МИНАЛЕТТА
Летать частным самолетом, конечно, здорово, но если учесть, что кроме пилота, меня и Рейны на борту ни души, то это уже как-то пугающе и странно. Рейна спит, закутавшись в теплый плед, и я слушаю ее счастливое сопение с тех пор, как самолет взлетел в воздух. Сама я заснуть не в состоянии, хотя обстановка к этому располагает. Накидываю плед на ноги и смотрю в иллюминатор самолета. Сквозь стекло видны белые пушистые облака и море внизу, но это меня нисколько не интересует. Рейна обещала мне рассказать обо всем, что сказал ей отец, но в данный момент эта хитрюга сладко сопит и видит сны. Все, что сейчас с нами происходит, настолько странно, что не укладывается в голове. Я пытаюсь осмыслить все, что мне известно о моем народе но, в итоге, понимаю, что не знаю ничего стоящего. Мои сведения ограничиваются знаниями десятилетнего ребенка, до того, как он проходит обряд Возвращения Духа, к которому его заранее практически не готовят, считая, что вернувшееся знание компенсирует первую неизвестность. Ну, и конечно, разными сказками, которые рассказывали родители, пока мы были еще совсем маленькими. Обряд Возвращения Духа проходит каждый десятилетний ребенок нашего, если так это можно сказать, «племени». Во время этого обряда он вспоминает свои прошлые жизни, свои имена и обличья, и обретает магическую силу. Память к нему возвращается частично, полностью процесс воспоминаний заканчивается к двадцати годам. Говорят, в прошлые времена не было таких четких границ обретения силы и памяти прошлого, как десять и двадцать лет. И эти ограничения установились лишь после каких-то страшных событий, произошедших много веков назад, но о них мне ничего не известно. Все ловцы, так или иначе, знакомы друг с другом, и встречались в прошлых перерождениях. Вот, попробую объяснить на примере своей семьи. Мой отец и мать ждали нашего с Рейной десятилетия. Для сестры этот день наступил раньше, чем для меня, на один год. После обряда посвящения она вспомнила, кем была прежде. В самом последнем ее перерождении, наша мама была ее лучшей подругой, а отец был ей братом. В этой же жизни Рейна — их дочь. Но одно оставалось неизменным всегда: наши мать и отец всегда были мужем и женой. Таким образом, каждый из нас проживает человеческую жизнь — очередной цикл — потом тело умирает, а душа перерождается уже в другом теле. И так до бесконечности. Наш народ существует с самого начала времён. Ловцы уходят из этого мира, потом вновь возвращаются в него. Когда у супружеской пары рождается ребенок, они дают ему имя и ждут его десятилетия, когда он вспомнит о том, кто он. К слову, Рейна всегда была Ловцом Огненной Души. Она умела управлять огнем и призывать его. Мама — Ловец Души Ночи, а отец — Ловец Души Времени. Это, к сожалению, все, что я знаю. Рейна не имела права рассказывать мне больше уже известной мне информации. Ей было запрещено делать это до вчерашнего дня. И вот сейчас, в тот момент, когда мне разрешено задавать вопросы и даже больше — мне разрешено попытаться стать одной из них, — сестра спит, завернувшись в теплый плед, а я страдаю от приступов любопытства! В раздумьях, время пролетает незаметно, и вот мы уже приземляемся. Я толкаю спящую сестру в бок и отстегиваю ремень безопасности. Рейна сладко зевает и потягивается, а я с завистью смотрю на следы от подушки на ее лице. Лучше бы у меня сейчас были такие же следы от сладкого сна и отдохнувший вид, чем кавардак на голове и сверкающие от волнения глаза. Я приглаживаю волосы, пытаясь сделать так, чтобы они не торчали во все стороны, и направляюсь вслед за сестрой, волоча по проходу огромный чемодан. И как же, все-таки, неудобно делают эти чемоданы: маленькие колесики не выдерживают нагрузки, и получается так, что проку от них совсем никакого. Дотащив чемодан до трапа, я кое-как спихиваю его с лестницы. Рейна со скучающим видом смотрит, как я пыхчу над своей ношей, и по ее лицу видно, как она злорадствует. И как только она сдерживается от того, чтобы сказать мне о том, что надо быть умнее и брать удобный и практичный рюкзак? Аэропорт Глазго встречает нас теплой и солнечной погодой, и я радостно подставляю солнышку свое лицо. Мы с Рейной проходим в зал прилета, но не успеваем даже оглядеться, как к нам подходит мужчина в строгом синем костюме. — Добрый день, меня зовут Джед, — с этими словами он протягивает Рейне руку и крепко пожимает ее. На вид ему не больше двадцати двух лет, но в костюме он выглядит ощутимо старше. Рейна во все глаза пялится на него и мямлит что-то вроде ответного приветствия. Потом он поворачивается ко мне и тоже пожимает мне руку, правда, не так крепко, как Рейне, это скорее похоже на легкое прикосновение. Но за это время я успеваю заметить у него светло-зеленые запонки на рукаве рубашки, и потом до меня доходит смысл его имени. Шокированная таким открытием, я вместо приветствия, выдаю: — Джед, это в честь амулета, да? Вы тоже умеете что-то особенное? Он округляет на мою реплику глаза, явно поражаясь подобной бестактности, ведь я заявила это в очень людном месте, да еще и чересчур громко. Но, к общей радости, никто на нас не оглядывается и не обращает внимания. Рейна от стыда сменяет множество оттенков красного, потом хватает меня за руку и шипит в самое ухо: — Ты, вообще, в своем уме? Больше ни слова, пока мы на людях! Я энергично киваю головой в знак согласия. Джед, быстро оправившись от шока, напускает на себя официальный и строгий вид. — Я буду сопровождать вас до места. Я честно стараюсь молчать все оставшееся время, как мне сказала Рейна. Не очень хочется снова выставлять ее дурой, а себя и подавно, но не в этом суть. Ещё раз взглянув на нашего провожатого, у меня отпадает всякое желание открывать рот, потому что от него прямо-таки исходят волны раздражения. Мне не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чем он думает. Наверняка, клянет меня на чем свет стоит. Ну и пусть. Что мне он? Подумаешь, я не сдержалась. У меня много оправданий по этому поводу, и начнём с того, что я ни черта не знаю, как ведут себя эти ловцы-хранители-и-бог-знает-кто-еще. Пока я размышляю над своим провалом, совсем не замечаю, что мы идем в противоположном от здания аэропорта направлении. Хм. Странно. Зачем это? Рейна идет впереди меня, гордо вздернув подбородок, что является недобрым признаком. Чем это не угодил ей наш провожатый? Скорее всего тем, что не пожелал помочь моей сестрице понести рюкзак. Она, откинув длинный хвост за спину, спросила, не хочет ли Джед помочь даме с багажом. Ну, насмешила! Даме. С багажом. У нее этого багажа практически и нет, не то, что у меня. В ответ наш провожатый лишь пожимает плечами и идет дальше. Рейна, даю руку на отсечение, готова его поджарить в ту же секунду, уже даже кулак сжимает. Но Джед, не поворачивая головы и не сбавляя шаг, говорит: — Не тратьте свои силы зря, Рейна. Они вам еще понадобятся. Он идёт прямо, держа руки в карманах, само спокойствие, а Рейна в этот момент задыхается от ярости и мечтает его прикончить. Сто процентов. Она, наверняка, уже прокручивает в голове несколько вариантов его мученической смерти. Но, так и не пустив в ход магию, моя сестренка гордо топает, крепко поджав губы и сверкая глазами. Я иду следом за ней, озираясь по сторонам. Мой чемодан вконец меня измотал, и я волоку его за собой, уже не обращая внимания на то, что он едет на боку, а не на своих крошечный бесполезных колесиках. Будь они неладны! Мы пересекаем взлетно-посадочную полосу и видим в сотне метров впереди небольшой черный вертолет. Он неподвижно стоит на мягкой зеленой траве, словно ожидая команды подняться в воздух. Джед ускоряет шаг и направляется прямо к этому металлическому чуду. У меня перехватывает дыхание от вида этого красивого, блестящего черного создания. Я поднимаю чемодан за ручку, оторвав его от земли и, практически бегу вперед, обгоняя Рейну. — Ух ты! Вот это да! — я бросаю, наконец, свой несчастный чемодан на траву и дотрагиваюсь пальцами до корпуса этой чудо-машины. — Да, красавец! Я сам его выбирал, — Джед с гордостью гладит по гладкой поверхности, — это мой любимый. Я назвал его Хантер. — А у вас их что, несколько? — я в изумлении смотрю на него. Джед, видимо, вспоминает о своем высокомерии и бесстрастным тоном говорит, кивнув головой в сторону двери: — Забирайтесь внутрь. Я вздыхаю и принимаюсь запихивать свой чемодан в салон вертолета. Тут подходит Рейна. — Давай, я тебе помогу, — она приподнимает другой край моего чемодана, — среди нас нет ни единого джентльмена, одни второсортные выскочки. Джед только хмыкает. Мы вместе забираемся внутрь вертолета, Рейна плюхается на сиденье и откидывает голову на спинку. Она устало закрывает глаза, чтобы не обращать внимания на Джеда, который с ловкостью кошки оказывается в салоне и усаживается на противоположном сидении. Я занимаю место рядом с Рейной. Наш провожатый раскидывает руки на спинке сиденья и глубоко вздыхает. Внезапно, он резко наклоняется вперед и смотрит в лицо моей сестре. Она, почувствовав это, открывает глаза и окидывает мужчину испепеляющим взглядом. — Рейна, не сердись, — голос его звучит так неожиданно мягко, что я невольно втягиваю в себя воздух и боюсь выдохнуть, чтобы не спугнуть его. Хотя, думаю, он не обратил бы на меня внимания, даже если бы я начала истерично хохотать и рвать на себе волосы. — Сейчас ты поймешь причину моего поведения, — Рейна смотрит на него с явным непониманием. — Моих сил хватило только, чтобы пожать тебе руку. А теперь, желаю удачного полета. С этими словами он касается руки Рейны и исчезает. Раздается чудовищный гул где-то сверху над нами, и вертолет отрывается от земли. Я резко выдыхаю и снова втягиваю в себя воздух. — Что это было, Ренни? Куда он делся? — я тыкаю пальцем туда, где только что сидел Джед, испуганно глядя на сестру. Она хмыкает, что-то бурчит себе под нос и, довольная, откидывается на спинку сиденья, скрестив руки на груди. Нет, да что же это такое! Мне надоело быть дурой! Я чувствую, что начинаю злиться, все внутри у меня просто бурлит! Но, даже если я буду кипеть от злости, что я этим решу? Ничего. Я все равно ничего не узнаю, пока Рейна мне не расскажет. Так что, спокойно, Летта, давай без истерик. Нужно три раза сделать вдох-выдох. Ну вот. Все. Я спокойна. Вдох-выдох. Еще раз, вдох-выдох… Нет, черт возьми, мне это надоело, и я хочу знать, что происходит! Я поворачиваюсь к сестре, уже готовая схватить ее за горло и трясти, пока она мне все не расскажет, как она улыбается и так просто говорит: — Иллюзия. Я просто теряю дар речи. Рейна довольно мне улыбается и, пожав плечами, снова повторяет это слово на букву «И». Она его даже по слогам произносит. Нахалка! — Он — это иллюзия? Его что, нет на самом деле? — Нет, иллюзия не он, а его пребывание здесь! — Постой, а пилот тоже иллюзия или он, все-таки, настоящий? — я дрожащей рукой указываю туда, где сидит человек, управляющий этой машиной. — Пилот настоящий. У ловца, который обладает даром создания иллюзий и посылает свою иллюзию на большое расстояние, нет возможности чем-либо управлять или, например, нести мой рюкзак, — она мечтательно вздыхает, — его сил хватает только на легкое прикосновение. — Но, ведь Джед пожал тебе руку, помнишь? — Он просто очень сильный. — Хорошо, — я сглатываю, стараясь не пропустить ни одного слова, и в тоже время не впасть в панику, — а где же он тогда? Почему здесь была его иллюзия? — Этого я не знаю, — Рейна пожимает плечами. — Возможно, он не мог сам нас встретить, поэтому и сотворил это чудо. И опять сестра улыбается! Что же такое она скрывает? — Ренни. А почему ты улыбаешься, как чеширский кот? — Я? Да брось, — она опускает взгляд, сделав вид, что рассматривает свои ботинки. — Ну, я же вижу! Расскажи!КУН
Кун в бешенстве бросает телефонную трубку на стол. Потом считает про себя до десяти и медленно выдыхает, закрыв глаза. Ему вообще не свойственно так явно проявлять эмоции, тем более, швыряться вещами, но этот телефонный разговор разрушил все его планы и намерения. И самое ужасное в этом то, что он не может отказать, просто не имеет права, иначе он упустит свой единственный шанс все исправить. «Будь проклят этот старый МакЛанси со своей дочуркой!» — кипятится мужчина. Оливер вынудил его заключить очередную сделку, чертовски невероятную сделку. Кун выходит из-за своего стола, задвигает стул и медленно направляется к противоположной стене, на которой висят два скрещенных двуручных меча. Он с задумчивым видом оглядывает их, но потом все же, решает, что не стоит сейчас тревожить двух своих верных друзей для вымещения гнева и злости. С этим может справится более экзотичное оружие. Кун покидает свой кабинет, проходит по длинному коридору, затем спускается по лестнице на самый нижний этаж и входит в оружейную. Минуя два первых зала, мужчина оказывается в третьем и, не задумываясь, снимает со стены катану — длинный японский меч с изогнутым лезвием, таким острым и тонким, что им можно нарезать бумагу с идеально ровными краями, не хуже ножниц. Катана поможет ему справиться с эмоциями, поможет избавиться от всепоглощающего гнева. Рядом с оружейной находится зал для упражнений с оружием. Ему непременно нужно туда, чтобы выплеснуть все, что накопилось за эти несколько дней. Кун входит в зал и с неистовой силой и ненавистью начинает наносить удары по воображаемому сопернику. Он представляет себе, как сносит голову Оливеру МакЛанси, который заставил его согласиться на эту сделку. МакКуарри просто не мог отказаться от такого предложения, и Оливер это знал. Старый хитрый лис. Ну ничего. Кун окажет очень теплый прием его младшей дочурке, наверняка, до ужаса избалованной, высокомерной и бездарной пустышке. Даже до него дошли слухи о том, насколько она бестолкова, его младшая дочь. Но, вот дочь ли она ему? А про старшую говорят обратное, ее он трогать не станет. Хотя, Кун никогда больше не сталкивался лицом к лицу с Ловцом Огненной Души, ни разу за всю свою долгую жизнь после того, как повесил на себя это проклятье, вечную память. Это еще одно испытание для него, столкнуться с ней снова. Помнит ли она? Конечно. Несомненно, она помнит обо всем. Несмотря на то, что ему придется обучать ни на что не годную избалованную девчонку всем премудростям жизни ловца, пытаясь вернуть ей память, что само по себе невозможно, если ее попросту нет, Кун рад, что увидит ее старшую сестру, свидетеля того ужасного дня снова, через столько лет. Возможно, Обладающая Огнем поможет ему помочь призвать Ее? И снова, это ужасное слово «возможно». Кун продолжает свои упражнения с катаной, измождая свое тело, стараясь избавиться от гнева и злости. И у него это получается: гнев плавно перетекает из его тела в меч, а из меча куда-то в пространство, разлетаясь искрами. Но вместо злости теперь все его существо начинает заполнять вековая тоска, пока не поглощает его целиком. — Сэр, — раздается голос Дугласа, возвращая Хранителя Памяти в реальность, — Вам прислали письмо. Оно ждет вас на столе в вашем кабинете. — Спасибо, Дуглас, я прочту его позже. Кун уже закончил с катаной, но ему не хочется выходить из зала еще какое-то время, ему нужно подумать. — Человек, который его принес, сказал, что это очень срочно. Дуглас отвешивает поклон и удаляется. «Хм, совсем как в старые добрые времена, — думает Кун. — Он такой старомодный». Мужчине это очень нравится в старом слуге, его чопорность, верность и старомодность. Хотя, если подумать, Дуглас на века младше самого Куна, но его привычки и манеры так напоминают ему былое время, что порой кажется, будто слуге не меньше трехсот лет от роду. Кун поднимается с деревянной скамейки, накидывает рубашку, которую снял перед занятием с катаной, и отправляется в свой кабинет. Письмо его, прямо сказать, не радует. Еще одна очень «милая» новость, еще одна очень «небольшая» просьба, являющаяся в действительности приказом, являющаяся в действительности приказом, еще одно ужасное условие Оливера МакЛанси. Теперь он хочет, чтобы не только Кун, но и его братья взяли себе подопечных на обучение, и даже потрудился написать список из еще трех имен, одно из которых, имя его старшей дочери, Хранителю Памяти уже и так было известно. Кун снова чертыхается себе под нос. Как же ему все это не нравится! Сама идея брать ответственность за четырех девушек, которых необходимо обучить владеть своей силой — отвратительна. Но, еще больше его раздражает то, что он должен подчиняться без единого слова протеста, потому что Оливер МакЛанси — его вождь, которого он не имеет права ослушаться. Кун ненавидит подчиняться кому-либо, ему претит даже сама мысль об этом, но он ничего не может с этим поделать. Даже в самом дальнем уголке мира до него добралась воля вождя. И ничего не может его спасти от этой воли: ни расстояние, ни надежные укрепления замка, ни неприступные стены — ничего. Кун сжимает кулаки и приказывает себе подумать о хорошем. По крайней мере, он хозяин в своем доме, и здесь он устанавливает свои порядки. И, в конце концов, если он выполнит условия этой проклятой сделки, то получит взамен гораздо большее — возможность вернуться в прошлое.