Худшее наказание

            День шёл один за другим, а тяжесть и горечь в холодном дворце-сердце оставалась такой же невыносимой. Он не верит, что места, где он жил, теперь покрылись пеплом, сажей. Он не верит, что брат до сих пор не вернулся. Он не верит, что отца больше нет.       Лань Ванцзи не разговаривал уже больше недели. После подлости Вэнь Чжао, от которой едва ли все спаслись, в сердце пропустил удар. Юноша впервые за долгое время хотел вернуться домой, подальше от рёва монстра, подальше от запаха крови и человеческого мяса. В сердце пропустил снова удар, когда его соклановец Су Миншань впустил стрелу в того человека, к которому хотелось убежать к нему, защитить, но и одновременно сбежать, лишиться от этой привязанности и пугающего тепла. Несмотря на чёткий приказ Вэй Усяня о том, что всем нужно бежать из пещеры, пока не поздно, Лань Ванцзи не мог уйти. Он чутким сердцем слушал тревожное биение, что Вэй Усянь может погибнуть в любой момент — в груди тогда щемило.       Лань Ванцзи хотелось рыдать в голос, когда Вэй Усянь упомянул Облачные Глубины. В его голове был слышан голос отца и его собственный крик, когда весь дом был в огне, когда раскалённый меч Вэнь Сюя пронзил ослабевшего отца. От воспоминаний он резко прервал Вэй Ина, который тот попытался успокоить его.       «Замолчи!»       И он никогда не простит Вэнь Сюя за смерть отца. Никогда.       Лань Ванцзи очнулся в покоях в чьём-то цзиньши. Небо за окном было огненно-прекрасным. За ним нет: привычного щебетания птиц, насекомых, любимые кролики наверное погибли — хотя в глубине души заклинатель надеется, что они выживут после подобного пепла. Рядом с ним оказался кто-то из клана Вэнь, по внешнему виду похож на слугу-лекаря. Внешность девицы-целителя была впечатляющей, но казалась очень строгой. Лань Чжань пытался контролировать золотое ядро, но тот не изливал мощь.       «Заблокированные каналы значит» — пришел к выводу Лань.       Да, важные травмы были уже вне опасной досягаемости для организма. Нога вправлена, раны перевязаны.       «Погодите… Если я жив, то и другие тоже»       С этими мыслями он поднялся с кровати, игнорируя боль. Лекарь наблюдал за ним, но ничего не сказал, так как подобное поведение — абсолютная норма.       Когда Лань Чжань кинулся к выходу, он открыл дверь и посмотрел что за ним. Он был в какой-то части ордена Цишань Вэнь, точно недалеко от центрального здания. Ходили смотрители ордена Вэнь. Лань Ванцзи прибывал в удивлении, когда увидел своих же адептов. Он аккуратно пошёл, хромая, но его локоть подхватили. Та целительница помогала ему, без слов. Только помогала идти, чтобы тот не навредил своей раненой ноге. Лань Чжань выдохнул с облегчением.       — Второй Господин Лань! Хвала богам, вы живы! Пришли в себя! — адепты взволновано подошли к нему, они подали ему воды и легкую, как в Гусу закуску.       — Спасибо. — отблагодарил за угощение Лань Ванзци.- Где моя семья? Все адепты, пытаясь выдержать резкую волну мурашек и переглянулись.       — Второй Господин Лань… Ваш старший брат ещё не вернулся, и за ним вышли адепты клана Вэнь. Дядя остался в бывшем Гусу, а Глава Ордена… — они затаили дыхание. — Он в тяжелом состоянии и даже не знаем, что будет с ним.       Лань Чжань застыл словно статуя, переваривая информацию, и вспомнил этот день, когда всё изменилось.       — Отведите к отцу! Срочно! — он попросил своих соклановцев, они кивнули, целитель из Вэнь оставался рядом, бережно помогая тому идти.       Им не пришлось далеко идти. Глава Ордена Лань, Цинхэн-Цзюнь — отец Лань Чжаня лежал в покоях, рядом с ним сидели преданные слуги, переживая за него. Отец был ранен, но был в сознании, очень болезненно выглядел. Лань Ванцзи присел к отцу, внутри горевая от бессилия и безвыходности. Ведь его отец очень силён и вынослив к подобным ранениям, но разберётся позже; слова хотелись выйти наружу.       — Отец… Ты как? — глаза были полны печали, хоть выражение лица ничего не могло сказать       — А-Чжань, — так всегда называл его Цинхэн-Цзюнь, когда видел подобные глаза, хоть Лань Чжань давно просил его так не называть. — с тобой всё в порядке, я рад.       Лань Чжань поджал губы, хватая прохладную руку отца, его терзали разные мысли. Что ему делать, если это всё-таки произойдёт? Какие действия предпринять? Что будет с орденом? Когда вернется брат и дядя? Как поживает Вэй Ин и другие тоже?       — Что мне делать, отец? — Лань Чжань не был многословен, но все вопросы решатся, если узнает, что ему делать. Неожиданно рука отца сжала ладонь сына.       — Ждать… Не знаю сколько, но ждать. Тебе нужно поправиться. Тебя хорошо потрепали.       — А что будет с тобой? — вопрос был очень детским, ведь дураку было ясно, что будет дальше. Всем, живущим в страхе смертными, известно. Но Цинхэн практиковал бессмертие, и должен легко при помощи золотого ядра восстанавливаться.       Лань Чжань замер, пытаясь выявить из золотого ядра маленькую волну энергии. Это у него получилось с большим трудом, он в спешке приложил руку к грудной клетке.       Внутри Лань Чжаня будто бы грохнулся весь мир — он не ощущал ответного прилива энергии Янь. Цинхэн-Цзюнь знал, что его младший сын очень умен и тоже догадается, почему он в таком состоянии.       — Не может быть… — глаза сына раскрылись в глубоком замешательстве и недоверии. Лань Чжань пытался раскрыть давно заблокированные каналы и хотел передать духовной энергии.       Внутренняя истерика и паника толкалась наружу, глаза мгновенно слезились, холодная маска Лань Чжаня треснула. Он не мог поверить, что вместо отклика на энергию ощутил пустоту. В мыслях сразу возникло много вопросов.       — Берегись Вэнь Чжулю, он очень опасен. Он сделал это со мной. Всё будет хорошо, это не продержится долго. — улыбка отца доломала Лань Ванцзи.       — Папа… — лицо невольно исказилось от боли в сердце, а глаза покрывали щёки дорожками из жгучих слёз. Дыхание схватило, и кое-как избежал рёва от огромной вины. Его начали терзать собственные мысли и осознание, что отец уйдёт от него.       — Ванцзи, — обратился снова к нему Цинхэн-Цзюнь со привычном строгим, но больным голосом. — не трать силы, тебе есть кого защищать. Защищай адептов, дядю, брата и своего ближнего.       — Я не хочу тебя терять… — Лань Чжань горько кивнул, пытаясь совладать с собой, но ничего не вышло. Он судорожно хватал ртом воздух, чтобы усмирить свою боль, но та, казалось, только усиливалась. Появились первые сиплые всхлипы.       Цинхэн обхватил плечо Ванцзи, притягивая и прижимая к себе. Казалось, что слышен беззвучный рёв, но голос пропал также, как пропал брат. Цинхэн гладил по спине своего несчастного сына, который сильно напоминал его в молодости, когда лишился любви всей своей жизни. Ослабевшими руками он гладил по макушке и по волосам маленького Ванцзи. А спина в ответ за утешительную ласку дрожала и вздымалась. А одежды намокали от пролитых горячих слёз. Хоть он редко общался близко с сыном, но кровь и связь не обмануть. Он слишком любил своих сыновей, брата и свою любовь.       Лань Ванцзи не помнил, когда он последний раз плакал. Раньше не за чем было плакать, жизнь его была монотонна. Только после того, как узнал, что его мама умерла, хотя он был маленьким и по-детски не верил этим словам. А теперь отец, которому осталось ничтожно недолго. Минимум недели.       Лань Ванцзи давно не ощущал такую горечь и боль в грудной клетке, а мысли об одиночестве резали мозг.       Лань Ванцзи даже не помнил, как он покинул покои отца, как его адепты пытались поддержать, как его умывали от слёз, как он уснул.       — Ванцзи, — в его цзиньши вошли. Юноша не сдвинулся с места, так и оставаясь в позе для медитации. Лань Чжань не мог ответить, душа была опустошена. — тебе нужно поесть.       Лань Цижень подошёл к племяннику, поставил пиалы с едой на столик и сел напротив него. Он переживает, что его маленькая гордость слишком замкнулся в себе, едва ли что-то ел, едва ли не спал ночами. Ему больно видеть, как тот страдает из-за потери отца и старшего брата. Дядя пытается приободрить его, переживая тоже потерю своего брата. Хоть имели разные взгляды на жизнь, на правила, на любовь, но они были братьями и всегда друг друга понимали без слов.       — Мгм. — издал звук Ванцзи и поменял позу на благовоспитанную, глазами поблагодарил оставшегося родного человека за еду. Заклинателю, практиковавший Путь Меча, бессмертие, инедию, было очень тошно принимать пищу. Он словно ничего не чувствовал никакого вкуса, даже горькости. Еда была такой же привычной, такой же, которую он ел всю жизнь. До тошноты хотелось исчезнуть.       — Я знаю, что за твоей душой стоит тяжёлая глыба боли, но мне нужно кое-что тебе сообщить. — Лан Цижень строгим взглядом оглядел своего воспитанника. — Ты много пережил за все эти недели, но ты должен знать, что происходит в окружающем мире. Я не хочу, чтобы ты совсем отрёкся от мира.       Лань Ванцзи поднял голову и слегка кивнул. Ему надо отвлечься от удушающих мыслей, которые его постоянно преследовали. Надоело быть слабым, надоело ощущать душевную боль, которая не покидала ни на секунду.       — Я слышал больше недели назад, что в Юньмене случился конфликт с Госпожой Ван и с Госпожой главы Цзян. Лань Чжань вдруг оживился, явно выражаясь полное беспокойство. Вдруг что-то серьёзное произошло? Вдруг что-то с Вэй Ином произошло? Сердце стучало отчаянно, отчётливая подсказывая, что с ним что-то случилось. Лань Цижень заметил резкую перемену во взгляде Лань Ванцзи.       — Конфликт был исчерпан за тот же день. Но теперь в Юньмене стоят надзорные башни ордена Вэнь. И насколько знаю, что в семье Главы ордена Цзян случился инцидент после этого конфликта. Дальше мне ничего не известно.       — Мне надо в Юньмен, Дядя! — резко ответил Лань Чжань. — Я должен узнать подробности этого конфликта, этом может быть повлиять на ход грядущей войны.       Лань Цижень хмыкнул, облегчённо вздыхая. Наконец-то его племянник «ожил», ему надо обязательно проветриться после траура. А Лань Ванцзи не спеша ел, словно в нём проснулся аппетит. Но всё равно Лань Цижень слишком переживает за него. Племянник слишком хрупок душой, пережить потерю родителей — для него было непростое испытание. Ещё неокрепший организм давал некоторые сбои, из-за чего дядя часто вызывал лекарей, чтобы привести в чувство Ванцзи. Страшнее было больше всего за Лань Сиченя, этот молодой Господин всё ещё не вернулся в обитель.       А если представить место, где теперь они живут, то они поселились ещё севернее, где было ещё холоднее, где вода могла замерзать, чуть покрываясь льдом. Опытные люди клана Лань быстро построили места ночлега. Их прошлое место жительства было сожжено дотла, там остались только развалины и сгоревшие дома, деревья, склады.       Лань Чжань обмотал свою гуцинь Ванцзи, и принялся прибирать свои волосы. За долгую медитацию они чуть стали длиннее. Пока их причёсывал гребнем, его не отпускали мысли о Вэй Ине. Он боялся за него больше, чем сам за свою жизнь. Он хотел его увидеть, увидеть его улыбку, услышать звонкий особенный смех и просто привычные дразнилки, которые его до жути смущали — лишь бы ощутить то тепло, которое он хотел. Эти тёплые чувства иногда разжигались как палочки благовония. Аромат сандала успокаивал его стремительно бьющееся сердце.       Он надел белое ханьфу, которое не пропускал северный и колючий ветер. Сейчас была непогода: ветер беспощадно вырывал листья, разнося их по всей новой обители. Нога больше не болела от перелома, но всё равно старался аккуратно ходить, чтобы затянувшуюся кость не повредить снова. Солнце не выглядывало, его скрыло облаками.       Вступая по улице, Лань Ванцзи часто встречал своих же адептов, которые смогли выжить после резни в Облачных Глубинах.       — Доброе утро вам, Второй Господин Лань. — именно так с ним здоровались ученики.       Ученики все были поникшие, некоторые даже не могли явиться на уроки, так как каждый был травмирован физически и духовно.       Выйдя за пределы Нового Гусу, Лань Чжань обнажил свой меч Бичень, встал на него и полетел в южную сторону, в сторону Юньмена.

***

Несколько дней ранее…       Пристань Лотоса была окружена небольшой армией Цишань Вэня. Каждый адепт медленно проходил в Юньмен, уютно устраиваясь по границам. Вместе с флагом ордена Цзян был вывешен флаг ордена Вэнь. Ван Линцзяо мило беседовала с Юй Цзыюанем, рассказывая о своих любовных похождениях и страданиях. Рассказывала о грядущей свадьбе с Младшим Господином Вэнь Чжао. Рассказывала о его подвигах, выделяя все его плюсы, идеализируя личность, как особенность. Мадам Юй мельком завидовала, что у них всё взаимно, а у неё самой только не разделённые чувства с Цзян Фэнмянем. Её горделивую личность обижало, что чувства её мужа принадлежали какой-то Цансэ — девушке, которая может только утащить в могилу, как она сделала с Вэй Чанцзэ. И что в ней было особенного? Чем она так очаровала Цзян Фэнмяня, что тот даже после её смерти до сих пор не может отпустить? Это злило и печалило.       После инцидента с Вэй Ином, Цзян Чен избегал свою же мать, словно боялся попасть под горячую руку. Она не раз замечала своего сына у покоев Вэй Ина.       Этот мальчишка, как гром среди дня — от него не было покоя, тишины и дисциплины. Хоть и имел хорошие качества заклинателя, но он явно был впереди Цзян Чена — наследника Ордена Юньмен Цзян. Постоянно гнусно хвастался её сыну, что он лучше в чём-то, завлекал его в неприятности, от которых Юй Цзыюань едва не краснела от гнева. Она не могла полюбить этого отпрыска слуги Цзян Фэнмяня, он слишком другой. Несносный, как и говорила ранее, который рано или поздно навлечёт на её орден и семью огромную беду. И чтобы её защитить, она готова пожертвовать Вэй Ином. Ей было всё равно на его чувства, на его душу, на его тело. Он — сын слуги, и роль слуги в ордене Вэнь будет самое то для заклинателя-калеки. Теперь проблем от него не будут — она спасла Юньмен от огромной беды и большой головной боли.       Госпожа Юй лично попросила Ван Линцзяо незаметно для её сына вынести из ордена отпрыска, чтобы тот больше не бегал в покои Вэя.       Вернулся Цзян Фэнмянь. Высокий, с крепким телосложением, с мягкими, но острыми чертами лица мужчина. Глава Ордена Цзян славился особыми скоростными техниками лучника и мечника, и славился грязными слухами о его любви к погибшей матери Вэй Усяня. Несмотря на все грязные слухи, он оставался добрым и справедливым отцом для Цзян Ваньина и Вэй Усяня, никогда не кричал на них, не наказывал за проступки двоих проказников. Всегда поддерживал двоих своих сыновей, помогал юному наследнику добиваться высот. Конечно часто разнимал этих двоих, когда у одного что-то не получалось. Вэй Ин, его приёмный сын очень похож характером на свою мать, но обладал справедливым нравом своего погибшего отца. Хоть он мог похвастаться достижениями, но всегда старался следить за своей речью и всячески помогать своему названному брату, своему шиди. Именно поэтому Цзян Фэнмянь любит своих двоих детей одинаково. Он любит свою жену с тяжёлым нравом. И как же рад был вернуться домой, где его всегда встречала добрейшая старшая дочь Цзян Яньли, неугомонный и целеустремлённый Цзян Чен и генератор шуток и шума Вэй Усянь. Но когда Глава Ордена Цзян сошёл с адептами с меча, его встретила абсолютная тишина. Не слышал ругани Госпожи Юй, не слышал ругани братьев. Это очень странно, и даже сердце забеспокоилось. Не случилось ли что-нибудь, пока его не было в ордене?       Его в пути по Пристани встретил только его сын.       — Папа! — он крикнул и подбежал к нему, со своим грустными глазами посмотрел на отца. Цзян Фэнмянь растерялся от беспокойства своего родного сына, и вряд ли случилось что-то хорошее, раз Цзян Чен едва ли не трясся от нервного перевозбуждения.       — А-Чен, скажи мне всё по порядку. Что тут произошло? Где все остальные? — Цзян Чен лишь расплакался и прижался к отцу, лишь бы спрятать своё покрасневшее лицо. Он был счастлив, что его отец вернулся, но и огорчённым из-за жестокости по отношению к старшему брату. А отец поглаживал по спине. — Ну-ну, сын, я здесь, расскажи, что случилось?       Цзян Чен поднял взгляд на отца, тяжело вздыхая и кое-как глотая воздух, пробормотал:       — Матушка… — он шмыгнул тихо носом. — Искалечила Вэй Усяня и Вэни забрали его… Я ничего сделать не смог!       Цзян Чен разревелся, утыкаясь в крепкое и в родное плечо отца.       — Где Яньли? — сразу же спросил Цзян Фэнмянь.       — В своей комнате. — всхлипнул Цзян Чен.       — Идём, А-Чен! Нельзя тут оставаться, тут слишком много лишних глаз.       — Угу… — неуверенно согласился тот.       Цзян Чен отстранился от отца и вытер свои пролитые слёзы. С отцом он чувствовал себя лучше и намного увереннее. Хоть А-Чен не любил плакать, но случай с Вэй Ином очень напугало его. Он стал бояться свою же мать; боится, что та тоже решит что-то с ним сделать плохое. Да, мыслит как маленький ребёнок, но всё равно страшно от таких мыслей. Жили с детства два брата разные по статусу, но равные друг другу, которые всегда поддерживали, любили, учились и дурачились. И резко всё изменилось. Кровавая картина, где Вэй Усянь истекал кровью, кричал и барахтался телом от боли, застыла в памяти. Цзян Чен слишком хорошо помнит шокированное лицо названного брата, как его глаза слезились и тряслись, как его тело дёргалось нервным тиком, как тускнели его глаза и тело становилось чрезмерно тяжёлым — терял сознание.       Душераздирающие крики словно проигрывателем преследовали эти ночи в самых ужасных кошмарах. Его, намученного Цзян Чена, всегда успокаивала сестра, которой самой было нелегко. Она всегда задумчиво смотрела в стену, поглаживая по голове проснувшегося от кошмара братишку. Когда А-Чен плакал, она тоже не могла сдерживать свои слёзы, беззвучно проливала быстроостывающие капли. Цзян Фэнмянь с Цзян Ченом вошли в комнату А-Ли.       Старшая дочь Главы ордена, увидев их, встала с кровати, откладывая ручную работу на столик.       — Отец, с возвращением. — грустно поприветствовала Яньли, не скрывая свои эмоции за привычной маской доброй и радушной девушки.       — А-Ли, мне нужно объяснения, что тут произошло. А-Чен пока не способен объяснить досконально, но надеюсь, что ты сможешь рассказать о случившемся. Что произошло с Вэй Ином? Куда его забрали Вэни?       — Хорошо, папа, я расскажу, но не в присутствии брата. Цзян Фэнмянь кивнул, сдавленно вдохнул воздуха. Как же колотилось сердце от волнения, ему страшно за своего приёмного сына.       — А-Чен посиди здесь, я скоро вернусь. — слабо улыбнулся Глава ордена Цзян и погладил его по голове. Цзян Чен нервно поднял уголок губ, прикрывая глаза от папиной ласки.       Отец и дочь вышли из её покоев, немного отошли от коридорчика. Выйдя на открытую местность, очень запахло свежестью и зеленью. Озеро встречало их с расцветшими лотосами. Сейчас эти лотосы были особенно прекрасны.       — А-Ли, ты в порядке? С тобой ничего не сделали? — как отец, он слишком много волновался о здоровье дочери. Может ей что-то тоже сделали?       Яньли остановилась, чуть отпуская голову, что её чёлка закрывала глаза.       — Папа, Цишань Вэнь слишком неожиданно и не вовремя явились сюда. Будущая супруга Младшего сына Главы Вэней явилась с неоднозначным приказом. Она угрожала армией, что если матушка не выполнит просьбу Ван Линцзяо, то Пристань Лотоса бы погибла со всеми людьми.       — Что за просьба? — нахмурился Цзян Фэнмянь. Ой, как ему не нравится всё это. Все мышцы напряглись в один миг.       — А-Сянь тогда едва оправился после болезни и ран, когда вернулся с горы Муси. И в ходе поиска нечисти, как я поняла произошёл конфликт между Вэнь Чжао и А-Сянем.       После случившегося, Ван Линцзяо потребовала плату за покушение на его жизнь. И цена была такой… — она сглотнула, сдерживая свои нахлынувшие чувства — Отрубить правую руку, которой он ударил Ван Линцзяо и держал меч у горла Младшего Господина Вэня. И матушка всё решила, и сделала… Это… При А-Чене. Я… Слышала, что его забрали в качестве слуги в Знойный Дворец. Я больше ничего не знаю, папа…       Цзян Яньли посмотрела на отца, её глаза слезились. Цзян Фэнмянь обнял дочь, молча переваривая её слова. Они постояли в обьятиях, каждый думал о своём. Когда способность говорить вернулась, комок в горле прошёл, мужчина обхватил её плечи и сдержанным ласковым голосом проговорил.       — А-Ли, ступай к брату, никуда не выходите, ни с кем не общайтесь. Это приказ, хорошо? — Яньли кивнула и поспешила в сторону своих покоев.       Как только девичья фигура спряталась за домами, Цзян Фэнмяня охватило смятение. Он не мог понять, что он именно чувствовал. Гнев, грусть, отчаяние, безвыходность, страх — всё смешалось в один комок. Он немедленно пошёл в сторону резиденции, где обычно могла находиться Госпожа Юй Цзыюань. Его, как отца, раздирало изнутри, не зная, как правильно поступить. Но хотелось узнать только одно — был ли другой выход из этой ситуации, обязательно ли было так жестоко поступать с Вэй Ином?       За коридорами слышася знакомый женский голос и голос, который был явно здесь чужим. Он вошёл в зал. На широком ковре сидела его жена и Ван Линцзяо. Они активно переговоривались, даже едва не обратив внимание на возвращение Главы ордена Цзян. Сейчас он еле-еле контролировал свои эмоции, поэтому он поспешно подошёл к ним, громкими шагами привлекая к себе внимание.       — Цзян Фэнмянь, уже окончил с делами Совета Орденов? — как ни в чём не бывало начала Юй Цзыюань.       Ван Линцзяо поднялась из-за стола и нехотя поклонилась.       — Приветствую Главу ордена Цзян. — она криво улыбнулась своими яркими, накрашенными губами, выражая свою приветливость.       — Благодарю, — он кивнул. — Госпожа Ван, можете нас оставить двоих наедине? Желательно не возвращаться до того момента, пока я не уйду из резиденции. Вы можете подождать в беседке, если вам что-то необходимо — наши слуги в вашем расположении.       Голос с приятного тона медленно становился стальным и сдержанным, что явно показывало, что он в не особо хорошем настроении.       Ван Линцзяо мило попрощалась и поспешила покинуть зал. Когда звук шагов и цепочек исчез, Цзян Фэнмянь повернулся к своей жене.       Юй Цзыюань строго посмотрела в ответ, никак не начиная диалог.       Наконец-то Цзян Фэнмянь, крепко нахмурившись, прокричал.       — Что ты сделала с Вэй Ином? — эхо раздалось по всему залу.       — То, что должна была! — гневно ответила Мадам Юй и добавила. — Не кричи на свою жену.       — Жена? — Цзян Фэнмяню хотелось рассмеяться, но боль, скручивающая отцовское сердце, позволила лишь на наивный и нервный смешок. — Ты себя называешь женой после того, что ты сделала с Вэй Ином? Ты издеваешься надо мной?       — Ты думаешь, что у меня выбор был что ли?! — глаза вспылахнули жгучей ненавистью, Юй Цзыюань приподнялась с места, вставая напротив своего мужа. — Я ведь говорила! А я говорила! А я говорила, что этот мальчишка Вэй навлечёт на орден Цзян и на нашу семью огромную беду! Доволен теперь, что сейчас происходит с Пристанью Лотоса?       — А если бы это был А-Чен? Ты бы тоже отрубила руку и отдала бы в слуги, если бы у тебя не было право выбора? Тоже бы так поступила с моим сыном? — отцовские глаза слезились, но не смели проливаться. В его словах слишком много было той боли, которая могла бы довести любого до слёз.       — Наш Цзян Чен никогда бы не попал в эту ситуацию! — отказалась от таких мыслей Госпожа Юй. — Наш настоящий и единственный сын никогда бы не смог попасть в такую ситуацию!       — Единственный? А Вэй Ин? Он что, пустое место? Ты все ещё слепо меня ревнуешь Цансэ Саньжэнь?       — Не! Смей! Произносить! Это! Имя! — Цзыдянь сверкнул в руках женщины. — Вэй Усянь никогда не был частью нашей семьи! Он всегда был слугой и будет слугой, который должен помнить о своих обязанностях!       — Ты хотя бы подумала, что ты сделала в итоге? Ты соображаешь, что ты натворила? Ты лишила ребёнка будущего! — казалось, что весь мир вокруг него превращался в черную смесь из энергии обиды. Как же он был разочарован в своей же жене, как зол за своего приёмного сына       — Да мне всё равно, что с ним будет, зато Пристань Лотоса будет в безопасно… — она не договорила.       Громкий хлопок эхом пронесся по залу. Юй Цзысюань словно оцепенела. Её щёку резко опалило жжением и болью. Голова от удара смотрел влево от Цзян Фэнмяня, а взгляд так и оставался на его лице. Но однако, ей не дали оклейматься от неожиданного удара. Её резко схватили за ворот, грубо тащили по залу. Она заглянула в глаза  и увидела слёзы своего мужа. Он окончался срывнулся на неё, он не жалел её одежд, кричал во всю глотку, словно волк, потерявшего своего детёныша.       — Тварь… Ненавижу! Ты тварь! — его дыхание сбивалось от накатившегося комка в горле. — Тварь! Тварь! Тварь! Тварь! Тварь! Тварь! Тва-а-арь!!!       Юй Цзыюань застыла от подобных слов.       — И когда нас не будет рядом с детьми, кто их защитит? А? Если враг нападёт, кто их защитит? Кто защитит Цзян Чена? Кто защитит Цзян Яньли? Кто защитит Юньмен Цзян? Ты об этом подумала, а? А?! — У Цзян Фэнмяня кончались силы.       — У нас в ордене полно опытных адептов! Отпусти меня! — сопротивлялась Юй Цзыюань. Он всё ещё остаётся при своём мнении, и это понятно по её эгоистичному лицу.       — Лучше бы сожгли Пристань Лотоса, пусть бы наши люди погибли, но мы — родители. Мы! Мы должны проливать кровь за них, а не кто-то из детей!       Госпожа Юй не смогла ответить на слова своего мужа.       — Ты… тварь, детей больше не увидишь! — прошипел Глава ордена.       — Что? — прохрипела и вздрогнула от теперь чужого взгляда.       — Пока война не закончится, ты детей не увидишь! — протянул мужчина, отталкивая ненавистную жену. — Я прикажу, чтобы о тебе позаботились о твоём возвращений в клан Юй.       Юй Цзыюань осела на пол.       — С этого дня, ты будешь изолирована. Если сбежишь — отниму жизнь. А если с Вэй Ином произойдёт несчастье — отниму жизнь.       Цзян Фэнмянь бросил в последний раз взгляд на свою жену и ушёл из зала, не забыв позвать стражу, чтобы эту ненормальную женщину посадили под замок. Горло першило от криков, а руки дрожали от нервного срыва. Он словно опьяненный шагал по скрипучим досчатому полу, еле улавливая окружающие звуки.       «О Небожители, А-Ин, прости меня!» — эти мысли были полны сжигающим сожалением.       — Папа!       — Отец!       Но заветного «Дядя Цзян» он не услышал.