слышен всем в этом маленьком городке. Эзхен появилась с противоположной стороны зала с гарпуном наперевес, кивнула ему, прислушиваясь к тишине. Им стоило всего лишь отвязать лошадей, что ждали под навесом у порога, и попытаться улизнуть из-под носа колдуна. Не такой уж плохой план, если они не поднимут переполох. Снаружи раздался оглушительный хлопок, просыпавший пыль со стен и заставивший металл загудеть. Эзхен присела, прижав уши. Затем послышались звуки боя, лязг мечей. Похоже, что уйти незамеченными у них не вышло. Очередной хлопок разорвал воздух, и битва смешалась, утихла. Прислонившись к двери, Эзхен прислушалась и кивнула открывать. Сеггел спустил рычаг, и спираль зашуршала шорохом звонкой гальки, камень по камню с оглушительным для тихой ночи скрежетом. Створки медленно отворились. По мрамору пола протянулась полоска рыжего пляшущего света, перерезанная единственной тенью. Сеггел похолодел, поняв, что их ждали. За дверьми стоял Ярровеш в долгополом плаще, скрадывающем высокую сгорбленную фигуру. Белизна кожи ящера под луной казалась ледяным серебром, в отсветах огня — тёмным пеплом. — Даэ Эзхен, — он склонил голову перед ней, далеко вытягивая шею. Но в этом жесте вместо почтения была насмешка узких губ, разрезавшая надвое лицо. Эзхен стиснула гарпун до побеления костяшек, занимая стойку в его тени. Но что такое простая сталь против колдуна крови… Она сказала что-то на языке эйлэ, пытаясь придать себе храбрости. В ответ колдун изверг поток скользящих и шипящих слов, сбросил плащ, оставаясь с обнажёнными руками. Сперва Сеггел принял узор чернил за татуировки, но они пришли в движение, набухая кровью: вытащенные из-под кожи, обнажённые, кровоточащие вены. Тонкие чёрные змеи поднялись в воздух над замершей Эзхен. Та отступила лишь на шаг, провернула гарпун над собой, замахнулась. Тяжёлая сталь прочертила дугу и ударилась о невидимую стену. Руки Эзхен задрожали от усилия. Кровь уже была в воздухе, она выдержала прикосновение железа, а колдун даже не поморщился. Эзхен отпрыгнула, не давая крови коснуться её, протанцевала прочь на одних носках по мраморному полу. Занесла гарпун для нового удара, пользуясь инерцией, чтобы поднять над собой тяжёлое оружие. Сеггел сбежал со ступеней к ней, когда Эзхен кинулась вновь с прыжка. Замаха колдуна он не видел. Но воздух схлопнулся и потемнел от множества подвешенных капель. Удар смёл их с ног, протащил по каменным плитам. Сеггел пробороздил по скользкому мрамору, останавливаясь у подножия лестницы. С тяжёлым свистом гарпун пролетел над ним и вонзился в стык плит. Мир плыл перед глазами, шёл чёрными пятнами. Он видел приближающийся силуэт колдуна, слышал шорох его шагов. Безвольное тело Эзхен лежало посреди зала. Её голова встретилась с ножкой одного из массивных столов. Обернувшись, он увидел собственное отражение в лезвии гарпуна. Не зная, что ещё он может сделать, Сеггел протянул руку к гарпуну и схватился за острие. Руку прострелило болью, он съёжился, прижимая её к себе. Из распоротой раны толкалась кровь. Земля под ним накренилась. В кончиках пальцев уже начал расти холод. Пряха будто вложила свою иглу ему в ладонь, в неумелые, непослушные пальцы, приказала действовать. Колдун поднял Эзхен на руки, у неё на виске темнела ссадина. Сеггел поднялся, пошатываясь и зажимая рану. — Убирайся, — прохрипел он, отнимая ладонь и протягивая за ней кровавые нити. — Оставь нас в покое, кшеров выродок... Он обратился к себе, вспомнил то, что чувствовал, направляя её против Родри. Кровь полетела за движением руки, ленивая и неподатливая. И он, кажется, забирал её быстрее, чем следовало, потому что вены натянулись до безволия, до спазма. Боль прострелила до плеча, заставила его упасть на колени. — Кто-ш-же мне помешает, — на шипящем рамейском произнёс ящер, устраивая голову Эзхен в сгибе локтя. — Неужто ты? Сеггел собрал всю волю и приказал крови подняться в воздух. Скользкий пол раскачивался под ногами. Кровь перетекла из одной формы в другую, поднимаясь перед ним чёрным извивающимся змеем. Ящер следил за его попытками направить её. Два голубых глаза с тонкими щёлками зрачков мерцали от света звезд, нечеловеческие ледяные глаза тёмной твари, не выражающие эмоций кроме холодного интереса. За его спиной ночь полыхала и взрывалась, двор башни окутал багровый дым. Новый удар пушки в руках Хаккет смел с ног эйлэ, взбегающих по ступеням крыльца. Ночь полыхнула ослепительным светом, оставшимся под веками. Он тяжело дышал, пытаясь сконцентрироваться на ящере, не обращать внимания на боль, что скручивала и сжимала его руку, на слабость, что тяжестью подступала к вискам. Права на ошибку не было. Он выпустил слишком много крови, он не может просто отпустить её теперь. Сеггел заставил кровь обрести форму, вытянуться острыми иглами вослед за тем, как нехотя поднимались немеющие руки. И выбросил её, вкладывая всю ярость и гнев в сильный удар. Она вытянулась хлыстом и ударила наотмашь, точно так, как он видел и как хотел, и как рухнула его собственная рука, уже не двигаясь. Сеггел на мгновение застыл, вид собственной подчинившейся крови заронил слабую надежду. Но ящер сделал простое движение и перерезал хлыст. И Сеггел чувствовал его кровь — каждую каплю — раскалённым ядом внутри себя. Вены схватил ледяной спазм, обездвижив, заставив беззвучно закричать от боли. Ярровеш перехватил его кровь, скрутив в острейший жгут, и теперь та, ещё не остывшая, ещё слишком чувствительная, мялась в его руках точно комок нервов. Сеггел потерял опору под ногами, перестал дышать от впивавшихся в виски и вены игл. Руки засучили по залитому кровью холодному камню. И когда он обрёл способность видеть серый лунный свет, закричал от пронзившей руку боли. Попытавшись подняться, он едва не потерял сознание. — Смешно, — выдохнул Ярровеш. — Убить тебя сейчас?.. Но ведь ты и так не жилец, если бездумно её тратишь, если не можешь ни подчинить, ни направить. В твоём колдовстве нет смысла, нет искусства. Ты и без меня скоро умрёшь. Сеггел прохрипел сквозь зубы проклятие. Он хотел подняться, хотел выцедить из своей корчащейся на полу тушки ещё хоть каплю крови, но ящер уже развернулся прочь. Безвольная Эзхен в его руках покачивалась, пока он пересекал двор и исчезал за воротами. Сеггел мог только смотреть им вслед, сжимая зубы и пытаясь остановить кровотечение. Когда подоспел Гаррет, было уже поздно. — Он потащил её к Тёмному, — за ним на ступени взбежала Хаккет, бросила на стол тяжёлую пушку, в которой, судя по всему, кончились ядра. — Он предаст её алтарю. — Ублюдочный ящер, — прошептал Сеггел, когда тот наклонился над ним. — Он назвал меня... что я... не смог его убить... Гаррет обхватил тугой повязкой его предплечье, с мрачным видом покосился в ночь. — Боюсь, теперь у нас нет иного пути, кроме как в Пустошь.