Упавшая вниз сигарета

– Закурить бы, – думает Вакаса, стоя у кассы с двумя картонными чашками попкорна, – Но сигареты кончились ещё вчера вечером, в дождь. Закурить бы, впуская в себя привычный никотин. Никотин, что убивает одним метким выстрелом все ненужные, странные мысли, очищая голову от дыма. Он перегоняет этот дым в лёгкие. Хочется хотя бы в зубы взять сигарету, чтобы вновь почувствовать серость и сырость мира, чтобы вновь его обесцветить. А то этот мир в последнее подозрительно яркий и цветной, что бесит. Светящийся и радостный он только, когда рядом Шиничиро, как сейчас. – Скучал? – радостное где-то сбоку. – Конечно. Куда ж я без тебя денусь? С голоду умру и между рядами в кинотеатре потеряюсь. А в ответ лишь смех. Привычно тёплый, адресованный ему, а не кому-нибудь другому. Для кого ещё Шиничиро может так смеяться? Только для Вакасы. Только для него. По мозгам вновь бьёт чем-то тяжёлым, что игнорируется. Игнорируется целый день, и продолжит игнорироваться дальше. Потому что Имауши поставил перед собой цель, нарушать которую в планы не входит. Цель эту он обвёл жирным красным маркером у себя в голове, чтобы не забыться и не ошибиться. Потому что не хочется, чтобы было больно. А будет ли больно? И насколько сильно? Он не знает и узнавать не хочет. Они идут в зал, всё так же продолжая весело смеяться. Идут вдоль рядов красных кресел, в конец зала. К чёртовым задним рядам. Садятся где-то с краю, чтобы не видно было их. И надо бы гнать из головы все ненужные мысли о том, что может Шиничиро и не шутил про свидание, и надо бы забыть о слащавых банальностях с поцелуями в задних рядах. Надо бы, но не получается. Вакасе похер. Похер на все эти девчачьи романы и розовые фантазии. Ему не похер лишь на попкорн в руках и экран перед собой. А на какой фильм они вообще пришли? По сути, похер. У Вакасы в планах точно нет целоваться с Шиничиро в кинотеатре. Не здесь. Вообще такого пункта, как поцелуй у него нет, потому что планы эти исписаны игнорированием собственных чувств. Потому что чувства эти явно односторонние, не складные и не нужные им обоим. У Вакасы работа, боевой клуб. У него не заплаченная половина квартиры. И да, кино, которое он планирует посмотреть прямо сейчас. И он смотрит. Заставляет себя смотреть на экран впереди, чтобы не залипнуть на профиль Шиничиро, чтобы не отвлекаться от сюжета какого-то американского боевика. Дурацкого сюжета, в котором нет смысла. Сложно, блять. Но он должен справится. Обязан. Иначе планы осыпятся белым песком прямо перед ним, формируя жалкий куличик из его выдержки. Выдержки, которая и так покрылась трещинами. Уже давно в них. Вот только сейчас они стали видны, к ним можно прикоснуться, ощутить шершавость. И боже, как же сложно не поворачивать голову. И он всё же не поворачивает, лишь мельком косится. Косится, рассматривая тёмные с искорками глаза Шиничиро. Смотрит на губы, такие пухлые и розовые. Вакаса не пялится. Косые взгляды не считаются. Они не рушат его планы. Они рушат лишь его внутренности, но это не так больно, как представлялось. Наоборот, это по-сладкому приятно, что горло пересыхает, а отвести взгляд всё сложнее и сложнее. И сладость эта перетекает к груди, заполняя собой лёгкие. Теперь выжигать эту сладость горьким никотином не хочется. Фильм становится слишком скучным, слишком неважным, что Вакаса, плюнув лишь сегодня на свои планы, поворачивает голову к Шиничиро. И смотрит, смотрит, смотрит. Оторваться не может. –Фильм настолько скучный, что ты решил на меня залипать? – мысли читает, видит Имауши всего. Глубокий вдох. Замирание сердца. –Типо того, – привычно ухмыляется, защищая самого себя в этот момент. – Нельзя? В ответ лишь тихий смех и пожимание плечами. – Если тебе так нравится смотреть на неотразимого меня. Вакаса прикусывает язык, чтобы вновь, как утром, не проколоться, не ляпнуть глупость. Потому что ему действительно нравится смотреть на Шиничиро. Он просто продолжил с ухмылкой на лице смотреть прямо в темноту глаз напротив, которую разбавляет бледными красками свет от экрана. Имауши пытался не пропасть в этих глазах окончательно, не превратить ухмылку в расплывчатую улыбку, не задохнуться. Чёртовски старался. Не выходит. И он проваливается куда-то вниз, откуда уже не выбрается. Он падает в давно желанную темноту, молясь разбиться сразу насмерть, чтобы без боли. Но разбиться он не успевает, потому что в следующую секунду резко и жестоко включается свет. До дна пропасти Имауши не долетает считанные метры. Чёрт.