Kinktober

Крыша

Солнце палило кожу Минхо, однако он не мог по-настоящему заметить солнечный свет, когда Чонин обжигал его изнутри. Металлическая ограда, которая тянулась по всей крыше, сотрясалась при каждом движении бедер Чонина, перекрещивающиеся провода впивались в ладонь Минхо. Галстук Чонина был туго обернут вокруг его запястий, а затем привязан к металлическому ограждению. Так что Минхо больше не за что было держаться, и он сжал пальцы на проводах, хотя они впились ему в кожу и оставили повсюду красные следы. Минхо ахнул, контролируя свой голос, вместо этого тяжело дыша. Каждый раз, когда он пытался оглянуться через плечо и попросить Чонина притормозить, дать ему отдышаться, младший только откидывал голову назад и продолжал трахать его глубже, как будто дразнил. Этажами ниже территория университета была в основном пуста, большинство студентов сидели на занятиях или отдыхали в своих общежитиях. Тем не менее, сердце Минхо учащенно билось, глаза были острыми, когда они искали любой признак движения под ними. За их потными телами незапертая дверь на крышу насмехалась над ним. Чонин просунул руку под расстегнутую рубашку, пальцы скользнули по его соскам, прежде чем внезапно ущипнуть. Минхо тут же прикусил губу, чтобы подавить скуление, которое рвалось вверх по его горлу, но часть его все же проскользнула мимо его губ, приглушенная, но все же. — Пожалуйста, о-остановись, Инни, — выдохнул он, уткнувшись лбом в металлическую ограду. Когда Чонин врезался ему в простату, его глаза закатились. — Только на м-мгновение, ах! Я... Дай мне передохнуть... м-мх... минутку. — Я не думаю, что ты заслуживаешь этого, хен, — последовал ответ. Хотя Чонин все еще звучал холодно и твердо, Минхо не пропустил легкую дрожь в его голосе в конце. — Ты перестал прикасаться ко мне в кафетерии, когда я попросил тебя об этом, хен? — когда Минхо покачал головой, Чонин особенно сильно толкнулся в него. — Правильно, нет. А теперь прими свое наказание как хороший хен и перестань ныть. В уголках глаз Минхо выступили слезы, и чрезмерная чувствительность начинала действовать ему на нервы. Его разум теперь был практически в беспорядке, он не мог думать ни о чем, кроме слишком многого, слишком приятного. Он шмыгал носом, все еще пытаясь успокоиться, всхлипывая, крупные слезы теперь катились по его щекам. Под его членом была лужица его собственной спермы, стоившая уже трех раундов. Его бедра дрожали при воспоминании обо всем этом – Чонин трахал его на спине, на четвереньках, на коленях, спиной к своей груди, широко раздвинув его ноги. Затем Чонин поднял его с земли, несмотря на то, что Минхо дрожал и умолял его остановиться, говоря «прости, я больше не буду этого делать», и прижал его к металлическому ограждению, где все внизу могли видеть его, если бы они просто посмотрели вверх, и привязал его руки к упомянутому ограждению. Минхо не знал, должен ли он сожалеть о том, что прикоснулся к Чонину под столом в кафетерии, или нет. Младший вежливо просил его остановиться. Может быть, в глазах своих друзей Чонин выглядел застенчивым и милым младшим, его голос умолкал, а щеки были розовыми, когда он сказал Минхо, чтобы тот был терпеливым, то есть днем позже. Но они не знали, что Чонин – это монстр, который двигал бедрами так сильно, что Минхо пережил уже три оргазма, пока он сам не кончает еще раз. Минхо не знал, должен ли он был слушать или нет, но он не мог по-настоящему думать о своих действиях, когда Чонин время от времени врезался в его простату. Затем младший скользнул рукой под его бедро и приподнял его, все глубже проникая в Минхо и с каждым толчком ударяя по его сладкому месту, и Ли плакал, плакал, даже рыдал в его объятиях, когда снова и снова кончал. — Тебе лучше помолчать, хен, — произнес Чонин, потянув Минхо за волосы. Все тело парня затряслось, обмякнув в объятиях младшего. Однако Чонин поддержал его; он, должно быть, был удовлетворен четырьмя оргазмами своего хена, потому что, наконец, он наклонился над Минхо и проворчал ему в ухо: — Я близко, хен. Минхо мог только прерывисто вздохнуть, язык у него заплетался. Он зашипел, терпя сверхчувствительность еще немного, пока его драгоценный младший, наконец, не кончил в презерватив, его бедра замедлились. Чонин сначала развязал руки Минхо, прежде чем выйти. Он усадил его на свою куртку, которую до этого положил на бетон. Младший отдал Минхо свои штаны и трусы, а затем принялся вытирать их обоих. Минхо все еще немного дрожал во время всего этого, тяжело дыша с закрытыми глазами. Боже, это было... что-то. Чонин застегивал ремень, когда Минхо наконец открыл глаза. Щеки Яна явно раскраснелись, его острые глаза слегка смягчились из-за тумана после оргазма. Он улыбнулся Минхо, затем наклонился перед ним так, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом парня. — В чем дело, хен? Минхо усмехнулся и слегка ударил младшего по плечу, заставив его хихикнуть. — О, ничего особенного. Я только что кончил четыре раза. На крыше. В универе. Из-за определенного донсэна. Чонин застенчиво улыбнулся на это. — Ты в порядке? Минхо поднял бровь, глядя на него. — Ты сейчас ведешь себя застенчиво? До этого ты был чудовищем! — недоверчиво произнес он. Чонин тихо усмехнулся, смущённо почесывая голову. — Да. Минхо закатил глаза, но это не могло скрыть улыбку на его губах. — Ты совсем другой человек, Ян Чонин. Теперь ты ведешь себя как милый и застенчивый донсэн. Ты всех одурачил. — Хм. Я милый и застенчивый донсэн, — промурлыкал Чонин, садясь рядом с Ли. Внезапно он обхватил его подбородок и наклонил его голову так, чтобы Минхо встретился с ним взглядом. — Но я уверен, что ты будешь помнить, что я могу сделать, если ты не будешь хорошо себя вести, верно, хен? Дрожь пробежала по спине Минхо от низкого голоса Чонина, и он захныкал. — О боже.