Черничный пирог

Бродскую всегда удивляла моя несоизмеримо большая любовь к сладкому. Я ела приторные пирожные с огромным количеством крема, невероятно много шоколада и различных конфет, а порой, не обнаружив ничего подобного в холодильнике, могла поедать мед или варенье. Ее же, практически равнодушную к сладкому, это порой шокировало и вызывало легкое негодование. Однажды, застав меня за поеданием белого шоколада с цельным миндалем, она лишь легко улыбнулась и смерила взглядом количество фантиков от недавно съеденных конфет. - Кто там говорил, что много ест тот, кто глубоко несчастен – Франц Кафка? Я лишь обиженно пожала плечами, отложив шоколадку и стыдливо спрятав взгляд. Женя тот час же обняла меня. - Эй, ты чего? Я обидела тебя? Прости, я не хотела. - Нет, все в порядке. Кафка действительно говорил что-то подобное, и он был разительно прав в своем суждении. Она взяла в руки шоколадку, и отломала кусочек, выкинув остатки фольги. - Давай я съем кусочек за тебя, разделив твою грусть, и мы о чем-нибудь поговорим? Я не могу видеть тебя грустной, Дэ. Я искренне, но коротко улыбнулась. - Давай. Следующие несколько часов мы говорили о безвременьи. Она села напротив меня, внимательно смотрела мне в глаза и слушала каждое мое слово, ничего не упуская из виду. - Скажи мне – тихо произнесла она – люди замечают, что кто-то остановил время? - Тебе когда-нибудь на секунду казалось, что ты краем глаза заметила какое-то движение или человека, но обернувшись – ты не видела ничего кроме пустоты? Бродская на секунду задумалась, а потом в ее глазах мелькнул страх. - Продолжай. Я продолжила говорить. - Почти каждый раз, когда тебе кажется, что тебя кто-то позвал, хотя тебя никто не звал или же тебе что-то показалось – кто-то останавливает время. Стало быть, да, замечают. Но не придают этому никакого значения. Она долго молчала, обдумывая мои слова. - Ты хочешь сказать, что ты в эти моменты останавливала время? – прошептала Бродская, пристально глядя мне прямо в глаза. Я лишь покачала головой, отломав еще кусочек шоколада. - Я не знаю, только ли я могу останавливать время. Я знаю лишь, что мои часы спешат на один год, три месяца, четыре дня и одиннадцать часов. Беспечно закинув в рот шоколад, я продолжала сидеть на стуле в замысловатой позе, изредка поглядывая на спешащие часы. Мы долго молчали, но это молчание не было угнетающим. Это было молчание двоих спящих, молчание двоих людей, которые погрузились в свои мысли, как в что-то единое целое, не разъединяя при этом рук. Женя нарушила эту тишину, встав с места. - Останови время, но пусть безвременье поглотит меня. Можешь сделать все, что посчитаешь нужным. Нахмурившись, я внимательно посмотрела на нее. На долю секунды ирония проскользнула на моем лице. - И ты мне доверяешь? А если ты застынешь на века? Если мир перестанет существовать только из-за твоей прихоти? - Значит, это будет целиком и полностью моя вина. Виноват не тот, кто не оправдал доверия, а тот, кто доверился. Я тяжело выдохнула и в этот момент мир вновь застыл. Люди на улице напоминали терракотовых воинов. Безвременье уродовало и облагораживало мир одновременно. Казалось, что миру снился чудесный сон, он не спал и не бодрствовал. Он жил и при этом был на волоске от гибели. Бродская стояла неподвижно. Ее взгляд все еще выражал легкую злость, которая обращена ко мне за фразу, которую я обронила ранее. Она стояла надо мной, все еще ожидающая, когда я остановлю время. Я поравнялась с ней. Аккуратно сняв ее очки, я положила их на стол и прикоснулась к ее губам. В этот момент мне показалось, что я поцеловала спящую. Когда мир вновь обрел жизнь, она резко и недоуменно обернулась назад, где я стояла ранее и прикоснулась к своим губам. - Ты что, поцеловала меня? - А что, было бы лучше, если бы я уничтожила мир? – ухмыльнулась я. В наших отношениях было что-то фронтовое, мы часто казались больше заклятыми врагами, нежели возлюбленными и после того, как мы бросили в друг друга колкие и ядовитые фразы, мы обнимались и я засыпала на ее коленях, целуя ее руки. Она провоцировала во мне ревность, истинно ликуя, когда я, не выдержав, прижимала ее к стене и целовала ее, все еще будучи злой на нее. Я называла ее невыносимой и всячески пыталась по-детски перекривлять ее, а потом чувствовала, как она обнимает меня сзади, положив свои руки мне на бедра, и понимала, что пропала и не могу ей сопротивляться. Помню, она приподняла мой подбородок, легко поцеловала меня в губы и сказала, чтобы я даже и не думала говорить ей, что все еще злюсь на нее, потому, что она в это никогда не поверит. Я стояла напротив нее, мурлыча про себя какую-то песенку и с любопытством наблюдала за ее замешательством. Женя внимательно посмотрела на меня. - Как ты впервые поняла, что можешь останавливать время? Поникнув взглядом, я отвернулась от нее, желая скрыть болезненный отпечаток прошлого, который скрывался за ответом на этот вопрос. Молниеносно среагировав, Бродская повернула меня к себе за плечи и увидела мои слезы. Испугавшись, она крепко прижала меня к себе. - Прости, прости меня… Я задела за живое? Дэ, прости, я не хотела причинять тебе боль. - Все нормально. Это случилось двенадцать лет назад… Она сидела рядом и печально смотрела в мои заплаканные глаза, держа меня за руку. Я молчала, мое горло холодило из-за невысказанности, а внутри все сжималось от глухой боли. Да, то, что нас не убивает, однозначно делает нас сильнее, оставляя при этом шрамы, но иногда швы расходятся, рубцы плохо заживают или не заживают вовсе, а шрамы начинают гореть. Время ни черта не лечит, говорю вам как его ближайший друг и злейший враг. - Дэ, пожалуйста, не молчи. Расскажи мне, что тебя гнетет. Я всегда готова тебя выслушать, ты же знаешь. Я закрыла лицо руками и тяжело выдохнула. - Я впервые остановила время двенадцать лет назад, когда меня пытались изнасиловать. Мне было стыдно посмотреть ей в глаза, мой голос дрожал, а речь получалась рванной. - Погоди… - шепотом произнесла она – тебе было пять лет? Бродская коснулась моей руки, я не смотрела на нее, но чувствовала ее взгляд. Помолчав некоторое время, я вновь заговорила. - Он был старше меня… Я остановила время, когда он вошел в меня. Вырвавшись, я убежала прочь, а когда огляделась вокруг, то поняла, что мир мертв. Целый день я была в этом мертвом мире, наблюдая за тем, как остановилось все, не понимая, что стало этому виной. Небольшим усилием воли я вернула мир к жизни, и он стал жить, как ни в чем не бывало. Что же касательно него, то я увидела его вновь спустя почти десять лет и когда я встретилась с ним взглядом, то я ощутила его почти животный страх. Я остановила время и подошла к нему. Эти несколько минут, которые он не существовал – были лучшие минуты в моей жизни потому, что он был полностью в моей власти. Но я ничего не сделала. Мне было этого достаточно. Я ушла прочь, и когда он очнулся, то уже не увидел меня. Слезы вновь скатились с моих глаз, когда я закончила рассказ. Бродская прижала мое дрожащее тело к себе, а я не сдерживаясь рыдала у нее на плече. - Этого никогда больше не произойдет… Ни с девушкой, ни с парнем. Дэ, моя девочка, все будет хорошо. Я собственноручно уничтожу каждого, кто посмеет причинить тебе боль. Каждую ночь она обнимала меня на ночь сзади, целуя мои плечи, и желала мне спокойной ночи. Если бы я сейчас могла вернуться в те дни, то я бы останавливала время каждую ночь, старея в текстурах на несколько лет.