Terra incognita.

Движения мальчишки граничат с закалённой изящностью и детской неуклюжестью. Они быстрые, слишком агрессивные и эмоциональные, словно голодного пса спустили с цепи, но при каждом выпаде, при каждой попытке хоть как-то задеть противника чересчур чувствуется, как Чуя излишне много думает. Дазай с ухмылкой лишь делает шаги назад, держа свои руки за спиной, уворачиваясь плечами, и пристально смотрит в яростные голубые глаза, что стали темнее. Он словно слышит каждую мысль Чуи, точно тот слишком громко продумывает следующий удар. Пускай с виду больше и кажется, будто Накахара бьёт наотмашь, лишь бы ударить, размахивая кулаками, но Осаму видит в этих глазах каждую строчку, что всплывает в голове юноши, читает. Дазай даёт Чуе возможность показать, как тот умеет вступать в драку, не бьёт больше сам, лишь лениво уворачивается и во всю хитро улыбается, чтобы Накахара ещё больше заводился. У того ни разу не получается его задеть, лишь запыхаться и быстро устать. — И это всё, на что ты способен, Чуу-уя? ~, — поддразнивает Осаму, с удовольствием отмечая, как взрывается с каждым его словом Накахара. — Закройся, придурок! Чуя скалится, громко выдыхает, с шипением отталкивается от пола ногами, прыгая, и каждое его движение действительно быстрое. Почти нечеловечески быстрое. Ещё б немного, и он даже смог бы приложить кулаком о ключицу Осаму, но тот вовремя сгибается, делая шаг в сторону, и мальчишка завершает высокий прыжок на полу, со стуком падая на бок и шипя от боли. Дазай тянется, разминая плечи, и «зевает». Он не поворачивается к Чуе лицом, давая тому возможность напасть сзади. — Н-да-а, Чуя… Ты меня разочаровываешь. Накахара ожидаемо старается схватить его руками за шею, сжимая в локте и закидывая ноги ему на талию, но Дазай, закатывая глаза, перехватывает чужие руки и перекидывает юношу через плечо. Очередной удар о пол с громким звуком. Хотя Накахара и сгруппировался неплохо в воздухе, стон из него вырывается такой болезненный, будто парень всё же приложился рёбрами о бетонный пол. — Мне даже нападать не надо, ты сам себя сломаешь, — усмехается Дазай, глядя на пацана сверху вниз. — Так понравилось падать? Лицо Чуи кривится, видимо, от боли, и он шумно дышит всей грудью, опираясь ладонями о пол и поднимаясь. Его рыжие волосы, ранее собранные в хвост, теперь разбросаны прядями по лицу и плечам в беспорядке, по лбу стекает маленькая капелька пота, а губы поджимаются в ярости. Чересчур много эмоций, у Дазая ощущение, будто в Чуе сейчас тикает таймер, ещё чуть-чуть, и он взорвётся. — Нападай, — едва слышно хрипит мальчишка, глядя на Осаму исподлобья. Дазай, конечно, всё слышал, но все равно прислоняет ладонь к уху, чуть поворачиваясь к Чуе боком. — Что, прости? Не услышал. — Нападай на меня, идиот! — громко, переходя на крик, рычит Накахара, и Дазай довольно растягивает губы в улыбке. Ему не нужно прикладывать и половины силы, Осаму достаточно быстро оказывается рядом с Чуей, и, несмотря на то, что тот пытается уклониться, все равно бьёт локтем по лицу. Дазай не может не признать, что отчасти даже завораживает то, как Чуя игнорирует боль и продолжает пытаться ударить и уклониться от ударов противника одновременно, несмотря на заливающую лицо кровь из носа и губы, но пацан ни черта не умеет, и работа с ним будет долгая. Дазай лишь надеется, что она не закончится смертью наследника клана. — И чему тебя во Франции учили, Чуя? — с ядовитой улыбкой говорит Дазай, пока их нелепый бой продолжается. Осаму бьёт редко, но чётко попадая в болезненные места, Чуя же выкладывается во всю, задевает не сильно — Дазай ему просто этого не позволяет — но уклоняться хоть как-то, да может. — Шить и готовить? На каблуках ходить? Явно не драться, твой бывший наставник, видимо, просто никчёмный, дряхлый старик. Осаму удаётся на секунду увидеть этот маленький взрыв в голубых глазах. Значит, попал туда, куда планировал. — Затниксь, подонок, закрой рот! — кричит мальчишка, налетая на него спереди с нечеловеческой скоростью и даже едва не сбивая с ног. Осаму приходится сделать шаг назад, когда кулак Чуи должен был прилететь в лицо. Он останавливает его ладонью, перехватывая затем за кисть и с силой заворачивая за спину Накахары. Чуя шипит от резкой боли, дёргается у него в руках, когда Дазай прижимает его спиной к своей груди, а после бьёт под колено, заставляя упасть на пол. Он прижимает его к бетону, давя коленом в спину, и свободной рукой зарывается пальцами в чужие мягкие волосы, больно оттягивая назад, пока другая все ещё держит руку Чуи. Одно неловкое движение — и кость сломается. — Отпусти меня, — рычит мальчишка, сплевывая кровь, набравшуюся во рту, и снова дёргается. — Тцц, Чуу-я, ты же не хочешь лишиться руки на следующие три месяца? — довольно тянет Дазай, наклоняясь ближе к юноше, что все ещё пытается вырваться, но уже менее активно. Его грудь рвано поднимается и опускается в попытках дышать. — Отпусти! Каждый удар Дазая выбивал из Чуи силы, он наверняка не привык к таким тренировкам. После всех падений юноши Осаму не удивится, если у того ушиб в области рёбер. Он специально давит коленом чуть ниже, проверяя, и с губ Накахара слетает болезненный крик. — Тощий, слабый мальчишка, — хмыкает Дазай. — Ты жалок, Чуя, даже ударить ни разу не смог. На сегодня хватит, слишком скучно. Осаму отпускает его резко, и конечности мальчишки падают на пол почти безжизненно, а после лениво двигается в сторону выхода. Дазай соврал, это не было скучно. Чуя как облитый бензином — кинь только спичку, и загорится. Как заведенный, реагирующий на любое слово. А ещё упёртый и дерзкий в своих выпадах. Но этого недостаточно. Исполнитель лишь может представить, что могло бы быть, если бы Накахару с его характером учили бы вести бой с детства. — Дазай! Молодой человек останавливается в дверях, когда слышит своё имя с этим слабым, но таким раздражающим акцентом. Его брови чуть приподнимаются вверх, но когда он решает всё же развернуться, лицо выражает полное бесстрастие. — И не проси, я не понесу тебя. Однако когда Дазай, наконец, разворачивается, находя взглядом Чую, тот уже стоит на ногах. Его трясёт, особенно коленки и плечи, одной рукой он держится за ребра, а вторую ладонь сжимает в кулак. — Нет, не хватит. Продолжим. Дазай видит периферийным взглядом, как остановился и Акутагава в другом углу зала, как смотрит на то же, что видит сам Осаму. Он хмурится, когда замечает, как красная тонкая оболочка появляется вокруг Чуи, смотрящего на него исподлобья, злобно и бессильно, но с уверенностью. Вокруг Чуи, что дышит всей грудью, напоминая дракона в ярости, из бетонного пола поднимаются мелкие камушки, и под ногами Накахары он идёт трещинами. Дазай застывает на месте всего на несколько секунд, потому что не ожидал, хотя стоило. Он прищуривает глаза, делая неспешные шаги к Накахаре. — Чу-у-я… — Осаму улыбается, приближаясь. — Неужели тебе действительно не хватило? — он видит, как камушки, а точнее кусочки бетона, поднимаются все выше и группируются по направлению в его сторону. — А ты удивил, признаю. Интересная способность. Накахара моргает поражённо, а после опускает взгляд на собственные руки. Дазай хмурится на такую реакцию, подойдя совсем близко, оставив между ними расстояние вытянутой руки. На него поднимаются уже не злые, а, скорее, удивлённые голубые глаза, и ещё в них… Крайне знакомое, неприятное. Страх. И Дазай ощущает всю неправильность ситуации. Он давно не видел, чтобы так реагировали на свою же способность. Чуя уже не стоит в нападающей позиции, он поджимает губы, жмуря глаза, и обнимает себя руками, впиваясь тонкими пальцами в собственные руки. Дазай постепенно понимает, что не так, и, несмотря на всё желание посмотреть, что будет дальше, он делает ещё один маленький шаг вперёд, кладя ладонь на тонкое плечо Чуи. Тут же вспыхивает яркий голубой свет, на который Накахара поражённо открывает глаза, что стали ещё больше от шока. Красная оболочка пропадает, а Чуя в миг расслабляется так резко и бессильно, что падает вперёд, неосознанно хватаясь руками за Дазая. — Извини, меня парни не интересуют, — цокает Дазай, делая шаг в сторону, и Чуя падает на пол, на колени, шумно дыша. — Акутагава-кун, проводи Чую в медкабинет и заканчивай уже со своим новобранцем, пока тот еще дышит. Осаму разворачивается и быстрым шагом покидает зал, анализируя в голове всё, что увидел. ____ Чуя судорожно выдыхает, когда встаёт с койки, и по рёбрам проходит плавная, тягучая боль, заставляя его сесть обратно. Дышать ему тяжело, как и двигаться, каждая часть тела ломит, пускай его «тренировка» и была короткой. В помещении пахнет лекарствами, хлоркой и ещё чем-то мятным, и стоит такая блаженная тишина, в воздухе витает спокойствие, поэтому тянет положить голову на подушку и вырубиться. Чуя практически не спал из-за страха и тревоги, что не оставляла его ни на минуту, как верная ночная гостья, сидящая у его кровати и гладящая его по лицу холодными ладонями. — Никаких резких движений, — говорит ему врач, прикладывая лёд, чтобы остановить внутреннее кровотечение, если то имеется, и уменьшить отёк. На ребрах у него яркая гематома, но трещин и переломов обнаружено не было. Он мог бы отделаться сегодня ещё легче, если бы до этого его несколько раз не били в это место. Какой же ты конченый ублюдок, Дазай. — Кто тебя так? — спрашивает миловидная девушка-врач, что представилась как Акико Йосано, и спокойно смотрит на Чую из-под тёмной чёлки. Взгляд у неё изучающий, уверенный, и Накахаре не сильно-то хочется отвечать на этот вопрос, потому что в той драке он показал всю свою слабость, но что-то заставляет его сказать правду: — Дазай, — хрипит Чуя сквозь скрежет зубов, когда пальцы девушки сильнее давят на его ребра, растирая мазь. Йосано хмыкает, глядя теперь только на гематому и занимаясь своей работой. — Не удивлена. Новобранец, да? Странно, что ты пришёл сюда не со сломанными ногами. Отделался лёгким ушибом. У Дазая сегодня хорошее настроение? — Мне похер, какое настроение у этого мудака, — отводит взгляд Чуя, хмурясь и шипя от боли, но прохладные пальцы вдруг останавливаются всего на несколько секунд, и юноша ловит чуть удивлённый взгляд глаз напротив. Что такого он сказал? Врач сначала немного сужает глаза, а после довольно улыбается уголком губ. — У тебя французский акцент. Что ты забыл в Портовой Мафии? — спрашивает напрямую Акико, вставая на ноги и отходя к шкафчикам, заставленным пробирками, баночками и таблетками. — Деньги, семья или просто в криминал потянуло? Накахара чуть хмурится, не понимая, к чему девушка задаёт эти вопросы, но он вдруг с лёгкостью признается себе, что может ей ответить, не скрывая. Да и смысл скрывать это? Скоро и так всем будет понятно, кто он такой. Тощий, слабый мальчишка. Ты жалок, Чуя. — Будь моя воля — меня бы тут не было. Врач останавливается, ища до этого что-то в шкафчиках, и оборачивается на него через плечо, словно для неё эти слова звучат под другим углом. — Новобранец, говоришь? Как твоё имя? — Накахара Чуя. Чуя чувствует лёгкий холодок по открытой спине. То ли дуновение ветра, то ли взгляд Йосано. Она сначала задумчиво поджимает губы, а после отворачивается и продолжает поиски. Опять слышится смешок. — Дазай действительно тот ещё мудак, сколько раз говорила ему не брать мои бинты, — говорит спокойно Йосано, и Чуя чуть расслабляется, не слыша в голосе ожидаемую враждебность. Он сам не знает, почему последний день видит и слышит её повсюду. Может, потому что он в чужой для него стране среди самых настоящих мафиози? Акико возвращается к его койке уже с бинтами и какой-то баночкой, молча начиная делать тугую перевязку. Каждое действие её пальцев аккуратно, но отдаёт болью. Чуя чувствует себя немного неловко и кусает щеку изнутри, ощущая, что будто должен что-то сказать, или же, наоборот, будто уже сказал лишнего. — Накахара, значит, — вновь говорит врач, зафиксировав эластичный бинт на его рёбрах. — Понятно. И что понятно — известно только ей. Чуя недовольно хмурится. Ему вот вообще нихрена не понятно. Однако врач выпрямляется, смотрит на него и снова растягивает губы в улыбке. Не такой, как у Мори, от неё не хочется спрятать взгляд, не такой, как у Дазая, когда хочется ударить его по лицу. Эта улыбка будто отдаёт чем-то добрым и тёплым, хочется верить, но не доверять. — Так понимаю, часто буду видеть тебя здесь. Ушиб мог быть хуже, но он станет, если хотя бы день не соблюдать покой, желательно — три. Мазать три раза в день, — Акико кладёт ему в ладонь маленькую прохладную баночку из тёмного стекла. Чуя недобро усмехается, глядя на мазь. Покой, как же. Сегодня его избивают вместо тренировок, а завтра, наверное, скинут с крыши офиса, проверяя, сможет ли он полететь. Особенно теперь, когда его способность раскрылась. Накахаре даже думать об этом не хочется, но сердце с бешеной силой заходится в припадке, долбясь о грудную клетку. Чуе представить страшно, что теперь будут с ним делать. А в ещё больший ужас приводят мысли об этой силе, что он едва контролирует. Перед глазами — картинки воспоминаний, и от этого хочется хорошенько приложиться о стену. — Сомневаюсь, что это будет возможно. — В таком случае жду тебя завтра с переломом. А ребра заживают очень мучительно, Накахара Чуя. Парень поднимает на неё нечитаемый взгляд и встречается с таким же, молча кивает, как будто соглашается со всем, что она сказала, а затем принимает новую попытку встать. Даётся легче, когда все перевязано, но дышать всё ещё трудно, особенно из-за тугого бинта на торсе. Только на выходе из кабинета Чуя оборачивается, смотря на Акико. — Что-то ещё? Психологические травмы я не лечу, особенно после Дазая. Чуя чуть хмурится, думая, стоит ли задавать этот вопрос. Но ему кажется, что происходящее в этих стенах будет легче понять, если он узнает ответ. — А почему ты в Портовой Мафии? На лице Йосано лёгкое удивление, будто она совсем не ожидала этого вопроса, но после — всё та же лёгкая улыбка. — Поговорим об этом, когда придёт время. До завтра, Чуя-кун. Накахара задумчиво поджимает губы и кивает, полностью открывая дверь и выходя из кабинета, у которого всё это время стоял Тачихара. — Дазай ждёт вас у себя, Накахара-Сан. ____ Его кабинет был куда меньше кабинета Мори, и Дазай мог только радоваться этому. Здесь было просторно, но без лишнего пространства. Только самое необходимое для работы. Большие окна, присущие этому офису, рабочий стол, за которым он сейчас сидел, стул напротив стола, куда приземлился недовольный мальчишка. Шкафчики с важными документами и оружием. Дазаю не нужны были картины на стенах, как у Мори, ему не нужны были горшки с цветами и прочие предметы декора. Он мало того, что не обращает внимания на такие мелочи в своей жизни, так ещё и считает, что эти мелочи могут выдать всю суть человека посторонним глазам. Впрочем, так же, как и их отсутствие. И Дазай выбирает второе. Осаму отрывается от бумаг только спустя минут десять после того, как Чуя усаживается на стул. Тот сверлит его взглядом все эти минуты. И когда это начинает ощущаться уже физически, Дазай всё же отвечает ему, глядя холодно. Он замечает на нём новые бинты и пластыри, но ничего не говорит об этом. А что говорить? Добро пожаловать. — Хочешь что-то сказать? — в своей манере спрашивает Осаму, улыбаясь, а после снова вчитывается в бумаги перед собой. — Sois maudit*, — достаточно спокойно отвечает Накахара на выдохе, что ему не особо свойственно. — Мне нужно знать ваши дальнейшие планы на меня. Зачем я здесь, что меня ждёт и каков распорядок моего дня. Не угрожает и не рычит, говорит взвешенно, даже почти по-взрослому, и Дазай обращает на это внимание, но не поднимает головы, продолжая изучать документы. Имеет ли Чуя право это всё знать? Да. Должен ли Осаму сказать ему что-то об этом? Может. Но станет ли? Первые дни ему нужно прощупать Чую вдоль и поперёк. Исполнитель знает о Накахара-клане практически всё, если только это не было зарыто где-то совсем глубоко. О Чуе он знает меньше, не считая каких-то пустых фактов. И теперь Осаму лично должен узнать, проверить на прочность, испытать, понять. Парень напротив тихо выдыхает, и в гробовой тишине кабинета этот выдох кажется чем-то слишком шумным. — Зачем мне жить с тобой? Если я наследник клана, то почему мне не могут сказать о моих прямых обязанностях? Дазай думает, что драки Чуе явно на пользу. Спокойнее становится, весь пыл выходит. — Будешь меня игнорировать? Дазай так думал. Пока сам не уловил тот момент, когда Чуя слишком быстро хватает с его стола пистолет. Личный пистолет Дазая, на котором нет предохранителя. Мужчина поднимает голову, и у него перед глазами дуло, но он смотрит будто сквозь него, в глаза цвета голубого хрусталя. Взгляд блестящий, уверенный, только вот пальцы, в которых оружие, подрагивают. Тачихара, стоящий все это время у двери, делает опасный шаг вперёд, но Осаму останавливает его ладонью. — Тачихара-кун, выйди из кабинета. На сегодня всё, ты свободен. Юноша как будто сомневается всего на миг, но покорно кивает и ретируется из комнаты. Дазай оставляет ладони на столе, сам же откидывается на спинку кресла и улыбается, глядя на Чую. Накахара встал со своего места, держа пистолет на расстоянии вытянутой руки. Легко отнять. Но если тот всё же решится выстрелить, чего не будет, то от головы Дазая останется лишь жалкая половина. — Убьёшь меня, Чу-уя? — ухмыляется Дазай, лениво смотря в лицо юноши. — Это будет даже легче, чем попытаться потратить все мои деньги. На лице рыжеволосого мелькает быстрая тень самодовольства, но затем он смотрит весьма серьёзно. Да, у Накахара в крови умение удивлять. — Я хочу, чтобы ты дал ответы на мои вопросы. А ещё я хочу убраться отсюда подальше. Дазай хмыкает. Какой же самоуверенный мальчишка, в его-то положении. — Считаешь, что у тебя есть выбор? — спрашивает Осаму, с удовольствием подмечая лёгкое сомнение на чужом лице. Чуя Накахара — открытая книга, как будто ни капли желания скрыть истинные эмоции. — Я хочу жить, как раньше! — рычит Чуя, повышая тон, и пистолет в его руке дёргается, отчего хватка становится сильнее. — Как, Чуя? Во Франции? С людьми, которых ты даже не знаешь по-настоящему? Не имея понятия о своём прошлом, о родителях и о том, кто ты на самом деле? Попадает в самую нужную точку. — Будешь учиться отбиваться от сопляков в подворотне? Дальше изучать языки мира и преуспевать в математике? — Осаму тянет слова, говоря расслабленно, и ему неожиданно приносит удовольствие то, как непонимающе расширяются глаза Чуи. Да, я знаю про тебя всё. Кроме тебя самого. — Какого?.. — Мы следили за тобой с самого твоего рождения. За твоей семьёй, твоим кланом. Я знаю даже твои предпочтения в винах, Чуя. А вот ты о себе не знаешь ничего. И о родителях. Не интересно узнать, что же с ними случилось на самом деле? Совсем не хочется отомстить? — Дазай ведёт грязную игру, и ему ни капли не жаль. Он давит на каждое слабое место, зная, что хватка руки Чуи, в которой пистолет, ослабла. Но что ещё важнее — ослабла его уверенность. — Да кто вы, черт возьми, такие?! Почему считаете, что имеете право так поступать? — срывается на крик Накахара, и его глаза мокнут и блестят от злости. — Мы — Портовая Мафия, — разводит руки Дазай, не ощущая ни грамма дискомфорта. — И теперь ты тоже её часть. — Ни черта! Я не хочу заниматься этим, я не стану вредить невинным людям! Дазай мимолётно дёргает бровью, а после встаёт, и Чуя делает нервный шаг назад, но пистолета не отпускает. — От судьбы не убежишь, Чуу-я~. Ты — Накахара. Дазай обходит стол, пока на него с опаской смотрит дуло, и встаёт напротив Чуи, утыкаясь в холодную сталь лбом. — Стреляй. Думаешь, я боюсь умереть? Всё, чего я боюсь, это того, что даже с такого расстояния ты промахнешься. — Да какого чёрта ты несёшь? — шёпотом спрашивает рыжеволосый, его глаза распахиваются в немом шоке, и Дазай видит, насколько он не такой, как они все. Но это пока. — Смерть — прекрасное завершение этого вечера, не правда ли? Стреляй, Чуя. Мальчишка отшатывается на несколько шагов, глядя на Дазая со смесью недоверия и презрения, и опускает руку. Не то чтобы Исполнитель выдыхает с облегчением — он только усмехается, опираясь теперь бедром о рабочий стол. — А теперь будь хорошим мальчиком, положи пистолет туда, откуда взял. Чуя моргает несколько раз, а после с громким звуком опускает оружие на стол, враждебно поворачиваясь к Дазаю. — Ещё раз назовёшь меня так — я тебя придушу, — шипит Накахара и резко отходит к двери. — Я хочу уехать отсюда. П- Он осекается, только начав говорить, и опускает голову, стоя к Дазаю полубоком. — Поехали.