Номура

      Давным-давно, когда магия только начала свой путь, многие волшебники были склонны к темной, неизвестной магии.       С каждым годом проклятий появлялось больше, они становились разнообразней и опасней.       Много сотен лет назад путник по имени Карагон, чью фамилию никто не знал, держал свой путь, прячась под чёрным капюшоном мантии. Его голову полнили злые помыслы. Желания были чёрными. А его сила — безгранична в тёмной магии.       Он искал тех, кто так же, как он, разделял запретную сторону магии. Искал того, с кем можно объединить силы и главенствовать над такими же, как они.       Карагон не чтил законов людского мира. Он не путался в совести, что обязывала любого смертного, совершившего страшный поступок. Он делал всё, что хотел, не брезгуя убийством волшебников и маглов, женщин, детей и стариков.       К концу его путешествия он встретил двоих братьев, коих звали Астрид и Ноин, чьи фамилии также не помнит история. Всё, что помнит история — это их объединение.       Тёмные волшебники продолжили путешествие в поисках новых знаний. Умений и магии.       Они разделяли свои злые помыслы. Прикрывали друг друга спинами, сражаясь в дуэлях. Разделяли хлеб и кров.       Всё, что между ними было общее.       Об их поступках начали говорить в самых тёмных углах. Шёпотом. С восхищением среди тех, кто желал такой же силы.       Со временем последователей триады, как их прозвали, стало больше. Их имена произносили в сражениях. С гордостью. В надежде защититься во время схваток.       Но были и те, кто смело вызывал их на бой, желая сместить с высокого пьедестала. Никому не удавалось одержать победы. Трое путников сражались спина к спине, защищая друг друга со всех сторон, высвобождая из себя самую тёмную, редкую магию.       Однажды, Карагон собрал Астрида и Ноина перед костром, предлагая им заключить их силу в отличительные знаки, при виде которых другие злые волшебники будут бояться, только взглянув на них.       Карагон изобретал новую для всех магию, складывая её из множества знаний, превращая это в ритуал. Всё, что от троих требовалось — пожертвовать плотью, дабы отдать дань ритуалу и призвать к себе силы, увековечивая их на телах.       Были выбраны четыре стихии.       Вода. Огонь. Воздух. Земля.       — Ты будешь нашими ушами, — произнёс Карагон, глядя на Астрида. — Будешь слышать все мысли, что прячут люди. Ты будешь знать наперёд, если на нас кто-то пожелает напасть, даже не прибегая к легилименции.       Астрид поклонился перед Карагоном, приняв это с честью.       — А ты будешь силой, что будет охранять нас, — обратился он к Ноину.       И Ноин низко поклонился, соглашаясь с Карагоном.       — А я буду руководить нами, наставлять на путь, принимать решения.       Все были согласны.       Так и образовалось между троими равновесие, что не должно было нарушиться. Всё поровну, как сказал Карагон.       Вот только он умолчал о том, что даже в их связке он был главенствующим звеном, оставляя себе силу неуязвимости. Карагон был ушлым и расчётливым, думал наперёд.       Вот так они и собрались поздней ночью во время кровавой луны, жертвуя силам плоть.       — Я отдам глаза, чтобы вершить правосудие, — произнёс Карагон и, ни секунды не думая, выколол себе глаза, бросив в котёл.       Сквозь крик он произнёс то, что должно было быть выжжено на его теле:       Кожа горела от боли, когда на ней появлялись длинные узкие полосы, походившие на щупальца медузы.       Глаза, что он пожертвовал, восполнились магией, воссоздавая их. Они стали голубыми и светящимися.       — Я отдам свои руки, чтобы карать, — произнёс Ноин и, вытянув руки над котлом, дождался, когда Карагон отсечёт их быстрым движением палочки.       Два громких бульканья раздались в котле рождая крик из глотки Ноина.       Его кожу ошпарило болью, рождая знак отличия — тот, что он проговорил.       Дракон, что носил в себе две стихии. Огонь, чтобы карать. И воздух, чтобы тушить.       — Я отдам свои уши, чтобы слышать каждого, — произнёс Астрид, отсекая плоть.       Он скривился от боли, чувствуя, как спина горит адским пламенем, рождая отличительный знак, что он выбрал. И когда он раскрыл глаза, увидел, как у брата отрастают руки, больше походившие на жидкий металл. Он прикоснулся к ушам и ахнул от удивления, от того, что магия восполнила плоть и ему.       Кровавая луна стала свидетельницей ритуала, узаконивая положения этих троих.       Годы шли. Среди преступного мира начали скапливаться последователи, давая присягу триаде. Любой юродивый, безграмотный и дикий в своих нравах волшебник желал признания с этой стороны закона.       Так и образовывались кучки кланов, которыми руководила триада.       Волшебники и тёмные маги слагали легенды о светящихся глазах. Голубых, огненных и фиолетовых. Все боялись даже подумать о них, зная, что один из них мог всё услышать.       Шли годы.       Триада обзаводилась преемниками, друзьями. Детьми.       Их отличительные знаки передавались по наследству или же преемникам. Из столетия в столетие, верша закон в преступном мире.       Каждое поколение Глав было сильнее и могущественнее, впитывая знания предков. Власть копилась в их руках, точно так же, как золото.       Всё, что приносили их последователи, они делили поровну, до того момента, пока один из Глав не задумался об одиночном господстве среди триады. Жадность была непреодолимой. Жиреющей.       К сожалению, сила Варана не могла услышать мыслей Главенствующего. Он не был готов, когда Номура лишил его памяти, оставив в живых. Это же Номура проделал с Драконом, пока тот спал в семейном доме, пробравшись к нему под покровом ночи.       Изменить память было лёгкой задачей. Номура не ожидал успеха и всю следующую ночь переписывал кодекс, от возбуждения власти забыв убрать с него гербы домов.       Годы шли.       Столетия.       Драконы и Вараны утратили силу, и передавали татуировки обычным способом, не зная о прошлом.       Ни один из последующих носителей татуировки Номуры не пожелал рассказать правду. Каждый раз, когда Номура в старости передавала татуировку, новый хозяин в своих видениях встречался с предыдущими.       Видя, сколько золота находилось в хранилище, все те драгоценности и реликвии, жадность Номуры одерживала верх.       Татуировка меняла желания.       Но самым главным оставалось то, что нельзя было принимать погасшие татуировки Дракона и Варана. Легенда гласила о безумии и скорой смерти.       Смерти кого…       Легенда не уточняла.       Каждый последующий Глава довольствовался своей единоличной властью, управляя преступным миром.       Весть о том, что Господина Варана убили в Азкабане, не стала для Номуры удивительной. Приказать консильери сдать своего Господина было лёгкой задачей. Так Глава захотел перестраховаться — на случай, если правда всплывёт, если вдруг Варан всё-таки сможет услышать его мысли и потребовать разделить власть между ними.       Оставался дракон.       Великая в своей истории семья, передающая татуировку по наследству. Из века в век.       Жадный до власти Номура не чувствовал в доме Дракона угрозу. Её просто-напросто не было.       Так власть Главы продолжалась до наших времен… До того самого рокового момента…

Осень 2007 год

      Старик еле поднимается по лестнице. Сил нет даже выругаться. В голове шёпотом терзают голоса.       Он отпирает дверь и заходит внутрь, с выдохом падая в кресло. Кажется, за ним никто не следил…       Или же обезумевший мозг совершенно запутался. Силы уходили не на то, чтобы думать о своей анонимности в перемещениях.       Арчибальд стал Главой всей преступной организации в довольно внушительном для волшебника возрасте. Его избрали как преемника среди сильного молодого поколения. Ему было сорок.       Первое, что он понял, когда умирающий старик, который передал ему Номуру с помощью записной книжки, было то, что их обманывали.       Глав должно было быть три.       Всё это он слушал, общаясь с предыдущими носителями татуировки. Они клонили его мысли полной и абсолютной власти только Номуры. Невозможно было не согласиться с ними. Он ощущал их силу власти над собой.       Грей долго думал о том, что для него открылось. Он смотрел на горы золота в хранилище, которые предназначались только ему.       Первая мысль с шёпотом в голове преследовала его неделю: «Это всё твоё. Только твоё».       Он с честью и достоинством отдавал себя службе круглого стола.       Его прошлый клан Карпов оставался верен своему Господину, пока Грей не начал сходить с ума.       Мысли, множество голосов за столько веков превращались в кашу. В голове сотни людей. И каждый из них ему шепчет. Говорит о жадности, о власти.       Первое время он справлялся собственными силами, блокируя эти голоса и шёпот. Но с каждым годом становилось всё труднее и сложнее игнорировать это.       Часто он даже не слышал, что говорят на собраниях. И вот как-то, в один из таких дней, началась точка отсчёта, которая изменила всё.       — Господин? — гоблин стоит слева от него, будто своим голосом возвращая Грея в реальность. — Вы согласны?       — Да, я согласен.       Арчибальд видит, как левая сторона зала аплодирует. Малфой поднимается на ноги и низко кланяется перед своим Главой.       — Это большая честь для меня, Глава, — произносит Люциус.       Только после окончания собрания, читая записи гоблина о поднятых вопросах, он понимает свою ошибку.       Господины совещались о том, кто будет следующим преемником Номуры. Так бывало часто, когда Глава достигал определённого возраста. Кандидаты называли свои лучшие стороны, привилегии, обозначали себя кратким представлением.       В тот раз Люциус был избран многими, но последнее слово всё равно оставалось за Греем.       И чёрт его дёрнул не слушать…       Малфою никогда не получить татуировку. Это запрещено, он один из триады.       Грея с каждым годом всё больше начинало беспокоить какое-то предчувствие. Он ожидал поворота судьбы, который нёс в себе страшную весть. Голоса в голове только усугубляли его положение. Сводили с ума.       Он часто отходил от дел, не контролировал вопросы, пуская их на самотёк. Кажется, он даже помнил о том, как Люциус борется за свою семью в попытках защитить сына. Арчибальду было не до этого, и по той же причине он не наказывал Малфоя за его вольность, за то что он переступил кодекс.       Грей пытался найти ответы, погружаясь в свою голову, позволяя голосам жить.       Но всё, что он слышал — это желание Номуры.       Желание полнейшей опасной власти, которая всплыла только когда Грей вступил в права Главы. Просто потому что сосуд был переполнен, и всё извергалось из него, желая получить больше пространства, там где заключалась ещё одна сила.       Голоса хотели завладеть Драконом, увеличивая свою мощь. Такого раньше не происходило. Арчибальд стал последним, после которого этот шёпот добьёт нового владельца. Он не мог позволить этому случиться.       В хранилище Номуры оставалось последнее упоминание о триаде. Грей помнил об этой книге, откладывая её на потом. Он искал способы предотвратить страшное.       Он нашёл подтверждение своего опасения у прорицательницы из Малайзии. Заплатив ей бешеные деньги, Грей желал узнать, правда ли ему стоит опасаться будущего.       С третьей попытки провидица позволила ему проникнуть в её голову и увидеть весь ад собственными глазами.       Грей видел себя. С двумя главными татуировками. Дракона и Номуры. Полнейшая сокрушительная сила безумства.       Десятки, сотни тысяч трупов.       Заволоченное властью сознание, жажды полного подчинения в мире.       Все эти видения женщина со страхом собрала в стеклянный шар, не взяв у него ни грамма золота. Грей не мог рисковать. Он убил прорицательницу, как только поднялся на ноги, не оставляя свидетелей предсказания. Он вернулся в Лондон и начал разрабатывать план, как обхитрить уже не подвластную ему Номуру, которая за сотни лет обросла обезумевшими до власти Главами. И весь этот шёпот для Грея стал ужасающим.       Тёмная магия способна сделать человека безумным. Он потеряет свою человечность с легкостью, тем более, когда в Номуре такая мощь.       Грей всегда был справедлив.       Всегда ответственен.       Всегда служил кодексу.       Но никогда в жизни он бы не пожелал того, что увидел.       Это непозволительно. Ему не нужна эта власть. Эта катастрофа. Всё должно было быть в равновесии.       Он сопротивлялся до последнего дня, зная что в Министерстве уже знают о его скорой кончине. Каким образом?       Он сам перестраховался, подкинув в Аврорат пару бумаг. Без конкретики. Просто чтобы все Господины, что собирались в Лондоне, ожидая его смерти, не путались под ногами, прячась от Аврората.       Но к тому времени Грей держался из последних сил, он был сильно болен, выхаркивая из лёгких кровь. Его тело, которое годами сопротивлялось шёпоту, истлело здоровьем. Он умирал.       Смерть уже стояла на пороге.       Первое, что он сделал — послал книгу о том, где упоминалась триада, вместе с другими в желании запутать невыразимцев. Думая, что книгу уничтожат вместе со знаниями в ней.       Он не хотел оставлять после себя преемника среди мафии, зная, что всё повторится вновь. Что с каждым годом Номура будет желать власти и нашептывать в ухо. Склонять к Дракону, чтобы получить его силу.       Нужно было передать татуировку обычному человеку, который, прочитав текст, потеряет смысл слов и не вспомнит их. Человеку, чьи руки были не запачканы кровью, дабы не активировать Номуру.       Грей в иссохшем от мыслей мозгу предполагал, что Номура умрёт вместе с этим человеком, так и не пробудившись.       Всё, что он придумал. Всё, что он сделал, было на последнем издыхании. Он правда старался.       Просто умереть он не мог, зная, что вслух произнёс согласие на передачу татуировки Малфою. А кто из них будет, сын или отец, неважно. Нельзя было соединять их, рождая катастрофу. Нельзя было умереть и позволить татуировке переместиться.       Наверное, это злая насмешка судьбы, что именно Малфой в тот день должен был стать его преемником, делая шаг навстречу неизбежности. Завладевая неизмеримой силой.       То, что татуировка Дракона была неактивна — дело времени. Как только бы Малфой получил Номуру, перед ним раскрылась бы правда.       Всё должно быть в равновесии.       Так было всегда…       Варан всегда был между водой и огнём. Но когда его не стало, с каждым столетием равновесие нарушалось в пользу Номуры. И вот на Грее всё и произошло.       Старик еле дышит, когда слышит шаги там, за дверью.       Дрожащей рукой тянется к записной книжке, слова которых не знает и он. Ритуал передачи секретен. Нужно лишь подумать о человеке, которому перейдёт татуировка. И как только его глаза улавливают девушку, распахнувшую дверь…       Текст в записной книжке выжигается, делая её преемницей.       Молодая.       Испуганная.       Грей думает, что она потеряется среди всех, унеся за собой тайну…       Его больной разум уверяет себя в этом. Она уйдёт отсюда и потеряется среди множества. Но Грей не знал, что за ним уже вели слежку.       Грей этого не знал.       — Прошу, не уходите, — хрипит он. — Не переживайте, мне осталось недолго. Я и так из последних сил сюда добрался…       Она захлопывает за собой дверь.       — Что вы здесь делаете? Вы не должны здесь находиться!       Грей кивает.       Да, она та самая.       Неприметная.       Та, которая похоронит в себе катастрофу. Не позволит Номуре вновь пробудиться, чтобы с каждым годом убивать в ней самое светлое — шёпотом. Желая владеть всем миром.       Да.       Она та самая.       Девушка, на ком закончится история триады…       — Я скоро уйду, — проговаривает он, протягивая записную книжку, — но для начала прочтите, пожалуйста, первую строчку при мне…