Кто по ночам играет на гуцине?

      Топ. Топ. Топ. Хлопок двери. Тишина.       Теперь спокойно можно открыть до этого крепко зажмуренные глаза. В помещении темно, и А-Юаню требуется несколько минут, чтобы дать зрению привыкнуть.       Комната пуста, как и стоящая неподалёку кровать Ханьгуань-цзюня. Сколько бы раз А-Юань не засыпал здесь, ни разу не видел, чтобы папа ложился спать вместе с ним. Тот сидел у изголовья небольшой кроватки до тех пор, пока А-Юань не уснёт — ну или сделает вид, но папе об этом лучше не знать — а после уходил, накрыв мальчика одеялом. А-Юань уже готов был прийти к выводу, что он спит совсем один, но наутро соседняя кровать, к его большому удивлению, была занята. Чудеса!       Это не очень-то и волновало его, просто… наивное любопытство сжирало изнутри. Может, папа просто очень взрослый, поэтому ему дозволено гулять по ночам? А может, он вершит великие дела, пока в цзинши мирно спит маленький мальчик? Или сторожит Облачные глубины от незваных гостей? Детская фантазия рисовала много разных версий происходящего, быстро переключаясь с одной на другую и не заостряя внимание на какой-то единственной, особенной.       Свет луны обычно не проникал в покои сквозь бумажные шторы, но сегодня было довольно душно, поэтому ещё с вечера Ханьгуань-цзюнь любезно оставил окна открытыми. Лунное серебро кружилось в медленном танце по мебели, по потолку и стенам, иногда забегая на одеяло А-Юаня; рисовало различные необычные узоры с помощью высоких сосен, находящихся вокруг цзинши.       Вдруг откуда-то с улицы послышался слабый удар по струнам гуциня. И тут же растаял в ночной тиши. Казалось, его и вовсе не было, будто вышеназванная детская фантазия сама дорисовывала некоторые моменты, чтобы эта летняя ночь выглядела ещё более сказочной. Но спустя секунду, а то и две прозвучала вторая нота, третья, четвёртая… и полилась спокойная мелодия. А-Юань уже давно привык к ней, чувствуя лишь безмерное успокоение во время её прослушивания. От неё веяло теплом и чем-то родным, чем-то, что нельзя объяснить словами. Мелодия то замирала, позволяя пошуметь лёгкому ветерку, шуршащему листьями, то вновь набирала обороты и тут же снова увядала, словно терпеливо ждала чего-то или, быть может, кого-то.       А-Юань повертелся на белых простынях, путая чёрные как смоль волосы в пальцах.       И всё-таки откуда это мелодия исходит? «Шум ночью в Облачных глубинах запрещён, А-Юань», так почему он слышит гуцинь каждый день, из ночи в ночь?       Одеяло полетело в сторону, и А-Юань бодро подскочил с кровати, почти на ходу натягивая на себя сапоги. Ну уж нет, сегодня он точно узнает, что за чудику не спится по ночам!       Полы спальной рубашки волочились по полу с характерным шорохом.       Шурх. Шурх. Шурх. Хлопок двери. Мелодия только усилилась.       А-Юань сделал шаг в противоположную от цзинши сторону.       На ночном небе поселились точки-блестяшки, которые взрослые нарекли звёздами. А-Юань же считал это название слишком простым и скучным для такого прекрасного создания природы. Они переливались всеми оттенками от серебристого до белого, что в темноте небосклона казалось невозможно красивым.       А-Юань оглянулся по сторонам. Гуцинь не утихал, становясь всё громче и громче. Значит, он идёт в правильном направлении. Не успел он уйти далеко от цзинши, как упёрся в несколько сосен, стоящих в ряд. Звук лился именно оттуда. Маленькому тельцу не составило труда пробраться сквозь стволы, словно через лабиринт. На рубашку налипли куски коры и опавшая хвоя, но это всё ничтожно, ведь спустя пару минут пути сквозь деревья А-Юань выбрался к неизвестной ему части Холодного источника. Резко, как ливень в августе, наступила тишина. Эта внезапная тишина пугала, но страх развеялся, когда глаза поймали знакомый отцовский силуэт.       — А-Юань… — рванным шёпотом сорвалось с его губ.       Мальчик ответил беззубой улыбкой. Заметив музыкальный инструмент в руках мужчины, он поспешил поинтересоваться:       — Папа, это ты играл?       Но гуцинь — старейшины, кажется, говорили, что папа дал ему своё собственное имя, Ванцзи — тут же исчез за лёгким отточенным опытом движением руки хозяина. Ханьгуань-цзюнь поднялся на ноги и на считанные секунды прикрыл веки. По его щеке только что скатилась слеза?..       — Пойдём в дом. — Ханьгуань-цзюнь подошёл к сыну и поднял на руки, крепко-крепко прижав к себе.       — Но, папа…       — Мгм. Я играл. — предвидя повтор вопроса А-Юаня, ответил он.       — А зачем это? — А-Юань привычно поместил руки на отцовскую шею и обвил ногами его талию. Сидя так и чувствуя себя в полнейшей безопасности, он играл с кончиками лобной ленты, наматывая на запястья и скручивая в простейшую косичку.       — Ты поймёшь чуть позже.       — И когда же?       — «Знания приходят со временем, если прилагать должное усилие. Старайся.» — Ханьгуань-цзюнь процитировал своего дядю, старейшину Цижэня.       А-Юань согласно фыркнул.

***

      Юноша резко остановил свою игру. Пальцы замерли в воздухе, а глаза быстро-быстро пробежались по нотному стану.       — Сычжуй, ты так хорошо играл. Почему внезапно перестал? — возмущался учитель.       Но А-Юань ничего не смог ответить. В языке техники «Расспрос» он узнал ту самую мелодию, которую перестал играть папа по ночам.