МИНАЛЕТТА
У меня мгновенно темнеет в глазах от страха перед моим наставником. Его вид настолько пугающий, что я чувствую, как кровь отливает от моих щек. Наверное, я сейчас бледная, словно полотно. Кун больно хватает меня за локоть и волочет прочь из гостиной, а мое сопротивление абсолютно безнадежно: этот МакКуарри слишком силен, чтобы мои слабые попытки заставили его хотя бы замедлить шаг. Наверняка, завтра на моей коже проявятся следы его стальной хватки. Неужели, отец не мог выбрать кого-нибудь подобрее, такого понимающего и милого дяденьку преклонного возраста, который был бы рад поделиться своим опытом со мной? Нет! Это было бы слишком просто. Мой папочка задумал помучить меня, еще раз указать мне на мое место и мою непригодность к жизни ловца. Теперь мне предстоит учиться у этого несносного мужлана, который больше напоминает каменное изваяние, нежели живого человека. Я едва успеваю за его быстрыми и уверенными шагами. Кун не произносит ни единого слова, пока мы несемся по широкой центральной лестнице, а потом по галерее с картинами, которую нам показывал утром Захари, будучи в хорошем расположении духа. И вот мы оказываемся у огромной деревянной двери, выкрашенной в темно-коричневый цвет. МакКуарри открывает ее и бесцеремонно заталкивает меня в комнату, да так, что я чуть не падаю носом на шерстяной плетеный ковер. Он закрывает за собой дверь, обходит меня и вольготно разваливается в высоком кресле за огромным письменным столом. Кун смотрит на меня, растерянную и испуганную, своими необыкновенными холодными глазами. Я провожу рукой по лицу, собираясь с мыслями. Как там нас учили в школе? «Насилие порождает насилие». Нет, не так. Там было что-то про поощрение насилия… Да, вот это как раз мой случай. Нельзя позволять этому угрюмому шотландскому горцу так себя со мной вести. Он, в конце концов, начал первый. Мало того, что ведет себя со мной так, будто я невидимка, так еще и переименовывать меня вздумал. Я, вообще-то, МакЛанси. Я не могу показать, насколько в ужасе перед этим устрашающим холодным взглядом. Прохожу вглубь комнаты и усаживаюсь на кресло перед письменным столом, скрещивая руки на груди. Гордо вздернув подбородок, молюсь про себя о том, чтобы моей выдержки хватило не сорваться с места и убежать, как последней трусихе. А с выдержкой у меня всегда были проблемы…КУН
И вот она, его головная боль, сидит в кресле напротив него. Взгляд устремлен в окно, подбородок упрямо вздернут. «И какой идиот мог не заметить этого явного сходства с ее отцом?» — раздраженно думает Кун, впервые так внимательно изучая внешность своей подопечной. Почему-то именно сейчас воздух, постоянно вибрирующий вокруг Миналетты и замутняющий ее лицо, стал прозрачен. Интересно, это Оливер постарался и наложил на свою дочь заклятие, чтобы никто из ловцов, владеющих своими воспоминаниями, не мог узнать ее? Или это какой-то побочный эффект из-за того, что девчонка не обрела свою силу и совершенно ничего не вспомнила? Кун мысленно делает пометку для себя разузнать подробности обряда посвящения Миналетты МакЛанси. В том, что Оливер ее отец, у Куна больше нет никаких сомнений. Теперь он не может понять, откуда взялись все эти слухи о том, что Мина ему не родная? Гордая линия подбородка и презрительный взгляд совершенно идентичны Оливеру, а вот вспыльчивость и эмоциональность она, несомненно, переняла от Стефании. Да, цвет волос, глаз и кожи иные, не похожи ни на одного из родителей: тут Рейна является абсолютной копией обоих. Но только слепец не заметит, что черты лица обеих сестер словно зеркальное отражение друг друга с точностью до наоборот. Насколько черны волосы Рейны, настолько светлы они у Миналетты; темные глаза старшей сестры с фиолетовым отблеском контрастируют с глубоким серым цветом глаз младшей, который хранитель Памяти смог рассмотреть только сейчас, в эти краткие мгновения, когда его не раздражает постоянная вибрация и мутность, окутывающая девушку. Но несмотря на различия в цвете глаз и волос, черты лица обеих МакЛанси практически идентичны друг другу. Разглядывая свою подопечную и обдумывая причины, почему ходят слухи о ее незаконнорождённости, хранитель не роняет ни слова. Он погружается в обычное для себя состояние отрешенности и отстраненности от мира. Его так же мучает вопрос, почему ему не удается узнать в девчонке кого-то из прошлого, ведь она, согласно наблюдениям МакКуарри, определенно, дочь своего отца. Миналетта тоже молчит, разглядывая что-то в окне, и вся ее поза говорит о железном спокойствии. Только носок ботинка едва заметно подрагивает, выдавая ее напряжение. И это подрагивание почему-то выводит Куна из себя. В очередной раз за последние каких-то десять минут, он вдруг так злится, что хочется эту девчонку просто удушить. Отвлекаясь от своих рассуждений и вновь испытывая невероятное раздражение, Кун вспоминает, зачем приволок ее сюда. Новая волна злости прокатывается по его телу. — Не стоит воспринимать внимание Расти, как расположение к себе, — нарушает молчание Кун. — Для него все всегда сводится к ничего не обязывающему флирту, не более. — Очевидно, вы считаете, что я впервые разговариваю с красивым парнем? — взгляд серых глаз обращается к нему, но поза Мины так и не меняется. — Не стоит воспринимать мое внимание к Расти, как расположение к нему. Или вы, ревнуете, мой лорд? — Очевидно, скромность — последняя из черт, которые можно найти в списке твоих положительных качеств, — Кун вскидывает вверх бровь. — Сомневаюсь, что в списке ваших качеств есть хоть одно положительное, — «А эта малолетка за словом в карман не полезет», — Кун мысленно уговаривает себя не делать резких движений, чтобы никого не покалечить. Сдерживаться ему становится все труднее. — Кстати, об этом. Не желаешь ли повторить сказанное? — его тон обманчиво мягок, и девчонка это понимает. — Вы так этого хотите? — притворно-невинно хлопает она ресницами. — Либо ты извиняешься передо мной, причем прилюдно, — Кун вертит в руках ручку, — либо твое обучение подойдет к концу, так и не начавшись. Я сейчас же отправлю тебя домой к отцу, и пусть он делает с тобой все, что хочет. Кун с удовольствием наблюдает, как расширяются ее и без того большие глаза, а губы приоткрываются в немом удивлении. Он видит, как Миналетта борется с собой, и это доставляет ему немалую радость и ощущение близкой победы над этой маленькой, глупой и избалованной девчонкой. Конечно, он не собирается никуда отсылать Мину, ведь тогда не видать ему выполненного обещания Оливера, как своих ушей. Но Кун должен поставить на место эту несносную блондинку, которая одним своим видом раздражает его настолько, что он готов заморозить все вокруг себя. — Ну… — начинает Миналетта, облизнув губы. — Не думаю, что со слухом у вас проблемы, поэтому говорить, что вам все послышалось, я не стану. И извиняться, пожалуй, тоже. Я не понимаю, почему нужно просить прощения за правду? Поэтому, предлагаю все забыть и вести себя, как будто ничего подобного не случилось, — и на ее лице появляется открытая, искренняя улыбка, взгляд серых глаз смягчается, даря обманчивое ощущение мягкости, покорности и глупой наивности. Сказав это, Летта с трудом сдерживает хохот, глядя, как Кун сжимает губы в тонкую линию, а на его щеках ходят желваки. Гнев заполняет его прозрачно-голубые глаза, и их взгляд впивается в ее бледное лицо. В этот момент он мечтает оттаскать ее за волосы, убить, удушить, заморозить и сбросить ледяную глыбу со скалы в океан, но, к огромному своему сожалению, не может этого себе позволить. — Маленькая, избалованная стерва, — вырывается из его уст. — Извинись, черт тебя побери! — приказывает блондин, хлопнув по столу ладонью с длинными смуглыми пальцами, от чего тот покрывается тонким слоем инея. В этот момент Кун желает только одного: чтобы эта девчонка куда-нибудь делась — может, провалилась под землю, — что угодно, только бы ее не видеть. Но он никогда не был оптимистом и прекрасно понимал — девушка никуда не исчезнет. «Чертов Оливер, ну и подарочек ты мне подсунул!» — Вот теперь мы квиты, — довольно поет Мина, невинно стреляя глазками. — Но, учитель, разве позволительно подавать такой пример своей ученице? — Ты понимаешь, что по одному движению моей руки вылетишь отсюда? — ледяным голосом интересуется Кун. — Ну, возможно. Но какой позор будет на вашу и без того седую голову, когда все узнают, что великий страж Севера не смог управиться с одной маленькой и избалованной стервой? — Боже, — Кун проводит рукой по лицу, пытаясь совладать с собой и не заморозить эту невыносимую, наглую пигалицу прямо здесь, в своем кабинете и не отправить ее оледеневшие останки папочке экспресс-почтой. «Это же надо заработать такую карму?» — удивляется он сам себе, а потом вновь смотрит на блондинку. — Неужели ты думаешь, что такой взбалмошной, своенравной дуре удастся добиться хоть чего-нибудь на этом острове, да еще и стать ловцом? Кун громко смеется, его хохот звучит резко и горько. Мина так стремительно вскакивает на ноги, что ее длинные светлые волосы взмывают следом, и, перегнувшись через стол, впивается в его лицо взглядом: — Не обязательно всякий раз тыкать меня носом в то, что я не ловец! — заявляет она. — А какой еще реакции ты ожидала на свое поведение? — Кун понимает, что смог задеть девчонку за живое и победа на его стороне. Ему удалось вывести ее из себя настолько, чтобы с нее слетел этот образ уверенной в себе и своих силах вертихвостки. Еще несколько секунд, и у Мины пар из ушей повалит, настолько она на него зла. Кун ненавидит ее, и она его, вероятно, тоже. — Не нужно играть с огнем, девочка. — С огнем? Да в вас нет даже малейшей искры! — ехидно ухмыляется Миналетта, отстраняясь, в мгновение ока позабыв о своей обиде и злости. — Да скорее уж, с арктическими ледниками, — и со всех ног бросается прочь из кабинета. — Мина! — взревел Кун, кидаясь к двери, из которой только что выбежала девушка. Но ее уже и след простыл. Да, первый день заканчивается весело. Оказывается, повелителю Льда не чужды эмоции, о которых он уже совсем позабыл. Кун ловит себя на том, что улыбается, но тут же ругает себя за это глупое проявление чувств и скрывается в просторах своего кабинета, хлопнув дверью так, что со стен сыплется штукатурка.РЕЙНА
— Немедленно сделай что-нибудь, — шипит брюнетка, обратившись к своему наставнику. — Если твой брат совершит что-то предосудительное с моей сестрой… — Успокойся, Рейна, — невозмутимо говорит в ответ Джед, деликатно пропуская тот момент, когда она перешла с ним на «ты». — Кун дружит с головой и твоей сестрице ничего, кроме выговора, не грозит. — Да что ты говоришь?! — брюнетка щурится, злобно выплевывая слова. — Только твой младший братец сегодня утром уже едва ее не придушил. — Значит, она дала ему повод, — едва не смеется блондин, кинув мимолетный взгляд на Захари. Но, оценив взвинченное состояние девушки, миротворчески выставляет ладонь вперед. — Ладно, согласен, у Зака не все в порядке с головой. — Вот именно! — округляет глаза Рейна. — Поэтому я прошу вмешаться в ситуацию. Ее едва не колотит о волнения и страха за сестру. Девушка совершенно не представляет, как ей справиться с этим высоченным стражем Севера, который в приступе гнева утащил Миналетту в неизвестном направлении. Почему-то Кун вселяет в Рейну первобытное чувство страха. Возможно, все дело в его невероятно-светлых, холодных голубых глазах, сверкающих на загорелом лице? — Я не вижу в этом смысла, — пожимает плечами Джед. Он такой спокойный, что Рейне хочется его огреть торшером, что стоит на каминной полке. Удивительная метаморфоза: еще с минуту назад блондин мерил шагами комнату в явном беспокойстве, а стоило только Куну выйти из себя, как он тут же перенял манеру сдержанного равнодушия у старшего брата. — Мне кажется, они должны наладить отношения самостоятельно. — А может быть, вместо тебя здесь опять эта дурацкая иллюзия? Поэтому ты тут выделываешься? — догадка осеняет темноволосую голову Рейны, и она бегло ощупывает пальцами плечи и грудь блондина. — Ну, убедилась? — его губы растягиваются в улыбке, заставляя брюнетку тут же смутиться своего порыва. — Кто тебя знает, — хмурит брови Рей. — Ты же пожал мне руку в вертолете. — В таком случае, я не знаю, как убедить тебя в обратном. Можешь еще раз меня потрогать, я не против. — А может быть, мне просто спалить тебя к чертовой матери? Тогда-то я уж точно буду уверена, что это не иллюзия. — Можешь попробовать, — золотистая бровь ползет вверх, а взгляд бирюзовых глаз становится мгновенно серьезным. — Уверена, что осилишь? — Не стоит сомневаться в моих способностях, — гордо заявляет Рейна, вздернув подбородок. — Отец же не просто так отправил тебя сюда, верно? — ухмыляется Джед и исчезает прямо перед ее глазами, на миг ослепив вспышкой. — Значит, твои способности оставляют желать лучшего, — раздается насмешливый голос позади Рейны, и она резко оборачивается. Джед сидит на диване, закинув ногу на ногу, и улыбается. Ох, как ей хочется его прикончить! В голове уже мелькают образы убитого разными способами Джеда МакКуарри. Гнев и ярость — вот, с чем у нее проблемы, а не со способностями. Держать себя в руках сложнее всего, особенно когда сестре грозит неизвестно какая опасность в лице взбесившегося хранителя Памяти, а его братец и ее наставник по совместительству, откровенно над ней потешается. Рейна закрывает ладонями лицо, пытаясь успокоиться. Делает глубокий вдох, крепко зажмурив веки. — Действительно, почему ты так беспокоишься о своей сестре? — задает вопрос Расти, запихивая в рот очередную булочку. — Потому что Летта, она такая… — Заноза в заднице? — любезно подсказывает ей Захари, и Рейна посылает ему в ответ убийственный взгляд. — Уязвимая, — завершает свою реплику брюнетка, отворачиваясь от дивана к большим старинным окнам с тяжелыми портьерами. — Не переживай, — Эмили кладет руку девушке на плечо. — Уверена, что с Леттой все в порядке, — и уже шепотом продолжает. — В самом деле, Кун вряд ли точно такой же неуравновешенный псих, как… — Только не надо сейчас сокрушаться о моем психическом здоровье! — закатывает глаза наставник МакФи. — Я вообще сомневаюсь, что оно у Вас есть, — гордо отвечает Эмили, не удостоив парня и взглядом. Рядом со смеху катится Расти, и тут его в спину толкает Флора, да так, что он давится недожеванным куском булочки и кашляет, издавая хрюкающие звуки. — Ой, какая я неуклюжая! — притворно восклицает шатенка, наклонившись к Расти через спинку дивана. — Мне так жаль! Это вышло нечаянно. Расти все еще кашляет, стремительно краснея. — Постучать вас по спинке? — Флора наклоняется еще ниже, чтобы он наверняка ее расслышал. — Да? Хорошо. Как скажете, наставник. И она со всей силы лупит Расти по спине, в этот раз так, что крошки вылетают у него изо рта вместе с остатками воздуха из легких. Зак загибается от смеха, хватаясь за живот, и хохочет так громко, что перекрывает кашель своего брата. — Ну что, полегчало? — ласково интересуется Флора и заносит руку для нового удара. — Может, еще разок стукнуть, чтоб уж наверняка? — Еще раз ты посмеешь меня тронуть, — откашлявшись, предупреждает девушку Расти, даже не обернувшись, — клянусь, я скину тебя со скалы, а потом упакую твою тушку в черный пакет и отправлю родителям. И скажу, что так и было.