***
Трефовый Король сидит за письменным столом при свете лампы, пытаясь сосредоточиться над книгой. Зонтик уже вернулся и на данный момент лежал у себя на кровати и... — «А что, кстати, он делает?» Куромаку поворачивается в сторону голубой кровати, на которой лежал Валет, уткнувшись лицом в подушку. — Зонтик? Парень вяло поднимает голову и с легкой улыбкой смотрит в его сторону. — Что-то случилось, Куромаку? Король неловко улыбнулся в ответ. —Да нет, просто ты так лежал, вот я и подумал... — «Куро раньше так просто меня не спрашивал. Он вообще не особо интересовался мной». Зонтик оглядывает Трефового Короля и замечает существенные изменения: обычно уложенные волосы теперь растрепались и выбивались отдельными прядками из общей прически; на лице был заметный румянец и глаза... Стали более живыми? Валет улыбается, подмечает: — Куро, а ты изменился... — Эм, ну, спасибо. Куромаку опускает глаза сначала вниз, потом вовсе отворачивается. — «Что с ним?» Шестой непонимающе хлопает глазками, словно кукла, но после решает не отвлекать Куромаку распросами. — «Всё таки он занят, не буду мешать». Зонтик тянется к рыжему плюшевому котику, крепко его обнимает и забирается под одеяло. Сегодня он решил лечь пораньше: очень насыщенный день был. — Приятных снов, Зонтик. Куромаку еще немного посидел за книгой, а после встал из-за стола и вышел из комнаты.***
— Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой... Ой! Лицо упирается во что-то твёрдое, а щека неприятно ноет, от чего Ромео и просыпается. Кое-как он поднялся на руках и принял сидячее положение. Сидит. — А-а-а сколько время? — зевая, задаёт сам себе вопрос. Пробуждение получилось достаточно неприятным, что досадно, ведь обычно это сулит усталым замученным внешним видом и... Да пожалуй всё. Сейчас Седьмого беспокоит только это. Он устало поднимается на ноги, попутно потирая глаза. Подходит к большому прямоугольному зеркалу в розовой рамме и оценивает свой внешний вид. — Мх... Умыться, переодеться и расчесаться. Вперё-о-од, Ромео! Он очень громко зевает и тянется руками к потолку, сложив руки в «замок», и приподнимается на носочках, чуть выгибая напряжённую спину. Пробуждение не задалось, посмотрим, как всё пойдёт дальше. В прозрачную на этот раз чашку льется горячий напиток. Парень постукивает ложкой по стенкам, перемешивая содержимое. Потом он отпивает из чашки очередную порцию горячего кофе. Куромаку садится на стул, и видимо в его голове всплывает один момент, который произошел сегодня. Щёки краснеют и губы растягиваются в лёгкой улыбке. Последний раз Ромео проверяет свой внешний вид, любуясь отражением в зеркале. Оно поправляет прическу, блистательно улыбается и отряхивает ярко-розовый пиджак. — Как всегда прекрасен, — заключает Червовый, подмигивая «близнецу». Он выходит в узкий тёмный коридор и направляется к выходу. Поворачивается ключ, мелькают кислотно-зеленые стены, ступеньки. Позже лёгкие наполняются свежим воздухом. — «Чудесно!». Плечи расправлены, идёт с высоко поднятым подбородком в совершенно прекрасном настроении. Улыбка на лице, походка плавная: будто модель идёт. Казалось бы должно что-то колоть в груди, стучаться совесть в бестолковую голову. Но нет — не сейчас. Червовый Король думает не об этом. Куромаку слышит приближающиеся шаги в коридоре и поворачивается на звук. Из-за поворота выходит... Ромео? Трефовый поворачивается к нему спиной, не говоря ни слова. — «Видеть его не хочу. Сначала целует меня... Без разрешения! А потом идет гулять с другими... Стоп, а меня это почему волновать должно? Хотя... Да. Надо просто забыть...» Пока на небе сияют звёзды, перед ним горит вывеска знакомого ночного клуба. Ромео здесь частный гость, так что пропускают его без вопросов, и он садится за один из столиков. Музыка бьёт в уши, в рот льётся очередная порция вина. Пьёт Седьмой много, но сильно не пьянеет. Нежные руки ложатся на его плечи, опускаются ниже, дразнят. В голове будто густой туман. Фирменная улыбка озаряет его лицо, пока руки касаются тонкой талии одной из стриптезерш. Соблазняющий шёпот, сладкие комплименты на ушко... Мания женского тела вбивается в голову. Ромео хватают за руку, куда-то ведут, он прижимает соблазнительницу к стене, развязно целуя. Куромаку сидит в неком ступоре. — Даже не заметил... («Даже не заметил, чёрт возьми!») Он встаёт и бьёт кулаком по стене. Удар слаб и тих. Но теперь костяшки парня все красные, а в каком-то месте даже виднеется кровь. По щеке Куромаку скатывается слеза. — Ч-что? Я... Почему я плачу... Я... Так нельзя... В бессилии что-либо обьяснить он снова садится. Становится жарко, по телу стекают прохладные капельки пота. Дыхание учащается, сердцебиение отбивается в перепонках, в животе пархают бабочки, пока ладонь оглаживает упругую ягодицу. Шлепок, сладостный стон. И никакого чувства стыда, шёпота совести — ничего. Поэт слишком увлечён процессом, не о чём не думает. Голова забита совершенно не тем, другим. Думает ли он о Куромаку? Конечно же нет. О поцелуе даже мысль не проскользьнет, что говорить то о его состоянии? А состояние весьма плачевное... Прохладный ветер дует клону в лицо, развевая серебристые пряди. Ночной город... Редкие машины проезжают по дороге и изчезают где-то вдали. Куромаку облокачивается на подоконник и полностью высовывает светлую голову. — Красиво... Слезы уже высохли, но ему больно. Очень больно. Он смотрит на раненную руку: на бледной коже засохла кровь, а вокруг рука приобрела розовый оттенок. Хочется потушить чувства, заглушить чем-то больнее... Вдруг локти соскальзывают, и тело перевешивает на сторону улицы. Удар. Глухой удар. Темнота.