Cambridge, 12 days

Гакушу просыпается слишком рано. В комнате сумерки, только мягкий красный цвет электронных часов немного освещает ее. Свет с окна расползается, словно это туман, ведь Гакушу закрывает на ночь только одно окно. У него в комнате нет гирлянды, ведь Асано не считает ее обязательной частью Нового года. Да и какая разница? Все равно каждый год ничего не меняется, так что это лишь точка отсчета очередного круга его жизни, словно кольца у дерева. Хотя, возможно, в этот раз все будет получше, но Гакушу совсем не верит в чудо. В комнате тепло, а одеяло такое мягкое, что вставать совсем уж не хочется. Кажется, Япония только легла спать. Открывает глаза, поднимаясь. За окном нежно летает снег, опадая в сугробы. Хмыкает. Похоже, он уснул прямо в форме, настолько неприятно телу. Серый цвет комнаты расслабляет Гакушу, но погружает в эти сумерки с головой. В этот раз Новый год он будет праздновать с Гакуши. Его сестра сбежала из дома несколько лет, это сильно ударило по нему. Каждый Новый год без нее был чем-то смутным и мерзким, будто бы осенняя грязь. Сейчас уже не так, как раньше, мамы уже давно нет, председателя Гакушу бы предпочел не видеть, как и каждый год, да и они уже не дети. Ши — ученица «Е» класса, ведущая шпионаж для Америки, но пытающаяся оставаться собой, а вот Гакушу человек, чьи мысли насчет класса отбросов и всей системы теперь немного спутаны, настолько он утонул в своих масках. И все же, в душе просыпается какая-то детская мысль о том, что с Гакуши будет веселее. Они же двойняшки, должны как-то сойтись. Гакушу принимает душ, умывается и наконец-то выдыхает, чувствуя легкость. За эти полгода многое изменилось. Как минимум, он завел отношения с лучшей подругой Гакуши — несносной гяру из класса отбросов, Рио Накамурой, но он ни о чем не жалеет. Она ужасно шумная, она дерзкая, а все это объективно слишком быстро происходит, но Гакушу хочется убить любого, кто сальным взглядом пройдется по ней. Асано все еще кажется, что он не отдает себе отчета, но, возможно, в этот Новый год он все же станет немного счастливее, чем раньше. Когда он открывает дверь, то чувствует лесной запах ёлки — тот самый, невероятный и родной. Парень вздрагивает. Это впервые за эти года. Мать Гакушу просто обожала Новый год, это был один из ее любимых праздников. После ее смерти в их доме были только искусственные ёлки. Этот Новый год обещает ему что-то сказочное, Гакушу это чувствует, но только отмахивается. Он не верит в сказку. До Нового года, который по совместительству является его с сестрой днем рождения осталось всего двенадцать дней. Когда он идет по коридору, то даже не думает включать свет — Гакушу давно не боится темноты. Он сам съест любого монстра. Парень замирает, когда наконец-то видит лестницу на первый этаж дома. Его дыхание перехватывает от того, как по серой из-за сумерок стене летают разноцветные светлячки — свет от гирлянды на ёлке. Она украшена? Не просто стоит, а украшена? Асано широко открывает глаза. Светлые белые, яркие золотые, привлекающие красные, светлые голубые, лесные зеленые, чарующие сине-фиолетовые — они все плавно разрывают туман комнаты. Разноцветные игрушки на ветвях отражают этот свет. Он оглядывается, замечая за ёлкой и другого человека — Рио. Смягчается еще больше, но все же не сильно подает вид. Голубые глаза с восхищением смотрят на него сквозь иглы ёлки. Он приподнимает брови. Высокая, изумрудная и пышная, эта ёлка выглядела так, как те, что он видел здесь в детстве. — Как тебе? — Накамура радостно улыбается. Ее светлые волосы завязаны в низкий хвост, а сама девушка сидит, скрестив ноги в серых пижамных шортах. Верно, она должна была провести ночевку у Гакуши, хотя, кажется, Рио всю ночь проспала здесь на диване. Она специально встала пораньше, чтобы украсить елку. Что Шу, что Ши никогда не знали нормального новогоднего настроения. Гордо улыбается, на щеках Накамуры играет румянец. — А еще я купила мандарины. Хочешь? Они кислые, вы же любите такие? Гакушу поднимает голову, спускаясь к ней. Ладно. Ему нравится. Это выглядит очень знакомо и так, как в прошлом. Мимолетно целует ее, замечая вдохновленный и довольный вид своей девушки. Возможно, за эту активность он и любит ее. — Красиво. А кто ёлку-то принес? — он хмыкает. Рио, конечно, весьма боевая, но не настолько, чтобы по льду тащить сюда столь красивую и большую ёлку. Асано сомневается, что она бы это делала. Накамура засовывает ему в рот дольку мандарина, широко улыбаясь, как только она умеет. Кислый сок хорошо чувствуется на языке у Гакушу. — Это не так важно, — показывает ему язык, ложась животом на теплый пол. Она не знает, если честно, как председатель решил сделать что-то такое, как теплый пол, но эта идея гениальна, как для нее, жительницы обычной многоэтажки. Светлые локоны выбиваются из хвостика, спадая прядями к шее. Раннее утро, а она уже с макияжем. Хлопает своими ресницами, околдовывая его. — О, в каком смысле? Хочешь сказать, моя работа была не такой важной? — ехидный голос заставляет Гакушу обернутся. Кривится явно не от кислого мандарина, а он появления этого парня — Кармы Акабанэ. Он все еще терпеть его не может. Асано злит тот факт, что они с Ши состоят в каких-то неофициальных отношения. Какого черта? Где этот несчастный вообще ночевал? Не у Ши ли, раз Рио здесь? Стрелой поворачивается к Накамуре. Та только показывает ему знак «пис». — Акабанэ, — он подрывается. Почему Карма вообще в их доме? Карма разваливается на ступеньках, в его глазах играют то ли чертики, то ли огоньки от гирлянды. Ухмыляется, буквально живится недовольством, перехватывая и себе мандарин, брошенный в него. — С наступающим, Асано-кун, — лукаво ухмыляется. Ему просто нравится раздражать его. И все же, играть на теме Ши он не собирается. Карме она тоже довольно дорога. — Я спал в гостевой, просто сейчас взял у Ши свою кофту, сдувай это лицо. Это забавно, Гакушу во всю строит отношения с Рио, но в случае, если увидит Карму в комнате своей сестры, то начинает шипеть, словно черт при виде распятия. Хотя, скорее, это Акабанэ в глазах Асано является самым настоящим чертом, которого гнать нужно подальше от их дома. Возможно, он просто терпеть не может Карму. Гакушу осматривает парня. Действительно, он сомневается, что его чистоплотная сестра пустила бы в кровать кого-то в уличных джинсах и грязной футболке, а сейчас Акабанэ действительно в той самой кофте, которая уже давно находилась в комнате Гакуши. Кажется, он забыл ее в квартире Ши. Гакушу не нравится, что у них все так неясно, ему искренне кажется, что Карма просто играет его сестрой, но они с ней не раз ссорились по этому поводу, так что Асано старается быть осторожным в этой теме. Гакушу много знает, но и она не ребенок. Может быть, случится чудо Нового года и Карма пропадет, словно его и не было? Хотя, наверное, было бы не так интересно без этого соперничества. — Замолчите, Гакуши проснется, — Рио наконец-то цыкнет на них, поднимаясь на ноги. На минуту они затихнут. Ужасно, эти двои так похожи, будто Гакушу брат Кармы, а не Ши. Асано отворачивается и рассматривает новогодние игрушки на ёлке, на что Накамура расплывается в улыбке. Шу действительно ужасно капризный, как ребенок, это мило. При всей своей напускной серьезности и нраве, такая детская деталь. Карма только шутливо фыркает. Снег в окне все падает. Верно, Ши всегда встает поздно, когда у нее только находится такая возможность. Логично, что Асано-кун, Рио и он сам даже без специально поставленного будильника встают куда раньше за Гакуши, у которой постоянно синяки под глазами. — Не проснется, она никогда не просыпается от шума, — хмыкает, вставая. Гакуши крепко спит. — Ха? — Гакушу кривится и выгибает бровь. Оборачивается и идет на кухню за своенравным Кармой, закинувшим руки за голову. — А ты откуда знаешь-то? В воздухе запах ёлки и мандарин. Кажется, у них планируется своеобразный Новый год с перепалками этих двоих. Гакуши улыбается, смотря вниз с лестницы. Она не заплетала волосы, они раскиданы по плечам еще со сна, так что просто убирает за ухо прядь, чтобы они не лезли в глаза. Эта ёлка такая красивая. Она опирается спиной на стену, пусть та и немного холодная. Какие-то розовые носки на ногах неимоверно греют, как и пижама, которая хоть и состояла из шорт и футболки, но была из более плотной теплой ткани, чем кажется на первый взгляд. — Ты все же проснулась? — через несколько минут она слышит спокойный голос Гакушу. Гакуши улыбается, обнимая свои колени. Он встречается взглядом с ее фиолетовыми глазами, удивляясь тому, что синяки под ее глазами стали менее заметны. Она выспалась? — Да, но не из-за вас. Сегодня же можно начинать готовится к Новому году, — улыбается ему, поднимаясь, когда брат протягивает руку. Где-то внизу Рио пытается что-то делать на кухне под смешки Кармы. — Хочу посмотреть на ёлку. Давно у нас не было настоящего Нового года, да? — А не хочешь посмотреть на кассеты? — Гакушу поддается своему внутреннему желанию, всеобщему настроению и кивает на свою комнату, где в темноте, в глуби шкафа хранится старая картонная коробка, запавшая пылью уже тысячу раз. В ней лежат старые кассеты, которые он уже года два назад, как переписал на флешку, но так и не сумел посмотреть. — Там даже есть отсчет до Нового года. Для них это вызов. Это вызов в первую очередь для него. Там будет мама, которой уже столько лет нет, там будет совсем другой отец, там будет то, на что будет больно смотреть. Так получилось, что психика Гакуши успешно отгородила ее от всего этого, а вот психика Гакушу, к сожалению, оказалась более стойкой. Там будет все иначе, там будет то, что не похоже на их реальность. Для него это будет внутренний удар, он знал, ведь так происходит всегда. Асано ненавидит председателя всей душой, за каждое его решение, он хочет поставить его на колени, но одновременно с этим есть еще что-то. Когда-то мама говорила, что эти кассеты записывал их старый друг со своей женой, когда они с отцом еще даже не были официальной парой. Это примерно второй год их учебы в Гарварде? Скорее всего. Председателю и маме там будет восемнадцать или девятнадцать. Вот как. Гакуши сжимает руку брата, поддерживая. Ты очень уверенный, ты очень дерзкий, но ты тоже скучаешь по маме. Ты тоже очень ее любишь. — Давай. И все же, к кассетам они приступили только к вечеру. Гакушу набрался дерзости и решил победить себя и в этом, ведь в этом и состоит его сила. Вечер опустился куда более резко, чем приходило зимнее утро. Он достает первую кассету и зачитывает дату, выводя изображение с флешки на огромную плазму. «Двенадцать дней до Нового года», — говорит он твердым голосом. Он сидит на диване вместе с Рио, которая прижимается к нему. Огоньки все еще включённой гирлянды прыгают и в ее голубых глазах. Гакуши усаживается в свое любимое кресло, а Карма падает прямо рядом с ней, буквально на пол, чувствуя тепло девушки. Гакушу осматривается. Сомнительная компания, как сильный, он бы должен сделать это сам, но лишь отворачивается. Ничего страшного. Уже давно прекратившийся снег начался заново. Почему-то сегодня слишком снежно. Почему-то запись проигрывается с огромным трудом, что заставляет Гакушу встать с теплого местечка и подойти к ноутбуку с флешкой. Это странно. Все правильно. Может, что-то в плазме? Тогда нужно попробовать переподключить. Асано анализирует ситуация, даже не замечая, что стрелки на часах ускоряют свое движение. — Шу, включи на ноутбуке. Гакуши и так уже уснула, сейчас мы все тут спать ляжем. Я все пряники съела, — Рио окликает его, зевая и сильнее укутываясь в одеяло. Они все неплохо так вымотались, когда разметали дорожку от снега, который все равно уже, скорее всего, замел ее. Гакушу выгибает бровь, видя, что даже Акабанэ как-то вяло борется со сном. Хмыкает, отмахиваясь от Накамуры. И все же, через десять минут Асано раздраженно хмурится, забирая ноутбук к себе на журнальный столик и отсоединяя его от телевизора. Рио почему-то сонно улыбается. Стрелки на часах идут все быстрее. Как только Гакушу падает обратно на диван, сложив руки на груди, он понимает причину, по которой их всех будто бы усыпило — стрелка часов звучит не хуже колыбельной. Тем более, все не выспались толком. — Я, наверное, немного полежу. Накамура сползает, укутываясь пледом, будто бы птица в гнезде. Гакушу мимолетно улыбается этому. Ему бы сейчас согнать руку Кармы с ладони Гакуши, но почему-то тело становится все тяжелее с каждой секундой, с которой экран стает все светлее. Нет же, сейчас должно начаться. Но тихое сопение Рио, ровное дыхание Акабанэ и с трудом слышные вдохи Гакуши его убаюкивают. Голова сама падает на плечо Рио, гирлянда снова пускает светлячки по комнате, а стрелка часов бежит куда-то.

***

— Вау, что с тобой, парень? — Гакушу резко подрывается от незнакомого голоса. Перед его глазами вовсе не его комната, а еще над ним стоит довольно высокий незнакомый молодой человек с рогами оленя на голове. Асано хлопает глазами. В окнах старого здания видно падающий снег. Он оглядывается. Голова ужасно болит. Что за дрянь? Подхватывается, бешено осматривая комнату, но его парализует, как только он всматривается в парня над собой. И вовсе это не незнакомец, это же отец несносного Акабанэ. На его шее старомодная гирлянда, которую сейчас не сыскать нигде и новогодние рога оленя, словно из американских фильмов. Боже, он ведь старый друг, названный брат его отца. Но почему он так молод? Ему лет двадцать на вид. Темные черные волосы зализаны назад, выбиваются только две короткие пряди на лбу и хохолок, словно у попугая, наглейшая улыбка и такие же лукавые глаза, как у Акабанэ. Черная водолазка, шарф Гарварда и джинсы. Гакушу замирает еще больше. Гарварда? Но Нао Акабанэ учился в Японии. И почему он так молод? Даже голос его, только явно юношеский. Что здесь происходит? — Да сядь ты, куда бежишь? — он усаживает Гакушу на диван, выгибая бровь, словно Карма. Асано хмурится и подозрительно смотрит на него. — Зачетные глазки, чувак, но не строй их мне. — Что? — Гакушу хмурится еще сильнее, глазами бегая по всему вокруг себя. Это розыгрыш? Но кто мог его устроить? Никто же. Это такой размах, что уметь еще нужно. Значит, это сон, навеянный кассетой, но почему Гакушу совсем не помнит ее содержания? Плохо. Гакушу не может анализировать ситуацию, ведь не понимает буквально ничего. — Хэй, брат, этот парень агрессивный до жути, он скалится, когда смотрит на меня, — смех Нао точно такой же, каким его помнит Гакушу. Больше ни у кого Асано не слышал смех, похожий на игру на гитаре. Это точно старый друг председателя. Но кого он может звать братом? Если только не самого председателя. Гакушу медленно оборачивается. И действительно, за его спиной, прямо за столом сидит человек с рыжей макушкой. Как только он поднимает голову, парень будто бы воды в рот набирает. Это будто он, это точно его отец. Парень за столом что-то дописывает и встает. Он высокий, подтянутый, в белой рубашке, галстуке и красной жилетке со знаком Гарварда, у него теплейшие, слегка обеспокоенные фиолетовые глаза. Волосы растрепанны и совсем не уложены, челка почти на глазах, они еще светлые и идентичны по цвету волосам Гакушу, в отличии от того, что он привык видеть. Парень подходит ближе. Гакушу суживает глаза и бросает взгляд по комнате, явно украшенной к Новому году. Сегодня, если судить по нему, двадцатое декабря. Увидев год, Гакушу еще раз осматривает молодых людей, которые выглядят точно так, как и его отец с отцом Кармы. Нао в привычной ему манере закатывает желтые глаза. В голову Асано закрадывается довольно абсурдная идея, но почему-то адреналин с внутренней паникой от нее падают к нулю. — Здравствуй, меня зовут Асано Гакухо. Я президент студенческого совета Гарвардского университета. Мой друг говорит, что он заметил тебя на лавочке в холле. Как ты себя чувствуешь? — его английский язык просто идеален. И дружелюбная улыбка того, кто примерно через десяток лет станет его отцом, конечно же, заставляет Гакушу впервые в жизни онеметь. На календаре двадцатое декабря, это зима за восемь лет до его рождения.