***
Густая, плотная чернота лениво расступалась. Сердце билось о рёбра со страшной силой. Открывать глаза было неприятно. Впервые смерть наступила без боли, быстро, и с нею пришло пьянящее умиротворение. Не хотелось снова видеть опостылевшие стены ненавистного зала, возвращаться в свою тюрьму. Почему он выжил? Глупо. Неужели никак нельзя умереть раз и навсегда? И ему суждено мчаться и мчаться по кругу… На удивление, взору предстала плохо освещённая, но вполне уютная комнатушка. Пахло древесиной, пылью и мёдом. На прикроватной тумбе покоилось несколько старых книжек, а по полу были разбросаны садовые принадлежности. Моргарт опасливо, словно она кусалась, протянул руку к одной из книг и перелистнул пару страниц. Это оказался справочник по садоводству. Вдруг босс чуть вздрогнул и удивлённо уставился на свои конечности — две человеческие руки. Он аккуратно поднялся, с неохотой покидая мягкую постель. Голова закружилась, заставляя тело снова беспомощно опуститься на кровать. Босс поморщился и, преодолевая дикую слабость и усталость, с трудом встал, нетвёрдым шагом направляясь в двери. Снаружи его встретил симпатичный дворик: зелень, ульи, тёплое золото солнечных лучей. Моргарт немного расслабился и тут же блаженно втянул нежный аромат цветов. Что же, по крайней мере есть надежда, что здесь его оставят в покое. Хоть ненадолго. Губы растянулись в лёгкой горьковатой усмешке. «Сойдёт».***
В преддверии Нового года весь Питер переливался радужными чарующими огнями гирлянд. В контрасте с белым снегом, мягко отражающим ласковый свет луны, яркие украшения смотрелись ослепительно красиво. В воздухе витало лёгкое праздничное настроение, кружилось вместе с хрупкими снежинками. Но не у всех было так же радостно на сердце. Холод пробирал до дрожи, деревья ютились под толстым слоем снега. Вик поправил пушистый капюшон, плотнее закутался в шубу, неспешно шагая по аллее, дремлющей под белым покрывалом. Заражаясь сонным, умиротворённым настроением зимней ночи, Сменкин зевнул и сладко потянулся. Сегодня он снова лёг под утро. Пару часов ворочался в беспокойном сне, боролся с собственными страхами, а как только глаза открылись — сорвался с места и опять утонул в работе. Так он прожил последние два года. Откуда только брал силы на «отлично» учиться в университете? Наверное, загнуться не давала робкая надежда, что его труды окупятся. Может, когда-нибудь, спустя годы, но тем не менее. Вик задумчиво покрутил в руках небольшой медальон. Он всегда держал её подарок при себе. Эта вещица придавала уверенности. «Прости». Единственное слово, которое она успела произнести перед своей гибелью, крепко засело в памяти. В голове до сих пор звучал милый, тихий колокольчик её голоса. Это уже грозило перерасти в безумную одержимость, в помешательство, но образ Вэл до сих пор стоял перед глазами — яркий, живой и печальный. Стало досадно. Если бы им удалось вовремя отобрать у Моргарта Центр мира, Ларсен, возможно, смог бы что-то придумать… Парень саркастично фыркнул. Как же. Он до последнего упорно пытался стереть Энвелл. Просто как черновик неудачный какой-то. Да и со временем Вик начал понимать, что боссу Ларсен тоже устроил «сладкую» жизнь. А сам Моргарт, наверное, вынудил себя сражаться, чувствуя бессилие. Но того, что он сделал с Вэл, Вик никогда не забудет и не простит — этому нет оправдания. Подлое предательство. И цель не имеет значения. — О чём задумался? — полюбопытствовал голос, который хотелось слушать всегда. Пускай даже это был не её голос, а просто очень-очень похожий — звонкий, певучий и чистый. Вик устало посмотрел на Валю, весело щебечущую о всевозможной ерунде и неспешно идущую рядом. Утонув в своих вязких мыслях, он перестал замечать её. Новикова спрятала улыбку, перехватив его мрачный взгляд. В наивных салатовых глазах промелькнули искорки грусти. Валя ненавязчиво прижалась к нему, стараясь утешить. Парень коснулся её густых каштановых волос, почувствовав лёгкий сладковатый аромат роз. Сходство Вали с Вэл одновременно отталкивало и манило. Что-то в этой девушке зацепило Вика. А может, он просто видел в ней погибшую лучницу, и их любовь вовсе не была настоящей? Или пытался таким образом притупить острую боль от потери любимой. Заменить её. От этой мысли парня передёрнуло, он ощутил жгучее отвращение к себе. Из груди вырвался беспомощный вздох. Боль пожирала изнутри, и Вик подозревал, что если ничего не сделать, ей останется только глодать его кости. Как? Ну как её вернуть? Вряд ли стоило надеяться на новогоднее чудо…***
Этот день не отличался от миллиона других — абсолютно одинаковых, как под копирку, дней. Только дул сильный, колючий, тревожный ветер, словно предрекая такой же бурный переворот в чьей-то судьбе. Снег пока не выпал, да и в целом зимы в Энвелле были сравнительно тёплыми. Тем не менее жители активно готовились к празднику. Почти все. Мужчина выдохнул белёсое облачко холодного пара и тут же недовольно цокнул языком. Не любил он это время года. Уныло. Серо. Чуткий слух уловил шорох шагов. Напрасно он надеялся на спокойный день. Сердце ужалила острая игла. Он-то надеялся, что теперь, когда настал мир, сможет собрать по осколкам хоть какое-то подобие жизни, причём даже не знал толком, как она выглядит — нормальная жизнь. В результате приходится скрываться, иначе… А может, было бы лучше, если бы его удалили? Изгой. Никто. Просто… Ноунейм. Вздохнув, мужчина тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, и прильнул к ближайшему дереву, не имея альтернативы получше. Так было всегда. Жизнь в постоянном страхе. Если хоть кто-то узнает, что он выжил, явно по головке не погладит. Просто чудо, что ребята ещё не разгадали, кто скрывается под маской пасечника, учитывая, что прекрасно осведомлены о его маскировке. А если узнают, удалят, не мешкая. Ужасно. Жить, зная, что в любой момент можешь исчезнуть, постоянно как на иголках. Ничего. Главное — не высовываться. К одиночеству ему не привыкать, в конце концов. Даже наоборот — наедине с собой в уютной хижине можно было отдохнуть от кошмаров наяву. Но во сне… всё возвращалось. Прошлое вцепилось в него и, видимо, не отпустит, пока не выпьет все соки. Мужчина аккуратно выглянул из-за кривого ствола. Но никого не увидел. Только глубокую-глубокую тьму меж деревьев, игру теней с тусклым, ослабевшим светом зимнего солнца. Под ногами трещали сухие ветки. Несмотря на то, что температура была плюсовой, кожу пощекотал лёгкий мороз. В груди разлилось иррациональное чувство ужаса. Пульс гулко стучал в висках, кровь гудела и гудела, дезориентируя. Что-то надвигалось. Нечто грандиозное, значимое. И дело было далеко не в праздниках. На плечо легла тяжёлая рука. Внутри всё всколыхнулось. Инстинкты не замедлили отреагировать — мужчина вовремя вспомнил, что безоружен, поэтому пустил в ход кулак. Силуэт с лёгкостью увернулся от его атаки. Послышалось оценивающее: «Слабовато». Мужчина отступил на пару шагов назад и застыл, словно кот, приготовившийся к прыжку. Схожую позицию занял и его противник, попутно скинув капюшон и надменно, насмешливо улыбаясь. В тёмных, словно чёрный кофе, карих глазах блестели победные огоньки. Так они и стояли. Лицом к лицу. Бывший босс, казалось, забыл собственное имя. Ветер продолжал наигрывать свою таинственную заунывную мелодию. Плотную, испуганную тишину разорвал до боли знакомый, горячо ненавистный голос: — Я давно тебя ищу. И знаю, что это ты, Моргарт. — Человек опасно сузил глаза, выдержав тягучую, угрожающую паузу. Мир снова замер. Идеальную тишь нарушали только робкий шелест ветра да лихорадочное биение одного разбитого, склеенного по кускам сердца. — Как поживаешь, пасечник? — в голосе промелькнули плохо скрываемые нотки ехидства. Бывший босс не двигался. С его губ сорвалось лишь беспомощное «нет». Человек иронично хмыкнул. — Выглядит так, будто это я тут злодей. — Он прищурился. — Но на деле я просто хочу предотвратить новые потери в Энвелле. — Да ты… Ты же нанёс Энвеллу гораздо больший ущерб! — не выдержал Моргарт, за что тут же поплатился: предплечье обожгло огнём острой боли. Бывший босс досадливо закусил губу. И с чего он взял, что теперь имеет право на собственное мнение? Следующие слова человека только подтвердили — нет. — Это было предупреждение, дорогой Ноунейм. Будешь молчать — дольше проживёшь. Измученное сердце пропустило удар, а затем забилось в два раза быстрее, закричало, как загнанный тигр. Моргарту потребовалось всего несколько секунд — он терпеливо выжидал, отслеживая каждое изменение в лице своего недруга, каждое мелкое движение его тела, и стоило тому слегка-слегка, на мгновение, расслабиться — воспользовался моментом, чтобы попытаться убежать, прочь, дальше, как можно дальше, вырваться, но чувствовал, что хрупкая свобода уже пошла трещинами. Моргарту вдруг показалось, что он стал беспомощным мотыльком, которому оборвали крылья. Горла коснулась холодная сталь, слегка надрезав кожу.***
Тихо тикали часы на стене. Размеренные шаги стрелок безразлично отсчитывали часы и напоминали, что близится ночь. В воздухе витал уютный аромат кофе. Пальцы быстро щёлкали по клавиатуре. Эту идиллию нарушил тревожный стук в дверь. Отхлебнув бодрящего напитка, парень недовольно взъерошил каштановые волосы, отрываясь от сценария, и направился к двери. — Здравствуйте. Вы Артём Мещеряков? — На пороге стоял молодой мужчина. Кудрявый, черноволосый, одетый в вызывающе красный костюм. Он и так прекрасно знал, что ответ — «да», спросил чисто для приличия. Арт удивлённо кивнул, пропуская гостя в квартиру. Тот небрежным жестом расстегнул куртку, торопливо сбросил обувь. — Мне нужно поговорить с вами.