Наследство

Однажды утром в дверь старого дома, где когда-то жили мистер и миссис Рейнольдс, а теперь прятался от многочисленных кредиторов их беспутный сын Джозеф, вежливо постучали. Джозеф внимательно рассмотрел гостя сквозь щелку между пыльных, побитых молью портьер, и не найдя в его облике ничего подозрительного, приоткрыл дверь. На пороге стоял учтивый, гладко причесанный юноша, без парика, в обтягивающем малиновом камзоле с шелковым шитьем. Он представился служащим адвокатской конторы "Харди и сыновья". Джозеф невольно схватился за драный рукав своего халата, но ему тут же пришлось протянуть руку, ту самую, в драном рукаве, за конвертом, который с коротким поклоном вручил ему элегантный юноша. После этого молодой человек поспешно распрощался, а Джозеф, высунув голову из дверей, наблюдал, как он, стараясь не запачкать модных туфель и шелковых чулок, на носочках вышагивает по зловонной грязи в узком сумрачном переулке. – Макарони! – с оттенком зависти фыркнул Джозеф, который и сам прежде любил принарядиться, а теперь не имел для этого средств, да и смысла особенного не видел: вход в любое общество с недавних пор был ему заказан. Джозеф захлопнул дверь и повертел конверт в руках, не спеша его открывать – хороших новостей ждать не приходилось. Он даже пожалел, что открыл этому щеголю дверь – вдруг сболтнет где-нибудь, что видел его. Как он вообще его нашел, черт возьми? Наверное, у отца были какие-то дела с этой конторой, когда они еще жили в старом доме. Джозеф прошел вглубь холла, сел на скрипучий стул у холодного пустого камина и распечатал конверт. Однако в комнате было слишком темно, строчки расплывались, и он решил сначала, что они и вовсе ему привиделись. Он вскочил, подбежал к окну и еще раз пробежал глазами короткое сообщение на плотной дорогой бумаге. Мистер Харди приветствует мистера Рейнольдса и настоятельно рекомендует посетить его контору для решения вопроса о вступлении в права наследства… Наследство! И хотя видеть его никто не мог, Джозеф картинно схватился за сердце, чтобы хоть как-то выразить смешение надежды, радости и страха, которое всколыхнулось в нем. Джозеф Рейнольдс, хоть и родился в семье простого книготорговца, всегда знал, что в роду у него есть какой-то граф или виконт. Но родственник это был дальний, ни разу в жизни им не виденный, и Джозеф редко вспоминал о его существовании. И уж тем более не рассчитывал на его деньги и титул. Даже сейчас, когда его помощь весьма бы пригодилась. Каково же было удивление Джозефа, когда он узнал, что его горячо любимый, многоуважаемый двоюродный дядюшка покинул этот бренный мир на восемьдесят третьем году жизни, и ближайший родственник по мужской линии, а значит и наследник, теперь он – Джозеф Рейнольдс, сын не слишком удачливого книготорговца, двоюродного кузена почившего виконта. Через два дня он уже ехал по проселочной дороге в экипаже мистера Харди, с воодушевлением разглядывая унылый осенний пейзаж: крытые соломой домишки, убранные поля и бурую рощу вдали. Небо хмурилось, но воздух был прозрачным и свежим, каким бывает в Англии только осенью, в деревне. И хоть причиной поездки стало печальное событие, настроение у Джозефа было великолепным. На самом деле он до дрожи боялся мертвецов и поэтому никогда не присутствовал на публичных казнях – любимом развлечении других лондонцев. Но мистер Харди настоял, чтобы Джозеф непременно присутствовал на похоронах дяди. И даже вызвался отвезти его в поместье. Они встретились на следующий день после получения Джозефом письма. Предшествующая встрече ночь была ужасна. Джозеф несколько раз ложился и вскакивал, ходил из угла в угол и говорил сам с собой. Он не мог дождаться, когда наступит утро, и мечтал, чтобы оно не наступило никогда. Но вне зависимости от его желаний, солнце встало в назначенный час, и Джозеф отправился в контору. Мистер Харди оказался невысоким лысоватым толстячком лет пятидесяти с очень суровым взглядом. Прежде всего он оценивающе осмотрел Джозефа, но потом, видно, приняв какое-то решение, вежливо улыбнулся и встал, приветствуя посетителя. За правым плечом у него стоял давешний "макарони". На этот раз в огромном вычурном парике. – Это мой младший сын, Уильям, – бросил Харди, – Он…– почтенный отец сделал неопределенный пассаж рукой и Джозеф понимающе улыбнулся. Мистер Харди сел и поджал губы. – Ваш уважаемый дядя, – начал он, и Джозеф почему-то сразу понял, что его дядя никакой не уважаемый. По крайней мере, именно мистером Харди он не был уважаем точно, – Ваш уважаемый дядя скончался два дня назад в своем городском особняке. Несколько дней до этого он чувствовал себя неважно, что и неудивительно – ему было за восемьдесят. Его родные вызвали доктора Картера. Тот застал милорда недвижимым, без языка: его поразил удар. Доктор пустил ему кровь, но это не помогло, и к утру сэр Томас покинул этот мир. Вы были в добрых отношениях с виконтом? Джозеф, который в жизни не видел дядю и даже не представлял, как тот выглядит, замешкался, и мистер Харди, не дождавшись ответа, продолжал: – Сэр Томас не раз упоминал вас в последнее время. Видимо чувствовал, что его час приближается. Он при каждой нашей встрече допытывался, станете ли именно вы наследником его поместья и титула. К концу жизни память стала подводить его. Джозеф с недоверием смотрел на Харди и настороженно молчал. На похороны собралось довольно много народа. Но почти все это были какие-то сомнительные личности. Внимание Джозефа привлек старик, сухой и сморщенный, но довольно бодрый. Он смотрел в землю и, видно, вовсе не интересовался ни покойником, ни церемонией, назначенной воздать ему последнюю дань уважения. Старик поднял синие слезящиеся глаза и вперил в Джозефа свой взгляд, который сначала казался потерянным и вдруг наполнился такой явной насмешкой, что Джозеф совершенно смутился. Он отвернулся и принялся разглядывать других пришедших. Он увидел женщину средних лет, в глухом сером платье. Женщина тихо плакала, время от времени прижимая платок к глазам. И двух, похожих друг на друга, благородного вида престарелых дам, с поджатыми, в точности как у мистера Харди во время их первой встречи, губами. – Это кузины вашего дяди, дочери предыдущего виконта, – шепнул ему в ухо мистер Харди. – Четверо его сыновей погибли, и поместье досталось мистеру Томасу Рейнольдсу, который ему приходился племянником. Когда сэр Генри умер, его дочери были совсем юными девицами. Всю жизнь прожили в восточном крыле дома в Брейсфилде, а последние двенадцать лет – в городе. После смерти отца некому было позаботиться об их замужестве. У сэра Томаса на это недостало времени. Мистер Харди недовольно поджал губы и покачал головой. Джозеф наклонился к Харди. – А кто та леди? Та, что искренне горюет по виконту? – Дочь усопшего. А трое юношей рядом с ней – ее сыновья. Им достался городской особняк виконта. На поместье и титул, по закону, они претендовать не могут. Джозеф бросил быстрый взгляд на замок. Церковь и кладбище находились недалеко от поместья, в низине, и замок, стоящий на возвышении, был виден издалека. Когда Джозеф только вылез из экипажа, сразу увидел его и долго не мог оторваться от созерцания своего наследства. В конце концов, так жадно пялиться на то, что досталось тебе после смерти родственника, на похоронах этого самого родственника, было несколько неприлично, и поэтому Джозеф старался теперь вовсе не смотреть в ту сторону. Но голова будто сама поворачивалась вправо. Наконец, все слова были сказаны, а слезы выплаканы. Гроб занесли в фамильный склеп, где тело виконта обрело свой вечный приют, в то время как душа, без сомнения, отправилась на небеса. Собирались гости в доме священника, а не в Брейсфилде, и Джозеф не мог дождаться, когда все приличия будут соблюдены, чтобы отправиться, наконец, в поместье. Мистер Харди снисходительно наблюдал за ним поверх очков. – Я вижу, вам не терпится воочию узреть, обладателем чего вы стали. Джозеф покраснел. – Не смущайтесь, молодой человек. Мне понятны ваши чувства. Однако боюсь, что вас ждет разочарование. Замок не в лучшем состоянии. Что ж, идемте. Здесь недалеко. Если вы не против прогуляться, я бы составил вам компанию. Джозеф кивнул, и они медленно двинулись вверх по дороге. Мистер Харди шел, заложив руки за спину, часто останавливался, чтобы отдышаться или вытереть лысину платком, и Джозеф досадовал на него за это. При этом почтенный стряпчий еще умудрялся вести светские беседы. – Как вы уже знаете, почти весь доход с поместья за предыдущие годы был потрачен сэром Томасом на разные сомнительные проекты. Доход небольшой, прямо скажем. Вы поймете, почему. Хотя при должной предприимчивости, уверен, можно выжать много больше…. Также Джозеф узнал, что его покойный дядя слыл человеком весьма свободных взглядов. Причем была эта свобода не показной, которой иногда кичатся на словах иные лорды, а самой натуральной, доказанной делом. Дочь его полюбила простого хирурга, человека достойного, но небогатого и совершенно не знатного, вдовца с двумя детьми. Однако ничто из этого не стало препятствием для счастья влюбленных, и виконт Рейнольдс, к ужасу своих соседей и высокородных приятелей, не только не стал противиться этому браку, но и всячески благословил его. Потом наследнику доверительным тоном сообщили, что хотя снаружи замок выглядит грандиозно, в действительности он лишь старая развалина – потому как стоял без присмотра много лет, а когда в доме не живут, он имеет обыкновение разрушаться и хиреть. К тому же там нет ни единого слуги и, скорее всего, нет провизии, свечей и дров. Так они дошли до ворот. Харди постучал. Спустя несколько минут загремели запоры, и открылась маленькая дверь слева. Оттуда вышел хмурый, тощий старик, с обмотанными тряпками ногами. – А? Вам чего? – неприветливо спросил он. – Вы меня не узнали, мистер Симпсон? – А, мистер Харди, сэр. Прошу прощения, не узнал, – подтвердил Симпсон, совершенно очевидно, солгав. Харди повернулся к Джозефу. – Это привратник – мистер Симпсон. Его дед служил здесь. И отец. Сэр Томас назначил ему пожизненное жалование. И мистер Симпсон, как порядочный человек, по сей день добросовестно отрабатывает его. А это, мистер Симпсон, ваш новый хозяин – виконт Брейсфилд, сэр Джозеф Рейнольдс. – Ну да, ну да, – покивал старик, соглашаясь то ли со словами Харди, то ли с собственными мыслями. – Мы хотим осмотреть замок. Отоприте-ка нам двери. Симпсон уставился на него, будто не веря тому, что кто-то, будь то даже хозяин Брейсфилда, хочет проникнуть внутрь. Он без слов повернулся спиной и скрылся за маленькой дверью. Харди и Джозеф последовали за ним. За стеной Джозефу открылся запущенный парк: раскидистые замшелые вязы, неряшливая живая изгородь, рододендроны, заполонившие все вокруг. Дорожку, посыпанную гравием, обрамляли разросшиеся, давно не стриженные розовые кусты. Почти засохшие. Джозеф пробежался по дорожке взглядом и поднял глаза. Четыре зубчатые башни! Пять широких ступеней, ведущих к стрельчатой арке, в тени которой пряталась толстая дубовая дверь. Два двухэтажных флигеля, тянущихся влево и вправо от основного здания. Замок был огромен. «Что я буду делать здесь один?» – с восторгом подумал Джозеф. Мистер Харди наблюдал за ним. – Ваш предок получил рыцарский титул еще от Елизаветы I, – сказал он, – после сражения с Непобедимой Армадой при Кале. Он захватывал испанские суда вместе с сэром Дрейком, разбогател, построил замок на землях пожалованных королевой. А его сын уже стал виконтом. Тогда здесь были пастбища и леса. Но потом внук первого сэра Рейнольдса вырубил все деревья: он играл, погряз в долгах и решил продавать лес, чтобы хоть как-то поправить свое положение. Луга за замком постепенно превратились в болота. Что и говорить, Брейсфилд уже совсем не тот, что во времена королевы-девственницы. Привратник вышел из своей будки со связкой ключей и зашаркал к крыльцу, загребая ногами гравий. – Простите, мистер Харди, – сказал Джозеф, когда они прошли несколько шагов к замку. – Я не совсем понимаю.… Как я вообще стал наследником сэра Томаса? Я никогда не видел его. Мой отец никогда не видел его. И упоминал, наверное, пару раз в жизни. Харди ответил с готовностью, будто только и ждал этого вопроса. – Ваш покойный дядя был внуком сэра Генри Рейнольдса от его третьего сына. Вы же являетесь потомком брата сэра Генри – Ричарда Рейнольдса, который, если не ошибаюсь, приходился вам прадедом. Просто чудо, что после всех этих коллизий у нас есть наследник строго по мужской линии. Джозеф хмурился и молчал. – Да, несведущему человеку, нелегко сразу разобраться во всех хитросплетениях правил наследования. Но вы наверняка знаете о законе майората. Он действует уже без малого четыреста лет. По этому правилу, земли и титул могут передаваться только старшему ребенку и только мужского пола. Это сделано для того чтобы наследные земли не делились. Поместье и титул может получить только старший сын. Конечно, только в случае если он переживет своего отца. – Погодите-ка, вы сказали, что сэр Томас был внуком от третьего сына сэра Генри, что же случилось детьми первого и второго? – У старшего сына сэра Генри было четверо сыновей и две дочери. Средний так и не женился и не прижил законных детей. Поэтому, когда старшие внуки сэра Генри погибли, наследником стал сэр Томас – единственный отпрыск третьего сына сэра Генри. – А я, выходит, правнук младшего брата этого самого сэра Генри? – Да, – тонко улыбнулся Харди. – Вам несказанно повезло, что в семьях ваших предков четырежды рождались мальчики. Иначе вы могли ничего не получить. Еще вам повезло, что сэр Томас нашел вас. У него была только дочь, и, судя по всему, к концу жизни он озаботился вопросом, кому достанется его поместье и он стал разыскивать родственников. Если бы не он, про вас могли бы и не вспомнить. В конце концов, ваша ветвь отделилась от рода виконтов Брейсфилда четыре поколения назад. Но сэр Томас направил Его величеству прошение о признании вас, потомка побочной линии, наследником. И Его величество благосклонно принял его прошение… Джозеф снова нахмурился. – На кой че… э-э-э, зачем дяде это понадобилось? Мистер Харди странно посмотрел на него и некоторое время молчал. Джозеф видел, что в нем происходит какая-то борьба. В конце концов он пожал плечами и сухо сказал: – Он был старый человек. Считайте это одной из его причуд. Привратник, позвякивая ключами, шел впереди. Плечи его время от времени вздрагивали, будто от испуга или нервного тика. Он держал голову чуть повернутой влево и явно прислушивался к разговору. Наконец они подошли к арке. Симпсон поскрежетал ключом в замке и распахнул взвизгнувшую дверь. Сырая темнота холла пахла плесенью. Под ногой скрипнула штукатурка. Симпсон зажег лампу и пошел первым. Они поднялись по лестнице, прошли по темному коридору и заглянули в спальню. В бледном свете осеннего дня, что сочился через узкое не занавешенное окно, можно было разглядеть обстановку: кровать с балдахином. Джозеф пощупал полог, будто выбирая обновку на Корнхилле. Ткань оказалась влажной. – В восточном крыле крыша обрушилась еще десять лет назад, – скрипучим голосом сказал Симпсон из-за его спины. – Ее починили, но она все равно протекает. А за замком тысяча акров болот. Вот и сырость. Болезни. Бедняжка леди Эмили тут совсем зачахла. Пока ее муженек болтался, Бог знает где. Когда леди умерла, он ни разу здесь не появился. Джозеф и мистер Харди одновременно повернулись к нему. Но Симпсон не дрогнул. «Этот старик – сумасшедший», – подумал Джозеф. Он покосился на Харди, но тот не ответил на его взгляд. Он молча, без выражения, смотрел на привратника, и в этом Джозефу почудилось полнейшее согласие между ними. Они прошли еще несколько комнат – везде царили запустение и беспорядок – и вернулись в холл. – Еще сэр Томас говорил, что сам воздух в этом доме стар и мрачен, а звук шагов отдается в нем эхом прошлых побед и затихает, как уходит в забвение вся земная слава, – сказал мистер Харди. – Что ж, я полагаю, вам теперь ясно, что жить здесь совершенно невозможно. Джозеф кивнул. В конце октября он окончательно переехал в поместье.