Tertia vigilia

"В Австралию?" - в опустевшем к вечеру химическом классе оставались только трое закадычных друзей, занятые, по обыкновению, совершенно разными делами. Прервать тишину осмелились не сразу, скорее оттягивали разговор до последнего. Так всегда случалось, задумай Сенку отправиться куда-либо. Он словно не считал нужным рассказывать о таких вещах верным друзьям, все их отношения строились в основном на доверии. К тому же, они не учёные, куда им понять всю сакральную важность очередного исследования? Сенку занимается этим уже довольно давно, а теперь, наконец, сможет выбраться в путешествие ради изучения влияния разных видов яда на определенную стадию комы. "Да, в Австралию, уже послезавтра" - не отвлекаясь от очередного опыта, парировал будущий вопрос молодой учёный. Он уже не раз отправлялся в подобные поездки ради науки, бывал в совершенно разных условиях, с разными людьми, так что и это путешествие не казалось хоть сколько-то особенным. Да и с чего бы ему быть таковым? Австралия не так далеко от Японии, маршрут всем известен, относительной сложности, и то в основном из-за пересечения нескольких государств и из-за островов. "Почему на корабле? Самолётом вышло бы куда быстрее" - милая девушка, хрупкая и нежная, оторвалась от своей поделки в технике французского крючка, подняла взгляд на непритязательного ни к чему друга, выпытывая. Стал бы Сенку совершать столь нелогичную вещь без причины? Вообще, их разговоры часто становились односторонними, когда начинались во время исследований, учёный мог просто замолчать в любой момент, оставляя друзей додумывать причинные связи в одиночку. И чудо, что, несмотря на важный с точки зрения самого Сенку проект, он все таки ответил Юдзурихе. "Хочу изучить сейсмические зоны вокруг Японских островов, заодно сложить островную карту Океании. В общем, причина более чем весомая." Минутная заминка, наполненная молчаливым переглядыванием Юдзурихи и здоровяка-воздыхателя Тайджу. Нет, никто и не собирался отговаривать светловолосого парня от задумки, лишь волновались, все ли с ним будет хорошо, в такой-то сезон. Весной в южных окраинах Японии часто просыпаются подводные вулканы, случаются небольшие землетрясения. Из года в год сообщения приходят все чаще, не говоря уже о том, что в окрестностях Кюсю два круглогодично действующих вулкана. "Привезу вам сувениры. Нечего нюни тут распускать" - улыбка, небольшая, будто снисходительная, на деле - именно такая, что способна ободрить старых друзей и уничтожить все сомнения. "Береги себя, пожалуйста" - обычно громкий Тайджу сейчас был подобен домашнему лабрадору, кроток, тих, улыбчив и безмерно добр - он давно уже считал себя защитой для дорогого друга, его стеной и опорой. Может потому он сейчас не мог просто взять и остановить Сенку - вся защита была исключительно в его интересах, а напроситься вместе идея не самая лучшая. "На сто тысяч процентов буду" - уверение, не оставляющее сомнений. Порт встретил молодого, но выдающегося, ученого самым радушным из всех возможных образов: нежная водная гладь, подергиваемая падающими камнем в пучину бакланами, что спустя пару секунд вновь взмывают ввысь, но уже с добычей и победным криком; яркое золотое солнце в васильковом небе, величавое, словно император, что не потерпит и облачка в своих владениях; корабли, современные и старинные, одни сверкают металлом своих причудливых труб, другие, будто смеясь над бедностью передового собрата, распускают крылья-паруса, исчерченные узором золотых нитей. Ветерок, по воле неведомого божества, задорно гуляет по пристани, играет одному ему известную мелодию снастями, переминается с шумом рабочих, свистит у кормы причудливых шхун, маняще заигрывает с рыбешками у самого причала, вдруг отрывается от них, поднимая нежные лепестки весенних вишен далеко в небо. Прекрасный день для плавания, именно такой и должен знаменовать прогресс науки. Совсем немного погодя, позволяя насладиться красотами, на утреннюю пристань повалил народ, совершенно разномастный, шумный, как чайки в захолустной гавани. Сенку поспешил найти свое пассажирское судно - крупный рейсовый лайнер на пару сотен пассажиров и несколько десятков рабочих. То не ловецкое судёнышко, так что каюты пренепременно со всеми удобствами - плыть им около трёх дней при полном штиле на спокойном ходу. Двадцать три... Отдельная небольшая каюта где-то в самом сердце лайнера, уютная и будто даже обжитая. Справа - небольшая кровать, намертво прибитая к полу всеми четырьмя ножками и перегородками, на ее краях - крупные пояса безопасности, дабы спящего в шторм не впечатало в стену; рядом тумба, небольшая, на засове с крупным дополнительным замком, а чуть поодаль по той же стенке - иллюминатор, крохотное округлое глухое окошко, за которым задорно пляшет океаническая гладь. По другую стену - письменный стол со стулом, расположенным, видимо, так, чтобы почти любому пассажиру было комфортно работать, даже несмотря на то, что рабочее место наглухо прибито к полу. Обстановка бедненькая, глазу не за что зацепиться, но что стоило ожидать от простого рейсового лайнера? Расположившись по-домашнему, Сенку поднялся на палубу, где уже толпилась добрая половина пассажиров. Кто-то прощался с родственниками, друзьями, кто-то любовался разномастной пристанью, а кто-то явно докучал и первым, и вторым. "Да, детишки, вот вы старика и слушать не хотите, а я, между прочим, бывалый морской волк, уж и не помню, какое это моё по счету плавание. И если бы вы, вечно занятые, вечно спешащие, остановились послушать деда!" - но никто его не слушал, полностью поглощённые своими делами. Может, приставай он на середине пути - со скуки и начали бы слушать, ведь в океане никакой интернет или связь не ловят. "Так о чем рассказать-то хочешь, дед?" - один слушатель все же нашелся, в лице скучающего перед отправлением ученого. "О, молодой человек, а вы, видать, не лишены пытливого ума, раз старшие вам ещё интересны. Ну, слушайте. В ту пору ещё тигры курили..." Сказочка тянулась о мистических существах Океании, подобных европейским русалкам. Прекрасные лицами, ужасные намерениями. Нежный голос и точёные когти. Затаили они обиду на моряков, что бесчинствовали в этих краях многими летами ранее. На пиратов и торговцев, на путников и проходящих. Женщины, утопленницы. Их ноги покрыты рваными одеждами, дабы скрыть изувеченную синюю кожу и переломанные кости. По очереди сестры топят корабли, губят жизни на потеху своей проклятой матери. "Старик, ты меня позвал, чтобы рассказать детскую страшилку?" - взгляд ученого не изменился ни на йоту, все такой же холодный и отчасти смеющийся. Сенку не получил ни грамма полезной информации для заметок о путешествии, не говоря уже о попросту убитом времени. А ведь обещали что-то действительно необычное, зазывал то как, волк морской. "Юноша, то не детская сказочка! В шторм услышите, как поет женским голосом ветер - ни за что не ходите на палубу, сожрут сестры душу, а тело вы...." "Просим гостей нашего судна пройти на нижнюю палубу, где для них подготовлен фуршет. Наш корабль отправляется по маршруту. Приятного времяпрепровождения на борту Сияющей." - громкий приятный женский голос на двух языках возвестил о начале движения, а заодно довольно грубо прервал старикашку. "Пожалуй, пойду. А вы придумайте что поинтереснее средневековых страшилок" С начала движения прошло несколько часов. За бортом сплошь водная гладь, тишь, все, что способствовало плодотворной работе с записями, картами и расчетами. Сенку планировал посетить несколько мест с гидами, заранее просчитал маршрут и сделал необходимые заказы в агентствах и у местных жителей. В общем, был готов к своему исследованию настолько, насколько люди не готовятся к медовому месяцу. Иногда в соседних каютах слышались неторопливые беседы, иногда вода с размаху ударялась о борт, гулко отзываясь в металле, иногда редкая рыбка билась об окошко, выскочив ненароком из воды. Столько звуков, но они совершенно не отвлекали, наоборот, помогали иногда отвлечься, сделать перерыв, осмотреться, зацепиться взглядом за крохотный светлый иллюминатор, изредка перекрываемый порцией солёной воды. Должно быть, они скоро окончательно покинут Японию, если верить картам и расчетам. А им Сенку верил как никто другой. Штиль медленно, но верно прерывался бурями-вспышками, особенными для региона Кагосима. Здешний климат известен своими осадками, а в некоторые года даже тайфунами. Что сказать - сейсмически активная зона. Впрочем, по заверениям экипажа, волноваться было не о чем, никакие прогнозы не говорили о сложной ситуации или возникновении урагана. Вулканы ведут себя по обыкновению тихо, толчков не предвидится. За пару часов пройдут участок, а впереди - спокойная часть океана без резких скачков. Впрочем, Сенку и не думал волноваться о чем-нибудь. Он сам уже давно просчитал абсолютно каждую мелочь в путешествии, изучил опасные зоны, среднегодовые и внесистемные ошибки, в общем, поработал эдаким компьютером, просчитав тысячи вероятностей. Ведь зачем бы тогда он отправился именно по воде, имея возможность сделать это безопаснее и быстрее, по воздуху? "Отдохну, пожалуй. Непривычно в таких условиях работать" - потягиваясь и зевая, учёный встал из-за стола, с усмешкой подмечая, как обычное положение в привычные 90 градусов в противовес к полу резко сменились на угол в примерно 70 градусов. Видимо, корабль прямо сейчас накренило волной, вот и наблюдаются забавные изменения. Это можно услышать даже из соседних кают - все так дивятся, будто магию воочию повстречали. Жёсткая кровать, наплевательское отношение к ремням безопасности - в целом, там можно описать отдых Сенку. Он просчитал каждый возможный вариант, в котором мог бы свалиться с кровати, и пришел к выводу, что ни один из них в данных условиях и в связи с недавними расчетами невозможен. Ни один? Неизвестно, прошло ли десять минут или два часа, но корабль теперь кренился с огромной силой, обшивка трещала, заполняя каюты и трюмо гулким скрежетом металла. Из соседних кают слышались крики, торопливые сборы, по громкоговорителю экипаж тщетно просил пассажиров успокоиться и дождаться исхода трудной ситуации - толпа с оглушающим визгом тянулась к спасательным шлюпкам и жилетам. Но что же молодой учёный? Сенку только пришел в сознание, соскочив, видимо, во время очередного резкого крена с кровати и влетев в прибитый стол лбом. Голова гудела, в глазах - шумящая пелена, застилающая все, на чем пытался сосредоточиться Ишигами. "Критическая ошибка, сбой всех систем. Угроза затопления. Всем покинуть каюты" - без конца верещал электронный голос сирены, звучащий, словно затопленный динамик мобильного в голове Сенку. Выбираться? Схватив первое, что попалось под руку, Ишигами немедля попытался выйти прямо в раскрытую дверь своей каюты, но очередная морская кочка решила иначе - и учёный в очередной раз влетает животом в стул, падает, перекатываясь по инерции к подножью кровати. Встать, встать, прямо сейчас, немедля! Не встанешь - умрёшь. Никакой мозг и никакая наука не поможет, если ты умрёшь. Превозмогая боль и шаткость, Сенку все-таки поднялся, по стенке добрался до двери, вываливаясь из каюты прямо под ноги перепуганных пассажиров. Вставай, ну же! Толчок. Упали все, кто только что не давали ни шанса подняться. Началась давка. Кто-то кричал, кто-то угрожал, кто-то молился. Электронный голос, звуки сирены. Звон в голове, звук покореженного металла. Все слилось воедино, слилось, являя ничтожность человека перед силами природы. "Сос! Сос!" - Сенку слышал, как приборы капитана отбивают спасительный код, как экипаж пытается ссаживать людей на шлюпки по очереди. Следом видел, как тросы обрываются, как глаза застилает соленая вода. Как тело становится мягким, как его несёт потоками прямо под металлические бока судна. Видел, как днище Сияющей село на остров, которого даже на карте нет. Звуки исчезли в мгновение. Холодная вода заливала открытые в ужасе глаза, что продолжали лицезреть перебитые обломками трупы, истошно визжащих от ужаса людей. Грозу, вспышками озаряющую мертвую зону. Собственное бессилие. Звуки полностью исчезли, становясь лишь гулкими отголосками. Цвета медленно исчезали, лишь вспышки молний проникали в глаза. Сенку перестал бороться с пучиной и, кажется, впервые в своей жизни смирился с ситуацией. Не было ни единого шанса выжить. Черт, как же обидно.... Постарайся за двоих, старик... Вода, словно ледяные руки, коснулась плеч, нежно спустилась на пояс, становясь плотнее. Как странно... Никогда Сенку не верил в Рай или Ад, но, быть может, его забирают куда-то в вечное Царство науки? Смешно... "Дыши, ну!" - боль, вспышкой расцветшая на холодной груди. Ещё одна, прямо на спине, развивающаяся кровавой проволокой. Что-то режет слух, так больно тормошит голову. Больно, больно... "Дыши, я сказал!" - очередной удар, такой, что, кажется, разбивает все ребра. Дышать? Хрип, разрывающий горло, а следом - кашель, соленый, мокрый, не воздух - вода. Ледяная, распирающая глотку. От боли хочется кричать, но выходят лишь уродливые хрипы. "Давай, давай, ну же" - крик становится куда отчётливее, режет голову, заглушая собственное утробное хрипение. Это ли хрипы Сенку? Неужели, жив? Пелена на миг спала. Вода ушла, позволяя, наконец, хоть немного вдохнуть, давясь первыми порциями соленого воздуха. Глаза бегают, растерянно, не давая владельцу и секунды обдумать положение. Взгляд цепляется за что-то. Что-то белое, блестящее под глухим белым светом, что-то, прерываемое черными лоскутами. Жнец в море выглядит на удивление красиво... ... "Хорошо лунной ночью у моря! Шел я однажды вдоль берега, Шел и увидел пуговицу." Песня. Кто-то рядом поет. Тихо, будто кто чужой услышит. Тоскливо... "Подобрал - пригодится в хозяйстве! - Ну, не то чтобы я так подумал, Но бросать ее было жалко. И я спрятал ее в рукаве хаори" Холодно, безумно холодно. Боль пронизывает все тело, так сильно, что выть хочется. Но раз больно - значит, живой? "Лунной ночью на взморье волн Оставили эту пуговицу." Глаза, залепленные солью, открываются с трудом. Небо - синее, с юга светлеет такое нежное розовое зарево... Розовое, перебивается синими полосами-всполохами, а вон там, чуть выше, до чего красивая желтая полоса... "Подобрал - пригодится в хозяйстве? - Ну не то чтобы я так подумал... Но ее ведь не бросишь в Луну, Не запустишь в морскую волну. И вот теперь она в рукаве хаори." Всплески волн рядом, взгляд тянется за ними, очарованный блеском капелек на фоне розового марева. Что движет водой? Белые одежды, рваные на концах, а из под них - стопы, едва касающиеся воды. Бледные, крошечные, как у самой нежной девицы, словно невеста сидит. Быть может, их обладательница и поет? Странный у нее тогда голос, нежный, грустный и тоскливый, но будто утробный, мужской. "Лунной ночью ненужная пуговица Замочила мне пальцы и просочилась в душу. Лунной ночью нашлась эта пуговица. Для чего тебя бросили у моря?" Наконец, песня прекратилась. Мелодия исчезла плавно, будто сама по себе страдала о чем-то неизведанном. Страдала не только песня, страдала и та, что ее исполняла. Вот бы узнать... Сенку, доселе недвижимый, приподнял голову, силясь высмотреть черты своей спасительницы. "Очнулся, мальчик?" - лицо девы озарила улыбка, светлая, но безмерно печальная. Существо протянуло руку, ледяными пальцами касаясь теплеющей щеки ученого. "Просыпайся" - но, очарованный чужим голосом, очарованный подаренным шансом на жизнь, Сенку не мог ни слова вымолвить, лишь смотрел, пока существо не отдернуло руку и не скрылось в волнах. "Вон там! Живой!" ... "Слава богам, он очнулся" - вокруг тепло. На груди горячим комком лежит чей-то трехцветный кот, а в лицо заглядывает чья-то мать или сестра. Сенку... Живой?