Игра без правил

Первое, что Тарьей сделал, вернувшись в комнату, зашёл в Интернет. Спустя время, проведённое в поисках, он разочарованно выдохнул. Информации о Джинни, или Юджинии, как её многие здесь называли, в сети практически не было. Ни аккаунтов в Фейсбуке, ни в Инстаграмме, ни сведений на сайте СБР, где, между прочим, анкета её брата присутствовала. Это породило массу вопросов. Единственное, что попалось ему на глаза, это ссылка на один из этапов Кубка мира, почти полтора года назад. Она принимала участие в спринте, в пасьют не отобралась. — Чего хмурый? — Эмиль оседлал табуретку и заглянул в экран ноута. — И как успехи? — У неё нет аккаунтов в соцсетях, — задумчиво ответил Тарьей. — Слушай, а ты ведь знал про её типографическую деятельность? — Бё кивнул в сторону двери, на которой они повесили сказочный шарж. — Слишком уж спокойно отреагировал. — Допустим, — Свендсен не отводил взгляда. — У меня попросили разрешение на использование изображения моей скромной персоны. Тарьей, тебя что-то беспокоит? — А? Нет, к тебе никаких претензий. Да и в целом тоже. Классная шутка, — Тарьей бросил взгляд на дверь и широко улыбнулся. — Знаешь, когда я увидел её и понял, что она именно та … дама, — Свендсен не удержался и хмыкнул, — из Ханты Мансийска, то сильно удивился. Йоханес, впрочем, тоже. — Он знает? — О вашей встрече в Хантах? Нет. Просто удивлён, что тебе понравился такой… типаж. — Да уж, это не Ирина Шейк. И ты не совсем верно понимаешь, впрочем, как и Йоха. — вздохнул Тарьей. — Эмиль, хочу прояснить о Хантах… — Ты взрослый мальчик и ничего не должен, — ответил друг, вставая. — Нет, Эмиль, — Тарьей поднял на друга свой упрямый взгляд. — Объясниться нужно, прежде всего, чтобы избежать неправильных мыслей в её отношении. Свендсен понял, о чём он. Они вместе практически круглый год. У каждого из них раньше случались увлечения и чего уж таить, приличные загулы. Здесь мало что утаишь. И парни есть парни, со своими заморочками, и разговорами. Если девушки в «кулуарах» обсуждали парней, то парни естественно девчонок. Порой развязно, с долей «чернухи». На девушек, с которыми у них всё серьёзно, стоял «разговорный запрет», такое своеобразное табу. Юджиния в эту категорию не входила. И Эмилю действительно было интересно: его друг всерьёз увлечён или это так, погрехи мужского либидо. — Между нами ничего не было. Мы с Джинни просто болтали, пили, много смеялись. Немного перебрали, и она переночевала в нашем номере. Всё. Она просто прикольная. С ней весело. — Братья Бё, я всегда знал, что вы свёрнутые на голову. «С ней весело». Не «у неё классная фигура» или «у неё такие…», — Свендсен наблюдал за реакцией друга, и, увидев потемневшие глаза, которые теперь напоминали штормовое Норвежское море, сбросил хамоватый тон и уже совсем серьёзно продолжил, — успокойся, Тарьей, я бы себе не позволил и не позволю какие либо инсинуации в её отношении. Она реально прикольная. Знаешь, так, по — доброму. — «И совсем как ты», — подумалось Эмилю. — А почему Джинни? — Сокращённый вариант, — ответил с усмешкой Тарьей, заметно расслабляясь. Уже ночью, после отбоя, Тарьей, слушая размеренное сопение Эмиля, думал о том, что же сделать для Джинни. Ему хотелось извиниться за вчерашний инцидент. Там в хозкомнате, когда они стояли, практически обнявшись, и она смотрела на него своими зелёными глазищами, Тарьею вдруг до одури захотелось её поцеловать. Сжать в охапку и приникнуть к приоткрытым губам. И поцелуй обязательно должен был быть глубоким и долгим. И тогда Тарьей понял, что её взгляд нужно запретить на законодательном уровне. О чём не преминул заметить, правда, несколько завуалировано. Эффект был известен — Джинни обиделась, а обидевшись, разозлилась. И ещё неизвестно, кому повезло больше: Эмилю, который обнаружил «злодея» или Тарьею, которого Свендсен своим появлением спас от гнева Джинни. Бё помнил её энтузиазм там, в Хантах, и, судя по последним событиям, в состоянии трезвости он только возрастает. И теперь ему нужно было извиниться. Загладить свою резкость. Бё всегда приходилось трудновато с заглаживанием вины. Нет, с идеями всё было в норме, просто неиссякаемый фонтан. Только не всегда они приходились к случаю. Сейчас, в отношениях с Кристин это проявлялось всё чаще. Поначалу его привлекло в ней именно спокойствие, обыденность можно сказать. Простая девчонка, не связанная с биатлонной жизнью. Первое время было изумительным. Тихие размеренные будни, когда он приезжал со сборов. Кристин дорога Тарьею и сейчас, только… вот именно, вздохнул Тарьей, всё чаще и чаще стало возникать это «только». Только ей в большинстве случаев не нравились его приколы, неожиданные шутки и розыгрыши. Единственный ребёнок в семье: Кристин были внапряг шумная ватага родственников, где все разговаривали разом, с кучей детей. Тарьей мог в любую секунду сорваться и поехать куда-нибудь, влекомый идеей, для Кристин же это было смерти подобно, ну или катастрофе. Всё должно быть чётко спланировано, холодильник отключен, соседи предупреждены, на работе взят отгул. В чём-то он её понимал. И по большей части ему всё подходило. Тихая и размеренная жизнь это круто. Только временами ему хотелось взрыва, спонтанности, адреналина, который был неотъемлемой составляющей его ДНК. Опять это «только». И теперь, наученный изрядным опытом сползающих улыбок, Тарьей был в растерянности: что же придумать в отношении Джинни? Заказать букет цветов с карточкой со словами извинения? «Тебе этот букет на голову вместо панамы оденут» отозвалась совесть. «Ты её креатив лицезрел? Нафиг ей сдались твои цветочки?!». Хорошо, просто подойду и извинюсь. «А тебе в ответ «Отвали во второй раз». Тарьей вздохнул и повернулся на другой бок. А если пойти от противного? Если не думать о том, что понравится ей? Джинни проиграла сегодня на стрельбище и ждёт моих условий… В голове Тарьея созревал план действий. «А может лучше цветочки?» вклинилась совесть. «Отвали» с какой-то садистской радостью ответил Тарьей, засыпая. Следующий день мог внести в планы Тарьея изрядные коррективы ввиду раскрывшихся «хлябей небесных». С утра моросил мелкий противный дождь. Тренировки были свёрнуты и частично перенесены в спортзал, где поневоле представители русской и норвежской сборной сталкивались между собой. И Тарьей занял позицию стороннего наблюдателя. Именно так: со вчерашнего дня у него появилась привычка выискивать среди скопления российских юниорок невысокую фигурку с копной непокорных кудряшек. За этот период он выяснил три вещи: Джинни можно было найти не только среди русских. Девушка прекрасно общалась и с норвежской сборной. Преимущественно с юниорами. Вообще среди всех русских девчонок, она была наиболее общительной и открытой. Поначалу, Тарьей объяснил это тем, что Джинни превосходной знает английский и, насколько он понял, довольно прилично норвежский. Однако вскоре он заметил ещё одну особенность: везде, где появлялась Джинни спустя небольшое количество времени люди начинали улыбаться. А вскоре раздавался громкий смех. Он сегодня слышал пару раз, как её называли «Энерджайзер». Тарьей не сразу вник, но потом всё же вспомнил марку батареек. Вспомнил и улыбнулся. Ей это подходило. Она постоянно находилась в движении, даже ходила немножко вприпрыжку или пританцовывая. Что, впрочем, объяснялось наушниками. Он за этот период ни разу не видел её без этого атрибута. Даже в день их эпического столкновения на веранде, они болтались у неё на шее. А еще, судя по всему, она любила яблоки. Этот фрукт чаще всего появлялся у неё в руке: с яблоком в руках на тренировку, с яблоком в руках с тренировки, с яблоком в руках утром после пробежки. Даже сегодня не смотря на дождь, он увидел, как она возвращалась с неё. — Интересуемся? Тарьей посмотрел на иронично усмехающегося ему брата. — Разрабатываем стратегию, — улыбнулся он в ответ. — Тарьей, — улыбка в мгновение слетела с губ Рыжего. — Ты всерьёз? Старший Бё посмотрел на брата. Не смотря на постоянное словоплётство, приколы и развязность младшего, Тарьей как никто другой знал о стремлении брата к стабильности и постоянству. Что вся эта ветреность — это наносное, верхушка айсберга по имени Йоханес Тиннес Бё. И сейчас он так же понимал, о чём его спрашивает брат. — Конечно, нет, — улыбнулся Тарьей, пихая Йоху в плечо, — есть такая штука, младший, как дружеская симпатия. И ничего глубоко личного. Доживёшь до моих лет, поймёшь, что и такое возможно. Йоханес усмехнулся в ответ, а старший брат в этот момент очень старался поверить в сказанное. На вторую половину дня всем дали увольнительную. Из-за дождя биатлеты разбрелись по своим номерам. Тарьей же решил не отказываться от первоначального замысла. Через полчаса в полной экипировке он стоял перед дверью в номер Джинни. Бё повезло, и дверь открыла именно она. Тарьей отметил, что в комнате царит полумрак из-за задёрнутых штор. — Ты чего? — нахмурилась она, стаскивая наушники, из которых была едва слышна динамичная музыка. — Если помнишь, то некто должен выполнить мои условия, — широко улыбнулся Тарьей и протянул Джинни тёмно зелёную непромокаемую куртку. Девушка вздохнула, окинула парня взглядом и, буркнув «Сейчас иду», скрылась за дверью. — Слушай, я на уголовку не подписывалась, — сказала Джинни, когда они, выбирая дорожки подальше от центральных, вышли к проходной. Тарьей негромко рассмеялся. — Ты подумала, что я решил толкнуть тебя на что-то противозаконное? — А какие мысли у меня могут возникнуть после того, как мы: а) весьма …оригинально выглядим в данной… цветовой гамме. Мне даже пофиг что эта куртка мне на хрен знает сколько размеров больше, а вот то что всё это смахивает на маскировку напрягает; б) Мы явно от кого-то прячемся; и в) ты только что дал взятку охраннику, — прокомментировала Джинни его действия. — А) Это не маскировка. Просто одежда, которая нам поможет не промокнуть; Б) Мы действительно прячемся. Не знаю как твои, а мои тренеры по головке не погладят за демарш, да ещё в такую погоду. И в) — это не взятка, а плата, что мы на время возьмём его машину. — Ты предлагаешь побег? — брови девушки взлетели вверх. — Ну…да, — пожал плечами Тарьей и замер в ожидании ответа. — Чего стоим? Кого ждём? — по лицу Джинни разливалась коварная улыбка. У Тарьея отлегло от сердца. Он сам не осознавал до сего момента, как ему важно было получить одобрение девушки. Вскоре все опасения были отброшены на второй план. С Джинни было весело, с Джинни было интересно, но самое главное… как-то по-домашнему тепло и уютно. Пока они ехали до первого пункта сегодняшнего путешествия, она устроила викторину из разряда «Угадай мелодию», покрутив радио и найдя станцию, транслирующую песни восьмидесятых. Тарьей проигрывал. Когда он не угадывал название песни и исполнителя по первым аккордам, то она заставляла подпевать дальше. С учётом того, что слов Тарьей часто не знал, приходилось импровизировать. — Ты серьёзно? — удивилась девушка, когда они припарковались у входа на картодром. — Вполне. Ты против? — Шутишь? Ещё чего! — в глазах Джинни плескались огоньки азарта. — Где ты научилась так гонять? — спросил Тарьей, когда они выходили с картодрома час спустя. Дождь к этому времени прекратился, и сквозь пелену облаков чуть проглядывало солнце. Они сели в машину и Джинни опустила стекло со своей стороны, вдыхая насыщенный озоном воздух. — У моего деда дом в деревне. Большой деревянный дом с участком земли. Дед уже на пенсии, занимается садом — огородом, держит несколько лошадей. Больше не для хозяйства, а для местной ребятни. Учит их на лошадях ездить, ухаживать за ними, а зимой на лыжах кататься. Папка к тому же к нему своих из спортшколы подтягивает. — Твой отец тренер? Джинни бросила на него быстрый взгляд. — Да, лыжник. Так вот, я, знаешь, когда полюбила скорость? Когда дед в первый раз прокатил меня на лошади. Я сидела перед ним, а в лицо бил ветер. Потом сама научилась. Только со временем поняла, что в отношении скорости лыжи всё же круче. — Почему? — искренне удивился Тарьей. — Понимаешь. Вот возьмём лошадь или машину. Ты ей управляешь, выжимаешь скорость, но она не твоя. Она их. А лыжи или сноуборд… Здесь всё зависит от тебя, здесь ты и двигатель и контролёр. — Что-то в этом есть, — согласился Тарьей, поворачивая ключ в замке зажигания. — Значит, ты пошла в лыжи за адреналином, но машины в принципе тебе не чужды? — спросил Тарьей, намекая на её лихачество на треке. Она уверенно и на приличной скорости вела карт, несколько раз подрезав Тарьея. И заливисто смеялась после каждого заезда, выскакивая из карта и снимая шлем. А один раз, когда пришла к финишу первой, исполнила победный танец. — Смеяться не будешь? — спросила Джинни, улыбаясь. — У меня нет прав. — В смысле? — Тарьей бросил взгляд на девушку и снова вернулся к наблюдению за дорогой. — Ты водишь машину или нет? — Машину водить умею, а прав нет. — Инструктор стал заикой после парочки заездов с тобой? — предположил Тарьей. — Не-е-ет, — рассмеялась девушка. — Я просто и не стремилась их получить. Что ты так смотришь? А зачем? — Как зачем? А если тебе куда-нибудь нужно отправиться? — У меня четыре старших брата, отец, друзья братьев. Короче куча людей с правом водить автомобиль, кто-нибудь да отвезёт. На крайний случай есть такси. И потом если будет нужно, получу права, водить то я умею. Братья научили. — Четверо братьев? — приподнял бровь Тарьей. — Старших. Есть ещё один младший.  — Что-то мне это напоминает. А сестёр нет? Девушка отрицательно покачала головой и со вздохом сказала: — Я единственный отпрыск женского пола в семье. — Отчего так печально? — Ага, тебе легко говорить. Ты парень с кучей братьев в наличии. Вас много. А ты представь, какого быть одной девочкой в многочисленной семье, где среди детей одни мальчишки. Мои бабушки, бабушки моего кузена, куча тёток. И все с желанием хоть кого — нибудь нарядить в платьица-рюшечки, организовать бантики — косички. А в качестве подопытной одна я. У меня дома целая коллекция кукол Барби, некоторые даже не распакованные, от которых годам к шести тошнить начало, а к двенадцати они стали являться в кошмарах. Шли за мной строем и завывали «Поиграй со мною! Поиграй со мною!». Что ты ржёшь?! В девять лет я вслед за братом записалась в секцию по стрельбе, прибежала домой и радостно объявила об этом маме. И знаешь что произошло? Мама посадила меня на стул, села напротив и сказала «Детка, а как ты смотришь на то, чтобы пойти в музыкальную школу? Играть на пианино это же тоже очень весело?». Спасибо папка — добрая душа — объяснил, сказав «Женька, если мы твоей бабушке скажем, что ты как пацан фигачишь из винтовки её Кондратий хватит». — Кондратий? — коряво переспросил Тарьей. — Ну, значит, есть риск встретиться с небесами обетованными раньше срока, — пояснила Джинни. — Ты умеешь играть на пианино? — сквозь смех поинтересовался Тарьей. — Сговорились на гитару, — вздохнула Джинни. — А твоя бабушка сейчас знает, что ты занимаешься биатлоном? — Она моя рьяная болельщица, — улыбнулась Джинни. — А о музыкальной школе я ни капли не жалею. Ой, ну-ка останови здесь! — девушка захлопала его по руке. Через пару минут, Джинни, ухватив Бё за руку, тащила его ко входу в парк развлечений. Первым на их пути встретился тир. — Ой, нет, — простонал Тарьей. — Ой, да, — закивала девушка. В тире были посетители: молодая женщина с пятилетней девочкой, похоже, что их попытка оказалась неудачной. Мы подошли к прилавку, за которым стоял степенный эстонец. В возрасте, чуть полноватый, с усами. Он явно узнал Тарьея и ему не особо было интересно предоставлять профессиональному стрелку право участия в данной забаве. Однако Джинни и здесь взяла инициативу в свои руки, популярно объяснив продавцу, что процентовка у Бё не очень, особенно на стойке. Продавец бросил на парня сочувственный взгляд. Винтовку выдали, и вскоре в руках Тарьея оказался большой белый медведь, а усатый явно пожалел в то, что поверил этой бестии. Медведь тут же перекочевал в руки к Джинни, а от неё к маленькой девочке. Ребёнок вздыхал от восторга, а возражения от мамы не принимались. Когда женщина прекратила свой поток благодарностей и извинений и ушла, утянув счастливое созданье с медведем за собой, Джинни обернулась ко мне и с улыбкой завзятой маньячки объявила «А себе я хочу во-о-он ту белку!». Я усмехнулся, а продавец вздохнул. Джинни шла рядом со мной, тиская в руках маленькую рыжекоричневую плюшевую белку. — И что ты в ней нашла? — поинтересовался я, хотя игрушка мне самому очень понравилась. — А почему сразу она? Это он. На тебя кстати похож. — Замечательно. Я белка. — Ты белк. Надо придумать тебе имя, — нахмурилась Джинни, снова стискивая игрушку за щёки. — Зачем? Это же я. Значит, будет Тари. — Ладно, — согласилась Джинни. — Тари так Тари. Эти слова отнесли Тарьея к вечеру в Хантах и он остановился. — Джинни. Она повернулась и подняла голову, ловя его взгляд. — Я хотел извиниться за те слова в хозкомнате, когда нас Эмиль искал и я ска… — Я помню, — перебила она. — Понимаешь, ты ни в чём не виновата. Это чисто мой косяк. Просто инстинкт сработал. Ты классная. Мне с тобой легко. И я хотел бы, чтобы мы и дальше общались, были друзьями. У меня есть любимая девушка. Там в Хантах… — Мы просто перебрали, — тихо сказала Джинни. — Я не жалею о встрече с тобой, — честно сказал Тарьей. — И я не хочу недопонимания между нами. И не хочу, чтобы мы прекратили общаться. — Не прекратим, — сказала девушка, протягивая ему руку. Тарьей аккуратно стиснул её ладошку. — Ведь мы же друзья… Я хочу сладкую вату и на колесо обозрения, — звонким голосом объявила она, вытягивая свою ладонь из его и разворачиваясь к названному аттракциону. Тарьей смотрел, как размахивая руками, она подскакивает, перепрыгивая через лужи. В джинсах, сейчас закатанных по щиколотку, ярких жёлтых кроссовках, в куртке, которая велика «на хрен знает сколько размеров». Да… Явно не Ирина Шейк. На базу мы вернулись когда уже почти стемнело и оставалось совсем немного до ужина. Тарьей выключил мотор и повернулся к девушке. — Было здорово. — Ага, — согласилась Джинни, отстёгивая ремень безопасности. — Спасибо за чудесно проведённое время, — поблагодарил он. — Не за что, обращайтесь. Тарьей не удержался и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку. Его обоняния достигли её духи. Тело среагировало мгновенно. Губы задержались на её коже, собираясь продолжить путь. В следующий момент он почувствовал, как её ладонь давит на грудь, призывая отстраниться. И Тарьей заставил себя повиноваться этому давлению. — Не делай так больше, — попросила Джинни, внимательно смотря на него. — У тебя есть любимая девушка. А мы с тобой просто друзья. С этими словами девушка покинула машину и вскоре скрылась в аллее. Тогда из машины вышел и Тарьей, забирая с собой оставленную ею на соседнем сиденье куртку, что хранила запах её духов с ароматом вербены. Ему на голову что-то упало и отскочило в сторону. Бё чуть прошипел и наклонился, поднимая с асфальта сосновую шишку. Рядом росли одни лиственные деревья. Откуда она здесь взялась? Сжимая шишку в руке, он отправился к своему коттеджу, обдумывая произошедшее. Не шишку. Джинни. Всё хорошо. Всё правильно. Всё так как должно быть. Есть он, есть Кристин, есть его чувства к ней. И есть ещё что-то, что не поддаётся описанию и объяснению. Как, например, навязчивый запах вербены, что сводит с ума и делает тело неподконтрольным разуму, или странное желание оказаться на месте плюшевой белки, которую сегодня обнимали, тискали за щёки и даже пару раз поцеловали в нос. Или ощущение разочарования от правильных слов «У тебя есть любимая девушка. А мы с тобой просто друзья». Тарьей остановился перед входом в коттедж и глубоко вздохнул влажный воздух. — Ай, — увидев очередную шишку, он чертыхнулся и зашёл в коттедж. Йоханес и Эмиль сидели за столом и ужинали. — Ты записался в клуб любителей ботаники? — пошутил Эмиль, кивая на шишки в его руке. — Типа того, — ответил Тарьей, усаживаясь рядом с другом. Шутливые разговоры отвлекли его, подняв настроение, а звонок Кристин заставил выбросить из головы весёлую девчонку по имени Джинни, с которой они теперь друзья. *** — Ну что ты на него взъелась? — спросила Совесть, удерживая подругу от запускания третьей шишки в голову её подопечного. — Ага, конечно, это ведь меня будут бесконечное количество раз заставлять прокручивать события сегодняшнего дня! Тебе то что! У тебя всё шоколадно получается. А моя теперь измучается вся. — Да откуда ты знаешь? С чего ты решила, что белобрысый ей вообще нужен?! — возмутилась Совесть. Надвигающуюся ссору прекратила Судьба. — Не ссорьтесь, девочки! У нас тут по ходу, возникла проблемка. — И большая? — поинтересовалась Память, у которой и так проблем уже было предостаточно. — Ну… как вам сказать. — Так прямо и скажи, — вздохнула Совесть. — Понимаете, судьбы всех людей записываются в Книгу судеб. Людей на земле миллиарды, всех и не упомнишь… — Вот только не надо меня снова делать крайней! — отозвалась Память. — Да я сейчас не о тебе, — отмахнулась Судьба. — Я совершила самую большую халатность. Я не просмотрела судьбы Тарьея и Жени по Книге, прежде чем начала менять. Понадеялась на свод правил. — Каких? — спросила Совесть. — Одно из правил вершения судеб гласит: если у двоих есть точка пересечения, то их судьбы можно связать воедино. Точка пересечения до моего вмешательства у них была. Они встретились в Ханты-Мансийске. — И что записано в Книге судеб? — задала вопрос Память, которая всегда старалась помнить о главном. — Они должны были снова встретиться. Им СУЖДЕНО было снова встретиться. — И что тогда в этом плохого? — не поняла Совесть. — Это же здорово! Они скоро осознают все свои косяки и перестанут нас мучить. — Погоди, — остановила подругу Память, — есть здесь, как мне кажется, здоровенное НО, так? — Так, — кивнула Судьба. — Мы стали менять их судьбы, и в итоге повели по сверхускоренной программе, понимаете? Если они сойдутся сейчас, то через некоторое время просто столкнутся лбами и разлетятся в разные стороны, с очень печальными последствиями для обоих. Они не смогут быть вместе и друг без друга не смогут. — Что нужно делать? — Совесть и Память разом подобрались, как солдаты. Кем, в общем-то, они, в какой-то мере и являлись. — Наша задача кардинально меняется. Мы очень старались свести их вместе, теперь должны подтолкнуть к обратному. До Рождества они не должны не то что быть вместе, им лучше даже не видеться. Следует так же учитывать то, что они реально, действительно, вторые половинки друг для друга. — Так эта история не байка? — удивилась Совесть. — Нет, просто находят они друг друга редко. Спроси у Памяти, много ли она помнит таких историй. Впрочем, относительно ваших подопечных, в их семьях это наследственное. — Находить своих половинок? — уточнила Совесть. — Да. И это вдвойне усложнит нам задачу, потому что их магнитом будет тянуть друг к другу, и в сто крат усилит негативный эффект в случае неудачи. Наш день Х — 25 декабря этого года. До этого момента быть вместе они не должны. — Ну, это всё? — спросила Память. — Тогда проблемы больше нет. До декабря месяца мы вполне можем слетать куда-нибудь в отпуск. Отдохнуть, позагорать. Её малохольный, — Память кивнула в сторону Совести, — со всем превосходно справился сам.