Santa Galaxy

— Леночка, о пресвятой Вакуум, в каком ты виде?! — Да так, я прям с задания… — Мстительно прохрипела Хелена, потирая сросшиеся пару часов назад ребра. На стареньком одноместном челноке нашелся последний полупустой баллончик бакта-спрея, которого только-только хватило привести грудную клетку в порядок. А вот залечивать фигнал и страшную шишку на затылке она не стала. Во-первых, у нее просто не осталось денег, чтобы купить свежий бакта-спрей. Во-вторых, ей нравилось раздражать свое чрезмерно правильное семейство. Ее мать, чиновница достаточно высокого ранга, уже после Клонической Войны заняла — не без протекции своего отца, одного из помощников секторального моффа — пост в имперской администрации Эриаду, одной из Жемчужин Империи, как ее представляла пропаганда. В чем-то имперские глашатаи не ошиблись — планета была Корусантом Внешнего кольца, политической столицей сектора. Получали чиновники… соответственно. Но Лена терпеть не могла бюрократию, а замуж хотела выйти только по любви и не собиралась идти по стопам матери или бабки, то есть ни в секретарши не намеревалась податься, ни в брак с выгодным партнером. Почему-то ей казалось, что ее предназначение — в винтовке, сжимаемой руками, в штурвале одноместного кораблика, который мчит хозяйку от планеты к планете и в всеобъемлющем чувстве охотничьего азарта, который охватывает, когда цель оказывается в перекрестье прицела. Мать неодобрительно покачала головой — лично она считала подобные фантазии дочери переходным возрастом и надеялась, что Леночка когда-нибудь перерастет свои наемничьи фантазии и до этого времени не успеет умереть. — Вечером у нас званый ужин, а ты… В таком виде… Немедленно в свою комнату, переоденься… хотя нет, я сама тебя переодену! — Мааааам! Только не платье! — Только платье! — Ни за что! — Раз принесли тебя хатты — значит, опять деньги кончились! Так что молчи и слушайся! Наш дом — наши правила! — Я ещё буду зарабатывать! Вот тут заказ был на… — И слышать не хочу про твои похождения! Клянусь Космосом, когда-нибудь я посажу тебя на цепь! — Ну-ну! — Фыркнула Хелена, а мать только раздражённо вздохнула. Когда Хэлли первый раз вернулась домой после месячного отсутствия с синяками и сломанной рукой, ее мать попыталась таким кардинальным способом заставить дочь угомониться со своей мечтой стать знаменитым наёмником. Хелена со всей обстоятельностью перестала есть. Через две недели исхудавшую и обиженную Лену отпустили, она следующей же ночью слиняла из дома и не появлялась полгода. Потом перестала дуться и вернулась — несмотря ни на что, она любила свою мать, взбалмошную, чрезмерно законопослушную, живущую со своими родителями, не пристроенную, но все равно добрую. В итоге, некая гармония в отношениях соблюдалась. Мать, бабушка и дедушка в каждый визит непутевой Ленки в отчий дом в три голоса занимались воспитанием молодого поколения, наряжали девушку в платья, знакомили с перспективными молодыми людьми. Лена распугивала кандидатов рассказами о своих выполненных заказах (несмотря на все анекдоты, ходившие в узких кругах о том, что Хэлли — такой наёмник, который один раз получил заказ на свою тень и искал ее три недели, а потом подрался с ней и, проиграв, убежал — в небольших простых заказах Хэлли не лажала уже давно). Самых настойчивых распугивал ее любимый вибронож. После чего девушка «одалживала» у родственников чип с парой тысяч кредитов в качестве морального утешения за перенесенные муки — Лена искренне ненавидела платья — и удалялась на вольные хлеба ещё на месяц-другой. Старшие родственники, скрепя сердце и скрипя зубами, врали коллегам и родственникам, что младшенькая обучается в пансионате, а все её истории про то, что она — наемник — чушь и детские фантазии. Хелену вранье касательно её жизни не волновало — все-таки, кое-какую прибыль заказы приносили. Хотя выбиться в видные наемники молодой и дурной девчонке никак не удавалось. — Сила великая, Хелена, в каком ты виде! — Возмущенно всплеснула руками бабушка — сухая, поджарая старушка с холодными глазами и идеальной осанкой. Лена назло бабуле ссутулилась и тряхнула головой. Из коротких темных волос мама уже успела навертеть сложную прическу, удерживаемую литрами лака и Лене страшно хотелось сунуть обе руки в волосы и растрепать их, как она привыкла. Платье глубокого темно-зеленого цвета болталось на чрезмерно стройной — скорее тощей — девушке. Синяк под глазом обработали спреем и замазали тональным кремом — но все равно было видно, что Окстон-младшая с кем-то подралась. — Не сутулься! Кто только пошил это платье, сидит просто ужасно… — Оно на сиськи рассчитано, а у меня пусто! — Язвительно напомнила Лена, демонстративно подергав за ворот платья. — Знаешь, я этому скорее рада! — Сощурила глаза бабуля, сильным хлопком по спине заставляя внучку распрямиться. — Твоя матушка, видит Сила, была в твоем возрасте выдающейся красавицей — и чем ей это обернулось? — Залетом… — Мрачно буркнула Лена. — Разрывом помолвки! — С мужиком, который на тридцать лет ее старше был, какая потеря… — Хелена! — Что? Бабуля раздраженно покачала головой и с недюжинной для пожилой женщины силой вцепилась в рукав платья, утаскивая девушку в центральную комнату. Там уже собрались несколько таких же важных семейств с Эриаду. Среди приглашенных маялся прыщавый парнишка лет двадцати пяти. Увидев симпатичную девчонку в красивом платье, которую подволокли к нему и представили, как Хелену Окстон, парень тут же приободрился. — Великолепный вечер, миледи! — Украшая голос воркующими нотками, как загулявший стрилл, протянул претендент. Матушка Лены и родители этого придурка с одинаковым умилением наблюдали за этим жалким с точки зрения Хелены зрелищем. — О да, милорд! — Лена хищно улыбнулась, увидев того, на ком можно отыграться за свое испорченное платьем настроение. — Точно такой же закат я видела на Татуине, прекрасная планета, бывали? — В этом рассаднике преступности?! — Ужаснулся юноша. — Как же вы там оказались, миледи?! Ваш корабль сломался? — Нет, понимаешь ли, я иногда люблю прогуляться по темным улицам криминальной столицы… — протянула она, щелкнув пальцами перед носом парня, — знал бы ты, насколько сложно найти нормального спарринг-партнера на Эриаду… Отец ухажера поспешил цапнуть сына за локоть и оттащить его подальше от агрессивной и странной девки, которая скалилась во все зубы. Бабушка только сморщилась, как от зубной боли и закатила глаза. Хелена, отшив ненужного ей ухажера, целенаправленно направилась к столу и принялась нажираться. Единственное, за что она ценила богатство и достаток — так это за вкусную еду, которой много. — Лена-а-а-а… — Простонала ее матушка. — Ты хочешь кончить, как я? Жить со своей матерью? — Я много с тобой живу? — С насмешливым недоумением хмыкнула Лена, продолжая набивать рот угощениями. — Или умереть в расцвете лет! — И не надейся. — Лена… — Ну что?! — Мы же не сможем вечно скрывать от всех твои отлучки… — Можете скрывать мои визиты. Да ладно, мам, мне дали заказ! — Не желаю даже слушать! — Нет, ты послушай! Шесть цифр, мама! Шесть! Вот выполню его — и сразу стану не беднее вас! Только грохну Бобу Фетта, и всё будет! Я уже на него поку… Ты чего? Ее мать, дико вытаращившись, удушливо закашлялась. Лена с размаху стукнула мать по спине. Женщина еще пару раз кашлянула, вытерла губы салфеткой и, схватив дочь за руку, потащила ее за собой вон из зала. — Мам, да куда ты… Куда ты меня тащишь?! — Пропыхтела Лена. Ее мать затолкала дочь в свою комнату, пихнула в кресло, где Лена съежилась, опасливо зыркая на непривычно-строгую мать. — Дочь, раз уж речь зашла об этом… — С удивительной для нее серьезностью и даже пафосностью произнесла женщина. — Я хочу, чтобы ты знала. Твоего отца звали Боба. Он был мандалорцем. Ты на него похожа. — Чего?! — Я не могу быть уверена, но я не желаю, чтобы моя дочь по незнанию убила своего отца, или была убита отцом. Я не знаю его фамилии, но свое имя он мне назвал. Наверное, твоя жажда быть наемницей передалась тебе от него. — Ты ж всегда говорила, что это моя дурь! — Ляпнула последнее из того, что она хотела бы сказать, Лена. — Я не всегда говорю то, что думаю. — Ну знаешь! — Лена вскочила, оттолкнула мать, как вихрь вылетела из ее комнаты, выскочила из дома и побрела, куда попало, то плача, то смеясь и размазывая косметику, которой ее щедро накрасили старшие родственницы перед званым вечером.