***
Квартира Артёма с Серёжей встретила парней растекающимся по прихожей ароматом крепкого кофе и апельсинов. Из кухни выглянул Горох в ярко-зелёном свитере с принтом Санта Клауса и помахал друзьям ложкой. В другой руке у парня была плошка салата. — Ну вы черепахи, конечно, пацаны. И даже не Леонардо с Донателло! — Зато не из канализации! — смеётся Макс, замёрзшими пальцами стягивая ботинки. — Ага, и без пиццы, — кричит с кухни Гаус. — А у нас как раз только что курица накрылась. — Технически, накрылась у нас духовка, — поясняет Сарёжа, взмахивая салатницей. — Так что теперь либо без горячего, либо опять доставка. — Там такие пробки, что поедим мы завтра... — бормочет Шевелев, растирая ладони и стряхивая с кудряшек Макса подтаявший снег. Решение проблемы неожиданно предлагает Заяц: просто пожарить курицу на сковородке. Идею довольно быстро реализуют и приступают к главному — приготовлению глинтвейна. Гаус придирчиво рассматривает этикетку на принесённом Максом вине, Горох шуршит по шкафам в поисках корицы и гвоздики, а Серёжа с Зайцем режут апельсины. — Тём, если ты сейчас скажешь, что это вино по каким-то причинам не подходит, сам попляшешь в сторону ближайшей "Пятёрочки", — грозится Максим, указывая на хмурящегося друга ножом. Гаус пальцем отводит от себя лезвие. — Я как раз хотел сказать, что у тебя отличный вкус в вине. Но раз уж тут такие угрозы пошли... не дождёшься. Заяц хочет как-нибудь пошутить в ответ, но в этот момент на стол между друзьями Серёжа с грохотом водружает целую гору баночек со специями. — Гаус, ёлки-палки, откуда у нас вообще СТОЛЬКО барахла? Вроде живём тут всего-ничего. Артём смущённо разводит руками и ретируется к найденной на шкафу трёхлитровой кастрюле. Через полчаса кухоньку заполняет аромат корицы, имбиря, апельсинов и горячего вина. Шевелев с наслаждением прикрывает глаза и мягко улыбается, глубоко вдыхая смесь пряных запахов. И тут же получает лёгкий щелчок по носу — за потерю бдительности. Заяц в своём несуразном красном свитере с оленями стоит совсем рядом и шкодливо улыбается. Артём прячет смех за покашливанием в кулак, а Горох фыркает, закатывая глаза и качая головой. — Пойдёмте пить, — предлагает он друзьям, но Серёжа показывает указательный палец —"Секунду" — и хитро щурится на Макса. — Только сначала зайчика проучим. — О нееет, страшный рыжий лис вышел за мной на охоту! — наигранно восклицает тот и, стоит Шевелеву протянуть к нему руку, вылетает из кухни, скользя шерстяными носками по линолеуму. — Далеко не уйдёшь, у них двушка! — и Серёжа бежит следом, едва не снося кастрюлю с остывающим глинтвейном — напиток спасает Артём. — Снесёте телек — прибью! — кричит вслед Горох. Довольные и взъерошенные коты (иначе этих двоих и не назовёшь) обнаруживаются на диване с парочкой мандаринов. Артём предполагает, что это его неприкосновенный запас разворовали, но терпеливо молчит: уж больно у друзей довольные лица. Стоит парням перетащить еду и глинтвейн в комнату и включить телевизор, чтобы посмотреть какую-нибудь дурацкую новогоднюю комедию, как свет в квартире, мигнув, гаснет. — Приплыли, — в полной темноте резюмирует Горох. Артём первым пытается выпутаться из кокона пледа и нащупать на столе телефон, но сталкивается пальцами с чужой ладонью, которая моментально цепляется за его руку. — Тём, ещё пара сантиметров вправо и ты снесёшь чашку с кипятком, — шёпот Макса опаляет ухо и вызывает волну мурашек по шее. Гаус прочищает горло. — А ты что, как кот — в темноте видишь? — Уж получше тебя, — смеётся с другой стороны Шевелев и включает фонарик, ослепляя троих друзей. У Гороха находятся гирлянды на батарейках и пара свечей ("Чё вы так смотрите, мне подарили"). Комната наполняется тусклым тёплым светом и дрожащими бликами от стеклянных бокалов. Серёжа достаёт принесённую гитару и по памяти начинает наигрывать мотив "А снег идёт". Горох в углу дивана с мечтательной улыбкой потягивает глинтвейн из пузатой кружки и смотрит куда-то в сторону окна, за которым в свете фонарей медленно кружат снежинки. Макс лежит, нагло положив голову на колени Артёма, а ноги — на Серёжу, и ловит ртом дольки мандаринов. Гаус нежно смотрит на Шевелева и одними губами напевает песню, на строчках про любимого человека встречаясь взглядом сначала с поджимающим в улыбке губы Серёжей, а затем и с Максом. Заяц, смущаясь, начинает хихикать и прячет лицо в чужих коленях. Серёжа, глядя на него, сам тихо посмеивается и на секунду отрывает пальцы от аккордов, чтобы потрепать парня по голове. Максим ухитряется оставить поцелуй на чужой ладони (Шевелев смущённо отдёргивает её) и, не давая Артёму успеть возмутиться, резким движением поднимается и клюёт его в щёку. Гаус с улыбкой морщит нос и, наклонившись, оставляет на чужом лбу поцелуй в ответ. — Темнота друг молодёжи, — фырчит Горох, искря глазами над кружкой. — Не ревнуй, Серёг! Хочешь, тоже поцелую? — Макс почти подрывается с места (Шевелев только и успевает взволнованно опустить руку на чужие ноги), но Горох со смехом отмахивается. — Избавь меня от своих губ! Вон, и так расцеловал тут уже всех. Кажется, Зайца ведёт, потому что, приземлившись обратно на чужие колени он долго смотрит на взъерошенного Артёма над собой и тихо шепчет: "Слишком красивый..." — а потом добавляет в сторону Шевелева: "И ты тоже. Невероятный". Даже в полумраке виден румянец на щеках друзей. Серёжа прокашливается и начинает играть и напевать "Звенит январская вьюга". Через пару секунд комната наполняется стройным пением."А где-то есть моя любовь сердечная, Неповторимая, вечная, вечная. Ее давно ищу, но в суматохе дней Нелегко, нелегко повстречаться с ней..."
— А мы нашли, — шепчет Шевелев, когда Горох, забрав одну из свечей, отходит на кухню. Он улыбается до ямочек на щеках и смотрит нежно-нежно. За окном в золотых лучах фонарей идёт снегопад. В маленькой квартире четверо друзей празднуют очередную ступень на пути к мечтам.