я найду тебя там, где тебя нет

      Небушко сидел на кровати до подъема, боясь лишний раз сомкнуть глаза. На улице зима, но снега нет: в Лондоне почти всегда его нет. А если он и выпадает, то быстро тает, так что слепить снеговика не получилось бы. Хорошо, что не холодно, ведь иначе он бы трясся не только от страха, но и от холода.       Когда стали слышны шаги, Небушко быстро спрятался под одеяло, сделав вид, что он спит. Никому не нужны лишние проблемы от него, еще лишние разбирательства начнутся… Раз медсестры начали ходить, скоро включат свет, значит совсем скоро будет обход.       Успокоиться было трудно, да и он не выспался. В любом случае, дел сегодня должно быть не так много: навещать его никто не навещает, значит нужно просто убраться (Небушко выбрали в помощники, для него это очень много значит!) и после приема пищи можно лечь спать. Нет, можно, конечно, дождаться тихого часа, но есть сомнения в том, что Небушко не свалится с ног до этого времени.       За маленьким окошком в той же стенке, где дверь, загорелся яркий свет. Значит уже семь часов. Их палата вторая от дежурного поста, значит к ним совсем скоро зайдут. Бардрой, чья кровать была слева от кровати мальчика, всегда просыпался от включения света. Он почему-то всегда этого сильно боялся, или даже не столько боялся, сколько был готов вскочить и делать, что скажут.       Каждое утро Бардроя начиналось с резкого подъема с кровати. Когда он (надо сказать, достаточно быстро) вспоминал, где он, он садился обратно. Обычно, от этих звуков (хотя Бард был достаточно тихим), просыпалась и Мэйлин, но она просто открывала глаза и потягивалась. Все уже привыкли друг к другу, никто никому не мешал. Бард, сидя на кровати, глубоко дышал. Видимо, свет разбудил его от кошмара, от которого он не мог проснуться сам.       — Бард, с тобой все хорошо? — прошептала Мэйлин, не желая будить Небушко и Финни. Девушка, кажется, питает нежные чувства к Барду уже на протяжении долгого времени, и когда с ним что-то приключается, она очень волнуется за него. На самом деле Мэйлин волнуется за всех из своей палаты: она уже привыкла к ним и то, чего она хотела больше всего, по ее словам, чтобы у них все было хорошо. Девушка с открытой душой заявляла, что они — самые близкие ей люди. Когда ее расспрашивали, что с ее семьей и почему она одна, девушка просто плакала и говорила, что не помнит, но всем однозначно было понятно, что она просто не хочет вспоминать. Мэйлин больше по душе слушать, чем рассказывать, ведь при таком исходе событий меньше приходится вспоминать о прошлом. Никто от хорошей жизни в психушку не попадает!       — Все отлично, Мэй! — прошептал, как ему показалось, Бард, но вообще он сказал в полтона, достаточно громко, чтобы все услышали. Это уже не имело значения, ведь совсем скоро всем надо подниматься и заниматься своими делами, — Не волнуйся. Ты выспалась?       — Да… — не успела договорить Мэйлин, в палату вошла медсестра. Небушко позволил себе выглянуть из-под одеяла и увидел свою «покровительницу».       — Доброе утро, палата номер два. Я включаю свет! — как обычно предупредила она пациентов и нажала на выключатель. За щелчком механизма послышался измученный стон Финниана, который спрятался под одеялом, — Ну же, Финниан! Пора просыпаться.       Пока девушка подходила к самой дальней кровати чтобы разбудить Финни, Небушко приподнялся и сел, упершись спиной в изголовье.       — Хорошо, мисс Вейз, я встаю, — с громким зевком Финни скинул с себя одеяло, и мисс Вейз потрепала его по голове, растрепав и без того растрепанные ото сна волосы.       — Сестрица! — воскликнул Небушко, когда увидел свою любимую медсестру, давшую ему это самое прозвище, — Доброе утро, — мальчик сел на кровати, скидывая одеяло. Он потер глаза, едва ли сдерживая себя о того, чтобы вскочить и обнять девушку.       — Доброе утро, Небушко, — мисс Вейз подошла к мальчику и обняла его. Она, кажется, единственная, с кем у него получилось наладить контакт на такое долгое время, — Ты сегодня помогаешь санитарам с уборкой, ты помнишь? Можешь идти прямо сейчас, как умоешься и переоденешься.       — Конечно! — мальчик лучезарно улыбнулся и заставил себя отпустить мисс, ведь ей пора идти. Небушку уж совсем надоело ничего не делать. Надо сказать, что он только сейчас заметил то, что его ночной страх куда-то ушел, позволяя заполнить опустевшую душу любовью и теплом. Небушко вскочил и начал быстро заправлять кровать, схватил зубную щетку с тумбочки и побежал умываться. Его обычно всегда пропускали первым, ведь он быстро завершал все свои дела и убегал на весь день. Но бывало и такое, что он до восьми валялся в кровати, не желая вставать.       Мальчик никак не мог привыкнуть к палатам в новом крыле: у каждой было две маленькие пристроенные комнаты, с двумя душевыми кабинами, унитазами (естественно, в кабинках) и одной раковиной. Также одна раковина была прямо в палате, что невероятно удобно. Небушко не стал тратить много времени на приведение себя в порядок: причесался, почистил зубы, умылся. Ну, вернее, брызнул себе в лицо холодной водой, вытерся и пошел искать свою санитарку, к которой он сегодня прикреплен.       Мэйлин подошла к Барду и села к нему на кровать, стоило мужчине только застелить ее.       — Тебе снова приснился кошмар, Бард? — нежно спросила Мэйлин, поправляя очки. У девушки ужасное зрение: диоптрия линз для очков подходила к положительной половине десятка, если не больше. Без них она очень часто падала и оступалась, будучи неспособной видеть у себя под ногами.       — Все нормально, с тобой же тоже такое случается. Кошмары — это не страшно, — успокаивал ее Бард, — у тебя уже вмятина от этих очков около ушей, может, стоит попросить санитаров немного ослабить душки?       — Ни в коем случае! — Мэйлин схватилась за душки своих очков, приподнимая их средними пальцами, а указательными растирая настоящие, наверное, покрасневшие вмятины, — Это вовсе не проблема. Они скоро сами ослабнут, правда. Спасибо, что волнуешься, но не стоит. Тебе нужно получить сигареты на выдаче у медсестер, иначе они кончатся до того, как ты туда подойдешь. Иди, я пока заправлю кровать…       Бард кивнул, улыбнулся и ушел из палаты. Курящих в этом крыле было очень много, и сигарет правда хватало не на всех, еще и с учетом того сигареты закупала больница, а не приносили посетители.       Мальчик, тем временем, уже убирался в туалетной комнате десятой палаты: он всегда шел с конца. На самом деле, десятая палата далеко не последняя, по крайней мере в правом крыле. После десятой палаты идет зал, который включает в себя и игровую комнату, и столовую, и просто место для отдыха. Небушко часто гулял по своему крылу от нечего делать: читать книги в библиотеке (которая, к слову, находилась в конце правого крыла) ему совсем наскучило, играть ему было интересно только в шахматы, но и в них он всех обыгрывал и ему было совсем скучно. Безусловно, ему нравилась монополия, но последнюю коробку забрали в соседнее отделение. Мисс Вейз обещала Небушку, что совсем скоро завезут новые настольные игры, а пока она рекомендовала ему делать какие-то задания по той программе, которую сейчас проходят в школе его ровесники. Но он, в общем-то, все это знал, благодаря своей начитанности.       Все шло хорошо: не без труда, но мальчик отдраил уже четыре туалетные комнаты. Большое спасибо санитарке, которая сопровождала его и помогала ему с уборкой. Приближалась пересменка, нужно было заканчивать и готовиться к обходу. Пересменка прошла очень весело: пришел необычный медбрат, которого мальчик раньше не видел в этом крыле больницы. Раз он пришел на подсчет, значит, ему доверяли пациентов, а значит, он работает тут уже не первый день.       — Все в палате? — ни здравствуйте, ни до свидания, вошел в палату этот медбрат, — Я — мистер Тенебрис.       — Да, все здесь, — сказала Мэйлин, не желая глядеть на мужчину. Уж отчего-то он у нее не вызывал доверия.       Мистер Тенебрис — мужчина, лет тридцати, может немного побольше. Он рано начал седеть, но надо сказать, что эта седина ему шла. Его седые волосы были заплетены в длинную косу где-то до середины спины, челки на лице не было, а яркий зеленый цвет глаз мутнел от узких очков. Он отчего-то улыбался… и совсем непонятно, кому и отчего.       — Отлично. Ваше имя? — мистер Тенебрис подошел к Барду.       — Бардрой, — отрезал мужчина, не имея негативного намерения. Просто уже надоело до ужаса: сотню раз повторять свое имя… Каждый день стоять у своей кровати и называть себя. Некоторые медсестры или медбратья считали, что сидеть во время пересменки — неуважение. Записывая в журнал имя, мистер Тенебрис подошел к единственной девушке в палате.       — Мэйлин, через «и», — сразу ответила на немой вопрос медбрата девушка, теребя пальцы на руках, — Что вы делаете в нашем крыле?       — Меня перевели сюда. Итак, — безучастно ответил мужчина, исправляя ошибку, замеченную девушкой. Он неправильно написал ее имя.       — Финниан, — мальчик улыбнулся медбрату в ответ, но никакой реакции на это не последовало. Когда мужчина кивнул и подошел к самому младшему мальчику в палате, к Небушку, Мэйлин добавила:       — Его зовут Сиэль.       — Почему же ты сам не назвался, Сиэль? — с усмешкой спросил мистер Тенебрис, наклоняясь к мальчику. Уж больно медбрат оказался высокий!       — Я забываю, как меня зовут. Все здесь зовут меня Небушком, — и ведь правда: что его соседи по палате, что врачи отчего-то не звали его по имени.       — Небушко, значит. Я понял, Сиэль. Хорошо, можете дальше заниматься своими делами, — стоило медбрату выйти и закрыть дверь, все услышали резкий хохот, который закончился также быстро, как и начался. Мистера Тенебриса, видимо, очень повеселило прозвище мальчика. Сиэль, не заставляя санитарок ждать, пошел в дальние туалетные комнаты, помогать убираться. До завтрака еще час, за это время можно много чего сделать.       Небушко очень увлечен процессом, пусть он и не самый приятный. Санитарки не позволяли пациентам мыть унитазы в принципе, так что Сиэль мыл полы и душевые. Он немного не успевал за санитаркой, чье имя он так и не спросил, хотя он часто ходит с ней. Все таки, мисс Вейз ему достаточно: не так уж легко ему даются близкие отношения, еще и с работниками больницы.       Пока мальчик мыл пол, он думал об этом загадочном медбрате. Он словно не по настоящему седой, его улыбка тоже не сильно естественная… Но он не плохой. Кажется… Ну, плохие люди же не могут так звонко смеяться! По крайней мере, он не хмурый и не тоскливый, как мистер Мортис, врач мистера Рубиса из соседней палаты.       Небушко очень долго думал, так, что успел отмыть уже четыре туалетные комнаты. Осталось еще две, а за двадцать минут он вполне успеет это сделать!       В соседнюю туалетную комнату он зашел в полной темноте. Правда, он думал, что там не темно, ведь санитарка пошла в комнаты этой палаты… Но его сопроводительница пошла в другую сторону. Сиэль пошел включать свет, но остановился от резкого прикосновения чужой руки к его плечу. Вскрикнув, мальчик обернулся и увидел перед собой тот же самый силуэт, что видел ночью. На этот раз зная, что делать, он ткнул в силуэт шваброй, но почувствовал сопротивление. Это заставило его еще сильнее напрячься. Мальчик шептал: «Ты — галлюцинация, оставь меня, оставь», вжимаясь в дверь. Силуэт стоял на месте, ни приближаясь, ни отдаляясь.       В помещение зашла санитарка, на которую упал Сиэль от резкого открытия двери, на которую он опирался.       — Ты в порядке? Что случилось, почему ты не включил свет? — начала расспрашивать его молодая девушка, перехватывая невысокого мальчика.       — Со мной все в порядке, просто я утомился и оперся на дверь, не ожидал что вы войдете… — Сиэль не успел договорить, как санитарка его перебила:       — Но я слышала, как ты кричал. Скажи мне честно, тебе за это ничего не сделают. Ты что-то видел? Опять? — настаивала девушка на своем, словно не понимала слова «нет».       — Со мной правда все хорошо! Я не кричал вовсе, вам послышалось… Давайте я домою полы и пойду отдохну до завтрака, хорошо? Нам обоим так будет спокойнее! — уверял ее мальчик, надеясь, что санитарка успокоится.       — Ну, раз ты так говоришь… — девушка отпустила мальчика, потрепала его по голове и ушла, наконец-то поверив ему на слово.       Сиэль доделал свою работу как можно быстрее, чтобы можно было еще хотя бы пару минут побыть в своей палате. Он прибежал туда сломя голову, ведь там, в присутствии своих соседей, он чувствовал себя спокойнее. Эти красные глаза не давали ему покоя. Всего один день… Они не дают ему покоя всего день, всего два раза, но Сиэлю уже кажется, что это будет длиться вечно.