Игры судьбы

— Десять дней, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — И ни минутой меньше. На десять дней ты поступаешь в полное моё распоряжение. Я могу делать с тобой все, что захочу. Приказывать, что считаю нужным. А ты беспрекословно подчиняешься. Никаких других условий не будет. ~Что?.. Это, надеюсь, шутка? Непохоже. С таким лицом не шутят. С таким лицом отдают распоряжения, не сомневаясь, что их тут же исполнят. — Кэролайн с ужасом смотрела в его глаза. В ледяные зеленый глаза, настолько холодные, что, казалось, темные полукружья густых коротких ресниц вокруг них вот-вот покроются инеем. А когда-то она считала, что его глаза похожи на теплое летнее поле с цветочками. Когда-то. Тысячу лет назад. В той, другой жизни. — Что?.. — прошептала блондинка, силясь собраться с мыслями. Он и не подумал ответить. Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном надменном лице. Знакомом до боли и… незнакомом. Совсем незнакомом. Короткие темные, почти каштановый волосы, высокий чистый лоб, хмурые брови. Точеный римский нос с небольшой горбинкой, будто высеченные из камня крутые скулы. Четко очерченный рот с упрямо сжатыми губами, крепкий подбородок, отливающий синевой. Широкие плечи, втиснутые в строгий костюм, застегнутая до последней пуговицы белоснежная рубашка. Небрежно лежащие на столе руки с переплетенными в замок пальцами. Длинными, красивыми пальцами. Как у пианиста. И едва уловимый запах… Смесь ароматов дорогого парфюма, чистоты, свежести… Запах успеха и богатства… В дельце, привыкшем получать всё что ни пожелает, девушка отчаянно пыталась разглядеть того мальчишку, с которым когда-то встречалась. Встречалась… Тайком выбиралась из дома и гуляла с ним по залитым лунным призрачным светом дорожкам старого парка, держась за такую теплую уютную ладонь… И целовалась в беспросветной тени каждого дерева… До одури, до остановки дыхания, до грохота крови в висках, до странной блаженной истомы… И обмирала в кольце горячих подрагивающих рук, тонула в его потемневших глазах, в бездонной глубине которых жарко клубилась тысяча и одна ночь вместе с луной и звездами. А вернувшись домой, не могла уснуть до рассвета. От распирающего душу предчувствия счастья. От чего-то безумно хорошего, что вот-вот наступит. От сладких мыслей о новой встрече уже вечером… И сегодня, и завтра, и… всегда… Но того мальчишки больше не было. Такие влюбленные сумасшедшие мальчишки не выживают в жестоком суровом мире больших денег. Их или сжирают конкуренты, или сам бизнес перемалывает своими жерновами и выплевывает обратно бездушными, серьезными, холодными акулами. И никакого у тех акул теплого моря с солнечными брызгами в глазах. Там Северный Ледовитый океан и стужа, от которой хочется плакать. Слова застряли в горле, перехваченном спазмом. Удалось лишь тихо выдавить: — Я согласна. — Отлично. Отлично? Для кого? То, что он предложил… Это немыслимо, безнравственно, чудовищно, унизительно! Но… одним росчерком пера он сейчас даст мне надежду на то, что с мамой всё ещё будет хорошо. Клаус достал из ящика стола чековую книжку и начал аккуратно, не торопясь, заполнять листок. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вдруг он остановился, задумчиво взглянул на меня исподлобья. — Знаешь, мне кажется, ты не слишком хорошо отдаёшь себе отчёт в том, на что согласилась. — Почему же… — начала бормотать Кэр, но смолкла. Вообще-то его предложение было бы сложно истолковать двояко. Или она настолько порочна, что неправильно его поняла? Может, когда он говорил: «…ты поступаешь в полное моё распоряжение, и я могу делать с тобой все, что захочу», то имел в виду игру в догонялки? Или караоке? Или услуги садовника и посудомойки? Вот уж вряд ли все обстоит так невинно. И речь явно идет про постель. И про то, что с ней хм… связано. Конечно, девушка не в курсе его предпочтений, да и, честно говоря, ее нельзя назвать опытной. Но он сам захотел… О господи, ей и так страшно даже думать о том, что будет происходить в течение тех десяти дней. А тут еще какие-то намеки… — Раздевайся, — лениво протянул он. — Что?.. — ошарашенно дернулась Кэролайн. Щеки полыхнули, как от пощечины. Может, она задумалась и не то услышала? Ведь не сказал же он на самом деле… — Ты прекрасно меня поняла, крошка. Раздевайся. «Крошка», «раздевайся»?! Адский коктейль из отчаяния, боли и ярости вскипел внутри, враз заполнил до краев, грозя вырваться наружу и разнести роскошный кабинет и его надменного бездушного хозяина. Заставлять невинную девушку раздеваться посреди рабочего дня прямо тут, в офисе, куда в любой момент может кто-то войти? Зачем? Решил осмотреть товар прежде, чем платить за него деньги? Да кто дал ему право обращаться с честной дамой, как с уличной девкой?! Впрочем… Она. Она сама дала ему все права, когда согласилась. Но… Нет, такого она, пожалуй, не выдержит. Это выше ее сил. Она не сможет… К горлу подкатили слезы, и Форбс с ужасом поняла, что еще миг — и жалко разревется прямо у него на глазах. Нет! Нельзя допустить ничего подобного. Ни за что! — Не буду, — прошептала та, стараясь не выдать дрожи в голосе. Развернулась и пошла к выходу. — Стоять, — тихо скомандовал он. Очень тихо. Но таким тоном, что девушка мгновенно остановилась, словно налетела на невидимую преграду. Слезы высохли, на смену отчаянию пришла спасительная злость. На себя — за непростительную слабость и трусость. На него — за этот невыносимо холодный хозяйский тон. Она медленно развернулась обратно. Если бы взгляд мог испепелять, на начальственном кресле сейчас бы лежала кучка пепла. Но нет, в кресле сидел он. Невозмутимый, бесстрастный, расчётливый. — Если ты сейчас выйдешь из кабинета, не выполнив мой приказ, денег не будет. Даже если ты завтра станешь меня об этом умолять. Кэролайн молча стояла, стиснув кулаки так, что ногти впивались в кожу. Боль отрезвляла, спасала. Подстегивала злость, отгоняла слёзы, помогала держать лицо. — Мы оба с тобой знаем, — продолжал он. — Если ты пришла просить в долг у меня, значит, тебе не к кому больше идти. Так что подумай хорошенько. Не о чем ей было думать. Все уже решено. Кэр сглотнула, сделала несколько шагов в его сторону, встала напротив стола и потянулась к пуговицам на блузке.