Игра без правил

Москва. Студия программы «Наедине со всеми» — Женя, когда мы готовились к программе, просматривали информацию о вас, встречались с родителями, вашими братьями, друзьями, тренерами. И заметили одну вещь: вы очень редко даёте интервью. И я сейчас не о личном. Вообще. Набралась всего лишь пара-тройка. Вы можете это как-то прокомментировать? Юля замолчала, адресуя мне вопросительный взгляд. Я усмехнулась. — Ладно. Пойдём на откровенность. — Для вас это так трудно? — Вы сейчас, наверное, хотите сказать, зачем тогда было соглашаться на это интервью? Просто предложений после олимпийского сезона в связи с обстоятельствами, связанными не только с моими спортивными достижениями, очень много. И моих родных, друзей, тренера начало это изрядно нервировать. -А, так вы спасаете их от беспощадных журналюг? — рассмеялась ведущая и я поддержала её настрой. — Вроде того. А если серьёзно… Моя нелюбовь к интервью и вообще к каким-либо высказываниям по любому поводу началась первой и не совсем удачной гонки в рамках кубка мира, когда я узнала о себе много нового. — И подозреваю, что хорошего в этом для вас было мало? — Да нет, там было разное. Но вы правы, плохого было больше. От психологического срыва никто не застрахован, особенно в семнадцать лет. Я не исключение. Я тогда удалила все свои аккаунты и ни разу за прошедшее время о том поступке не пожалела. Спустя год после тех событий, когда я решила вернуться в биатлон, я постаралась посмотреть на данную проблему с другой стороны, более спокойнее. — И какой вывод сделали? — Что ничего не изменилось. Юль вы читали когда-нибудь информацию на спортивных сайтах? Даже не на форумах, а, к примеру, на «матче»? Где печатаются интервью, аналитика, мнения тренеров, легенд спорта? Каждый раз после интервью спортсмена находится куча тех, кто умнее, кто всё знает: в каком спортсмен состоянии, как он должен был тренироваться, почему плохо бежал, стрелял. Зачем мне что-то комментировать, объяснять, когда тот же журналист, который брал у меня интервью, потом даст зрителям оценку, в чём я была не права? Поэтому при первом пожелании пообщаться со мной, которое возникло у журналистов, я очень тактично объяснила им, что они знают всё гораздо лучше меня и моё мнение им совершенно не требуется. Я говорила и сейчас говорю это совершенно искренне. Если вы всё обо мне знаете лучше меня, зачем тогда спрашивать моё мнение? — И какая последовала реакция? — Разная. От «выскочки» и «что она о себе думает» до «ваше право». При этом, сразу оговаривая момент, что от такой линии поведения страдают болельщики, хочется сказать: а в чём их страдание? Они видят меня по трассе, видят итоги моих выступлений. Я безумно им благодарна за внимание, поддержку и понимание. Никогда не отказываю в общении, совместном фото, отвечаю на письма, которые приходят на адрес СБР на моё имя, по мере возможности, конечно, участвую в акциях, проводимых СБР и фанклубами. В отношении с болельщиками у меня всё нормально. — А в отношениях с журналистами не очень? Я вздохнула и снова постаралась объяснить. — Это не совсем проблема журналистов. Это проблема всеобщая… отношения к спортсменам. Как только человек приходит в спорт и начинает показывать результаты он почему — то становится всем должен. Должен, обязан. Тебе говорят это все и всюду. И тот интерес, та искра, что есть в человеке, из-за чего он пришёл в этот вид спорта… очень часто так бывает, что она под этим давлением просто тухнет. Он выходит на старт и не думает о том, какая кайфовая будет гонка, как кипит адреналин в преддверии её начала. Он думает о том, что должен не себе, а кому-то. — Очень наболело? — спросила Юля, в глазах которой было беспокойство. — Наверное, — усмехнулась я, беря в руки бокал с водой и откидываясь в кресло. — Знаете, мне очень повезло, что со мной рядом есть умные, понимающие и чувствующие люди. Которые потратили не один вагон своего времени, а главное, нервов, открывая мне простую истину: я никому …ничего …не должна. И на старт я выхожу, потому что выполнила нормативы отбора и заслужила это право, я не заняла ничьего места, кроме своего собственного, я выхожу на старт, потому что люблю этот вид спорта, он мне интересен, я ловлю драйв во время гонки. И это самое важное: получать удовольствие от того, что ты делаешь. — А эти «чувствующие люди» … не раскроете секрет кто? — Мои родные, мой тренер, мои друзья. — Друзья … — Друзья, — кивнула я, проводя по кромке бокала с водой, — мне в жизни удивительно повезло с друзьями. Июнь 2016 года. Отепя. (Женя) Я зашла в комнату и обнаружила Марион сидевшую на кровати за ноутбуком. Она разговаривала, отчаянно при этом жестикулируя. Увидев меня, Мари замерла и теперь переводила взгляд с монитора на мою персону. Потом бросила взгляд на ноут и сделала ещё серию знаков. — Что-то случилось? — спросила я, отмечая, что Марион чем-то сконфужена. — Ты можешь подойти? Я хочу тебя кое с кем познакомить. Мари общалась по скайпу со своей младшей сестрой. Ингрид оказалась весьма общительной девчонкой шестнадцати лет. В детстве после перенесённой болезни у неё возникли проблемы со слухом. Она довольно хорошо читала по губам и на всю использовала язык жестов. Открытая, улыбчивая, смешливая. Самая преданная поклонница биатлона и в частности Марион. Сёстры научили меня паре жестов, Ингрид заверила, что будет обязательно за меня болеть. Дав Мари возможность поболтать уже без меня, я попрощалась с Ингрид и отошла к окну, усаживаясь на подоконник. Это общение меня отвлекло от осмысливания того, что произошло. Да и нужно ли вообще что-то осмысливать? Анализировать нужно ошибки, а то, что произошло сегодня, я ошибкой не считала. Вот когда мы расстались с Денисом, я анализировала. Анализировала, прежде всего, то, почему мне не было больно. Обидно — да, а вот больно не было. С Денисом мы были знакомы не один год. Он тренировался в одной группе с Лёшкой, а потом между спортом и обычной жизнью выбрал обычную жизнь. Поступив в универ, так уж получилось, что мы оказались с ним в одном городе. Мне очень не хватало дома, а ещё больше не хватало брата. И Денис стал тем оазисом, который напоминал о прежней жизни. Я думала, что у нас было общее прошлое. Я ошибалась, оно было похожим, но у каждого своё. Узнать о его изменах было обидно, но не катастрофично. Для выздоровления мне понадобился лишь один вечер и… Тарьей Бё. Я не знала, как относиться к этому улыбчивому, смешливому парню. Сначала мне было просто стыдно за произошедшее в Хантах. События того вечера всплывали в моей памяти какими — то урывками. И то, что я помнила, мне не совсем нравилось. Тарьею можно было поставить памятник при жизни за то, что он всё вытерпел и не позволил ещё больше начудить. А в том, что благополучному завершению той авантюры с клубом я обязана именно ему, я, хоть и не всё помнив, не сомневалась. Сейчас же я находилась в небольшом смятении. Прежде всего, из-за своей реакции на высокого светловолосого голубоглазого скандинава. Мои органы чувств в его присутствии как будто обострялись в тысячу раз. Для меня это было внове. Я всегда могла контролировать свои чувства и эмоции. Может быть, потому и приняла всерьёз слова Дена о своей фригидности. «Хватит об этом думать», — вздохнула я. Ничего экстраординарного в принципе не произошло. Немного расширили свою френдзону. Всего то. Однако где-то на крае сознания затихарилась мысль «А что было бы, если бы там, в машине, я его не остановила?». Я снова вздохнула. — Ты чем-то расстроена? Он тебя обидел? — Марион тронула меня за плечо, привлекая внимание. — Кто? — Принц сказочный, — схохмила Мари, но взгляд был серьёзен. — Да нет, всё нормально. Он вёл себя прилично. Немыслимых условий не выдвигал. Наоборот. Покатал на картах, поели сладкой ваты, игрушку вон в тире выиграли. — И всё? — выгнула бровь Марион. — И всё, — кивнула я. — У него девушка есть… любимая. — Ну, надо же, какие мы правильные. — Мари, я всё хотела спросить, а за что ты Свендсена не любишь? Теперь уже Марион вздохнула, и, подойдя к моей кровати, села там, взяв белку в руки. — У меня ещё сестра есть. Анни. Старше меня на четыре года. Она первая из нас пришла в биатлон. Когда случилась та история, ей было… двадцать. Мне шестнадцать, а Ингрид восемь. Эмиль Хегле Свендсен только ещё восходил на биатлонный Олимп. Двухкратный чемпион мира, красавчик — шалопай. И никаких тебе там Фуркадов на горизонте. У Анни крышу и снесло, бегала за ним как собачка. Все разговоры только и были, что: Эмиль то, Эмиль это, Эмиль такой, Эмиль самый самый… И вот наконец, добилась своего: «Блистательный» обратил на неё своё внимание. Здесь уже вообще клинический случай пошёл. А у нас тогда Ингрид как раз заболела. Я с мамой три месяца у её постели в больнице безвылазно просидела, пока сестра в свою любовь играла. Мы для Анни как будто перестали существовать. Был только её Эмиль. Меня как то раз это так взбесило, что я высказала ей всё что я думаю о её многообожаемом. Скандал, крики, хлопанье дверей. Анни ушла из дома. Мама промолчала, но я видела, что она в этом скандале винит именно меня. Слава Богу, Ингрид выздоровела, только восстановить слух нет никакой возможности. Вскоре и любовь века угасла. Анни вся в слезах вернулась жить к родителям. Мама делает вид, что ничего не произошло. Постоянно говорит о мире в семье. А я… я так и не могу простить ни её …ни его. Я даже биатлон бросала, правда потом пришлось вернуться. — Почему? — Ингрид. Она очень любит этот вид спорта. Переживала, что теперь не сможет заниматься им на профессиональном уровне. Да и врачи долгое время запрещали любые силовые нагрузки. Анни после тех событий спорт бросила. А мне… мне нужно было дать Ингрид … искру. Понимаешь? — Понимаю. И я действительно её понимала. Как оказалось, не такие уж мы и разные. — Только толку то от моего возвращения. Мне уже двадцать четыре. Барахтаюсь во втором составе. Скоро и из него спишут. А раньше говорили, что подаю неплохие надежды. Я хмыкнула. — Я тоже такое слышала. И тоже раньше. Марион подняла на меня взгляд. — Я заметила, что у тебя нагрузки не в полном объёме идут. Так значит, ты тоже возвращаешься? — Ага. — Почему? — Возвращаюсь? — Уходила. Я посмотрела на ветки деревьев, что качались под натиском ветра. Похоже, что снова будет дождь. — Потому что мнение других для меня оказалось важнее собственного. — Я перевела взгляд на Марион и на игрушку, что она рассеянно теребила в руках. Так Тари скоро без ушей рискует остаться. Игрушка навела меня на мысль о её тёзке. На душе стало как то теплее. Тепло с толикой грусти. Я вздохнула и прервала молчание. — Почему ты пришла в биатлон? Марион посмотрела на меня как на сумасшедшую, на что я лишь выгнула брови. — Я не про Ингрид. Изначально. Ты же занималась биатлоном раньше, до её болезни? Марион пожала плечами и задумалась. — В моей жизни всегда были лыжи. Сколько себя помню. У нас это образ жизни или … своеобразная религия. Биатлон… когда мне предложили… поначалу просто стало интересно, им к тому времени уже занималась Анни. А потом как — то затянуло. Здесь всегда есть интрига до самого последнего. Он как … — Рулетка? — привела я своё сравнение. — Вроде того, — Марион улыбнулась. — Конечно, есть стратегия и тактика на лыжне, но на стрельбище уже иной адреналин. А может в этом и есть фишка? — сказала Мари, в очередной раз дёрнув мою белку за кисточку уха. — Я зациклилась на Ингрид, хотя она уже давно в этом не нуждается. Она ведёт блог, создала фанклуб. Председательствует там. У неё куча друзей. А я как то давно не думала о том, а что в биатлоне нравится и нужно именно мне. «А как давно об этом думала я?» Сегодня… Я думала об этом сегодня, когда рассказывала Тарьею о скорости. — Что ж, озвученная проблема — значит наполовину решённая, — сказала я, слезая с подоконника и забирая у Марион белку. — Так Ингрид создала твой фанклуб? — Если бы, — усмехнулась Марион. — Её кумир… — Дай угадаю… Эмиль… Хегле… Свендсен? — Бинго, — скривилась Мари. — Радует лишь то, что это без фанатизма. — А как сейчас твоя старшая сестра? — осторожно спросила я. — Два года назад вышла замуж. Но… мы с ней редко видимся. Как белку зовут? — перевела Марион тему и я поняла, что общего между нами находится всё больше и больше. Только такая же шизанутая как я могла подумать об имени для плюшевой игрушки. — Тари. — Что ж, чем-то действительно похож. В этом тире игрушки домашних животных были? — Вроде. — Тебе обязательно нужно показать мне его. Выиграю игрушку козла — назову Эмилем. Марион скрылась в ванной комнате, я же задумалась о двух вещах: я ещё никогда не встречала плюшевых козлов и … любовь, как говорится, зла… Но об этой прописной для русских истине я Мари сообщать не стала. Спустя три дня я и Ильич покидали юниорскую сборную. Остальная команда оставалась в Отепя ещё на неделю. Мне же необходимо было проконсультироваться по поводу своей винтовки, а также провести обследование и диагностику моего физиологического состояния в ижевском институте физкультуры и спорта. На этом настоял Иван Ильич. Затем я должна была присоединиться к команде на сборах в Кисловодске, где для меня должны были пройти контрольные старты, на основании которых будет приниматься решение о моём вызове в юниорскую сборную. Вечером накануне отъезда мы устроили небольшие посиделки на веранде «русского» коттеджа. Импровизированное застолье включало пакеты сока, перемежающиеся с бокалами чая, фруктами и сладостями. Как обычно ребята обменивались историями из «тренировочного» детства, рассказами о смешных историях, случившихся на стартах. Спортивную составляющую своей жизни я любила ещё и за это. И я скучала. Именно по этой атмосфере. Нельзя сказать, что мы все здесь были не разлей вода. Нет. С кем — то ближе, с кем — то на уровне «привет-как дела-пока». Одно лишь было неизменным: когда мы приезжали на старты, то становились командой. Не важно, кто это был и сколько времени ты с ним откатал бок о бок. Это было то правило, которое тренерами вдалбливалось в наши головы. Побеждает кто-то из нас — побеждают все. Ну и в обратную, если кто-то оступится, лоханётся, подставит всех. И здесь я говорю не только о том, каким ты пришёл к финишу. В свете событий, освещаемых в настоящий момент в СМИ, всё выше сказанное становилось особенно важным. «Правило мушкетёра» называл это наш Ильич. Я окинула ребят взглядом. В нашей юниорской «биатлонфемили» у меня сложилась куча приятельских отношений: поболтать о погоде, пристрелке, делах на кубке мира или IBU, чисто поржать. Но «в разведку» я пошла бы лишь с двумя. Маринка и Игорь оба были из Тюмени, тренировались у одного тренера. Мы с ними начали выступать по «юношам-девушкам» в один год, а потом и по юниорам. У ребят был страстный роман, который сейчас превратился в стабильные отношения. И они шифровались от своего «шефа», так как Арсений Палыч не признавал никаких «любовей» среди своих подопечных. На сборах и стартах мы с Лёхой для «Ромео и Джульетты» местного разлива были палочкой выручалочкой для избегания «застукалова». По фабрикованию «алиби» этим двоим я могу уже, наверное, целую диссертацию написать. На этих сборах наша мелкая кампания пополнилась норвежским колоритом. У Марион со своими как-то не особо складывалось. За словом Тенбер в карман не лезла, своё мнение высказывала напрямую и в весьма категоричной манере. В общем, от греха подальше, вечерами я утаскивала Марион с собой. Первая встреча с «нашими» прошла эпохально: Марион сцепилась с Маринкой по поводу моделей винтовок. Слава богу, словесно и вдвойне слава всевышнему, за то, что девчонки не догадались продемонстрировать правдивость своих точек зрения на практике. Так как сие вполне могло закончиться девичьей дуэлью и как следствие — членовредительством. Услышав это Игорь, сидящий рядом со мной на перилах веранды и наблюдавший за программой «К барьеру» в «прямом эфире», тут же рысцой поскакал внутрь коттеджа. Наверняка винтовки прятать. Маринка немного косячила в плане английского и постоянно поворачивалась в мою сторону. Я подбирала англоязычный аналог её речевым оборотам и озвучивала их Мари. Когда я делала слишком продолжительную паузу, уже Марион смотрела на меня с недовольным видом и просила «не смягчать» выражения. «Что я вам, кандидат филологических наук?» — окрысилась я на очередное «я же просила» от Марион — «Откуда я знаю, как это будет по английски?». Эпическая битва закончилась всеобщим братанием. Каждый остался при своём мнении, но Маринка с Марион довольно нормально общались. Удивительно, насколько схожими по характеру оказались девчонки. У них даже имена были практически одинаковые. Леший называл их «наши диктаторши». Ещё одна норвежка по имени Каролина появилась в нашей компашке именно благодаря Лёшке. С её лёгкой руки Леший стал Алеком. Теперь даже многие из ребят стали его так называть. Брат познакомился с ней ещё в прошлом сезоне. Пепельная блондинка с карими глазами, всегда улыбчивая и весьма молчаливая. Чаще всего сидела где-нибудь в сторонке с неизменным блокнотом и карандашом в руках. Что она там в нём рисовала — неизвестно. Рисует и рисует. Меня интересовало другое — её отношения с Лешим. Мне не нужно было разговаривать с братом и что-то выяснять. Порой для того, чтобы понять чувства Лешки, мне хватало лишь на него посмотреть. Увидеть взгляд, жесты, которые делали для меня понятным многое. А именно: девушка брату очень нравилась. А вот чувствовала ли она то же самое? Тем не менее, я старалась не озвучивать свои сомнения и подозрения. И чтобы от окружающих не последовало ненужных вопросов, проводила политику активной дружбы с данной особой. Вскоре все вокруг считали, что Каролина моя подруга наравне с Марион. Хотя порой мы за день могли перекинуться только словами приветствия. У Мари с Каро общаться получалось намного лучше. Собственно, она и была практически единственной, с кем Тенбер взаимодействовала более менее нормально в стане «своих», то есть норвежек. Я как-то поинтересовалась у Каролины, почему они с Марион ни разу ещё не поссорились? На что девушка пожала плечами, добродушно улыбнулась и в итоге всё же сказала: « Мне просто лень с ней спорить и я молчу. А вообще, Марион очень часто бывает права». В общем, Тенбер сегодня грустила из-за моего отъезда, сетуя, что теперь и поругаться «мирно» не с кем будет. Остаётся одна Маринка, но с ней «мирно» разойтись, порой, не получалось. Я лишь усмехнулась, перебирая струны гитары, которую где-то раздобыл Игорь и всучил таки мне. Ребята над чем-то смеялись, я по инерции ещё улыбалась, но мыслями уже была не здесь. Играть я любила, и действительно не жалела о времени, проведённом в стенах музыкальной школы. Музыка стала той отдушиной, что помогала переживать стартовые неудачи и жизненные неурядицы. Она была яркой, нескончаемой, многогранной, для каждой ситуации и под стать любому настроению. Вот и в этот раз я не выбирала мелодию, она выбрала меня. Смех друзей постепенно затихал, и мой голос в тишине опускающегося на землю вечера растекался по округе. Песня была грустно лирическая и почему-то о безответной любви. Странный выбор сделало моё подсознание, подумала я, делая завершающие аккорды. Подняв глаза, я заметила половину представителей норвежской сборной, что расположились на веранде соседнего коттеджа. Хотя на самом деле видела лишь одного. В памяти всплыло «Я не хочу недопонимания между нами… у меня есть девушка…». «Ну и люби ты её, кто тебе мешает?!» возмутилась я, резко прекратив играть. Струны издали возмущённое «треньк» и воцарилась тишина. Со стороны соседней веранды раздались аплодисменты. Я встала и шутливо поклонилась, а затем, передав гитару Лешему, покинула веранду. Настроение резко испортилось. Июль 2016 года. Ливиньо. Италия. Июльская жара меня совсем добивала, поэтому я стояла возле байка и проклинала Димыча на чём свет стоит. Ну, где он запропастился?! После сборов в Кисловодске, где я всё же смогла пройти предварительный отбор в команду, нам дали неделю отдыха, затем предстоял очередной сбор под Питером. Большинство ребят из юниорки использовали это время, чтобы разрешить вопросы с учёбой. Сессия у меня была закрыта, задания на следующий семестр получены, впрочем, как и у Лёшки. Я, конечно, соскучилась по дому, но торчать в нём одним на пару с братом не хотелось. Мама готовилась к отлёту в Рио и вся была в работе со своими подопечными. Учитывая последние новости с административных полей по поводу нашей олимпийской сборной, мыслями она была во всём этом. Было стыдно в такой момент требовать к себе повышенного внимания. Папка тоже был на сборах. Младший брат был в спортлагере. А старшие давно уже обитали своими домами за пределами данного города, а некоторые и страны. Мы уже было навострили лыжи к деду, когда позвонили Пашка с Петькой. Близнецы единственные в нашей семье, кто не избрали спортивную стезю. Вот уже три года по окончании универа они жили в Хантах, где работали в предпринимательской сфере. Многообожаемые братья презентовали нам с Лёшкой запоздавший подарок ко дню рождения. После устроенного квеста по дому и его окрестностям, мы с Лёхой обнаружили в сливном бачке унитаза в гостевой ванной комнате завёрнутые в несколько слоёв полиэтилена билеты на байк шоу, которое должно было пройти в итальянском Ливиньо в конце следующей недели. Там должны были выступать знакомые нам ребята, тоже из Уфы. Я давно мечтала посетить что-то подобного масштаба. — Охереть, как весело, — сказала я Пашке в трубку. — А чё сразу не в мусоропровод? — Сами ступили, — вздохнул Леший, отряхивая руки. — Куда ещё могли спрятать вещь поклонники криминальных сериалов о лихих 90-х. — Ну, спасибо, что в бетон не закатали! — «порадовалась» я, поднимаясь с пола, на коем я оказалась, проводя осмотр местности под ванной. — О, — Лёха осмотрел меня, — ещё один плюс: пыли под ванной больше нет. Она вся на тебе. Считай, что убрались. Услышав данную тираду, Пашка заржал. — Вы как узнали? — Что вам понравится байк шоу? Ты считаешь, что мы так плохо знаем наших мелких? — Мы не мелкие, — вздохнула я, в n — й раз слыша этот эпитет, — у нас ещё Гошка есть. — Гошка — маленький, а вы — мелкие. Я не смогла сдержать смех, представив нашего «маленького», который ещё год назад перерос нас с Лёхой. — Я про то, что нам увольнительную дадут на это время? — А вам дали увольнительную? Ну, дела?! Мы мега крутые провидцы! — Да идите вы… Провидцы, — снова рассмеялась я. — Я не знаю, как вы это сделали, но это здорово. Спасибо! — Огромнейшее!!! — проорал Леший. — Вы мега крутые братья! — Погодите благодарить. Это только одна треть подарка. Вторую вам Саня подгонит. Вы что, реально думали, что старшие забыли про вашу днюху? Сорри, конечно, что не отметили все вместе, как следует. Но вот родители со своих разъездов вернутся, и тогда от проставы не отвертитесь, — подключился к разговору Петька. — Эмм, извини что перебиваю. Вы сказали одна треть подарка. Вторая от Сашки, а третья? — Ох, ребята, нам тут так срочно нужно бежать! Всех благ, короче, успехов. Давай, давай! — завершили близнецы своё поздравление привычным биатлонно-тренерским призывом. — Чует моя попа, что нас ждёт великая подстава, — философски сделал вывод Лёха. — Хотелось бы надеяться, что ты ошибаешься, хотя… ты- то ошибиться можешь, тебе свойственно, а вот твоя попа… Попа Лешего осталась верна себе. Второй частью подарка стал звонок от лучшего Сашкиного друга — Димыча, который по счастливому стечению обстоятельств жил на ПМЖ в Ливиньо. В прошлом спортсмен горнолыжник в настоящее время он работал на одном из горнолыжных курортов инструктором. Нас приглашали в гости на неделю. Проживание бесплатное. «Буду рад видеть родные русские рожи». Димыча мы прекрасно знали. Можно сказать с пелёнок. Наших естественно. Третья часть подарка была от родителей. Ей оказались билеты до Ливиньо и обратно и… Иван Ильич. «Просто так удачно совпало. Там же высокогорье. Зачем терять такую возможность потренироваться?». Что в переводе на простой обывательский язык означало: ну как вас на Димыча бросить? Тут нужен цербер посерьёзнее. Вот так мы оказались в Италии, на дополнительном высокогорном сборе вместе с Иваном Ильичём. Была надежда, что Ильичу будет не до нас, но он остальных своих подопечных тоже отпустил на небольшие летние каникулы. А жена собралась на дачу. Жену Ильич любил, дачу не очень. Вывод? Июль. Италия. Ливиньо. Ильич. Я всё-таки допыталась у близнецов, как они такое провернули. На что мега провидцы признались, что ничего сверхъестественного. О шоу было заявлено более четырёх месяцев назад. И ребята посчитали, что мне будет приятно. И байк шоу посмотреть и … биатлонное прошлое вспомнить. Кто ж знал, что моя память напомнит мне о нём гораздо раньше, и я вернусь « в команду киллеров на лыжах». Ну а Лёху они как — нибудь бы отпросили. С недельной увольнительной в сборной просто реально совпало. Быть вдвоём под контролем Ильича нам как-то не улыбалось. А потому я набралась наглости и позвонила Димке с просьбой принять ещё двоих квартирантов. На что услышала весёлое: «Вдовое больше русских физиономий? Так это ж здорово!». Вот так к нашей компании присоединились Игорь с Маринкой. Ильич, конечно, похмурил брови, но в итоге, взяв с нас расписки, что мы «будем вести себя прилично», махнул рукой. Жить стало легче, жить стало веселее. Прилетели мы вчера вечером и сегодня во время послеобеденного отдыха, я сдуру напросилась с Димкой в город. И теперь стояла на солнцепёке и ждала друга, который пошёл отдавать какие-то бумаги и куда-то пропал. Рядом со мной остановился микроавтобус, дверца отъехала в сторону, и пространство перед зданием администрации спорткомплекса стало заполняться рослыми мужиками. Раздался смех, и прозвучала фраза «Смотри какая куколка» на…норвежском. Со словами «Так не бывает» я повернулась к прибывшим. Первым отмер Эмиль, широко раскинув руки, он подошёл ко мне и сгрёб в охапку со словами, которые в переводе на русский звучали как «Ну ни фига себе?! Вот это встреча!» Младший из братьев Бё заливисто рассмеялся и махнул мне рукой в знак приветствия. Затем последовал его комментарий о том, что норвежские парни настолько неотразимы, что девчонки преследуют их по всей Европе. — Да это скорее вы банда сталкеров, — ответила я Рыжему. — Вы то что здесь делаете? — Тебе относительно этого момента или вообще? — поинтересовался Эмиль, выпуская меня из своей хватки. — Вообще. — У нас здесь сбор. У вас, я так понимаю, тоже? — Не совсем. — Это она за Тарьеем приехала. Он так и не выбрал принцессу, — не унимался мини — Бё. Тарьей, пнув Йоханеса в плечо и бросив «Да иди ты», подошёл ко мне и легко приобняв за талию, нагнулся и поцеловал в щёку. Органы чувств, переключив тумблер в режим «Сверхвосприятие», тут же отметили и аромат его одеколона, и лёгкую небритость, а прикосновение ладони заставило вздрогнуть. Этот момент длился всего лишь доли секунды и Тарьей тут же отстранился. Этого хватило, чтобы выбить меня из колеи. Снова… Пульс набирал обороты, и я буквально заставила себя отвлечься от стоящего рядом парня, чтобы ответить Йоханесу. При этом краем своего шизанутого сознания я отметила какое-то несоответствие, что-то мне в Рыжем показалось странным. Однако тогда я отмахнулась от данной мысли. — Нам дали неделю на отдых и … в общем мы тут в гости приехали. — Мы — это кто? — нахмурился Тарьей. — Я и брат, — ответила я, несколько недоумённая таким «дознанием». — Малая, у тебя проблемы? (рус) — раздалось за спиной и мне на плечо уверенно легла Димкина ладонь. — Нет, — улыбнулась я, оборачиваясь к парню и переходя на английский. — Знакомых встретила. Ребята, это Дима, друг у которого мы остановились. Дим, это сборная Норвегии по биатлону. — Да уж вижу, что не по фигурному катанию (англ.), — ответил Димыч, вызвав улыбки у всех, кроме Тарьея. — Жень, мы едем? Я конечно рад вашей эпохальной встрече, но если не привезу тебя обратно, мне Ильич голову открутит. — Извините, мне пора, — пожала я плечами, и отправилась вслед за Димкой. Я уже надевала шлем, когда Эмиль крикнул: — Эй, мы что, больше не поболтаем? На что я сделала ему знак «позвони». Димка остановился у продолговатого одноэтажного дома, разделённого на квартиры. Я слезла с байка и, стянув шлем, отдала его парню. — И давно ты знакома с этими … знакомыми? — спросил Димыч. Я вздохнула. А вот теперь начинаются минусы наличия у тебя кучи братьев, а у братьев кучи друзей, которые тоже начинают играть в старших братьев. — Мы познакомились на сборах месяц назад в Отепя, а что? — Нет, ничего. — Ди-и-им? — Совсем ничего, — Димка рассмеялся, когда я перекрыла ему путь, встав в позе «руки в боки». — Просто мне показался интересным тот блондинчик, что стоял рядом с тобой. — Интересным в смысле «симпотный парень»? — «не поняла» я. — Ой, не дерзи, малая, — меня щёлкнули по носу и обошли, продолжив путь к квартире. — Интересным в том плане, что он уделял твоей особе через чур пристальное внимание. — Тебе показалось. — Тут же отреагировала я. — У него девушка есть… Любимая. А с ним мы просто… друзья-приятели без каких либо видов на дальнейший выход за пределы френдзоны. — А-а-а, ну тогда действительно показалось. Я фыркнула и, зайдя вслед за ним в квартиру, тут же скрылась в комнате, что мы делили с Маринкой. Подруга спала, а я тут же отправилась в душ. *** Дмитрий задержался в гостиной, смотря вслед ушедшей девушке. «Френдзона. Как же. Поучи учёного». Дима не мог не заметить, что взгляд, коим норвежец одаривал младшую сестрёнку его лучшего друга был весьма далёк от дружеского. А уж как тот нахмурился при его, Дмитрия, появлении. Ну и фиг бы с ним, со скандинавом, но вот реакция Женьки заинтриговала. Она явно смутилась… Короче надо бы разузнать хорошенько об этом блондине, а то мало ли что. Сёстрёнка у Сашки одна. Тем более что сейчас она находится на его, Димыча, попечении. Положение друга обязывало собрать всю информацию. Стоит, наверное, поболтать с её друзьями, этой сладкой парочкой, которые вели себя аки агнцы, но Димкина интуиция нашёптывала, что это черти во плоти, из той же породы что и мелкие Дёмины — мозговыносители. Можно, конечно, обратиться и к Лёхе, но многолетний опыт общения с данной парочкой подсказывал, что эту идею стоит оставить на самый крайний случай. Лёха просто уйдёт в глухую несознанку, да ещё и сестрице его сдаст. Эти двое знали друг о друге абсолютно всё, но информацию сдавали крайне редко и задорого. Поэтому семейству «Дёмины и К» приходилось искать инфу в других источниках. *** (Женя) Когда я вышла из ванной, Маринки в комнате уже не наблюдалось, а на подоконнике сидел брат. Я испуганно ойкнула. — Что затихарился здесь как привидение? — Да так, — усмехнулся Лёшка, вертя в руках мою белку. Мне стоило больших усилий, чтобы не отобрать у брата игрушку. Глупо, знаю, но вот уже месяц, как я везде возила её с собой. Как талисман, убеждала я себя, отгоняя мысль о том, кого напоминала мне белка, куда подальше. — Ты случаем не в курсе, почему наш общий друг Димыч так заинтересовался сборной Норвегии по биатлону… мужской? Последнее меня особо удивляет… — Тебе-то чего беспокоиться? Пусть об этом Ильич думает. Он же с ним комнату делит. — Пошлячка, — отпустил комментарий в мою сторону брат, запустив вслед за ним и моего бельчонка. — Он пока Маринку с Игорем пытает, осторожно так. Инцидент с комиксами его очень развеселил. Наши с братом взгляды пересеклись. — Мы сегодня столкнулись с ними, они оказывается здесь на сборах, вот Димка и заинтересовался, — пожала я плечами. — Ладно. Я пока своё мнение при себе попридержу. — Я тоже, — согласилась я. — А с Димкой нужно что-то делать. Он ведь и остальных может подтянуть. — Придумаем. — Бросив ещё один взгляд на игрушку, что я прижимала к груди, Лёшка вышел. У меня была потрясающая семья. И я её просто обожала. Однако у нас с Лешим было негласное правило: никогда не вводить семью в курс своих личных симпатий. Именно потому, что нас любили. Особенно меня. Я помню, как лет в тринадцать я сдуру поделилась с мамой информацией о том, что мне нравится один мальчик. Мама сказала бабушке что-то типа «растёт Евгеша, уже мальчики начали нравиться». А дальше заработало сарафанное радио женской половины семьи Дёминых: от бабушки к другой бабушке, затем к тёте Свете, тетё Лене и тд. Они узнали всю подноготную предмета моего обожания, и очень настаивали, чтобы я пригласила его к нам в гости, каждый день задавали вопросы, типа «как там твой Витя». Через две недели такого «животрепещущего» интереса, я стала испытывать к ничего не подозревающему мальчишке искреннюю неприязнь, на практике доказав, что поговорку «от ненависти до любви один шаг» можно влёгкую повернуть обратно. И твёрдо зарубила себе на носу больше ничего не говорить о своих симпатиях семейству. Даже о Денисе они ничего не знали. Наверное, это тоже было одним из показателей моего к нему отношения. Об антипатиях также предпочитала молчать. Это я выяснила ещё раньше, когда как — то после конфликта с одноклассником пришла зарёванная домой и наткнулась на деда Жору, заглянувшего к нам на обед, который с возгласом «Это кто обидел мою внученьку?!» потянулся за табельным. Я потом месяц боялась реветь вообще по какому-либо поводу, а мама столько же не разговаривала с дедом. После обеда времени подумать о сегодняшней встрече не было. Да и нужно ли было о таком заморачиваться? Ну, встретились и встретились. Мне-то какое дело до того, что там надумал Димыч. Как ни странно, но моя память с этим согласилась, ни разу не подкидывая мыслей об улыбчивом норвежце за время тренировки. Вечером наша кампания разбрелась кто куда. Димка предложил вечернюю экскурсию по городу, что очень поддержали Маринка с Игорем и Лёшка. А я отказалась. В Ливиньо было довольно неплохое биатлонное стрельбище, чем я и хотела дополнительно воспользоваться. Со стрельбой у меня были проблемы, проблемы, которые сформировались в моей голове. И мы до сих пор не могли решить эту психологическую задачу. А до той поры моя стрельба оставалась как кот в мешке: никакой гарантии результата и как следствие стабильности. Я слышала, как Иван Ильич договаривался сегодня о встрече с каким-то специалистом в спорткомплексе. Там практически рядом биатлонная арена. Я напросилась поехать вместе с ним, бросив короткое «нужно подумать». Смешно, но я действительно часто приходила на стрельбище, для того чтобы разложить в голове мысли по полочкам. Может в этом и была моя проблема? Условный рефлекс выработался. Димка покидал в мою сторону недоумевающие взгляды, но увидев, что мы собираемся вместе с Ильичём, и что ещё главнее — я взяла с собой винтовку, успокоился. Спустя двадцать минут мы вышли из такси. Иван Ильич встретился со своим знакомым, и они ушли, уже сразу начав что-то обсуждать, я же неторопливо шагала в направлении к стадиону. У меня был на него пропуск, выписанный на всю неделю. Народу практически не было, я заняла мишень в глубине стрельбища. Солнце плавно клонилось к закату. Ещё часа два и сядет окончательно. Громкий смех раздавшийся, казалось бы, вдалеке, почему то показался оглушительным. Промах. Звук сирены за пределами стадиона. Промах. Я опустила винтовку. Вот он, итог моего провала в Кантиолахти. Я тогда совершила несколько промахов на стойке и не смогла уже догнать ногами, потому что расклеилась. Потому что в ушах стоял каждый дружный вздох болельщиков после моего очередного промаха. Это и стало моей проблемой. Я как локатор слышала всё происходящее вокруг и это дико отвлекало. В результате делала промахи. Когда была сосредоточена, в стрельбе мне равных не было. Я могла разложить силы на дистанции, умела подвести себя к рубежу в нужной пульсации. А вот дальше… До той первой и единственной гонки на этапе Кубка мира, я могла находить баланс. Сейчас у меня это получалось в разы хуже. Иван Ильич высказывался за работу с психологом, его поддержала мама. Я же не особо верила в результат работы с мозгоправом, но, похоже, что придётся согласиться. Глубоко вдохнув и выдохнув, я достала из кармана телефон, надела наушники. Голова заполнилась звуками музыки. Внешнего мира больше не существовало, только я, мишень и полёт пули. Пять кружков закрылись молниеносно, перезарядка. Передо мной снова чёрные глазки, которые в доли секунды стали белыми. Я опустила винтовку и повернулась, чтобы замереть. Он стоял на расстоянии метров трёх позади, засунув руки в карманы толстовки. — И давно ты здесь стоишь? — поинтересовалась я, дёргая за провода наушников. Тарьей проследил за моими действиями, задержал взгляд на наушниках, и только потом посмотрел мне в глаза. — Давно ты здесь? — повторила я свой вопрос, подходя к месту, где оставила чехол от винтовки. — С самого начала, как ты начала стрелять. Бё следил за тем, как я снимаю плечевой ремень, зачехляю винтовку. Следующим шагом стал сбор отстрелянных гильз. Таково здесь было правило для всех, кто тренировался после основного времени работы для персонала арены. Тарьей тут же присел на корточки, помогая мне. — Как ты меня нашёл? — не удержалась я от любопытства. — Просто. Поинтересовался у администрации не тренируются ли у них здесь русские. — Я не говорила, что тренироваться приехала. Тарьей пожал плечами и поднялся. — Я просто предположил. Обычно биатлонисты сюда не отдыхать приезжают. Кстати, почему у Эмиля есть твой телефон, а у меня — твоего друга, спешу тебе напомнить, его нет? — прозвучал неожиданный вопрос. — А ты не спрашивал, — парировала я. — А Эмиль, значит, спросил? — прищурил глаза Тарьей. — Не совсем, — настороженно ответила я, смотря на норвежца, — нам нужно было как-то координировать свои действия. Тарьей, ты из-за чего-то злишься на меня? Бё посмотрел на меня, как будто только что увидел. — Что? Не-е-ет. Нет. Просто, — Тари провёл рукой по волосам, донельзя их взъерошив, — день сегодня вышел сложный. Я очень рад тебя видеть. Поболтать есть время? Я улыбнулась в ответ на его улыбку. Мы пошли по дорожке, делая своеобразный обход периметра. Разговор поначалу был ни о чём. Когда приехали, где тренировались, о моделях наших винтовок. Тарьей больше спрашивал, чем говорил. — Слушай, а откуда ты так хорошо английский знаешь? Просто для ваших, ты не обижайся, но это всегда было проблемой. — Я же говорила. — Я помню. Трудное детство. И что это значит? Вам пришлось эмигрировать в Америку что ли? Я рассмеялась. — Нет. Все довольно просто. Мои родители в прошлом спортсмены. В этот момент мы проходили участок с бордюром по краю дорожки, и я по детской привычке пошла по нему, размахивая для равновесия руками. Во время очередного маха моя ладонь была поймана и теперь я «дефилировала» по бордюру, а Тарьей шёл рядом, держа меня за руку для устойчивости. Мою винтовку он уже давно закинул себе за плечо. — Отец лыжник. Мама занимается стрельбой. — А ты решила соединить это вместе? — рассмеялся Тарьей. — Не совсем я. Брат решил, а я увязалась за ним. Стало интересно. Ну, так вот. Нас с Лёшкой конечно родители по стартам не возили. Старшим да, выпадала такая доля. К нашему рождению отец уже прекратил выступать и занялся тренерской работой. А мама закончила свою карьеру в качестве спортсменки когда нам лет шесть было. Сейчас тоже тренирует. У нас дома постоянно были люди, лопотавшие по-английски. В основном друзья родителей. А по законам вежливости необходимо говорить на том языке, который все понимают. В общем, язык янки мы учили с детства. — Значит задатки снайпера у тебя от мамы? — спросил Тарьей, улыбаясь. Теперь я находилась с ним на одном уровне, а от его руки разливалось какое-то необъяснимое тепло, от которого становилось нестерпимо жарко. Я поспешила отвести взгляд и вздохнула. — Не сказала бы. Ты же не мог не видеть, что с точностью у меня явные проблемы. Бордюр закончился, но мою ладонь не спешили отпускать. Пришлось вытянуть её из его ладони, потому что это становилось через чур… непозволительным для нашего статуса друзей. Я засунула руки поглубже в карманы джинсовых бриджей и пошла к изначальной точке нашего отправления. Тарьей шагал рядом. Вот и мишени. Я стояла, рассматривая чёрные глазки. Сама не знаю, почему я начала говорить. Может быть, сказалось тепло, исходящее от него, может быть его молчание, которое воспринималось, как положительный фактор или… просто наболело? Рассказала о Кантиолахти, о провальной гонке, о чёртовых комментариях Губерниева, о том, что не могу сосредоточиться при стрельбе. Последние слова были сказаны, и наступила тишина. Я набралась смелости и посмотрела на парня, который в свою очередь, склонив голову, смотрел на меня. С лёгкой, чуть задумчивой улыбкой на губах. — Ты любишь управлять скоростью. Ты сказала мне это тогда, в картклубе. Лыжи для тебя — это скорость. Интересный взгляд. Меня он заинтересовал. Я понимаю это. А что для тебя важнее: скорость или стрельба? Я опустила взгляд и, прикусив губу, в следующее мгновение развернулась к мишеням. На осознание ответа ушли доли секунды. — Это одно и тоже. Полёт пули та же скорость. — Только разница на данный момент в том, что ты не можешь контролировать этот процесс. Он контролирует тебя. Зелёный взгляд встретился с голубым. — Ты знаешь, что я прав. В этот момент в айподе, что ещё проигрывал плей лист, сменился трек. Это привлекло внимание норвежца. Он снова задумался, а затем спросил. — Почему ты тогда, в Отепя, попросила разрешить надеть наушники? Джинни? — Музыка, — призналась я. — Она меня успокаивает. Помогает сосредоточиться. Тарьей усмехнулся. — Обычно это отвлекает. — Мой тренер тоже так считает, — вздохнула я. — Наверное, это потому, что мне нравится слушать музыку. — А кому не нравится? — Постоянно? Я даже засыпаю с наушниками. Многие мои знакомые считают это зависимостью. — Ну, мало ли кто что считает, — пожал плечами Тарьей. — Есть то, что тебе нравится. Всё остальное — это ерунда, которую вполне по силам пережить, если особенно не заморачиваться. В прошлый раз ты стреляла без наушников и всё прошло круто. Я даже обалдел малость от такой точной работы. Меня практически сделал девчонка. Я улыбнулась на его задорный тон и снова прикусила губу. — Так что на самом деле ты можешь сосредотачиваться и без музыки. Я отвела взгляд и тут же услышала: — Джинни? — Это не так. Я и правда стреляла без наушников, только не совсем без музыки. — Как это? — Смеяться не будешь? В ответ раздалось тихое, но серьёзное «Не буду». — Я просто прокручивала песни… мысленно… Понимаешь? Как будто если бы плеер был включён. Тарьей прищурился, помолчал секунд десять, посмотрел на мишени, потом на меня. — Так, есть идея, — Бё подошёл ко мне и нисколько не стыдясь, залез в карман моих бриджей, вытягивая оттуда айпод. От такой наглости, я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Но это же от возмущения, да? С меня тем временем стянули наушники, выключили музыку и всучили винтовку. Он её и расчехлить уже успел. — У меня патронов нет, — засопротивлялась я, осознавая, что меня сейчас будут заставлять стрелять. — Одна обойма, — радостно помахал «добычей» Тарьей и бросил её мне. — Заряжай. Мне надели наплечник и встали сзади практически вплотную. — Что ты делаешь? — прошипела я, делая шаг вперёд в попытке уйти от такой неподобающей близости. — Работаю раздражающим фактором. Начинай проигрывать музыку в своей голове и стреляй. У тебя на всё… — Тарьей закинул руку, смотря на часы, — пять минут. Время пошло. — Я так не могу. — Четыре сорок пять. — Тарьей! — Скоро останется три. Я чертыхнулась и, вскинув винтовку, встала наизготовку. Вдох выдох. Его ладонь легла мне на талию. — Тарьей, твою мать! — Две с половиной. Вдох выдох. Вдох выдох. «Я убью тебя, лодочник» почему то загрузилось в мой мозгоплеер. Выстрел. — Ну вот, эксперимент прошёл удачно и… — Тарьей заткнулся, когда я со злостью посмотрела на него, — … хорошо, что та обойма была последней, да? Джинни? — Ты играешь не по правилам. И что самое хреновое, что тебе прекрасно об этом известно! — я нагнулась и, подхватив с земли чехол, пошла к выходу. — Джинни, — раздалось за спиной. — Я не хотел… — Не хотел что?! — зачехлять винтовку, держа её на весу было не просто, но я с этим справилась и, закинув её за плечо, развернулась к парню. — И не делай вид, что ты не понял о чём я. Что это сейчас, нахрен, было?! Я бы поняла, если бы ты стал петь гимн Норвегии на весь стадион. А ты?! С каких это пор распускание рук стало методом для тренировок?! — Это очень новый метод… прямо новее не бывает. — Ты сказал, что мы можем быть друзьями, и кажется, очень хотел этого. Тарьей, я не знаю, в какие игры ты решил поиграть, но друзья так не делают! Я не стала дожидаться ответа и продолжила свой путь. Тарьей меня обогнал и встал на пути. Я дёрнулась в сторону, он туда же, я в другую и снова почти синхрон в движениях. Остановившись, я вздохнула и подняла голову. — Ты забыла это, — мне протянули айпод. — И прости меня… Сглупил. Но ведь сработало же? — На меня смотрели глаза Шрека. — Не делай так больше, — попросила я. Чёрт, похоже, это становилось неофициальным слоганом наших отношений. — Ладно. Мир? Я с сомнением посмотрела на протянутую руку, затем вздохнула и отставила мизинец, переведя взгляд на Тарьея, который недоумевающее уставился на мою руку. Со словами «Всему — то вас, европейцев, учить надо», я зацепилась за его мизинец и начала декламировать: «Мирись, мирись, мирись….» Завершив эпохальным «Дружба начинается». — Бред, — сделал вывод Тарьей, прослушав всё вышесказанное. — А кто из нас здесь вообще нормальный? Я, способная превращать свой мозг в плеер или ты, склонный извращать такое святое понятие как дружба? — Так и будешь злиться? — со вздохом поинтересовался Тарьей. — Я же ничего такого не сделал. Я вновь остановилась и внимательно посмотрела на парня. — Ладно, — вздохнул Тарьей. — Ты права. Накосячил. Я лишь усмехнулась. Налетевший ветерок заставил меня поёжиться. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, а в его отсутствие в этих местах моментально становилось прохладно. Заметив это, Тарьей в тот же момент стянул с себя толстовку, оставшись в футболке без рукавов. — Одевай. — Вот только не надо… — Джинни, просто одень её, хорошо? — Ты сам замерзнешь. А на мне кофта. — Которая тебя совсем не греет. И потом, у меня на родине летом температура в разы ниже здешних, я привык. Не замёрзну. Я молча передала ему винтовку и натянула толстовку. Тарьей не переставая улыбаться, заворачивал мне рукава. Вместе мы дошли парковки, где меня ждал Иван Ильич и такси. Тарьей поздоровался с моим тренером, перебросился парой слов о тренировочном процессе и вежливо попрощался. Ильич смотрел вслед норвежцу, а я была ужасно рада, что такси уже подъехало. Молчание Ильича всю обратную дорогу было вообще ничем по сравнению с лицами ребят. Вернулись мы как раз к ужину. Все уже сидели за столом и естественно уставились на нас. В ярком искусственном освещении, красная толстовка стала похожа на плащ тореадора. — Классная вещица, — первой отмерла Маринка. — Ага, — отозвалась я, — замёрзла и… — Грабанула кого-то? — предположил Игорь. — Не. Приобрела в магазинчике недалеко от стадиона. Распродажа. Ильич хмыкнул и пошёл мыть руки, Димыч перестал есть и его глаза-рентгены сейчас сканировали мою бренную тушку. И только один Лёха невозмутимо продолжал жевать. — До чего кризис людей довёл. Вон уже норги одежду в комиссионку потащили. Видимо нефть совсем в цене съехала, — протянул Димка, вновь берясь за вилку. А я уже было взявшаяся за ручку двери, замерла и чуть поморщась развернулась. — Причём здесь норвежцы? — Как при чём? — деланно удивился Димка. — Там же на одёжке весьма узнаваемый логотип. Не видела что ли? — Не всматривалась, — отрезала я и ушла к себе. Закрыв дверь, я первым делом подошла к зеркалу. На правой стороне толстовки красовалось приметное «DNB». А вот это называется попадалово. При Маринкином допросе я лишь со вздохом сказала, что норвежская сборная находится здесь на сборах, о чём она наверняка уже знает от Димки, и что я столкнулась с ними сегодня на выходе со стрельбища. — На улице уже было изрядно прохладно, и ребята одолжили мне толстовку. Вот и всё. — А чего ты тогда разозлилась? — А чего вы мне то один, то второй допрос с пристрастием устраиваете? — Второй это Димка? — Димка, Димка. В старшего брата решил поиграть. Мне девятнадцать лет в конце концов. Я могу вообще домой ночевать не придти. — А что была такая возможность? В лицо Маринке тут же полетела подушка. — Да ладно тебе, — рассмеялась подруга. — Ну и рассказала бы правду. Чего такого то? Правильно, чего такого то? Я и сама не знаю. Наверное, то, что норвежец был всего один, который конкретно так начинал сводить меня с ума. — … жка то хоть? — Что? — отмерла я. — Спрашиваю, кто автор сей благотворительности? — Маринка кивнула на толстовку в моих руках. — Свендсен, — почему то выдало моё подсознание вкупе с чувством самосохранения. — Ладно, бог с ними, с норгами. Давай в душ и спать. — Марина взяла пижаму и направилась в ванную. Я посмотрела на сложенную толстовку в своих руках. От одежды шёл лёгкий аромат его одеколона. Непроизвольно руки поднялись и я уткнулась носом в мягкую ткань. Вдох — выдох. Организм тут же отозвался сверчувствительностью, а память воссоздала ощущение его ладони на моём животе. Тело отозвалось волной тепла, что охватило всю меня. Бли-и-ин, двойное попадалово. Толстовка была тут же засунута в сумку. «Нужно срочно избавиться от этой вещи. Выкинуть в окно, засунуть в мусорку, а ещё лучше сжечь. Ну, чтоб так, наверняка» — предложило самосохранение. «А не лучше ли отдать владельцу?» — подбросила идею логика. Я бы рада, — ответила я, — но у меня только контакты Эмиля. — Ой, — вернувшаяся в комнату подруга недоумённо завертела головой. — Я думала здесь кто-то из ребят. Ты с кем-то разговаривала. — Показалось, — пожала плечами я. Вот так и приходит писец мозгам. В одном полотенце и тапочках. Проблема с возвращением толстовки решилась сама собой, когда утром мне на телефон пришло сообщение с неизвестного номера, гласившее «Сегодня на том же месте» и за подписью «Белк Т». Я даже без зеркала знала, что на лице расплывается глупейшая улыбка. Мы друзья, мы просто друзья, как мантру твердила я себе, собираясь на стрельбище. Как ни странно, но моё очередное отлучение не встретило проблем. Иван Ильич с Димкой к этому времени уже ушли. На мой вопрос «А где церберы?» Леший лишь пожал плечами, а Игорь с Маринкой вообще не отреагировали, активно сражаясь в PlayStation. Леший окинул меня внимательным взглядом и сделал жест, означающий «Дерзай». Ему нас научила Марион, как и ещё многим. Благодаря сёстрам-норвежкам мы с некоторых пор активно осваивали язык жестов, так как регулярно общались с обеими по скайпу. На этот раз я обошлась без привлечения такси, избрав привычный городской транспорт. Итальянский я не знала, но окружающие знали название спорткомплекса и дружно начали хлопать меня по плечу, показывая, что нужно выходить. Тарьей уже ждал меня на стрельбище. Я вернула ему толстовку и поблагодарила за заботу. — Не за что, обращайтесь, — улыбнулся он. Это тоже становилось нашей фишкой: употреблять фразы из наших разговоров. Мы снова тренировались. И в этот раз всё было «по правилам» и Тарьей больше не пытался влезть в моё личное пространство. Начал он с гимна Норвегии, затем кричал что-то из категории «Хоп, хоп, давай, давай». Продекламировал отрывок из советского мультфильма «Рыжий, рыжий, конопатый…». Но даже при этом я держалась. Сорвалась только однажды, на последней обойме, когда Тарьей начал прыгать вокруг, вихляя задом и танцуя то ли какой-то шаманский танец, то ли ламбаду, то ли что-то полуэротическое. Я опустила винтовку и, согнувшись, хохотала во весь голос. Потом мы снова гуляли, я по бордюру, он держа меня за руку. Это был единственный физический контакт за сегодняшний вечер. Когда стало темнеть, меня отвезли до дома. Тарьей настоял. Он приехал на машине, которую взял в прокат здесь в Ливиньо на время сбора. Я же настояла, чтобы он остановился в квартале от дома Димки. — Просто расспросы начнутся, бесит. — Взрослая девушка имеет право на независимость, — усмехнулся Тарьей.- Понимаю. — Не понимаешь, — вздохнула я. — Вот ты сказал своим, куда идёшь? — Прогуляться. Имею полное право, как и ты. — Ага, только у меня вместе со мной в комплекте тренер, брат и лучший друг старшего брата, который включил режим «Заменяю Саню». — Саня это…? — Старший брат. — А его лучший друг это тот, который с тобой на байке был? — Ага, — снова кивнула я. — Они все понимают моё право на свободу действий и передвижений, а ещё имеют право на беспокойство за «мелкую». — Мелкая — это ты? — сразу понял Тарьей и по его ехидной улыбке я поняла, что это прозвище может за мной закрепиться. — Будешь Белк Т до скончания веков, — пригрозила я и смех норвежца заполнил салон машины. — До завтра? — спросила я. — До завтра, — кивнул Тарьей. — После полудня вырваться сможешь? Хочу тебе кое-что показать. — На сколько? У меня после обеда снова тренировка. — Два часа, не больше. У меня тоже потом силовая. А вечером я буду занят, хотели с ребятами потусить сходить. Извини, что тебя не приглашаю, просто… — Поняла, поняла, туса только для взрослых, крутых, обтестероненых парней. Девочке одуванчику как я там не место. Тарьей с интересом на меня посмотрел слегка прищурившись. — Ты всегда такая понятливая? — Это опыт прожитых лет. Брови у норвежца поползли вверх. — Тари, ты забыл, что у меня пятеро братьев. ПЯТЕРО. Я твёрдо знаю, что женщина за рулём — это мартышка с гранатой, я знаю все футбольные команды нашей страны высшего дивизиона, и Евролиги тоже, я разбираюсь в марках пива, хотя терпеть его не могу, и иногда мне кажется, что даже могу на взгляд определить размер женской груди. Тарьей заржал, а я горестно вздохнула. — Интересно, а моя сестра тоже думает, что такое количество братьев в семье — это полная жесть? — проговорил он сквозь смех. — Быть единственной девочкой в семье — это жесть, — парировала я, выходя из машины. На следующий день пришлось обратиться за помощью к Маринке. Подруга хитро прищурилась. — Уж не толстовку ли собралась возвращать? — А если и так? — я в упор уставилась на блондинку. — Что тогда? — Ничего. Только я тут погуглила на досуге. Её владелец уже занят, знаешь ли. Да и вообще дядька в годах. — Марин, а я твоего совета сейчас не спрашиваю, я помочь прошу. Так прикроешь или нет? — Прикрою, — посерьёзнела подруга. — Ты же знаешь, что прикрою. От Лёшки тоже? — Пока да. Маринка вздохнула. — Ох, Дёмина, Дёмина. Смотри у меня, получай удовольствие по полной, чтобы потом наряду с тем о чём жалеть, было о чём вспомнить. — Да иди ты, — рассмеялась я. В обеденный перерыв и послеобеденный отдых мы, по версии Маринки, отправлялись за покупками. — О, мне тоже надо, — тут же среагировал Игорь. — Что тебе надо? — нахмурилась Маринка. — Нижнее бельё тебе надо? Женское? — В смысле? — сглотнул Игорь, опешив. — Ну, мы с Женькой узнали, что тут неподалёку есть хороший магазинчик нижнего белья. — Ты не говорила, что тебе именно туда. — Так сейчас говорю, — сказала, как отрезала Марина. — И потом, милый, — девушка наклонилась к парню и начала нашёптывать ему на ухо. Я по привычке отвернулась и стала осматривать территорию, закашлявшись при виде Ивана Ильича. Голубки отпрянули друг от друга. Лёхе в магазин нижнего белья тоже без надобности было, не говоря уж об Ильиче. А Димка, слава богам, был на работе. Шорты, топ и лёгкая рубашка поверх, на ногах сандалии. Перекинув небольшой матерчатый рюкзак через плечо, я вслед за Маринкой вышла на улицу. Мы вместе дошли до остановки общественного транспорта, где я села на автобус. И через десять минут уже садилась в машину Тарьея. Меня встретил внимательный взгляд, пробежавшийся по мне. — Что-то не так? Не в тренде сегодняшнего мероприятия? Извини, ты так и не сказал, куда мы идём, вернее, едем, — заволновалась я. — Всё нормально, — немного глухо отозвался он, заводя мотор. Я в этот момент закинула рюкзак на заднее сиденье и пристегнула ремень безопасности. — Та куда мы едем? — спросила я, поворачиваясь к парню. — Скоро увидишь, — улыбнулся он. — Вредина, — прокомментировала я и показала Бё язык. Произведя осмотр его экипировки, я успокоилась. Вместо привычной толстовки и джинс, он был одет в серые бриджи и майку, сверху так же как и у меня рубашка. Только на ногах кроссы. Я посмотрела на свои сандалии. Тарьей проследил за моим взглядом и с усмешкой сказал «Сойдёт». Вскоре мы покинули черту города, и я с удовольствием осматривала окрестности. Ещё минут через пятнадцать мы свернули с дороги и Тарьей заглушил мотор. — Всё, дальше пешком. Мы шли извилистой горной тропинкой. Тарьей впереди, крепко держа меня за руку. В сандалиях по камням выходило не очень. Я постоянно соскальзывала и тем самым дёргала норвежца за руку. Тарьей решил проблему просто, взяв меня на руки. — Отпусти, — тут же заголосила я. — Ага, сейчас возьму и отпущу, — усмехнулся Тарьей, ловко лавируя между валунов. Мои возгласы возмущения стихли, как только перед нами раскинулось небольшое, удивительной красоты озеро в расщелине среди гор. Тарьей опустил меня на ноги. А я не могла и шага сделать от такой красоты. И было как-то пофиг, что обе его руки лежат у меня на талии, и что он сам стоит слишком близко. И что я практически опираюсь на него спиной. И что он что-то говорит мне, наклонившись. Пофиг, да? Стоп! Он что-то говорит?! — … такое потрясающее место, правда (норв)? — Ага, потрясающее (норв), — ответила я. — Пошли, — Тарьей снова взял меня за руку и повёл вниз к воде. — А норвежский у вас тоже в семье традиционно изучают (норв)? — спросил Тарьей, когда мы расположились на одном из валунов, так как вода оказалась ужас какая холоднючая, и поедали бананы и шоколадки, что оказались у Тари в рюкзаке, который он захватил с собой из машины. — Неа, — ответила я, переходя на английский, — норвежский мы вынуждены изучать благодаря моему старшему брату. — Это который… Саня? Я кивнула, рассмеявшись над акцентом, с которым Тарьей выговаривал имя. — У тебя, кстати, на русском довольно неплохо говорить получается. В разы лучше, чем у меня на норвежском. С пониманием всё в норме, а вот с произношением… Короче мой брат Сашка вот уже девять лет благополучно проживает в вашей славной стране Норвегии, и восемь из них более чем благополучно женат на гражданке всё той же Норвегии. — Странно, — прокомментировал Тарьей. — Странно, что у вас проживает или странно, что женат? — Второе. Обычно твои соотечественницы приезжают к нам и выходят замуж за норвежцев. — Ну а Сашка такой вот первопроходец, — вздохнула я. — Скучаешь, — сразу понял мой настрой Тари. — Сейчас нормально. Теа клевая девчонка. Мы с ней и её семьёй хорошо ладим. Просто когда Сашка уехал, мне ж десять лет всего было. А тут любимый старший брат. Самый самый идеал среди мужчин после отца. — А как же другие братья? — улыбнулся Тарьей. — Ты вот с сестрой хорошо ладишь? — вопросом на вопрос ответила я. — Очень. Обожаю, люблю. Её, её детей. — А с кем она всех ближе общается из вас? — С мамой, — тут же отреагировал Тарьей. — Ну, это само собой. Я имею в виду братьев. Тарьей немного задумался. — С Гёте, — сделал всё же вывод он. — Она ему как вторая мамочка, — улыбка вновь вернулась на лицо норвежца. — А я с Сашкой. Понимаешь, Пашка с Петькой — они близнецы, им всегда было довольно друг друга. Радости, горести, каверзы, разочарования — всё сначала переживается друг с другом, а потом с остальными. У нас с Лёшкой также. И это здорово, когда есть человек, который понимает тебя порой даже без слов. Но в то же время, бывают такие моменты, когда нужно не только знать что тебя понимают, а выговориться, рассказать о том, что тебя волнует, беспокоит. Родителям порой тоже всего не скажешь. — Понимаю. Для меня таким человеком в семье является Йоханес. — А для меня Саша. Его отъезд тогда и то, что он женится на Тее и больше не вернётся, было сродни предательству. Сейчас всё наладилось. Но норвежский мы дружно учим, чтобы Тея, цитируя маму «чувствовала себя у нас как дома». Это была первоначальная версия. Сейчас мы учим норвежский, чтобы общаться с племянниками. — Вот интересно, а они на каком языке разговаривают? — На смеси русского, норвежского и английского. Убойная я скажу тебе смесь. Тарьей снова рассмеялся. Скоро настала пора собираться. На этот раз от услуг Тарьея я отказалась, упорно преодолевая все препятствия сама. Уже сев в машину, я повернулась в направлении каменной гряды, среди которой виднелся просвет, ведущий в ущелье. — Спасибо, что привёз меня сюда. — Я очень хотел, чтобы ты увидела это место, — ответил Тарьей, поворачивая ключ в замке зажигания. — Почему? — спросила я. В следующий момент ответ перестал меня интересовать, так как мотор похрипел и заглох. Тарьей, бросив «сиди, я сейчас», вышел из машины. — Приехали, — вздохнула я, наблюдая, как парень открывает капот. Моего смирения хватило минуты на три, потом я вышла и склонилась над «железячками» вместе с норвежцем. — И что здесь? Ответом было короткое «Не мешай». Я вздохнула и, обойдя парня, встала с другой стороны. — А ты смотрел вон ту… — Смотрел. — А вон там… — я потянулась рукой и мне тут же шлёпнули по кисти. Легонько так. Я посмотрела на испачканную руку, затем провела рукой по деталям и резко мазнула ладонью Тарьею по щеке. В следующий момент я, уже визжа во весь голос, бежала по дороге. Далеко не убежала, меня поймали, приподняли и, сделав моим бренным телом полукруг в воздухе, вернули на землю. Я стояла, заключённая в кольцо сильных рук и просто впечатанная в его тело. Голубые глаза искрили смехом, который постепенно уступал место чему-то иному. Они темнели, становясь опасными и …притягивающими. Я сглотнула и по привычке прикусила нижнюю губу. Тарьей проследил за моими действиями. Его дыхание опалило щёку. Сердце бешено колотилось, а инстинкт самосохранения в этот момент со всех ног улепётывал прочь. И только логика, как могла, нашёптывала, что то, что сейчас может произойти как-то не очень правильно. Между друзьями так быть не может. «Да какая это на хрен, дружба?! Ты в глаза реальности-то взгляни!» подключилось к обсуждению моё подсознание. Зазвонивший в нагрудном кармане рубашки Тарьея телефон прервал дискуссию в моей голове. Я упёрлась ладонями в плечи парня и прошептала. — Телефон. — Пускай звонит, — губы Тарьея коснулись моей скулы. — Возьми телефон, — уже не так уверенно попросила я. — К чёрту (норв.). Я не знаю, какая сила заставила меня это сделать, но я вынула злосчастный телефон, увидев попутно на экране фото красивой брюнетки, и, приняв вызов, прижала телефон к уху парня. Зазвучал женский голос. Тарьей в то же мгновение напрягся, в следующее мне предоставили свободу, ещё через одно он полностью отстранился и отошёл в сторону. Я вернулась к машине. Через пару минут, закончив разговор, подошёл Тарьей и встал рядом, прислонившись к авто. — Это Кристин…моя девушка. Я кивнула. — Она приезжает завтра. — А чего так кисло? К тебе же девушка приезжает…любимая. Краем глаза я видела, как Тарьей повернул голову в мою сторону, но никак не отреагировала, продолжая рассматривать линию горизонта. — А действительно, чего это я? — встрепенулся Тарьей, отходя и вновь склоняясь над капотом. В его голосе явно слышалось ехидство с изрядной долей холодности. — Не поможешь? — Конечно, — пожала я плечами. — Тогда садись за руль. Через минуту мотор заработал ровно и больше не глох. Я вновь заняла пассажирское сиденье и снова рассматривала пейзаж за окном. Только вряд ли что видела. Единственной фразой по возвращении в город стала моя просьба высадить меня там, где мы договорились встретиться с Мариной. Я уже видела её фигурку, маячившую у перекрёстка. Тарьей остановился, не глуша мотор. Я повернулась и достала рюкзак с заднего сиденья. — Спасибо за поездку. За озеро спасибо, — уточнила я. — Обращайся, — коротко бросил Тарьей и я вышла из машины. «Это вряд ли» подумала я, провожая удаляющуюся машину взглядом. — Ты где запропастилась? Я уже пятнадцать минут тут семафорю. Я ошибаюсь или это был Тарьей Бё? — затараторила Маринка, подходя ко мне. — Не ошибаешься, — не стала отрицать я. — Так всё-таки не Свендсен. — Не переживай, и этот не лучше. У него тоже есть девушка и он тоже как бы возрастной. — Жень, ты чего? — спросила Маринка, увидев мой настрой. — Поругались, да? Ой, да не бери ты в голову. Помиритесь ещё. Вот истинно женская логика, подумалось мне. А моя какая-то тупая. Может так бы и целовались бы сейчас, если б не она. Так стоп! — Это ты верно, — ответила я. — Главное, не брать в голову. Взгляд скользнул по витрине мимо которой мы проходили, и я резко остановилась, увидев игрушечную белку, практически копию моей. Да нет, я ошибалась, логика у меня всё-таки женская, хотя бы на половину, так как через пять минут я выходила из магазина, засовывая игрушку на дно пакета, что всучила мне Маринка для конспирации. Заглядывать в него я даже не стала, как оказалось, зря. По возвращении нас встретили недовольные взгляды. В особенности Димкин. А этот чего тут нарисовался?! Работающие люди должны быть где? На работе! А потому на его вопрос «Вы где запропастились? И на звонки не отвечаете» я, засунула руку в пакет и, краем глаза отметив лишь цвет, выставила покупку на всеобщее обозрение. — Никак не могла выбрать: вот эти черные или всё же синие. У Димыча челюсть поехала вниз, а Ильич, наливавший в этот момент молоко, промахнулся мимо стакана. Я перевела взгляд на вещицу в моей руке. «Ну, ни х… себе. И такое сейчас трусами называют?». Я, молча, вернула экспонат в пакет, и пошла к себе, услышав за спиной голос прифигевшего Игоря «чё эт она?» — Продавщица сказала, что для такой модели нужно немножко сбросить вес. Расстроилась, — прокомментировала Маринка. За спиной воцарилась тишина, которая длилась, пока я не закрыла дверь. Что там творилось дальше мне не ведомо. Я вынула из пакета белку и засунула её под подушку, кинув пакет на кровать Марине. В следующий момент я уже направлялась в душ. Спасибо Маринке, никаких вопросов больше не последовало. Иногда молчание значит больше чем словесная поддержка. Я не знаю на кого я была зла: на себя, на Тарьея или на нас обоих. Вечером я не отступила от правила и вновь пошла на стрельбище. На этот раз компанию мне составляли Иван Ильич, Лёшка и Димка. Лёшка просто чувствовал, что со мной что-то не так и старался быть ближе. Это я понимала. С Иваном Ильичём мы обсудили результаты стрельбы. Я, как это не показалось бы странным, рассказала ему о том, к какому выводу пришёл Тарьей на счёт моей стрельбы. И Ильичу, слава богу, это тоже не показалось смешным. — Ну вот, нашли же выход. А с психологом всё же стоит поговорить. — Ладно, — рассмеялась я. Димка послонялся по стрельбищу минут пятнадцать и, не увидев ничего интересного, умчал. Лёха сказал, что у него намечалось свидание. Свидание видимо было удачным, так как Димка перезвонил и сказал, что ночевать сегодня не придёт. Четверг прошёл в привычном ритме. И этот вечер я впервые провела с друзьями. Мы побродили по окрестностям, посидели в кафешке, недалеко от дома. Сегодня было 27 июля. А 29 у него было день рожденье. Да, признаю, я всё-таки залезла в гугл. Улыбчивый норвежец сиял позитивом практически с каждой фотки. И девушка у него была красивая. Очень. Высокая, стройная, с чёрными длинными прямыми волосами. Я постаралась выбросить эту информацию из головы, так же как и мысли о том, как и с кем сейчас проводит время норвежец. Уж он то обо мне наверняка не вспоминает. Я посмотрела на вечернюю улицу, где уже зажглись фонари. Кафешка была уютной, народ улыбчивый и доброжелательный. — Посидим ещё? — выразила Маринка общее мнение. Я посмотрела на подругу, склонившую голову на плечо своему парню и улыбнулась. На столе засветился мой телефон, привлекая моё внимание. «Агент 007». Я удивилась. — Да. — Привет. — И тебе привет, — ответила я, услышав голос Свендсена. — Уже неделя почти прошла, а ты так и не вспомнила о своём напарнике, — укорил меня норвежец. — Не делай виноватой меня. Я же просила, позвони. «Интересно, а Эмиль в курсе моих встреч с его лучшим другом? Особенно последней». — Ну, так я и звоню. Как на счёт того, чтобы увидеться? А вот уж от этого увольте. Не хочу я видеть Бё с его девушкой, как бы любимой. И крайней снова стать не хочу. М-да, всё-таки злилась я больше на него. — Сегодня уже поздновато, ты не считаешь? — А завтра? — Завтра мы сначала тренируемся, а потом идём на байкшоу. — А, да, тут же везде реклама понавешена. Суббота? — не сдавался Эмиль. Суббота. 29 июля. А вот стоять в кружке и петь на пару с его пассией «хепи бёздей» меня совсем не прикалывает. «Ага, раскатала губу, кто ж тебя пригласит?» заглумилось подсознание. А вот чувство самосохранения встало на мою сторону. — В субботу мы уезжаем. Услышав такую реплику, сидевший неподалёку Леший удивлённо на меня посмотрел, на что я сделала знак «не обращай внимания». — Вот как, — голос Эмиля стал серьёзным. — Тогда, как напарник, не подскажешь мне какой креативный подарок можно сделать другу на день рожденья? У меня чуть не вырвалось «а не поздновато ли задумался над подарком?». Вместо этого я спросила, кося под дурочку: — А друг это девушка или парень? — Я же сказал, что «друг», значит парень. «Да кто вас, норгов, поймёт». — А этот твой друг он сейчас здесь? В смысле подарок ты ему здесь дарить будешь? — Да, — ответил Эмиль с изрядной ноткой удовлетворения. Мне показалось или он хочет, чтобы я догадалась сама или спросила, у кого предстоит днюха? Нет, мой дорогой, мне ваших норвежских игр уже по горло хватило. — Ну, если тебе нужен креатив, то я так понимаю, что к нестандартным подаркам он нормально относится? — Вполне. — Тогда подари ему билет на высотный аттракцион. Здесь, кажется, есть такой. У парня девушка есть? — Ну… — Так есть? — Да. «А чего так неохотно отвечаем, а?» — Так здорово. Подари ему билет на двоих. Прикинь, летят они так вниз вдвоём, обнявшись, и орут на пару. Романтика. А тебе как другу будет предоставлено право спихнуть их вниз. И им развлеченье и тебе приятненько. — Я подумаю, — ответил Свендсен с явной долей насмешки в голосе. — Подумай, — согласилась я. — Извини, что увидеться не получится, но ты звони, пиши. — Пока, — понял мой посыл Эмиль. — Пока, — согласилась я и отключилась. — Кто звонил? — поинтересовалась Маринка. — Свендсен. — Зачем? — удивился Игорь. — Спрашивал, как бы покреативней поздравить с днюхой друга, — ответила я чистую правду. — Интересные у тебя знакомства, — усмехнулся парень. — Сама в шоке. (На следующий день) Я смотрела на себя в зеркало и думала о том, что со мной не так. Маринка предложила навести марафет перед выходом и я, поддавшись на уговоры, распрямила волосы. И теперь любовалась на результат этой работы. — Ну, что ты хмуришься. У тебя они как раз отросли. Сейчас соберём их в хвост, вот сюда повыше и будешь нормальной молодой девушкой, а не своей в доску пацанкой. Увидев как подруга забрала волосы, я, наконец, осознала что мне не нравилось. Прямые волосы, хвост. Прямо как его девушка на фотках. — Нет, Марин, — я дёрнулась, и волосы рассыпались по плечам. — Это не я. Ты права, я своя в доску пацанка. — Ты не считаешь, что пора из этого образа вырастать? — Марин, мы идём на байк шоу. Там шум, пыль и мотоциклы, а не модное дефиле. — Там реальные парни, временами симпотные. Я закинула голову и посмотрела на подругу. — Всё. Поняла, делай, как знаешь. Я знала, а потому пошла в ванную мыть голову. Скоро привычные взору кудряшки вернулись. Я заколола их на вискам небольшими заколками-зажимами, чтобы не лезли в глаза. Тёмно- зелёный карандаш для век, сделавший визуально мои глаза глубже, а их цвет насыщеннее. Немного туши, блеск для губ и любимые духи. Голубые лёгкие брюки с многочисленными прорезями, которые как выражается моя бабушка «не грех бы и зашить». В тон им топ, оставляющий незакрытым небольшую полоску кожи над ремнём, сверху укороченная рубашка, рукава которой я тут же закатала до локтей. На ноги любимые синие кеды с липучками вместо шнурков. Вместо привычного рюкзака маленькая сумка почтальонка на ремешке цепочке. На запястья весь арсенал кожаных браслетов и фенечек. Вернувшаяся в комнату Маринка оглядела меня и вынесла вердикт: — Неплохо, неплохо. Но стремиться ещё есть к чему. — Учту, — усмехнулась я. Ильич пожелал нам на выходе удачи и попросил шибко не тусить и вовремя вернуться. С нами шёл Димка, поэтому он был спокоен. Димыч привёл с собой свою девушку. Девушку звали Джулией и она была из местных. Мы спокойно добрались до места проведения мероприятия, прошли за ограждения. На этом моё везение в этот день закончилось. Кто- то крикнул меня по имени. Я повернула голову и увидела Свендсена, а за ним братьев Бё, Кристиансена и двух девушек, в одной из которых узнала девушку Тарьея. Их компания подошла к нашей, Эмиль стал представлять своих. Я представила ребят, включая Димку с Джулией. Старательно при этом избегая взгляда Тарьея. Норвежские девушки осматривались вокруг с неким изумлением и … без явного энтузиазма. Одна особенно, которую Эмиль представил как свою девушку Саманту. Я окинула особу взглядом. Да уж, платье и туфли на шпильке это не особо подходит для такого рода шоу. — Вас тоже ваши ребята сюда вытащили? — обратилась ко мне Кристин, осматривая нашу компанию. Она неотрывно держала Тарьея за руку, словно он был её спасательным кругом в этом бушующем море людей. — Да ладно, — ответила я, впервые за это время поднимая взгляд на уровень лиц. — Здесь весело. — Если хочешь, мы можем уйти, — предложил ей Тарьей и я чуть вздрогнула, услышав его голос. — Нет, что ты, я хочу посмотреть, — брюнетка улыбнулась своему парню, и тот тут же приник к её губам в поцелуе. Она была выше меня ростом, да ещё в туфлях. Ему практически не приходилось наклоняться. Они подходили друг другу, и здорово смотрелись вместе, не могла не признать я. Смотреть дальше было просто не прилично, глупо и …очень больно. Я развернулась и пошла к ограждению. Сзади что-то вслед сказал Эмиль, но мне было плевать. Подарок братьев оказался испорченным. Настроение поехало вниз и единственное, что мне хотелось сделать, это уйти. Кто — то коснулся моей руки и, повернув голову, я увидела Лёшку. Он крепко взял меня за руку. Вскоре началось шоу. Участники выступали одни за другими, каждый показывая маленькое представление. Немного в стороне находилась сцена, где выступали различные группы, преимущественно рокового направления. Как мне объяснил Димка, это группы поддержки. Получалось, что каждые участники выступали под своё музыкальное сопровождение. Норвежцы расположились рядом с нами, но вскоре я поняла, что обращать своё внимание на них не стоит, так как каждый раз натыкалась взглядом на целующуюся парочку. Вот нахрена было идти? Остались бы в гостинице. — Смотри, вон наши ребята? — дёрнул меня за руку Леший. Я повернула голову в том направлении, что он указывал. Да, действительно, к выступлению готовились наши знакомые. Мы помахали ребятам. Нас заметили. Парень байкер отошёл от основной группы и направился в нашу сторону, а вместе с ним и пара девчонок, по мере приближения которых моя моська улыбалась всё шире и шире. Пока парень жал руку и обнимался с Димычем, я, визжа, бросилась в объятья девчонок. Мы были знакомы и довольно хорошо. В бытность посещения мной музыкалки мы вместе играли. У нас даже группа была своя, полностью девичья. Только потом у девчонок всё серьёзно стало складываться с музыкой, они поступили в музыкальное училище. Стали выступать у нас в Уфе по клубам. А у меня всё серьёзно стало с биатлоном, а вскоре я уехала из Уфы учиться. Но мы всё же хоть редко, но старались встречаться. — Слушай, это просто чудо какое-то, что ты здесь. Давай выручай, у нас выступление летит, — начала тараторить Ленка, после прекращения обнималок. — В смысле? — не поняла я, чего от меня хотят. — В смысле у Таньки лажа вышла с визой. Она там что-то должна была дооформить и сегодня прилететь, а не вышло. Мы без бас-гитары играть не можем. Ребята с музыкальным сопровождением пролетают. Жень, выручай, а? — Лен, ты сдурела?! Я сто лет не играла, тем более в группе. Я даже репертуар ваш не знаю. — Да ладно. Сыграем из старого, то, что ты знаешь. — Эту подростково-девчачью чушь? — Да ладно, — рассмеялась Наташка. — Не так всё было и плохо. К тому же, здесь всё равно по-русски никто ни бельмеса не понимает. — Жека, они от тебя не отстанут, — рассмеялся парень мотоциклист, которого звали Никитой, прислушиваясь к нашему разговору. — Так что соглашайся. Я перевела взгляд на девчонок. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — заголосили девчонки, складывая ладони в просительный жест. — Ладно, черти, пошли. Ленка после радостного взвизгивания тут же осеклась, окидывая меня взглядом. — Ты только это, мать, ты не обижайся, но ты малость не в тренде. Слишком уж как-то через чур девчачье. Я посмотрела на Ленкины потёртые джинсы с такими же прорезями, с прорехами же и футболку. — Нет, ну ты скажи, дай им палец, всю руку оттяпают. Сдаётся мне эти дырочки, дорогая моя, не от изношенности возникли, а по повелению. — Да ладно, кто ж спорит, просто из общего фона выделяться будешь. Такая девочка … в общем не подруга мальчиша плохиша. -Так я и не подруга, — усмехнулась я, но общий смысл Ленкиных слов поняла. Мой прикид, хоть и был на вольную вариацию, но всё же не такой свободный как у девчонок. Как выразилась Маринка «с налётом изящности». Взгляд скользнул по ребятам и остановился на Лёшке. Игорь с Маринкой при выходе ещё смеялись, что мы действительно брат с сестрой. У меня в прорезях были штаны, у него майка. Правда, не такого типажа как у девчонок, но всё же. — Майку снимай, — обратилась я к брату, стягивая с себя сумку и отдавая Маринке, а затем и рубашку. — Чего стоишь, снимай, говорю. Леший в очередной раз заворчал «дал же бог сестрицу», но просьбу выполнил. Я натянула майку поверх топа. Она была мне великовата и длинновата, но в целом образ создавала схожий. — Скоро вернусь, — бросила я ребятам и в этот момент натолкнулась на взгляд голубых глаз, в которых плескался интерес и что-то ещё, непонятное и недоступное моему пониманию. Это длилось доли секунды. Я развернулась к Ленке и они, договорившись с охранниками, вывели меня за ограждение. На моё счастье выступление прошло без эксцессов. Руки действительно вспомнили старые аккорды, я особо не налажала, а мальчишки байкеры здорово выступили. Ребята поблагодарили меня за помощь и приглашали потом потусить с ними. Я не сказала, что обещаю, так как мы пробудем здесь недолго, но если такие мысли появятся, то обязательно позвоню. Я вернулась к нашим. Мне отвесили кучу комплиментов, особенно буйствовал в этом отношении Кристиансен. Внимание этого норвежца начинало раздражать. На землю тихо опустился вечер. Шоу подходило к концу. Стало попадаться всё больше введённых в неадекват принятым алкоголем людей, и мы решили уйти. Эмиль тут же предложил посидеть где-нибудь в кафе. Такое нашлось неподалёку. Мы сдвинули столики и уселись одной компанией. Но разговор как-то не клеился. Тарьей со своей брюнеткой снова не отцеплялись друг от друга. Кристансен был через чур шумным, а Йоханес не отрываясь висел в телефоне. И только Эмиль пытался вести общий разговор, но постоянно отвлекался на свою Саманту. Компания явно не складывалась. Тарьей отошёл к стойке, чтобы сделать заказ для своей девушки, а я поднялась и под предлогом подышать воздухом, направилась к открытой веранде. Кристиансен тут же подорвался было вслед за мной, но его осадил Свендсен, просто ухватив за рукав и посадив обратно. Я бросила на Эмиля благодарный взгляд. А подняв глаза, тут же попала в поле зрения другого норвежца. И снова это непонятное выражение. Что ж там происходит в твоей голове, Тарьей? А впрочем, какая разница. Я вышла на веранду и, облокотившись на перила, рассматривала вечерний город. Пятница, люди отдыхали, везде царило оживление. За спиной скрипнула дверь. — Дышим? — раздался знакомый голос, так похожий на тот, другой, при звуке которого сердце начинало стучать быстрее. — Дышим. Человеку, знаешь ли, свойственен дыхательный рефлекс. Йоханес усмехнулся и встал рядом. — Ты прикольная, не спорю. — В твоём исполнении это звучит как угроза. — Послушай, я могу понять, почему тебе понравился мой брат, я могу понять, за что ты ему могла понравиться. Но ничего кроме приятельских, возможно даже дружеских, отношений между вами быть не может. Он сам так сказал, пойми ты это. Я замерла от неожиданности, а потом рассмеялась. Громко, заливисто, почти безудержно. Смех привлёк внимание нашей кампании и даже (о чудо) помог оторвать вновь лобзающуюся парочку, одну половину которой представлял Бё старший, друг от друга. — Постой, посмотри вон туда, — я обратила внимание Йоханеса на кафе. — Твой брат вот уже практически час не переставая целует свою девушку с абсолютным пофигизмом на окружающих. Я тут при чём?! Только теперь я осознала то, что мне раньше показалось в Йоханесе странным. Он улыбался, а глаза оставались серьёзными. К злости примешалась обида. Меня только что выставили девицей, вешающейся на шею не нуждающемуся в этом парню. — Притом, что если бы не приехала Кристин… — То что? — холодно перебила я парня. — Я бы схватила твоего братца и прилюдно изнасиловала? — Джинни, — вздохнул Йоханес, — я всего лишь хотел объяснить, что… — Я поняла, — перебила я Рыжего, — я вообще понятливая. И на будущее запомни, так, если вдруг пересечёмся, для тебя я Евгения. Все сокращения моего имени только для друзей. Я вернулась в кафе, попутно набрав брату, что пора сваливать. Лёшка глянул на экран телефона тут же выдал: — Ребят, нас Ильич в розыск собирается подавать. -Да? — попытался было удивиться Димыч, но быстро умолк, когда я с долей садизма наступила под столом ему на ногу. — Маленьким деткам пора спать?! — рассмеялся Йоханес. Шутку никто не подхватил. Тарьей сидел, развалившись на небольшом диванчике и обняв свою девушку за плечи, смотрел куда-то в сторону. Эмиль посмотрел на друга, потом перевёл взгляд на меня. Увидев его интерес к моей персоне, я лишь вопросительно выгнула бровь. — Маленьким деткам пора шмотки собирать. Мы завтра уезжаем. — Да-а? — затянул в этот раз Игорь. — Да, — быстро осадила его Маринка. — А твои, если я не ошибаюсь, по всей квартире разбросаны. — И зачем такие интимные подробности, — «жалобливо» произнёс Игорь. Раздался смех. — Приятно было познакомиться, — я посмотрела на Саманту, затем на Кристин и тут же перевела взгляд на Эмиля. — Приятно было повидаться. — Взаимно, — единственным из всех ответил Эмиль, ну помимо Кристиансена. Я, не оглядываясь, вышла из кафе, по пути отвечая на телефонный звонок от Ленки. Ребята приглашали отметить их удачное выступление. Большинство проголосовало за, тем более что время было ещё не позднее. Я в отрицании помотала головой. Больше никуда не хотелось. Маринка молча взяла меня за руку и повела в сторону дома. Ильич удивился и честно признал, что не ждал нас раньше полуночи, тем более что эти три дня мы отдыхали. Проснувшись утром, я наступила гордости на горло и отправила СМС — ку Эмилю. Я сидела в нашем вчерашнем кафе и пила кофе, когда увидела входящего в двери норвежца. — Привет, — усмехнулся Эмиль, снимая солнечные очки и усаживаясь напротив, — не думал, что увидимся так скоро. Я молча передвинула на его сторону пакет с игрушкой. — Передашь ему? Эмиль заглянул внутрь пакета и удивлённо на меня посмотрел. — Что так удивлён? На большее креатива не хватило. Да и что может подарить тот, кто входит в категорию «маленькие детки»? — Так ты знаешь, — утверждающе проговорил Эмиль. — Про его днюху? Да, — я постаралась как можно спокойнее встретить его взгляд. — Можно вопрос? Я кивнула. — Когда вы на самом деле уезжаете? — Завтра. Улыбка норвежца вышла невесёлой. — Так и знал, что соврала. И думаю не только я. И снова этот испытывающий взгляд. — К чему всё это, Эмиль? Твои загадки-ребусы, предупреждения Йоханеса? — Причём здесь Йоха? — Не причём. Просто передай Тарьею пакет и всё. Можешь даже не говорить от кого. — Джинни, я не знаю, что между вами произошло… — Между нами ничего не произошло. И не может произойти. А сейчас извини, на этот раз мне действительно пора собирать вещи. Мы улетели в воскресенье утром. СМС-ка пришла, когда я занимала своё место в салоне. Он прислал фотку игрушки. В комментарии было написано: «Прикольная. Похожа на тебя. Назвал Джинни». Следом пришло ещё одно. Я открыла текст. Всего одно слово: «ПРОСТИ». На глаза навернулись предательские слёзы. Я надела наушники и включила плеер. Песня в разрез моим мыслям была весёлой и динамичной. Вот так всегда у меня несовпадение за несовпадением. *** — А ты не думаешь, что нам влетит от Судьбы за такое самоуправство? — спросила Совесть у своей подруги. — Если ты только ей расскажешь, но ты, ведь, не расскажешь? И потом, ничего страшного же не произошло? Мы вовремя повернули ситуацию в необходимое русло. — Но Судьба сказала, что они не должны больше видеться почти до конца декабря. — И что? Потом увиделись бы и сразу поняли, что не могут жить друг без друга?! Так не бывает. — А что сейчас? Она сидит ревёт, а он… — Считай, мы просто выполнили свою работу. Его мучает совесть, а ей есть о чём вспоминать. На самом деле Память на днях встретилась со Стыдом. Невесёлый вышел у них разговор, это и подтолкнуло Память к несанкционированным действиям. Память узнала, что её подопечная должна была здесь с ним встретиться. Именно здесь, первый раз после той встречи в Хантах. И всё могло бы быть совершенно по-другому. Если бы они с Совестью тогда так не разозлились. Пускай так, пускай всего три дня и ценой слёз, но Память хотела их вернуть своей маленькой девочке, которая сейчас смотрела в иллюминатор и утирала предательские слезы.