Игра без правил

Москва. Студия программы «Наедине со всеми». — Женя, мы сейчас посмотрели небольшое интервью вашего брата — близняшки о вас. И кое — что в его словах мне не понятно, я процитирую «ты подарила мне два потрясающих года, сестрёнка, и я всегда буду помнить и ценить это». Вы, похоже, поняли, о чём он. Я кивнула, немного грустно улыбаясь, и на автомате прикусывая губу. — Я понимаю вашу позицию, и не хочу лезть на запретную территорию, но не могу не спросить. Иначе, наша программа о вас, нет… моё видение вас будет не полным. Отрывистым, если так можно сказать. Я кивнула, показывая, что понимаю, о чём она говорит. — Спрашивайте. — После не простой для нас Олимпиады в Пхёнчхане, после следующего сезона, когда вас включили в состав основной сборной, вы вдруг принимаете решение оставить спорт. А как же спортивные цели и амбиции? Или… были всё же причины, которые вынудили вас уйти? Я вздохнула и посмотрела на ведущую. — Прежде всего, давайте начнём с того, что меня никто не вынуждал оставить спорт. Это было моё решение. Я знаю, что именно поэтому поводу в прессе и спортивных кулуарах было бурное обсуждение. Делались громкие заявления, вернее предположения из числа спортивных журналистов и … — я усмехнулась, — экспертов, но все они были необоснованы. — Да, но при этом ни вы, ни представители Союза биатлонистов не делали никаких заявлений. — Да. Союз биатлонистов ничего не мог заявить, кроме как подтвердить моё решение о завершении карьеры. А мне… мне на тот момент ничего никому не хотелось объяснять. — Ваше решение… было ли оно спонтанным? — Для меня — нет. Оно было обдуманным и обоснованным… лично для меня. — Пожалуйста, Жень, объясните. Я думаю, что это нужно не только вашим болельщикам, которые до сих пор не понимают, что произошло и по сей день надеются на ваше возвращение, но и как мне кажется для вас самой это тоже важно. Я вздохнула. — Хорошо. Только начать придётся издалека. Шушен. Норвегия. Ноябрь 2017 года. Сквозь сон я ощутила теплоту дыхания на своём плече и, тихонько вздохнув, ещё несколько секунд полежала с закрытыми глазами. Хотелось подольше сохранить это состояние: покоя, теплоты, нежности. Но пришлось раскрыть глаза. Ещё несколько секунд я привыкала к сумеркам комнаты, а потом осторожно стала выбираться из постели, стараясь не разбудить Тарьея. Последние полгода это стало моей фишкой — уходить в ночи, вернее на рассвете. И стала профи в одевании в темноте и незаметном выскальзывании из гостиниц. Я усмехнулась, аккуратно присаживаясь на край кровати и надевая носки, думая между тем о том, что я вполне могу стать напарником в каком-нибудь «ограблении века». Договор не «светить» наши отношения был самым приемлемым на момент их начала, и выполнять данные договорённости в межсезонье было не столь сложно, однако, по мере приближения сезона градус напряжённости повышался. Прежде всего, для меня. С недавних пор я лишь криво усмехалась на фразы моих коллег типа «наше дело крайнее, беги и стреляй». Никакой политики, никаких подковёрных игр, лишь беги и стреляй. Ага, как же! И кому они это говорят?! В стартовый лист основной сборной не были заявлены ни я, ни Лёшка. Увидев это, я не удивилась, потому как туда не попал никто из юниорки. Удивил меня факт не включения в состав юниоров. И Леший, и Маринка с Игорем, стояли в стартовом составе. А вот меня нигде там не наблюдалось. Лёха тогда малость прифигел и выдал мне немного растерянно «Жень, это, наверное, опечатка». «Ага», согласилась я, припоминая кривую усмешку господина Кравцова, с которым мы столкнулись в коридоре штаб-квартиры СБР в дверях кабинета тренеров молодёжки, куда я заносила кое-какие документы. Помнится, тогда он поинтересовался, как прошёл отдых и началом тренировочного процесса. Один из тренеров похвалился хорошим спаррингом, прошедшим у нас с белорусской командой. «Что-что, а …спарринг-партнёры у ваших воспитанников весьма…хороши», — произнёс Кравцов, а я из души в душу проклинала младшего Бё. Так как именно он не нашёл ничего лучше, как выложить фотку в Инстаграмме, где мы с Лешим стояли в компании братьев, Эмиля, Уле Айнера и Дарьи Домрачевой. Где-то в начале августа мы с семьёй приехали на пару дней к Сашке, пока предки возились с внуками, я и Леший смотались на день на базу, где тренировались норвежцы, а попутно с визитом заезжал Бьёрндален. Не сфоткаться с легендой биатлона было кощунством, а Рыжий посчитал кощунством не выложить это в ленту. И вот, вуаля! Меня нет в стартовом составе. Хотя может, я вздохнула, может всё это только моя бурная фантазия. И, как нам сказали на общем сборе, просто желание усилить женский состав на кубке IBU? Тем не менее, я решила не рисковать, а потому всё моё общение с Тари было под строжайшим секретом. Конечно, шила в мешке всё равно не утаишь и норвежская братия Тарьея по команде была в курсе, но согласно заведённым Уле Айнером правилам, рот держали на замке. — Снова сбегаешь? — раздался хриплый голос за моей спиной и меня, перехватив поперёк туловища, утащили обратно в кровать. — Слушай, я себя с каждым разом всё больше ощущаю классической брошенной девицей, — пожаловался Тарьей, в то время как его руки, проникнув под недавно надетую футболку, начали вгонять меня в краску. — Та… Тарьей, — выдохнула я, перехватывая его ладонь, уже скользнувшую под ремень джинс. Моё мнение учли и тут же закрыли рот поцелуем, видимо, чтобы больше возражений не последовало. Футболка была вновь стянута и отправлена в полёт по просторам комнаты. — Тарьей! — вновь попыталась я. — Ну, что? Я всего лишь хочу провести утро со своей девушкой. Голос был показательно игривым, но я уже довольно хорошо знала своего парня, чтобы уловить именно показательность этой игривости и сдалась, всего лишь с одной просьбой: — Давай только без засосов. И тут же получив в ответ: — Ну, это как получится. *** — Тари! Чай готов, бутерброды тоже. Давай быстрее! — крикнула я, стоя у подножия лестницы, ведущей на второй этаж небольшого шале, с бутербродом в одной руке и кружкой чая в другой. — Тари! Скоро такси приедет! (норв) Нет, реально классическая девица (рус) — буркнула я, возвращаясь на кухню. — А я всё слышу, — прокомментировала «девица», легко сбежав по лестнице, чмокнув меня в шею и попутно забрав чай и бутерброд. — Ещё скажи, что и понимаешь, — усмехнулась я, доставая с полки ещё одну кружку. Я развернулась и, поставив кружку на стол, взялась за чайник. — Бешлавиш. — Что? — не поняла я. — Шшойи, — ещё раз прошепелявил Тарьей, жуя. По моему взгляду поняв бесполезность попытки, он просто указал остатком бутерброда себе в область шеи. Я прикоснулась к шее и перевела таки обе его попытки на русский — «Прости», а потому спросила: — Опять? Бё кивнул и сделал глоток чая. — Ну я же просила, а! — Ну, прости, — в тон мне ответил Тарьей. — И почему мне весь твой вид подсказывает, что ты не испытываешь каких-либо сожалений? — со вздохом спросила я, заваривая чай. — Может быть потому, что я не испытываю сожалений по поводу того, что настолько сильно хочу свою девушку? — Съесть? — внесла предположение я, уворачиваясь от его рук. — С учётом того, насколько редко мы видимся и это тоже, — рассмеялся Тарьей, всё же притягивая меня в свои объятья. — А по поводу сожалений, — он снизил голос до шёпота, — мне снять свою водолазку? Я замерла и неверяще подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Угу, причём отметины там не только на шее и не только засосы, — Тарьей еле сдерживал смех, — и как, скажи мне, я буду теперь объясняться с Эмилем? — Не-ет, — выдохнула я, пряча лицо у него на груди и чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Джин, — тихо рассмеялся Тарьей, утыкаясь мне в макушку, — ты такая… — Глупая? — Нет. Моя. Эстерсунд 2 декабря 2017 года Мы пробирались на стадион окольными путями. Мы — это я и Занин. Вернее, Занин, а потом уже я. — Всё-таки хорошо, что это всего лишь начало сезона, — тихо радовалась я, пока мне не хлестнуло веткой ели по лицу. — Ай-я! Занин, ты дебил?! — Ну что ты орёшь, что ты орёшь?! — прошипел журналист, держа меня за капюшон и пригибая. — Сейчас здешние секьюрити сбегутся всей толпой, а им доказывать что-то бесполезно. Лопочут что-то на своём, чёрт разберёшь. — Ты ж английский знаешь. — Ага, так то английский. Запомни, местные бравые стражи только на публике на международном шпарят, а вот в таких глухих местах тут же переходят на свой родненький и отлично делают вид из серии «моя твоя не понимайт». — Занин, — протянула я ещё спустя пару минут, — а ты точно уверен, что мы туда идём. Что-то даже никого не слышно. — Послушай, я честно тебе предложил провести через главный вход, ты отказалась, так иди теперь молча. На это я лишь вздохнула. Ну да, Димка в общем-то прав. — Слушай, а тебе так нужно туда попасть? Подождала бы в отеле. — Занин продолжал вести меня какими-то тропами. Тоже верно. Можно было бы подождать и в отеле, но нужно быть здесь. -Же-е-ень? — парень обернулся, ожидая моего ответа. Я снова вздохнула. — Понимаешь… мне голос его по телефону не понравился… Он, конечно, шутит, хохмит, но я же вижу, что мандраж. Прошлый сезон… В общем, мне просто нужно быть сегодня именно здесь, давай веди, Занин. Занин?! — я посмотрела на хитрого журналюгу, который поправлял что-то на груди. — Вот только не говори мне! Только сейчас не говори мне, что ты снимаешь! Ты реально дебил?! И кто меня дёргал за язык с тем фильмом?! Занин, если это где-нибудь засветится, я тебя вот тут в этих лесах и закопаю, Феллини хренов! — я ускорилась, пытаясь поймать ушлого журналюгу. — И что только Полька в тебе нашла, — пробормотала я, поскользнувшись и теперь рассматривая ветки ели над своей головой. — Да не буду я никуда это выкладывать, я ж не совсем отмороженный, — обиженно сказал Занин, поднимая меня с земли. — Так, сохраню для вашего хоум- видео, подарю, когда замуж выдавать буду. — Кого? — опешила я. — Тебя, — огрызнулся парень. — Слушай и как ты на лыжах-то бегаешь, если на ногах вон даже не получается. — Не беси меня, Дмитрий. И шутки свои оставь при себе, про меня и мою свадьбу особенно. — Так это правда? — Занин удержал меня за руку. -Да не собираюсь я замуж, — отмахнулась я, выдёргивая рукав куртки из его руки. — Я не об этом, — Занин нагнал меня и пошёл рядом, благо тропинка стала шире и это позволяла. — Я о том, почему вы с Бё так ото всех шифруетесь. Занин стал тем из немногих в «русском стане», кто знал о моих реальных отношениях с Бё-старшим. Не о предположениях и слухах, а о действительном положении вещей. Дело с Кюном за межсезонку замялось, немцы молчали, Лиз с Домиником тоже. О норвежской сборной вообще молчу. О Трифанове я ничего не слышала с прошлого сезона. Короче, кроме той летней фотки никаких официальных свидетельств моих с Тарьеем встреч не было. До недавнего моего косяка. Наша встреча в Шушене на первом этапе кубка IBU стала просто подарком. Тренеры Тарьея посчитали, что старт на первом этапе будет хорошей вкаткой в сезон, на фоне — то провального прошлого сезона. А я… для меня в этом сезоне выступление на кубке IBU похоже будет потолком. Наверное, потому я и отпустила ситуацию, позволив себе остаться у Тари до позднего утра. А выйдя к такси, натолкнуться на Занина, который приехал брать интервью у кого-то из наших ребят. И случайно заблудился на улицах, как одна похожие на другую. Или не случайно? Сказать честно, меня вот уже неделю мучает этот вопрос. — Большой Гу тут кое-что слышал краем уха. — И что он слышал? — Что тебе выдали красную карточку, — сыронизировал Занин, однако взгляд у журналиста был серьёзным. — Камеру выключи, — попросила я. Подождав, пока Дима выполнит мою просьбу, я присела на поваленное дерево. Занин приземлился рядом. — И много народа об этом знает? — О том, что тебя стопорнули по поводу молодёжки и не жаждут видеть в сборной? Губерниев думает, что это вообще так, на уровне обмана слуха. Я посмотрела на Занина и тихо произнесла: — Так пускай он так думает и дальше. После этих слов Занин сначала замер, потом развернулся и с полминуты молча рассматривал пейзаж перед нами. — И из-за чего? — спросил, наконец, он и его голос уже не содержал привычных юморных нот. — Скажем так, СБР не собирается вкладывать деньги в спортсменку, которая по их предположениям может сменить страну и, соответственно, паспорт. — Серьёзно?! — вот сейчас Занин реально был в изумлении. — Я не знаю, Дим. Может им лично я не понравилась, может мои тёрки со Слепцовой. — Какая Слепцова? Она завершила карьеру, Триф вон скачет со своим будущим отцовством аки горный лев. — Я не собираюсь менять страну, и не думаю, что норги жаждут сделать мне подобное предложение. Но … их тоже можно понять. Сейчас возле сборной столько всякого дерьма: прессинг из-за допинга, возвращение Старых и Логинова на этом фоне. Преддверие Олимпиады. Все хотят ухватить этот шанс и если не в своей сборной, то… — Понятно, — кивнул Занин. — Да ладно, — я пихнула парня в плечо. — Не всё так потеряно, на кубке IBU тоже неплохо платят. — Ну да, — согласился парень, — а с учётом того, что подготовка у тебя была в полном объёме, ты там всех порвёшь за пару этапов. Они этого не смогут не увидеть, а нам перед Олимпиадой такими кадрами разбрасываться нельзя. — Ага, — согласилась я. — Так что, давай этот разговор оставим между нами и только между нами. — Без вопросов. Хотя… А как к этому относятся твой брат и тренер? — Занин посмотрел на мою реакцию и тут же сделал вывод. — Не знают. — И я очень хочу, чтобы они и дальше пребывали в неведении. Ты меня понял, Занин? — Замётано, — кивнул журналист, по-прежнему задумчиво продолжая меня рассматривать. — Занин, не заставляй меня в тебе разочаровываться. — Да не, я не об этом, — Дима поднялся с дерева и пошёл дальше. — Вот все говорят Европа, Европа, тут всё чисто культурно, а лесоповал тут, как и у нас. Смотри, вон ещё одно дерево поваленное. Кстати, а я Полине действительно понравился? — Чисто мужская логика, — сделала я вывод и отправилась за парнем. Так как мы дали Занину добро про фильм о молодёжке, то он старательно таскался за нами по сборам. И естественно, был на свадьбе Игоря и Маринки, которую мы отмечали в разгар июля практически на сборах. Там он и познакомился с Полиной, дочерью Ивана Ильича. И, по ходу дела, стрела Амура пронзила сердце неугомонного журналиста. Да и Полинкино тоже. — Вы ж уже три месяца как встречаетесь? — усмехнулась я, нагоняя парня. — Ну так, уточнить никогда не лишнее. — Да нравишься ты ей, нравишься. Только учти, навешаешь лапши на уши… — Знаю, ты меня здесь, в эстерсундских лесах и закопаешь. — Не, даже мучиться не буду. Просто пристрелю, — ответила я, опережая опешившего на момент журналиста. — Ну, вот, — сказал Занин, — выводя меня через несколько минут аккурат к стадиону. — Если бы прошли через главный вход, было б также незаметно, у тебя ж билет всё равно есть. — Дим, с моим –то везением я бы на входе на какого-нибудь Губерниева натолкнулась. — Эт тоже верно. Ладно, вон по той дорожке идёшь на трибуны. Этот сектор обычно на экранах не показывают. Блин, 15 пропущенных от Дмитрия Викторовича. Всё, я помчал. Скоро старт. — Давай, — махнула я парню, в припрыжку побежавшему в сторону стадиона. Я тоже направилась туда же, только немножко в сторону, к трибунам, по пути набирая СМС «Желаю удачи и с нетерпением жду на финише». Пока я пробралась на трибуну, пристрелка уже закончилась. Начали стартовать первые спортсмены, к моменту, когда стартовал Йоха, меня снабдили маленьким норвежским флажком и колоритной шапкой. Да, каюсь, я нашла соотечественников своего парня, потому как болеть я собиралась сегодня именно за него и не хотела «выделяться» своими переживаниями из толпы. Звонок телефона я заметила не по звуку, а по вибрации. Пришлось засовывать телефон глубже под шапку и затыкать второе ухо.  — Люблю тебя, — было первым, что я услышала в трубке. — И я тебя, — не стала отрицать я. — А что у тебя там за шум? Ты трансляцию смотришь? — Ну, — улыбнулась я и почти прокричала, чтобы преодолеть шум, — вроде того. — Так сделай тише, я тебя почти не слышу. — Я как бы не могу, — оправдалась я. Ответом мне была тишина.  — Эй, ты меня слышишь? — Джинни? Ты что, на стадионе? — Ага, — глупо улыбаясь, созналась я. — Сижу вот и жду тебя на финише. — Никуда не уходи, скоро буду, — услышала я в ответ и Тарьей отключился. Весь спринт я сидела с самой наверное наиглупейшей улыбкой на лице. Всё как он и просил, просто сидела и ждала. Единственный раз, когда я перестала улыбаться, это когда увидела как Тарьей упал на снег и долго не мог подняться, немного отлегло, когда он всё же встал и покачиваясь пошёл к борту, обниматься с Йохой. После этого я покинула трибуну и накинув капюшон пошла к выходу со стадиона. По пути принимая смс поздравления от Занина, Лёшки, Марион, даже Ильич прислал «заметку» о том, что мой «белобрысый просто Шумахер». И встреться мне сейчас на пути сам Кравцов, я бы его просто расцеловала. Я понимала, что Тарьея не увижу ещё долго: награждение, допинг тест, пресс конференция. А потому просто сбросила ему адрес в городе, где я на пару дней сняла квартиру. Вернее, где Занин на пару дней снял мне квартиру. В гостиницах просто не было мест, да и стрёмно, не узнают меня, так спалится Тарьей. Пока готовила ужин и ждала Тарьея, посмотрела ролик с Рыжим в главной роли. Кто-то заснял и тут же выложил в сеть его безразмерную радость по поводу победы брата. Решила не упускать шанса и сбросила ему «Ну теперь хоть есть кому надрать задницу Фуркаду» Отзвон раздался тут же. Я смотрела на заставку, где мигала фотка апельсина и взяла таки трубку. — Ну, конечно, — без всяких «здрасти» бросился в атаку Рыжий, — куда мне до таких скоростей. Как старший, так герой, а меня в прошлом сезоне никто и не заметил. — Ты сам сказал, это был прошлый сезон, — рассмеялась я. — И привет, Йоханнес. — Привет! — в голосе младшего Бё явно была чувствовалась улыбка. — Я слышал, ты к нам с визитом пожаловала. — Вроде как. Хочу украсть на время нашего финишёра, прикроешь? — А надо ли? Джин, ему завтра ещё гонку преследования бежать. — Я в курсе. Йоханнес, тоже только за то, чтобы он выходил на старт и побеждал. И нос утирал не только Фуркаду, но и младшему братцу. Потому и морозила сегодня попу на трибунах. Обещаю, что он тихо и спокойно выспится, с тем отличием, что я буду спать рядом. — Я уже давно поняла, что с Йоханнесом лучше говорить напрямую. — Ты будешь против? — Стоп, стоп, Джинни. Извини, я просто сказал. — А услышала. — Джинни, ещё раз прости. Всё в норме? — Да ладно, прорвёмся. Он ещё долго? — Через полчаса будет. Пока. Тарьей пришёл минут через сорок, по привычке сгребая меня в охапку. От него пахло морозным воздухом и шоколадом. — А я между прочим ужин приготовила, а ты шоколадок уже наелся, — обидчиво протянула я, зарываясь носом ему в шею. — Здорово, я ужасно хочу есть. На это я рассмеялась и вывернувшись из объятий потянула на кухню. — Мы сейчас действительно идём ужинать. — А потом, — Тарьей снова притянул меня к себе. — А потом спать. — М-м-м, какая программа на вечер. А потом я просто сидела и больше смотрела как он ест, чем ела сама. И этим очень его смущала. Смущённый Тарьей это что-то. — Что? — наконец не выдержал Тарьей во время моего очередного «зависа». — Ничего, просто люблю тебя. Тарьей замер, потом сглотнул и уткнулся в тарелку, поразвозив пару секунд еду, он вновь посмотрел на меня. — Обычно ты редко это говоришь. Что-то случилось? — Ничего не случилось. И то, что я редко говорю эти слова, не меняют моего отношения к тебе. — Иди сюда, — Тарьей протянул мне руку. — Джинни, иди сюда. Я подчинилась его просьбе и тут же была усажена к нему на колени. — Знаешь, чего я хочу больше всего сейчас? Чтобы так было как можно чаще? Знать, что ты сидишь на трибунах, или ждёшь меня в номере. Хочу не только засыпать, но и просыпаться с тобой рядом, а не просыпаться от хлопка двери за тобой. — Мечты почти сбываются, — я попыталась за усмешкой спрятать появившиеся в глазах слёзы. — Ты о чём? — нахмурился Тарьей. — О том, что завтра утром мы проснёмся вместе. В ту ночь, я очень долго не могла уснуть и всё не выключала лампу со своей стороны кровати, смотря на него спящего и думая о сказанных им словах. В ту ночь, он так и не спросил, надолго ли я приехала. А я не сказала, что уже завтра должна буду уехать. И что, скорее всего, мы не увидимся до самого Нового года. И всё, что мне оставалось делать, это повторять как мантру, смотря на спящего Тарьея «Не бойся, мы прорвёмся» В ту ночь я в третий раз в своей жизни задумалась о том, что для меня значит биатлон.