ФЛОРА
Флора впивается в салфетку, та мнется в ее пальцах, но МакОлей этого не замечает. Напуганное лицо наставника приводит девушку в ступор: Расти практически всегда воспринимает какие-либо проблемы и неприятности легче, проще чем остальные, не слишком заморачиваясь переживаниями по поводу и без, не в пример Захари. Эмоции младшего МакКуарри, как правило, плещут через край и мгновенно отражаются на его физиономии. По правде говоря, ей даже смотреть на него неловко после сегодняшнего признания девочкам, но лицо наставника МакОлей такое бледное и растерянное, что эта стыдливость быстро сменяется волнением и каким-то темным чувством, поселившимся в животе. — Я что-то не совсем понимаю, вы решили обсуждать решение проблемы, поставив диагноз Заку заочно? — интересуется Миналетта, округлив глаза, и впервые Джед и Расти смотрят на младшую МакЛанси так, будто она, а не они являются тут ловцами со сверхъестественными силами. Флора мысленно благодарит подругу, что та произнесла вслух вопрос, не на шутку взволновавший ее саму. Из-за охватившего МакОлей ступора, она почему-то не может издать ни звука. — Придержи эту мысль, — на секунду задумавшись, Джед обращается к Рейне, вскинув указательный палец вверх и застывает на месте с остекленевшим взглядом. — Он что, вот так всегда уходит в обдумывание проблемы? — интересуется Флора у Расти, сдерживаясь, чтобы не ткнуть в застывшую фигуру Джеда пальцем. Ступор проходит так же стремительно, как и наступил, ибо МакОлей осточертели ежедневные сюрпризы, собственное неведение и беспомощность. Они еще не успели выяснить, что же произошло вчера вечером, как наступил новый кризис. Флора злится на всех МакКуарри разом и на саму себя, что не вцепилась в Рейну с расспросами сегодня же утром, а тактично делала вид, будто вчера ничего особенного не произошло, думая, что психика старшей МакЛанси нуждается в передышке. — Он создает свою иллюзию, — поясняет Расти, тоном, словно это само собой разумеющееся. — И поэтому выпадает из сознания? — младшую МакЛанси очевидно, мучают сегодня те же вопросы, что и Флору. — Только когда Джед наполняет иллюзию разумом, то есть не просто создает картинку, — «Да, преподавание — не его конек, это ясно как божий день», — думает про себя Флора, жалея, что не может спросить об этом Джеда лично, хотя ей еще представится такая возможность, главное — не забыть поинтересоваться. — Это своего рода проекция. — Расти, почему «чума Махи», как вы ее назвали, так опасна? — Эмили впивается внимательным взглядом в ловца Звездного света. Флора не может не отметить, что и МакФи выглядит потерянной и взволнованной, несмотря на свою обычную сдержанность. У девушки подрагивают пальцы, что не укрывается от внимательного взгляда МакОлей. — В этом лучше разбирается Джед, он ведь уже обрел память прошлого, но… — Расти замолкает в поиске подходящих слов. — Хорошо, вкратце, перескажу то, что знаю сам: чума Махи это проклятье, созданное Балором, темным демоном с которым в древние времена воевали племена богини Дану. Джед ведь уже рассказывал вам о победе богини Света? — девушки синхронно кивают. — Оно вызывает горячку, кровь ловцов нагревается до такой температуры, что буквально вскипает. Но самое страшное то, что это проклятье выжигает Душу. Ловец сгорает, уходит навсегда, никогда не перерождаясь вновь. — Но почему же тогда его называют Чума Махи? — хмурит брови Рейна. Вот уж у кого лицо не выражает тревоги, так это у нее. Что вообще само по себе странно, особенно после вчерашнего испытания. Может быть, Джед постарался и «подправил» брюнетке настроение с помощью гипноза или магии? — Это название дали в честь богини Войны и Смерти, Махи, потому что она служила проводником душ в Иной мир до тех пор, пока не приходило время для следующего перерождения. Но после этого проклятья души не оставалось, она выгорала, и Маха выла словно раненный зверь от боли, потому что чувствовала смерть каждой души, — «В целом, понять из рассказа Расти что-то, да можно, не так он и безнадежен в качестве рассказчика», — мелькает в голове Флоры. — Вскоре она нашла решение, которое могло спасти душу ловца — заболевшего убивали до того, как проклятье полностью поглощало его. — Как же тогда получается, что Кун, являясь хранителем Памяти может исцелить Зака, если это проклятье настолько сильное? Я не понимаю, — Эмили тоже хмурит брови, пытаясь совместить информацию, полученную от обоих братьев. — Ведь по твоим словам, ловца убивали прежде, чем выгорала его душа. То есть, это был единственный выход? — Богиня Войны и Смерти умеет думать только в одном направлении, знаете ли, — Джед внезапно шевелится, заставляя Рейну вскрикнуть, и его взгляд оживает. — Маха должна была действовать быстро, и смерть ловца — единственное, что пришло ей в голову. К тому же, создать работающее исцеляющее заклинание требовало сил и времени, а в период битвы с демонами она этими ресурсами не обладала. Армия ловцов редела, что было на руку Балору, и не важно, каким именно образом наследники Дану теряли воинов. — Причем же тогда здесь Кун? — спрашивает Летта, ерзая на стуле. — Пусть и не сразу, но богиня Этейн догадалась, что проклятье не действует на тех, кто уже несет на себе бремя проклятого — демоны были неподвластны болезни. Взгляды мгновенно устремляются на пораженную открывшейся о самой себе информации Эмили. «Интересно, знала ли она такое о себе прежде? — рассуждает мысленно Флора. — Судя по ошарашенному виду, нет». — И причем тут Хранители Памяти? — МакОлей точно так же не может понять связи с Куном, как и Летта. — Хранителем может стать только проклятый кем-то из богов ловец. Воцаряется молчание, девушки обдумывают сказанное, обмениваясь долгими взглядами. — Захари действительно болен, Раст, — тем временем говорит Джед. — Я был в его комнате и видел его. У нашего брата не так много времени. — Значит, нужно принять мое предложение, — деловито вклинивается в разговор МакКуарри Рейна. — Рейна, сама подумай, как Летта может помочь, не имея волшебной силы? — Джед не пытается даже скрыть свое раздражение очевидной глупостью. — Если в комнату Зака войдем мы, то все заразимся. Я боюсь, что Эмили уже могла подцепить это проклятье, ее бы вообще изолировать. — Ну, в таком случае уже поздно и все, кроме Летты заражены, — возражает Флора. Почему-то, ей нравится ход мыслей Рейны, хоть она и не может понять отчего именно: от того, что та так верит в сестру, или от того, что ее идея бросает вызов всезнайкам МакКуарри. — Первый приоритет — спасение Зака, а когда Кун вернется, он сможет помочь и остальным. Ведь так? — гнет свою линию брюнетка. — У Рыжика времени слишком мало, а Летта может использовать заклинание исцеления из книги, о которой ты… — Какую часть фразы «у нее нет магической силы» ты не слышала? — голос Джеда едва не срывается на крик. — Мы связаны, — внезапно бросает Рейна, и за столом воцаряется тишина, все пялятся на старшую МакЛанси, словно впервые увидели. — Она может получить ее через меня. — Что? — произносит Летта, часто моргая. — Ну конечно! Поэтому она знала где ты, когда была игра в школе, — Джед улыбается, как будто он наконец смог найти недостающий фрагмент трудного ребуса и тот теперь решен. — Это Оливер сделал? — интересуется Расти. — Нет. Мне помогла мама. — Что значит связаны? — спрашивает за остальных подруг Флора, и она уверена, что Летта радуется, что теперь МакОлей озвучила ее вопрос. Они сегодня очень с этим друг друга выручают. Блондинка выглядит настолько шокированной, что не может казалось бы, вымолвить и слово. — Наше сознание объединено благодаря заклинанию связи. — И когда ты наложила его? — все же, совладав с собой, спрашивает сестру Летта. Голос ее звучит глухо. — В ту ночь, когда ты спала с моим амулетом, — Рейна упорно избегает взгляда сестры. Миналетта замолкает, ее губы сжимаются в тонкую линию, а глаза наполняются слезами. — Это очень кстати, — одобряет поступок подопечной Джед. — Именно, потому что действие заклинания прекращается через тридцать суток с его применения, то есть буквально через пару дней. — В таком случае, я принимаю твое предложение.РАСТИ
— Джед, ты в своем уме вообще? — Расти пялится на брата с высоты своего недюжинного роста. Блондин поднимает голову от старинной книги, нахмурив в задумчивости брови, но его пальцы продолжают судорожно перелистывать желтые от времени страницы. — Не уверен, — отвечает он брату и возвращается к книге. — Я, конечно, понимаю, что у нас чрезвычайная ситуация, — из-за угла появляется запыхавшаяся МакОлей, ей в спину тут же врезается Рейна. — Но вы не должны забывать о том, что мы не умеем перемещаться в пространстве! Поддерживая возмущения Флоры, брюнетка корчит недовольную гримасу, хватая сестру за кофту. Миналетта не рассчитала свои силы, и ее ведет на повороте. Если бы не вмешательство Рейны, знакомиться бы ей с каменным полом мрачного коридора ближе. — Вы все равно нас нашли, — не обратив на девушек внимания, отмахивается Расти. Он все еще пытается уследить за действиями создателя Иллюзий: — Джед, давай подумаем логически, — произнося эту фразу, Расти поражается сам себе: он никогда бы не предположил, что будет употреблять в разговоре именно с Джедом подобные выражения! — Мы должны использовать заклинание вызова. — Вот и займись этим, — блондин вновь поднимет глаза на брата, — у меня нет на это времени. — Где твое здравомыслие? — не веря своим ушам, удивляется Расти: «Джед несомненно повредился в уме, если позволил тревоге и страху взять над собой верх. Он может выйти из себя и сорваться, да, он никогда не впадал в панику!» — Неужели ты собираешься идти на поводу у этой малолетки и рисковать жизнью брата? — Я должен использовать все шансы. — Ты наслушался бредней Рейны? Или просто рехнулся из-за своих книжек? — Я думаю, Рейна права, — тихо произносит Эмили, и Расти вздрагивает: за своим спором с братом он совсем не заметил ее приближения. Или она ходит бесшумно? — Вы же сами сказали, что Кун не может использовать ментальную связь. И на его поиски уйдет много времени. — МакФи выглядит чересчур спокойной, но расширенные зрачки выдают ее взвинченное состояние. — Но здесь есть хоть какая-то гарантия, что наши усилия не пройдут даром, — пытается объяснить Расти, — а сейчас мы просто тратим силы и время впустую. Летта даже не умеет читать древний язык кельтов! — Она МакЛанси, Раст, — спокойно отвечает Джед, не обращая внимания на лихорадочный блеск глаз брата. По тону голоса Расти понимает, что брат уже принял решение и не отступится от него. Если Рейна верит в свою идею, то Джед безоговорочно верит ее интуиции. — Да будь она хоть трижды ею, она не имеет никакой силы! — кулак Расти врезается в стену, а он сам сжимает зубы от досады. Переубедить Джеда всегда было невозможно. — Мы справимся, — рука Флоры ложится на его плечо, и ловец Звездного света в удивлении смотрит на нее, поражаясь мягкости и теплоте голоса МакОлей. — Джед, что Летта должна сделать? — Рейна не церемонится, а переходит сразу к решению проблемы. — Мы все останемся за дверью, — блондин смотрит на сестер МакЛанси, крепко державшихся за руки. — Летта, ты должна порезать себе руку и соединить свою рану с раной Захари. — Я займусь заклинанием вызова. Не могу смотреть на этот идиотизм, — Расти машет рукой и, не смотря на Джеда, исчезает из темного коридора.ЭМИЛИ
— Что мы можем сделать? — Эмили закусывает губу, стараясь не поддаваться панике. Перед ее взглядом до сих пор стоят ярко красные капли крови на белой ткани повязки Захари. В конце концов, она верит в лучшее. Надеется, что если у Летты ничего не выйдет, Расти сможет вызвать Куна… — Мы можем только верить, — словно прочитав мысли Эмили, как-то обреченно говорит Джед, с сожалением и сочувствием смотря ей в глаза. — Нам нужны свечи? — хриплым голосом интересуется Рейна, стараясь сохранить деловой тон, но по лицу девушки видно, что ей страшно. — Да, — Джед пробегает глазами по строчкам на пожелтевшей бумаге, — и нож. Больше ничего не требуется. — Почему ты боишься, что Расти не успеет призвать Куна? — задает вопрос Флора. — Потому что это заклинание требует больших затрат сил и времени. А то, что будет использовать Летта, требует только безукоризненно правильного выполнения. — И еще того, чтобы тот, кто будет рядом с Заком, не был ловцом, — глухо добавляет блондинка. — Не смей говорить, что ты не ловец, — резко напоминает Флора, — или ты забыла мою пощечину? — Но ведь в данном случае это нам на руку, — резонно замечает Эмили, крепко сжимая в руке свой амулет. — Я знаю, — Флора прислоняется лбом к макушке МакФи, — просто я чувствую, что это не правильно. — Спасибо, — мягко улыбается Летта, — но ведь это и вправду нам на руку. Только вот скажи мне, Джед, каким образом я буду читать это заклинание? — Ваши с Рейной сознания связаны, ты услышишь, как она будет читать заклинание и будешь повторять за ней слова. — Не обижайтесь, ребята, но это звучит бредово, — скорчив гримасу, говорит Миналетта. «Интересно, понимает ли она смысл происходящего или же в силу отдаленности от мира магии и ловцов, ей это не кажется таким серьезным?» — Эмили тут же ругает себя за подобные мысли. Неужели, она поддалась влиянию МакКуарри и теперь мыслит так же как и они, с пренебрежением и недоверием к Летте? — Ты помнишь, как звала сестру на помощь вчера? — взгляд бирюзовых глаз обращается к вмиг побелевшему лицу брюнетки. Да уж, вчерашние события сейчас кажутся далекими и нереальными, угрожающее жизни Зака проклятье мгновенно вытеснило прошлые переживания. А ведь Эмили планировала приступить к расспросам этим вечером, ей ужасно не терпелось узнать хоть какие-то подробности из уст Рейны или одного из братьев! — Это вышло непроизвольно, — Рейна сглатывает ком в горле, стараясь не думать о том, что пережила совсем недавно. — Намеренно я никогда к ней в голову не лезла. — Вы очень близки между собой, тем более вы сестры. Это облегчает задачу. Ты можешь постараться мысленно передать Летте слова, которые я буду зачитывать вслух? — голос у Джеда мягкий и обволакивающий, и впервые за все время пребывания в замке, старшая МакЛанси не отталкивает его привычной колкостью. — Когда Летта войдет в комнату Зака, и выполнит первую часть обряда, я начну читать заклинание вслух. Ты будешь повторять за мной, передавая все сказанные мною слова ментально. — Почему ты сам не можешь этого сделать? — нервно спрашивает Летта. — Раз уж все равно с огромной долей вероятности все уже заразились, почему бы тебе самому не прочитать это заклинание? — Потому что есть шанс того, что Кун не успеет вовремя, а я буду бесполезен, подцепив проклятье от Зака. Ведь я могу быть и не заражен. — Хорошо, но ведь можно создать иллюзию, ты же только что это делал? — Эмили понимает, что Миналетта не хочет брать на себя ответственность за жизнь Зака, ей просто страшно, и возможно на ее месте сама Эмили повела бы себя так же. — Иллюзия не обладает магическими силами, — закатывает глаза Джед. — В чем проблема, Летта? — Я не смогу, — шепчет блондинка, — ну подумай сам, это же очевидно — такая, как я не сможет ничего сделать. Почему ты доверяешь жизнь Зака мне? — Если ты боишься проклятья, то не волнуйся, ничего тебе не грозит. — Откуда ты знаешь? Возможно в своей ситуации я сделаю всем еще хуже? — В какой твоей ситуации? — Джед уже не скрывает раздражение. — Ты не ловец! Воскликнув эти слова Джед тут же жалеет о них: Летта дергается, как от пощечины, а Рейна смотрит на него разочарованно. Одна случайно вырвавшаяся фраза вмиг разрушила тоненькую ниточку доверия между ними. Ему теперь предстоит завоевывать расположение Рейны заново. — Я поняла, — тихо говорит блондинка. — Ты же сможешь передать мне послание, — она поворачивается к сестре, — постарайся, пожалуйста. Брюнетка кивает и порывисто обнимает Миналетту, но та быстро отстраняется, не сделав попытки обнять Рейну в ответ. — Летта, — Эмили берет подругу за руку, — спасибо. — За что? — блондинка непонимающе смотрит на нее, нахмурив светлые брови. — За то, что рискуешь собой ради спасения Захари, — в темно-синих глазах Эмили стоят слезы, но на губах играет теплая, мягкая полуулыбка. — Ничем я не рискую, — улыбается в ответ Летта, наклонив голову набок, — но я попробую вернуть ему долг. — В комнате Зака, во втором ящике комода, много свечей, — напутствует Джед, — расставь их вокруг кровати и зажги. — Нож? — Флора приподнимает бровь. — Там есть нож? — Держи, — Джед буквально из воздуха достает небольшой нож и протягивает блондинке. Летта кивает и, глубоко вздохнув, скрывается за массивной дверью комнаты Захари. — И помните: ни при каких обстоятельствах, не впускать туда Расти или кого бы то ни было, пока она не закончит. Три девушки непонимающе смотрят на него. — Хорошо, — отвечает за всех Эмили, и в ее глазах Джед видит решимость выполнить это условие.МИНАЛЕТТА
Когда я вхожу в комнату Зака и за мной плавно закрывается дверь, я понимаю: назад пути нет. Мне нужно сделать это, приложить все свои силы для того, чтобы спасти Захари. Пытаюсь не думать, как могу всех подвести. Ежусь от холода, который царит в комнате и спешу закрыть настежь раскрытое окно. Задвигаю тяжелые темно-зеленые шторы, и в помещении воцаряется полумрак. Также стараюсь избегать взглядов в сторону кровати рыжего МакКуарри как можно дольше. Раскрыв второй ящик комода, на ощупь нахожу свечи и быстро расставляю их вокруг кровати, как и говорил Джед. Бедняга, ему сейчас невероятно тяжело. Это ужасно — чувствовать собственное бессилие. А у меня от страха трясутся руки, что очень некстати. Там же в комоде находятся спички. И через пару минут в комнате становится светло от огня, пляшущего над толстыми белыми свечами. По стенам задвигались тени и мне становится немного жутко. Пару раз глубоко вздохнув, уговариваю себя приступить к исполнению второго условия для выполнения ритуала. Я подхожу к кровати вплотную и смотрю Захари. В полумраке комнаты тени под его глазами кажутся угольно-черными, а лицо — белым, словно мел. Несмотря на это, от тела парня исходит такой жар, что я физически ощущаю его на себе. Одеяло откинуто на другую сторону широкой кровати, футболка валяется на полу под моими ногами. И если бы не обстоятельства, то я бы тридцать раз покраснела при виде оголенного красивого тела рыжего МакКуарри. Да, при всем моем неоднозначном отношении к Заку, пресс у него что надо. Интересно, а Эмили застала своего наставника в одних трусах, когда была тут, или не успела? Наверное, не успела, а то бы она точно лишилась дара речи на целую неделю. Или до сих пор валялась бы в обмороке у его кровати. «Ладно, Летта, к делу, хватит пялиться на рыжего МакКуарри». Зака колотит. Его тело сотрясает мелкая дрожь, как при лихорадке. Только он дрожит не от холода, эта дрожь вызвана чем-то другим. Я резко вскидываю руку с ножом, который дал мне Джед. Провожу пальцами по лезвию, в котором отражаются огни расставленных по кругу свечей. — Убирайся, — внезапно хрипит Зак, с силой вцепившись в мою руку, сжимающую нож. Боже, он наверное подумал, что я пришла его прирезать! — Успокойся, все в порядке, — как можно мягче говорю я, глядя в его огромные потемневшие глаза. На самом деле он пугает меня до чертиков, но надо держаться. Не факт, что парень что-то соображает в таком бреду, скорее всего, это просто рефлекс. Но мне от этого легче не становится. Захари тут же обессиленно откидывается на подушку. Я глубоко вздыхаю, радуясь, что у нас не завязалась рукопашная, и готовлюсь сделать самое страшное для меня: глубокий порез на правой ладони. Никак не могу на это решиться, пялюсь на сверкающее лезвие, как в голове звучит тихий голос Рейны, и я вздрагиваю: — Как ты? — Собираюсь себя порезать, — мысленно отвечаю я, резко полоснув себя по ладони. Даже не почувствовала ничего, хорошо что сделала все быстро. Зажав руку в кулак, другой рукой сдираю пропитанную кровью повязку с ладони Зака. — Что ты делаешь? — парень снова открывает осоловевшие глаза. — Пытаюсь помочь тебе, — отвечаю я, соединяя наши ладони. — Иди к черту, — цедит он сквозь зубы, — мне не нужна твоя помощь. О, Зак в своем репертуаре, хотя я этому даже рада — значит, он еще не совсем присмерти. — Я возвращаю тебе долг за сестру, — шепчу, наклонившись к его лицу так, что наши носы почти касаются друг друга. «Давай», — обращаюсь мысленно к Рейне, крепко сжимая ладонь МакКуарри и не отрывая от него глаз. Начинаю повторять незнакомые, странные слова за голосом сестры, что звучит в моей голове, стараясь вложить в них свою энергию и надежду. В комнате резко становится светлее, но я не отвожу глаз от Захари, мне отчего-то кажется, что именно так, смотря в его темные от боли и горячки глаза, я смогу забрать это проклятье. Через пару минут мне становится невыносимо, жутко жарко, а треск огня слышится за спиной все сильнее. Зак сжимает мою ладонь крепче, и я опасаюсь, как бы он не сломал мне пальцы. — Жарко, — шепчет парень потрескавшимися губами, и его тряска усиливается. Я пугаюсь не на шутку! Вдруг, я делаю что-то не так? Вдруг, я сделала еще хуже, осквернив этот ритуал своим неправильным происхождением? Зак мечется на кровати и уже в голос кричит о том, как ему жарко. На втором круге заклинания МакКуарри немного успокаивается и снова смотрит мне в глаза. Мне показалось, или я вижу в них языки пламени? И в этот момент мы словно становимся единым целым. Я будто вижу себя его глазами, чувствую нестерпимый жар, выжигающий вены кислотой, отчего хочется содрать с себя всю кожу. Я словно очутилась в его теле, в его голове. И тут мы замираем. Я и он, Он и я. Перед глазами мелькают образы. Расплывчатые, они постепенно становятся четче, ярче, приобретают краски и объем. Звуки. Волна непонятных звуков накрывает с головой, но постепенно она складывается в мелодию. Или нет, это шум прибоя. Так волны разбиваются о скалы и с шипением отползают обратно в темно-синюю пучину. Соленый воздух пахнет свежестью и дождем. Прохладные брызги ласкают кожу, а мягкий ветер треплет волосы. Звонкий девичий смех. Я оглядываюсь и вижу, как она бежит по камням босиком, приподняв тяжелую серую юбку шерстяного платья. «Короткие волосы, — удивляюсь. — Неужели у девушек бывают короткие волосы?» Провожу ладонью по своим кудряшкам, собранным в низкий хвост, и машинально накручиваю на палец непослушную прядь. Она подбегает ближе, и ее улыбка кажется очень родной и любимой. Сердце сжимается от радости, а дыхание становится чаще. Ее кожа бледная, а глаза синие. Синие, как грозовое небо, готовое обрушить свой гнев на землю, но в них столько тепла и доброты, что никакие грозы не идут ни в одно сравнение с этими глазами. Это глаза счастья. Это глаза любви. — Я так ждала тебя! — ее голос мягкий и теплый. — Я приехал к тебе, — слышу я свой голос и достаю из-за пазухи гибкую веточку, с ярко-зелеными, сочными листьями. — Это дерево жизни с моей родины. — Дерево жизни? — радуюсь озорному блеску любимых глаз и восхищению в голосе. — Давай посадим его вместе? — Ты больше никогда не уедешь? — ее синие глаза наполняются слезами, а голос превращается в шепот. — Лишь только за тем, чтобы сложить свои обязанности. — Правда? — она прижимает руку к губам, словно не верит в свое счастье. — Такая же, как и то, что солнце восходит на востоке, — я беру ее ладонь в свою и целую ее в линию жизни. — Я … — голос не слушается ее, — я не могу в это поверить. — Твоя мать уже дала согласие на нашу свадьбу, а отец назвал меня сыном, — крепко обнимаю ее, вдыхаю нежный аромат свежести и морской соли, исходящий от ее волос. — Наконец мы нашли друг друга, — выдыхает она, сильно стискивая тонкими пальцами толстую ткань моего мундира, и я прижимаю ее к себе еще крепче, словно эта девушка — самое дорогое сокровище во всей Вселенной. Белый свет заслоняет это радужное воспоминание, а по моим щекам текут слезы. И снова звуки, ужасные, мерзкие, режущие слух обрушиваются на мое сознание. Перед глазами темнота. Скрежет металла, топот копыт и жуткие стоны заполняют все вокруг. Кровь. Темно-красная, тягучая словно вино, с резким запахом смерти и горя. И ненависть. Все мое существо наполняет ненависть. И я сам воплощаю в себе ненависть. Смотрю на свои руки, они покрыты запекшейся кровью. Под ногтями не грязь — это засохшая и почерневшая жизнь, ушедшая из сотен убитых мною людей. Я ищу ее. Я хочу забрать ее с собой. «Где же она?» Через высокие витражи падает солнечный свет, но перед моими глазами темно. Я вижу все словно через закопченное стекло. Мутно и неясно. «Ну где же ты?» Она стоит у ступеней, которые ведут к огромному резному трону. Он пуст. Но это не важно. Все мое внимание обращено на ее хрупкую фигурку в белом платье. Лицо девушки спокойное и отрешенное. По ее щекам катятся крупные слезы, но я откуда-то знаю, что она не издаст ни одного жалобного всхлипа. — Вот я и пришел за тобой, — слышу свой резкий и грубый голос. — Ты ждала меня? Она качает головой, а глаза смотрят прямо в душу. Я и забыл, что такое душа. «Душа? Зачем она мне?!» — Ты не ждала меня? — в моем голосе притворное удивление и гнев. — Я ждала. Я сотни лет ждала, — печаль в синих глазах готова обрушиться на нас обоих страшным ливнем. — Тогда пойдем со мной, — я протягиваю ей руку. — Я не могу, — эти три слова взрывают мою ненависть. Моя ненависть жаждет крови. — Тогда я заставлю тебя, — грубо хватаю ее за руку в белой перчатке. Моя ладонь, почерневшая от запекшейся крови, резко контрастирует с нежным шелком. Я резко отдергиваю руку, словно обжегся. — Что же она сделала с тобой, родной? — печаль и сожаление во взгляде, и мне хочется завыть от боли в груди. Откуда это? Я же ничего не чувствую, кроме ненависти. — Заткнись! — ору я во всю мощь своих легких, и отталкиваю ее от себя. — Не произноси ни слова! — Я могу помочь тебе, — маленькая ладошка касается моей груди. В том самом месте, где болит. Как же невыносима эта боль. Это боль из-за нее. Из-за нее мне нестерпимо больно, так, что ни одна рана, полученная в бою, не сможет причинить таких страданий. — Это ты виновата! — кричу я, отшвыривая от себя ее ладонь. — Ненавижу тебя! — Прости, — тихо шепчет девушка в белом платье, которую я искал. Но зачем я искал ее? Я начинаю задыхаться от ярости и ненависти, которые застилают глаза. — Я хочу спасти тебя, родной, — синие глаза излучают любовь и тепло. «Да что же это со мной? — в голове мелькают образы окровавленного белого платья, ее оцепеневшего тела и посиневшие губы. — Вот, так я и должен поступить. Тогда мне не будет больно. Не будет так жестоко болеть в груди!» — Лучше бы ты спасла себя, — жестко улыбаюсь я, и в руках появляется сгусток темной энергии, — но ты никого не смогла спасти. Они все мертвы! Все твои сестры мертвы! Она падает на колени, опустив голову, и юбка ее белого платья тут же покрывается пылью. Глаза закрыты, а на виске бьется маленькая венка. Я смотрю на нее, поверженную, но живую, и мне безумно хочется осуществить свое желание. Посылаю шар темных игл прямо в ее сердце. Она поднимает на меня глаза, и вокруг нее появляется полупрозрачное голубое сияние. Мой шар рассыпается на мелкие осколки, так и не причинив ей вреда. — Пусть я не смогла спасти своих сестер, — она протягивает свою руку ко мне, — но я попробую спасти тебя. Одним молниеносным движением она оказывается около меня и крепко обнимает за шею. Аромат морской свежести окутывает мое сознание. И тут что-то горячее, мягкое, проникает в мое тело. Оно растворяет мою злость, и ненависть моя ослабевает. — Зачем же? — полу-стон, полу-вскрик срывается с нежных губ. — Я все равно бы ушла вместе с тобой. Мои пальцы разжимаются, и кинжал со звоном падает на каменный пол. — Прости, — шепчу я, крепко прижимая к себе ее хрупкое тело. Кровь уже насквозь пропитала нежный белый шелк ее платья. — Я найду тебя снова, — нежный поцелуй мягких губ. Мы падаем на пол, так и не разжимая объятий. Моя рука еще раз касается мягких, коротко стриженых, шелковых волос. — Обещаю, — шепчу я в самые ее губы. — Я найду тебя снова. Синие глаза закрыты, но на губах мягкая полуулыбка. Ненависть и злость покинули меня. Последняя капля жизни ушла на прощальный поцелуй моей Этейн, богини Дождей и Бурь. Все вокруг поглощает ослепляющий голубой свет и наступает тишина. Последние слова заклинания срываются с моих губ, сказанные скорее на автомате, нежели осмысленно. Я еще переживаю те чувства и события, которые только что менялись перед моими глазами. Тишина обращается мягким потрескиванием свечей, голубой свет становится почерневшими глазами Захари. Мы долго смотрим друг на друга, затаив дыхание и крепко сцепившись ладонями. Зак застыл в одной позе, нервно сжимая простыни свободной рукой. Безумная тряска прекратилась, но мне кажется, что я слышу стук его сердца, или это мое собственное сердце бьется о грудную клетку с таким грохотом? — Ты видела? — тихо хрипит Зак, приподнимаясь на локте, все так же сжимая мою ладонь. Я киваю, не в силах разомкнуть крепко стиснутые зубы. Мне так больно, что я не могу говорить и, наверное, не смогу еще долго. Лицо Захари такое белое, что волосы в свете свечей кажутся алыми. По щекам текут слезы, и я поражаюсь: никогда не видела, чтобы мужчина так плакал, но его слезы вызывают во мне какую-то неописуемую гамму эмоций, которая будит во мне желание крепко его обнять и утешить. Зак утирает соленые дорожки свободной ладонью, и через секунду в полумраке комнаты я вижу, как его только что чрезвычайно бледные щеки заливает яркий румянец. Он все еще смотрит в мои глаза, нахмурившись. — Это был ты, — выдавливаю я из себя. Голос мой гнусавый и тихий, я его сама едва слышу. — Да, — короткий кивок в ответ. — Прошлое? Снова кивок. Потом Зак разжимает свои пальцы, и закрывает ладонями лицо. Я разминаю онемевшую ладонь, с минуту пялюсь на порез на другой руке и начинаю тушить свечи, чтобы отвлечься от воспоминаний о прошлом Зака. Мне кажется, что я до сих пор нахожусь там, и что сама до разрыва сердца люблю ее. Ту девушку из его прошлого. Это странное чувство: разделить такие необыкновенные воспоминания с человеком, которого я считала врагом, который избил меня и которого чуть не прикончила я. И который спас мою сестру. — Летта? — я резко встаю с колен, словно ужаленная. Зак назвал меня по имени, и от звука его голоса у меня сводит скулы — я никогда не слышала в нем столько тепла и горечи. — Как ты? — спрашиваю я, боясь повернуться к парню лицом. Иначе сорвусь и стану реветь белугой, бросившись к нему с объятиями. — Ты же поняла, кто она? — шепотом спрашивает Зак, усаживаясь на кровати. Я все-таки, смотрю на него, не в силах бороться с собой. Глаза у Зака безумные. И если бы я не знала, что он только что пережил, подумала бы, что парень под экстази или еще чем-то. Я молчу, поджав губы. Не знаю, что ему сказать. После увиденного, я сочувствую ему. Мне сейчас также больно, как и ему. Я хочу считать его другом. Хочу обнять его и поддержать, так как делают друзья. Но я не могу пересечь эту черту между нами. — Ты отдала мне долг сполна, — вдруг говорит Захари, вставая с кровати и пошатываясь, направляется к окну. Он раздвигает тяжелые шторы и в комнату врывается яркий солнечный свет. — Прости, Зак, — только и могу вымолвить я. Он резко оборачивается, впиваясь взглядом в мое лицо. На его теле еще блестят капельки пота, и на идеальном прессе это смотрится просто изумительно. Я тут же краснею и спешу отвернуться. Слышу, как за моей спиной Зак смеется. — И как же ты не умерла от смущения раньше? — несколько самодовольно спрашивает он, и его голос выдает усилие, с которым Зак пытается не выдать клокочущую в груди боль. — Я ушла, — поднимаю ладони вверх, так и не оборачиваясь на парня. Открыв дверь, я с размаху врезаюсь в широкую грудь старшего МакКуарри.