Река сожалений

      Жители одной из ближайших деревень поговаривали о какой-то напасти, настигшей деревню Мо. Сами по себе слухи были бы вполне обычные, после Аннигиляции Солнца никого особо не ужасали распоясавшиеся где-нибудь в провинциях гули или злобные призраки. Ходячие мертвецы тоже не были чем-то особо страшным, обывателей, конечно, могли и разорвать, но это если только кому-то из живых совсем уж не повезёт наткнуться на толпу сильно обиженных при жизни мертвецов.       Заклинатели же, особенно из великих орденов, считали ниже своего достоинства откликаться на сообщения о разгуле нечисти в каких-то нищенствующих деревнях. После войны слишком много земель остались разорёнными и опустевшими и даже за тринадцать лет заклинатели не смогли восстановить свою численность в достаточном объёме для обеспечения должного контроля за порождениями тёмной энергии. Впрочем, подобные бедствия не грозили деревне Мо, так удачно расположившейся на границе двух кланов заклинателей. Кто-нибудь из великих орденов рано или поздно сподобился бы послать хотя бы парочку учеников на помощь обывателям, пусть бы из желания ткнуть соседа за его нерасторопность.       Однако заклинательницу привлекли не слухи о распоясавшейся нечисти, после дюжины лет скитаний по забытым заклинателям землям ходячие мертвецы не вызывают никаких особых эмоций. На самом деле заклинательница собиралась равнодушно пройти мимо, если бы не полоснувшая по незаживающей памяти речь двух прохожих. О чём могли переговариваться неграмотные крестьяне, которые в заклинательстве смыслили ещё меньше, чем ярмарочная гадалка-самоучка? Естественно эти землепашцы повторяли практически слово в слово чужие выдумки и небылицы, притворно сетуя и практически открыто обвиняя местного дурачка — Мо Сюаньюя в свалившихся на деревню Мо несчастиях.       Заклинательница со всё возрастающим отвращением слушала историю этого Мо Сюаньюя, следуя невзрачной тенью за сплетниками. История была банальной. Молодая дура польстилась на сладкие речи богатого проезжего заклинателя и родила ему ребёнка. На беду у мальчишки были неплохие задатки для совершенствования и его горе-папаша даже забирал в свой орден, но вскоре мальчишка вернулся обратно в деревню уже прилично спятившим. Спич про гулящих девок и проклятых обрезанных рукавов, заклинательница уже не слушала, ощущая как желчь подступает к горлу.       «Прекрасные новости! Вэй Усянь мертв!» — хрипло рассмеялся ветер злыми голосами из прошлого.       Заклинательница уставилась невидящим взглядом широко распахнутых глаз на свои дрожащие руки. Никто не обратил внимания на привалившуюся к кривому деревцу с высохшими больными плодами молодую женщину. Люди на улице с тревогой поглядывали на хмурое небо, опасаясь пропустить момент, когда красный диск вынырнет из серой хмари ненастного дня и опустится за небесный край, окрашивая землю в цвета огня и крови.       «Смерть Вэньским псам!» — ударило по вискам призрачное эхо вновь ожившего давнего кошмара.       Лин вцепилась с трудом гнущимися пальцами в волосы, тщетно хватаясь за рассыпающуюся на разрозненные осколки реальность. Она уже слышала ранее как других людей обыватели с больной радостью спешил обвинить во всех бедах, она знала чем в реальности обернулись все те разговоры и досужие сплетни. Четыре Великих ордена объединились и возглавили осаду на Луаньцзан, в которой приняли участие сотни кланов.       «Смерть Вэньским псам! Смерть проклятому предателю и отступнику Вэй Усяню!» — мертвенное спокойствие проклятых холмов Илина нарушили сотни голосов, воздух дрожал от угроз и кар, что призывали «благородные» заклинатели на голову того, кого совсем недавно чествовали как героя и людей, которые так лицемерно сами же ранее признавали невиновными в том, в чём сейчас обвиняли.       Заклинательница болезненно поморщилась. Она не хотела снова вспоминать тот страшный день, не хотела помнить что было дальше, но взбесившаяся память упорно подкидывала всё новые и новые фрагменты.       Пахнущий землёй и сыростью воздух стал горьким от дыма бесчисленных пылающих факелов у подножия Луаньцзан. Обычно хмурое небо разомкнуло серую завесу облаков, обнажая багровый диск догорающего светила, словно оно, светило, желало забрать с собой последние мгновения жизни оставшихся людей из клана свергнутого со своего небосклона солнца.       «Мама, мне страшно…»       Лин крупно вздрогнула всем телом, наконец отстраняясь от наваждения. Спрятанный под рубашкой кулон жёг покрывшуюся тончайшей плёнкой липкого пота кожу. Заклинательница обняла себя руками за плечи, сбрасывая фантомную тяжесть детского тельца на руках и почти позабытой ноющей пульсации в оттянутых до боли прядях волос. — А-Юань… Бабушка, сестрица Вэнь, простите… Я не могу вам помочь, — слёз давно уже не осталось, как не осталось и грусти, только недобрые алые огоньки на миг вспыхнули и тут же погасли под пеплом прошедших в бесцельных странствиях годов. — Вы все давно мертвы…       Заклинательница с бледной усмешкой подставила лицо под косые лучи догорающего дня. Длинные кривые тени выхватили острые скулы, ещё сильнее оттеняя сероватую сухую кожу с нездоровым синеватым оттенком. Если бы кто-то сейчас выглянул в окно, то спутал бы Лин с восставшим трупом, но люди боялись даже приблизиться к окну и выглянуть наружу, страшась наткнуться на белёсые глаза мертвецов и покрытые трупными пятнами лица.       Надвигающаяся ночь не страшила заклинательницу. У неё не было под рукой даже самой тоненькой палки, только тощий вещевой мешок с потрепанной атрибутикой ярмарочной гадалки, но её это совершенно не беспокоило. Тому, кто идёт по тёмному пути не пристало бояться восставших мертвецов, тем более что днём и среди людей находиться было куда страшнее.       Шел тринадцатый год. Такой же бессмысленный как и предыдущие до него. Нигде в мире не было слышно о воскрешении Старейшины Илин, а значит — Лин некуда и незачем было торопиться. Даже бедный сумасшедший Мо Сюаньюй, сам по себе, не особо беспокоил заклинательницу. Успеет посмотреть на этого паренька, до того как толпа его растерзает — хорошо, не успеет — не страшно, у неё бесконечно много свободного времени. которое уже девать попросту некуда.       Дни давно слились в безликую вереницу пройденных миль. Возможно она была в этих местах в прошлом году, а может проходила здесь в позапрошлую весну с севера, а сейчас пришла с противоположной стороны — Лин не запоминала такие мелочи. Ланьлин, Гусу, Цинхэ, Юньмэн, разорённый и заброшенный Цишань — ничего особо не оседало в памяти, впрочем, заклинательница и не старалась запомнить. Праведным заклинателям было плевать на тихо себе странствующих бродячих девиц, они вообще казалось ничего не замечали в мире кроме очередного идиота, возомнившего себя последователем Старейшины Илин, да и то «благородным» господам быстро надоедало гоняться за подражателями Вэй Усяня. Конечно, ведь намного интереснее установить ещё одного каменного стража на горе Луаньцзан и оборвать все струны в миллионном расспросе, который снова окончится ничем! Целые Ордены пытались призвать его душу и строго бдели за всеми случаями захвата тел злыми духами по всему миру.       Вэй Усянь был мёртв уже тринадцать лет и Лин перестала надеяться на чудо. Ей никогда не хватало той слепой абсолютной веры, которую питала толпа к всемогуществу и безграничной злобе коварного Старейшины Илин. Возможно, потому что она всегда видела в Вэй Ине человека, а может потому, что сейчас как никогда хорошо могла представить то, что происходило с Усянем тринадцать лет назад.       Чуда так и не случилось, никто не выжил при осаде Луаньцзан.