Salvation

      Когда Манами Ясуда только познакомилась с Риндо Хайтани, она подумала, что у него жуткие комплексы — всегда был в тени старшего брата, который блистал в обществе за двоих. Когда она начала встречаться с ним, то только убедилась в этом. Однако это практически не мешало им — лишь иногда он мог уйти в себя и долго размышлять, почему Манами была с ним, а не с Раном, не хотела ли она дотянуться до старшего Хайтани с его помощью. Риндо много переживал по поводу того, что его брат может забрать девушку себе — в такой исход верилось с трудом, но иногда никто не мог предугадать действия Рана, даже он сам.       Вот только Ран не оказывал каких-либо знаков внимания к Манами — сначала он вообще игнорировал существование девушки, а потом начал изредка шутить над ней и интересоваться, как у неё дела. А моменты с долгими размышлениями Риндо следовало просто переживать, как приступы панической атаки.       Они встречались всего полгода, но именно этого времени хватило Манами для того, чтобы довериться своему парню и заняться с ним сексом. Она поняла, что готова к этому, когда начала замечать, как всё внутри неё трепещет только от одной мысли о нём, как всё тело пробирало мелкой дрожью, когда он прикасался к ней. Сомнений не было, но было огромное желание стать с ним чем-то целым, неделимым; было желание показать ему, что она останется рядом с ним, потому что никто другой ей не нужен.       Поздним субботним утром Ясуда проснулась в знакомой комнате — комнате Риндо. Первое время она тупо пялилась в стеллаж с CD дисками, который находился перед ней. Ладонь скользнула по смятой серой простыне; ткань была прохладной — проснулся давно. Тяжело вздохнув, девушка перевернулась на спину и, зажмурившись, тут же повернула голову в противоположную сторону от окна: они были не занавешены, и майское солнце неприятно слепило глаза.       Приняв сидячее положение, Манами откинула спутанные тёмные волосы за плечи, упёрлась руками в кровать и пыталась прийти в себя; в голове была абсолютная неразбериха. Чувствовала девушка себя, мягко говоря, не очень: горло немного болело из-за ночной прогулки, голова неприятно гудела, хотя вечером она выпила всего лишь два-три бокала красного вина, чтобы расслабиться, между ног был лёгкий дискомфорт, а шея и грудь были покрыты ноющими засосами из-за того, что ей захотелось прелюдий, которые разожгли бы между ними целый пожар, а не крохотные искорки страсти.       За стеной послышался звон посуды. Манами вскочила на ноги, быстро натянула на себя нижнее бельё и первую попавшуюся футболку Риндо и стала выжидать, когда все звуки стихнут — не хотелось сиять своими прелестями перед своим парнем. Даже несмотря на весело проведённую ночь, ей ещё никак не удавалось перебороть стеснение, хотя это было таким абсурдным, что невольно хотелось рассмеяться. И вот, в гостиной наступила долгожданная тишина. Девушка тихо и осторожно, словно маленькая мышка, прошмыгнула в ванную, по пути замечая, что Риндо стоял в одних трусах — не так уж и давно проснулся.       Хайтани-старший, который обладал достаточно тонким слухом, услышал быстрые шаги. Он ухмыльнулся, догадываясь, кто именно просеменил до ванной, и перевёл насмешливый взгляд на своего брата. Риндо сидел на барном стуле и медленными глотками пил свой горячий и до ужаса горький кофе, от которого даже ярого кофемана передёрнуло бы. Он всем видом излучал безмятежность, хотя оба знали, что ему хотелось выставить грудь вперёд и сказать: «Я это сделал!»       — Встретились как-то два ненормальных собственника, — сладко протянул Ран и встал рядом с раковиной, прикладывая кубики льда под глаза, чтобы попытаться скрыть синяки из-за плохого сна. — Ладно она, малолетка и глупая школьница, но ты, взрослый парень, который старше её на два года, как допустил это?       Риндо цокнул обожжённым несколько минут назад языком и закатил глаза. Его бесили эти неуместные насмешки, эта надменность, но вновь ссориться не хотелось: у них и так в последнее время были слишком сложные отношения, а нарушать это хрупкое спокойствие и какой-никакой мир совсем не хотелось.       — Во-первых, не смей её так называть. У неё мозги работают куда лучше, чем у нас двоих вместе взятых, — парень только хмыкнул, не поворачиваясь лицом к нему, и продолжил проводить льдом под глазами. — Во-вторых, ты и сам собственник, от которого рано или поздно сбегают все девушки, потому что не выдерживают твоего снобизма и контроля абсолютно над всем. В-третьих, три недели назад ты пришёл с засосами на шее.       Ран смаковал на кончике языка слово «сноб» и в наслаждении прикрывал глаза, потому что оно идеально подходило ему; и плевать, что быть снобом — не совсем хорошо. Лёд растаял. Он вытер лицо бумажным полотенцем, повернул голову в сторону брата и блеснул своими фиалковыми глазами перед тем, как задать ехидный и абсолютно бессмысленный вопрос:       — Следишь за мной, мелкий засранец?       — Больно ты мне нужен.       Старший Хайтани позволил короткому смешку сорваться с губ — знал, что он ему нужен и ещё как, потому что был привязан к нему сильнее, чем к кому-либо ещё. И ему очень уж не хотелось, чтобы всякие Манами Ясуды забирали у него то, что было дорого его чёрствому сердцу, которое открывалось только для одного человека — родного и, бесспорно, любимого, — который сидел в метре от него и пил свой отвратительный кофе. Их связь крепка и нерушима, но он несколько раз видел, как коварные женщины становились причиной раздора между братьями, которых, казалось, разлучила бы только смерть. Стать одним из двух главных героев в подобном спектакле ему совсем не хотелось.       Ран вытянул руки вверх, чтобы потянуться и заодно достать коробочку со своим любимым зелёным чаем, не обращая внимания на прожигающие взгляды Риндо. Оба не говорили ни слова, но им уже было понятно, что если никто не поменяет свою позицию и поведение, то произойдёт взрыв, сносящий всё вокруг. И вот проблема: оба были упрямы, своенравны и совершенно неуступчивы. Видимо, на роду написано.       Риндо знал, что Ран хотел сказать что-то ещё — несомненно, что-то колкое и язвительное, — но почему-то молчал, задумчиво смотря куда-то ему за спину. Он подавил желание обернуться и посмотреть, что же там такого интересного, и вопросительно выгнул бровь, пряча половину лица за огромной кружкой. Внутри засела тревога, потому что он знал, как никто другой, что такое молчание означает одно — старший подбирает нужные слова, которые, как правило, бьют так, что из лёгких пропадает весь воздух.       В коридоре раздался какой-то звук, напоминающий щелчок. Ран слегка повернулся в сторону гостиной, улыбнулся — едва заметно и гадко — и облокотился двумя руками на кухонную тумбу. Создавалось ощущение, что он выжидал определённый момент. И когда этот самый момент всё-таки, видимо, настал, он заговорил:       — Кстати, ты что-то задержался, — Риндо перевёл на него вопросительный взгляд и облизнул верхнюю губу. И старшему Хайтани даже не хотелось вредить ему, потому что он напоминал заспанного котёнка. — Мы договаривались, что ты нагнёшь её спустя три месяца после начала отношений, а тут аж полгода. Как-то долго она ломалась, не находишь? Если бы я знал, что она такая недотрога, то повысил бы ставку.       — Доверие — штука непростая, хрупкая, — Ран согласно покачал головой. — Перестань говорить такие мерзкие вещи про неё. И даже не смей говорить ей об этом ебанутом и несерьёзном споре, на который я согласился до наших отношений.       — Она мне не нравится, — отрезал он, даже не удосужившись объяснить, чем ему не угодила Манами.       Послышался очередной звук щелчка, который уже услышал и Риндо — вытянул шею и поглядел в сторону своей спальни, но девушку не увидел. Он допил свой кофе, скривился, не обращая внимания на усмешку Рана, и встал со своего места.       — Я пойду, а то она, наверное, уже проснулась. И, Ран, нравится тебе Манами или нет — встречаться с ней не тебе, поэтому не лезь туда, куда не следует.       Старший Хайтани вздёрнул подбородок и раздражённо цокнул языком — ему не нравилось, что Риндо больше не прислушивался к нему; не нравилось, что он гнул свою линию; не нравилось, что он противился.       Рану не нравилось, что он стал отдаляться от него.       До своей спальни Риндо так и не дошёл, остановившись недалеко от прихожей. Он что-то удивлённо спросил, а потом единственное, что услышал Ран, — это истеричный и бесящий голос девушки, которая явно была глупой, раз повелась на такую простую провокацию и, не разобравшись в ситуации, начала закатывать пустые скандалы. Он плохо разобрал, о чём они говорили, но после громкого хлопка двери — настолько громкого, что даже тарелки с чашками зазвенели — стало ясно, что цель была успешно достигнута.       Ран не сдержал очередного смешка — надоедливая муха попала в смертельную паутину беспощадного паука.       Парень отвернулся в сторону балкона, чтобы скрыть улыбку на случай, если бы пришёл брат, и задумчиво начал смотреть на проснувшийся Роппонги. Где-то в груди кольнуло что-то, что напоминало чувство вины и тревоги, но он только закачал головой, отгоняя от себя навязчивые мысли, ощущая, как мокрые волосы прилипали к его худой спине.       Когда Риндо не появлялся около пятнадцати минут, то он начал паниковать, но когда входная дверь всё-таки вновь хлопнула, ему стало спокойнее. Ровно до тех пор, пока его интерес не взял над ним верх, и он не вышел к прихожей. Младший Хайтани, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях, сидел на небольшом диванчике возле вешалок и тяжело дышал — явно бежал по лестнице, чтобы догнать Манами. Ран снова почувствовал укол вины; для него видеть такое состояние брата — настоящая редкость.       — Ну и?       — Даже не стала слушать.       Ран только хмыкнул, не ожидая от подобной особы чего-то большего, и сложил руки на груди. Фиалковые глаза внимательно следили за каждым движением Риндо, а после, когда он встал и прошёл мимо него с самым печальным видом из всех, на который был только способен, прикрылись на несколько мгновений.       «Иногда нужно просто потерпеть».

***

      Когда Манами рассказала маме о произошедшем — две недели назад, — то услышала в ответ, что «время лечит». Прошло пятнадцать дней — довольно-таки короткий срок, — но ей так и не становилось лучше, наоборот: с каждым днём она чувствовала себя всё более испорченной, грязной. Ситуацию спасали лишь сильная загруженность в школе и её группа поддержки в лице небольшой компании, состоящей из трёх человек. Однако в противовес этому её ухудшал Риндо, который не планировал оставлять всё это просто так.       Он сдержал обещание, которое дал, пока бежал за ней по всему этажу, — не посмел себе забыть о ней, не ушёл, отпуская ситуацию.       Риндо каждый день ждал девушку после школы, пробовал дарить цветы, пытался остановить её, чтобы поговорить, но она только проходила мимо, гордо вскидывая подбородок. Он такому поведению поражался, но не удивлялся — поступил бы так же, если бы оказался в подобной ситуации.       И сейчас парень в очередной раз стоял у главных ворот школы, опираясь на свой новенький байк. Парни кидали завистливые взгляды в его сторону, а девушки — прямые и заинтересованные; однако ему не было до них никакого дела. Его глаза выискивали среди прохожих только одного человека, который так старательно игнорировал его существование.       Он потянулся к телефону. На экране чётко виднелась дата и время: пятница, половина пятого. Вот только все одноклассники девушки уже давным давно успели покинуть территорию школы, а её так и не было; болела, ушла раньше или же, наоборот, задержалась — не знал. Зато парень знал о её тяге к книгам и литературе, поэтому, подождав ещё несколько минут у входа, он быстрым шагом отправился в сторону школьной библиотеки.       Риндо с высоко поднятой головой проходил мимо «недостойных». Ему с самого детства твердили, что он особенный, но ему не верилось в это. Зато сейчас, когда сопливые парни, которые не могли и двух слов связать, не говоря уже о каких-то способностях, смотрели на него, как на Бога, когда девочки и старшеклассницы кидали в его сторону игривые взгляды и явно были заинтересованы им, он действительно чувствовал себя на вершине.       Начало проявляться влияние Рана, не иначе.       Риндо увидел свою девушку, как и предполагал, у входа в библиотеку. Манами стояла в компании своих друзей и о чём-то увлечённо рассказывала. Волосы цвета меди переливались на уходящем солнышке, а маленький курносый носик постоянно морщился, словно она хотела чихнуть. И он удивился тому, как начал подмечать все детали в её внешности, начиная от каких-то мелочей в виде едва заметных веснушек, заканчивая какими-то новыми обновками в гардеробе.       Вот только удивление сменилось неподдельной злостью, когда Хайтани увидел, как его девушку обнимал какой-то «уродец». Внутри всё содрогнулось, стоило ему заметить, как женские ладони легли на спину парня, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Ревность, обжигающая и сжигающая всё внутри, словно лава, медленно и тягуче разливалась по нему. Всё протестовало, говорило, что она его и только его.       Когда Риндо оказался за её спиной, всю мужскую часть в образовавшейся компании как ветром сдуло — тяжёлый взгляд, который выражал предостережение и опасность, и сведённые к переносице брови сделали своё дело. Да и подруги надолго не задержались — расцеловали друг друга в щёчки на прощание и поспешно удалились в сторону трибун, кидая завистливые взгляды в сторону девушки.       Манами практически сразу поняла, что Хайтани пришёл к ней — по аромату парфюма и тяжёлой ауре, которая всегда окружала его, когда он был зол или же когда ему было грустно. Однако она только сглотнула, поправила сумку на плече и, сделав вид, что понятия не имеет о том, что кто-то находился за её спиной, отворила дверь в библиотеку. Парень только сильнее хмурился и тяжело вздыхал от осознания того, в какой же дыре он оказался.       Библиотекарша, которой было уже к шестидесяти, мило улыбнулась девушке и слабо кивнула в ответ на её приветствие. К удивлению парня, Манами, даже не обратилась к ней за помощью, а просто прошла мимо неё, будто уже знала, куда ей нужно идти. И вообще говоря, так оно и было. Она постоянно бродила по лабиринту из огромных стеллажей с книгами, а он еле поспевал за ней и старался не потерять её. Возникло ощущение, будто она делала это специально — пыталась «сбросить его с хвоста». Хайтани, будучи упрямым человеком, не поддался и следовал за ней по пятам до тех пор, пока девушка не остановилась возле нужной книжной полки. Она встала на носочки, потянулась одной рукой к нужной книге, но, скользнув пальцами по корешку, так и не смогла достать её — рост не позволял.       Манами почувствовала, как мужское тело прижалось к ней, а чужая ладонь оказалась у неё на животе. Риндо без каких-либо затруднений достал нужную книгу; бегло пробежавшись взглядом по обложке, увидел только автора — Харуки Мураками. Она дрожащей рукой забрала её, прижала к груди, как нечто самое драгоценное, и попыталась выскользнуть из объятий. Однако парень только откинул длинные волосы, что мешали разглядывать симпатичный профиль, и осторожно заключил её в своеобразное кольцо из рук. Он прижался своей щекой к её и прикрыл глаза, вдыхая медовый запах.       Она должна была оттолкнуть его; должна была твёрдо отказать ему, уничтожить колкими словами так, как это сделал он и его брат; должна была быстро уйти и забыть о его существовании. Но отчего-то продолжала стоять и наслаждаться его теплом, вниманием. Глаза против воли прикрылись, а с губ сорвался шумный выдох; она даже не заметила, что до этого момента практически не дышала.       Манами напоминала себе преданную собаку: её обманули, предали, но стоит только приласкать, как она тут же радостно завиляет хвостиком и выполнит всё, что угодно, забыв про прежние обиды. От осознания этого по щеке скатилась одна слеза, которую Риндо поспешно остановил лёгким поцелуем.       — Я скучаю по тебе, — прошептал он.       Она чуть было не ответила, что тоже скучала, но вовремя осеклась, вспомнив отвратительную фразу Рана про то, что если бы он только знал, то повысил бы ставку. И снова в голове пробежалось сравнение с преданными собаками; возникло ощущение, будто она была борзой, которая участвовала в собачьих бегах, а он был одним из зрителей, который поставил на неё своё состояние. И именно это сравнение, будто пощёчина, отрезвило её.       Злость вспыхнула в ней пугающе неожиданно. Манами резко поддалась вперёд, вырвалась из его уже противных объятий и под недоуменный взгляд парня быстро зашагала к выходу. Риндо застыл в ступоре на несколько секунд, а потом, когда хлопнула дверь, ринулся за ней, надеясь догнать. Выйдя наружу, он вдохнул тёплый майский воздух полной грудью, и начал глазами искать быстро удаляющуюся фигуру. И нашёл — уже прошла поле, на котором играли старшеклассники, и приближалась к величественному зданию школы.       Хайтани догнал её за жалкие секунды; у него даже дыхание не сбилось. Девушка резко обернулась и остановилась, чтобы её не дёргали за руку, останавливая, как в фильмах. Это только в них подобное вызывает трепет и ощущение бабочек в животе, а в реальной жизни — только злость и раздражение. Они столкнулись друг с другом взглядами — внимательными и уничтожающими — и синхронно нахмурились. Были и отражением друга друга, и абсолютными противоположностями.       — Я уже извинился сотню раз, хотя до этого момента я извинялся всего четыре раза и только перед Раном, — недовольно сказал Риндо. И от этого непонимающего и в то же время негодующего тона Манами лишь сильнее разозлилась. — Ты начинаешь вести себя как капризный ребенок.       — Единственный капризный ребенок среди нас — это ты. Мальчик совершил ошибку, ему сказали «нет», и теперь он не может успокоиться — бегает и плачется о том, как жесток и несправедлив этот мир, какая же плохая злая ведьма, потому что отказала ему после совершённой ошибки.       Хайтани нахмурился ещё сильнее и впился в неё своим ядовитым взглядом, от которого всё внутри замирало. Он ненавидел, когда его считали ребёнком, потому что всегда находился за чужой спиной — спиной брата. И такие слова являлись для него ударом ниже пояса — запрещённый прием, который всегда срабатывал не в пользу того, кто им пользовался. Будь на её месте парень — избил бы так, что тот забыл о существовании мира навсегда. Её он ударить не смог бы, а вот уничтожить словами — запросто.       — А ты уверена, что ребёнок я, а не ты? Из нас двоих только ты превозносишь секс как нечто святое. Он для тебя является чем-то, что может выразить доверие и любовь. Ты смешна, как и твои убеждения.       Снисходительный тон парня давил, а резкие, но правдивые слова били в грудь, разрывали сердце. Манами знала, что в нём говорила злость и детские травмы, обиды, но она не могла не заметить истины в его словах. Для него секс — это обычный естественный процесс, в то время как для нее — нечто особенное, важное. Она переборола и доверила себя, думая, что он это оценит, а на самом деле — ничего подобного.       Риндо замолчал, когда заметил, что девушка никак не реагировала на его слова. По её щекам текли слезы, а глаза уставились куда-то в другую сторону от него. И в тот миг он понял, что сказал то, чего не должен был говорить.       — Прости, я не это имел…       — Какой же ты ублюдок, Хайтани, — тихо сказала она, еле перебарывая желание дать ему сильную пощечину. — Больше никогда не подходи ко мне, понял? Ни-ко-гда.       Парень закрыл ладонями глаза и громко простонал, понимая, что только что загробил вообще всё. В воздухе, рядом с ним, всё ещё ощущался аромат меда и корицы, но обладательницы этого сочетания уже давно не было. Со стороны школьного спортивного поля прилетел мяч — сдутый, потрёпанный — и он со злостью пнул его в ту же сторону, откуда и прилетел. Раздался оглушающий хлопок и несколько девичьих вскриков — мяч лопнул.

***

      Ран сидел в своей комнате, когда раздался хлопок входной двери и непонятный грохот. Рука автоматически потянулась к лежащей на столе телескопке. Пальцы крепко обхватили резиновую рукоятку, а ноги чуть согнулись — он напоминал хищника, который готовился к нападению. В коридоре раздались два мужских голоса. Один из них точно принадлежал Шиону, закадычному другу Риндо. И сам факт нахождения этого отброса, коим его считал Хайтани-старший, выводил его из состояния хрупкого равновесия.       Парень откинул холодное оружие обратно на стол и вышел из комнаты. Если бы Риндо находился в трезвом уме, то, без сомнений, понял по одним лишь шагам, что его брат был или раздражён, или, что ещё хуже, зол. Но он был жутко пьян и ровным счётом ничего не соображал. Зато Ран всё понял, когда Мадараме, после скомканного прощания, сказал, что «девчонки — зло».       Он закинул руку Риндо себе на плечо и помог ему добраться до своей комнаты. И как только его голова коснулась подушки, он забылся крепким сном. Ран же только окинул его презрительным взглядом и начал выстраивать в голове целую речь, которую непременно выкатил бы на следующий день.       Вот только все планы разрушились: когда парень вернулся домой после очередного собрания «Поднебесья», Риндо снова спал. Первая мысль Хайтани была о том, что подобным образом его брат просто справлялся с похмельем. Вот только вторая мысль, уже верная, заключалась в том, что он даже и не думал бороться с ним, а решил продолжить то, что началось прошлым днём.       И так одни дни сменялись другими, но каких-либо изменений не происходило. На пятый день запоя Ран уже не выдержал — силой затащил брата в душ и включил ледяную воду. И это, к его удивлению, помогло. Он немного протрезвел и даже выпил кружку горячего чая с лимоном, но по-прежнему не разговаривал, да и выглядел не очень хорошо: помятый, немного опухший, руки дрожали — вызывал лишь отвращение.       Ран надеялся, что все эти затяжные выходные с приёмом алкоголя, закончатся, и его брат снова вернётся в строй. Попойки закончились, но в строй он так и не вернулся. Риндо закрылся в комнате и целыми днями оттуда не выходил, даже несмотря на все угрозы, доносящиеся за стеной, выбить дверь. Засел в своём небольшом убежище, коробке, в которой он постоянно думал о восхвалённой до небес «любви» и отношениях, о Манами и о себе, о взаимоотношениях с братом и о нём самом. Думал и ни к чему хорошему не приходил.       Когда у Хайтани-старшего всё-таки лопнуло терпение, он незамедлительно отправился в то место, где неделю назад стоял его брат. Аура, поза, взгляд — да всё было схоже. Манами без труда заметила все эти сходства и, поджав губы, поспешила пройти мимо того, кто так сильно напоминал человека, которого следовало поскорее забыть. И, как по случайному стечению обстоятельств, всё напоминало о нём — издевательство, не иначе.       — Задержись-ка, Ясуда. — Ран схватил её за локоть, заметив, что она не собиралась останавливаться, и крепко сжал его. — Нужно кое о чём перетереть. Пройдёмся.       — Мне некогда с тобой…       — Пройдёмся, — повторил он и, не глядя в её сторону, засунул руки в карманы брюк и медленным шагом направился в сторону школьного стадиона.       Сомнений у него не было: знал, что девчонка пойдёт за ним, потому что боялась. Он замечал все эти якобы незаметные пугливые взгляды в его сторону, когда она приходила к Риндо, слышал тихие вопросы, в которых уточняла, не потревожит ли его чьё-то присутствие. Сам позволил сложить ей должное мнение о нём, радуясь, что его уважают и боятся. Но теперь, как он понял, это выходило боком.       Ран шёл к трибунам с высоко вздёрнутым подбородком, как его брат, и даже не удостаивал обыкновенных школьников хотя бы равнодушным взглядом. Манами семенила сбоку от него, прижимая учебники к груди; он хмыкнул — типичный пример защитной реакции. Он такое уже видел, причём не раз.       Поднявшись на последний ряд трибун, парень вальяжно расселся, занимая едва ли не два места разом. Манами села неподалёку от него и положила между ними небольшую стопку книг, как будто она бы смогла спасти её, если бы случилось что-то непредвиденное. И Рана непременно позабавило бы это детское поведение, если бы не одно «но» — плачевное состояние брата.       Он искренне не понимал, что Риндо нашел в ней. Она была слишком блеклой, серой; фанатела по книгам и любила учиться, проводя за учебниками целые вечера. Она была скучной, не под стать одному из королей Роппонги. Рядом с ним должна быть красивая, статная девушка, которая смогла бы постоять за себя, если бы это потребовалось. Но вместо этого ему почему-то приглянулась эта маленькая мышь — другого слова он не смог подобрать для ее описания, — которая была до ужаса наивной и пугливой.       Но как бы Ран не противился, Риндо был влюблен в неё. И он надеялся, что не любил.       — Ты мне не нравишься. Ты — надоедливая муха, которая мешает моему брату адекватно думать. Я даже не хотел сюда идти и уж тем более сидеть рядом с тобой, но обстоятельства вынудили. — Манами презрительно посмотрела на него и сжала руки в кулаки от бессильной ярости. Её раздражал этот надменный тон и его напыщенный вид. — Как бы я не хотел это признавать, но Риндо без тебя страдает.       Возникло ощущение, будто сердце рухнуло куда-то вниз. Живот неприятно скрутило.       — Я могу рассказать тебе один маленький секрет. Если ты хочешь, конечно, — она поддалась вперёд и приоткрыла рот в ожидании. Услышать секрет от старшего Хайтани — редкость. — Я специально подгадал время, чтобы ты услышала тот разговор. Я знал, что как только ты выйдешь из ванной, тема зайдёт именно про спор.       Манами резко отстранилась от него. На лице застыла маска непонимания вперемешку с ужасом. В больших глазах он без труда увидел вопрос «что всё это значит?»       — Мы обсуждали с ним это ещё до того, как вы начали встречаться. Прозвучала провокационная фраза, я взял его на слабо, вот и всё. Никакого спора, можно сказать, и не было. А тогда на кухне я сказал это только для того, чтобы избавиться от тебя.       Мысли в голове девушки окончательно спутались. Она не понимала — поспорили на неё или нет, а Ран своими словами лишь сильнее запутал ее.       — Спора во время ваших отношений как такового не было. — Вместо ожидаемого им эффекта он увидел сначала растерянность, а потом глубокую задумчивость. — Поговори с ним, прими его извинения. А после — разорви с ним все связи.       Манами вскинула голову. Все его слова напоминали бред сумасшедшего — то прими извинения, то разорви с ним все связи. Ран всегда был для неё загадкой, но сейчас это ощущалось по-особенному остро. Он и сам не знал, чего от неё хотел, но лишь в одном был уверен — ей не место в семье Хайтани.       — Ты ему мешаешь. Он постоянно думает о тебе, говорит о тебе. Из-за тебя он не может ни нормально драться, ни нормально размышлять. Ты делаешь его мягким. Ему нужна статная, опытная девушка. Бойкая. Не такая, как ты.       — Да откуда ты знаешь, кто ему нужен, а кто нет? — тихо возмутилась девушка.       — Я знаю его девятнадцать лет, а ты — всего лишь полгода.       Наступила тишина. Она не напрягала, не пугала, а давала возможность всё как следует обдумать. Вдалеке кричали мальчики, которые играли что-то в подобие футбола, и девочки — неофициальная группа поддержки.       Ран думал — правильно ли он поступил, когда раскрыл все карты и попросил забыть о брате. Манами же думала о том, что, чёрт возьми, происходило. А потом в её голове, словно вспышка, возник Риндо. Она оживилась и быстро повернулась в сторону парня.       — Он знает?       Хайтани покачал головой. Пояснять что-либо и искать отговорки не стал; он вообще редко оправдывался, считая, что это — удел слабаков. Однако укор в её глазах заставил передёрнуть плечами. Он и без этого ощущал подобие вины, а сейчас ему и вовсе становилось невыносимо.       Манами поднялась со своего места и, не попрощавшись, начала спускаться к полю. И Ран с удивлением признал, хоть и нехотя, что стержень в этой мышке всё-таки был. Да, такой, что при малейшем давлении мог сломаться, да, не такой, каким он привык его видеть. Но он всё-таки был.       — Так мы договорились?       — Мы ни о чем с тобой не договаривались, — сказала она и, сделав паузу, добавила: — ну что за ебнутая семейка.       Парень тихо засмеялся и протёр ладонью глаза. Затем он проводил её пристальным взглядом и откинулся на спинку. Почему-то он был уверен, что она придет, что их договор окажется в силе.

***

      Их договор в силе не оказался — Манами не пришла ни через день, ни через три, ни через пять. И с каждым часом Ран ощущал, что его брату становится всё хуже и хуже. Он практически перестал выходить из комнаты, не ел и не пил.       Ран, мягко говоря, озаботился его состоянием и принял решение — невыносимо сложное, опасное. Он несколько часов тщательно обдумывал эту затею. Тень сомнений противно нашёптывала, что Риндо мог окончательно отвернуться от него, однако это, как ему казалось, было единственной возможностью вернуть его в прежнее состояние — хотя бы в его подобие.       Парень осторожно постучался в белую дверь и прислонился лбом к деревянной поверхности. Ответом ему, как и все последние дни, послужила тишина. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и, облизнув пересохшие губы, прикрыл глаза. Как начать — не знал.       — Риндо, — позвал его Ран. Голос понизился на несколько тонов, едва ли не до шёпота. — Риндо, мне нужно признаться тебе кое в чём… Это из-за меня Манами подумала, что ты такой ублюдок. Я специально подгадал момент, чтобы упомянуть наш шуточный спор. Я знал, что она вышла из ванной, и намеренно сказал об этом.       За стеной всё ещё было тихо, и парень подумал, что брат просто спал. Однако через минуту, когда он уже начал уходить, послышалась какая-то возня, а после — звук открываемой двери. Риндо смотрел на него не то с непониманием, не то с презрением — ему не удалось разобрать.       А младший Хайтани наблюдал за его поведением, мимикой и жестами: ему было необходимо понять, врёт он или нет. И почти сразу же понял — не врёт. В фиалковых глазах — что-то похожее на вину и сожаление, а лицо, на котором обычно красовалась ленивая улыбка, было оттенено, но не понятно чем именно.       Риндо сощурился и без каких-либо промедлений нанёс первый удар, который снёс брата с ног. Аккуратно присев на худой торс, он уже без всяких сожалений бил его — за все страдания и всю боль, которую доставил не сколько ему, сколько Манами. Однако колотить в полную силу не стал, потому что любил и безгранично уважал.       Ран даже и не думал как-то прикрываться и уж тем более сопротивляться и бить в ответ. «Пусть лучше бьёт меня, как грушу, чем будет лежать овощем в своей комнате до тех пор, пока совсем не погаснет», — думал он и стоически переживал все удары — слабые, будто бы нежеланные. И с каким-то удивлением отметил, что из-за девушки они ещё не дрались.       Во время небольших перерывов Хайтани-старший пристально, насколько позволяла сложившаяся ситуация, всматривался в лицо Риндо, чтобы догадаться, что же изменилось. И только когда его острый взгляд полоснул по залитому кровью лицу, до него дошло — он разочарован. Тот, кто обещал защищать его, уверял, что сделает всё для того, чтобы он был счастлив, нарушил все данные в детстве клятвы.       Парень прикрыл глаза, ощущая, как кожу и нижнюю губу нещадно жгло, как голова моталась из стороны в сторону. И в это же время прекратились все удары. Тяжесть чужого тела исчезла, а справа раздавалась непонятная возня — Риндо куда-то собирался, едва ли не снося всё на своём пути. Перед тем как уйти, он внимательно посмотрел на Рана, чтобы убедиться, что с ним всё в относительном порядке.       Снова хлопнула входная дверь. Ран тяжело вздохнул, всё ещё не понимая, что он нашёл в этой Манами, раз посмел избить его и в который раз устроить за ней целый марафон.

***

      Стояла глубокая ночь. Луна освещала лицо Манами, которая уже который день не могла нормально поспать: мысли всё время кружились вокруг Хайтани и учёбы, а тревожность росла в геометрической прогрессии. Ей было неизвестно, что ждало впереди, и от того на душе было так тяжело и плохо.       Неожиданно в коридоре раздался оглушительный грохот, а после этого — сильные удары во входную дверь. Девушка вскочила с постели и схватилась за ближайшую декоративную статуэтку в виде ангела. Она, крадучись, вышла из своей комнаты и еле сдержала вскрик, когда увидела обеспокоенную маму с фарфоровой вазой в руке.       Манами незаметно подошла к окну, из которого можно было увидеть, кого занесло в такое позднее время, и еле удержала ангела в руке. Риндо сидел, прислонившись спиной к двери, и постоянно бился об неё головой. Тяжело вздохнув, она щёлкнула выключателем под демонстративные взгляды матери, положила средство самообороны на тумбочку в прихожей и кивнула ей, как бы говоря, что всё нормально.       Когда послышался звук открываемого замка, Риндо будто бы приобрёл второе дыхание. Медленно поднявшись на ноги, он опёрся рукой на стену и начал ждать, опустив голову. Когда дверь открылась, он, будто знал, что это именно Манами, навалился на неё всем телом и уткнулся носом в макушку. Привычное сочетание мёда и корицы сменилось ароматом цитрусов. Он поморщился, но не отпрянул.       Позади неё раздался тихий кашель, и парень резко выпрямился, чуть пошатнувшись. Женщина средних лет — он сразу понял, что Манами является едва ли не копией своей матери — не без интереса смотрела на него и ждала, пока ей объяснят, что вообще происходит. Он сделал несколько неуверенных шагов в ее сторону и согнулся в поклоне. Девушка испугалась, задумавшись: а не наблюет ли он им на чистый ковер?       — Риндо Хайтани, — представился парень, на что Ясуда-младшая тихо фыркнула и оперлась на стену, наблюдая за этим представлением. — Я… я очень обидел Вашу дочь, и я… я очень сожалею и раскаиваюсь. Хочу попросить у Вас и у нее прощения, хотя знаю, что не заслуживаю этого.       Женщина понимающе кивнула — уже знала, что он сделал, — и тяжело вздохнула.       — Он мне твоего отца в молодости напоминает. — Она хихикнула и, подойдя к парню, мягко провела ладонью по сгорбленной спине. — Такой же безрассудный сердцеед.       Манами хотела спросить, где же теперь находится их отец (а он находился в другой семье, забыв про них), но сдержалась, чтобы не обидеть её. Зато Риндо догадался, о чём она хотела сказать, поэтому бросился к ней, едва не упав, и некрепко прижал её к себе.       — Наверное, следует позаботиться о тебе: предоставить ванную, накормить, постелить тебе в гостиной, — начала женщина и неловко потёрла шею рукой. — Ты…       — Мне ничего не нужно, спасибо, — пробормотал он в ответ. — Мне просто нужно поговорить с Вашей дочерью.       Манами цокнула языком в раздражении и отсоединила его руки на своей талии.       — Я напишу его брату, чтобы он забрал его.       — Зачем беспокоить человека посреди ночи? — Манами уже хотела возразить, что Риндо это не особо беспокоило, но мама прервала её раньше: — он остаётся у нас.       Девушка тихо простонала, на что Хайтани только хитро улыбнулся и взял её маленькую и нежную ладонь в свою — огромную и жёсткую. Она дёрнулась в противоположную от него сторону и прижала кисть к своей груди. Его брови тут же свелись к переносице, а игривость из взгляда пропала, сменилась тоской.       — Ну, вы поговорите тут, а я пойду, наверное. — Женщина снова потёрла шею и, чуть замявшись, всё-таки пошла в сторону своей комнаты, иногда оглядываясь назад. — Вы только не шумите сильно, чтобы соседей не побеспокоить.       Манами слабо кивнула головой и повернулась в его сторону, скрестив руки на груди. Выставила слабую защиту против такого же слабого Риндо. И только в это время заметила, как плохо он стал выглядеть: с щетиной на щеках, под глазами — огромные мешки, одежда вся помятая, как и он сам. Сердце кольнула жалость, однако в лице она так и не переменилась и продолжала смотреть на него с холодом и какой-то неприязнью.       Хайтани, который знал всю правду о произошедшем, это так вывело из себя, что он подошёл к ней и расположил свои руки у неё под коленками, чтобы закинуть недовольную на плечо. В глазах сразу же потемнело, и он невольно сделал неуверенный шаг вперёд. Девушка вцепилась пальцами в его серую толстовку и пискнула от страха — риск оказаться со сломанной шеей из-за пьяных выходок совсем не привлекал. Риндо всё-таки удержал равновесие и медленно побрёл в сторону её комнаты, активно борясь с подступающей тошнотой. Чуть промахнувшись мимо двери, он впечатал девушку в стену и услышал тихое шипение и тихий скрип — одна из картин, которую Манами случайно задела задом, опасно покачнулась.       — Поставь меня, — чуть не прорычала она.       Парень беспрекословно поставил её на пол и навалился на неё всем телом. Перед глазами всё окончательно расплылось, а голова резко закружилась, из-за чего он совсем потерялся в пространстве. Он не помнил, как именно Манами дотащила его до своей кровати, однако точно помнил, как она раздевала его и постоянно бормотала себе под нос грязные ругательства и что-то о том, что они с Раном — ебанутые на всю голову.       Риндо не мог вспомнить, легла она рядом с ним или нет, пока утром не увидел её, сжавшуюся и закутавшуюся в мягкий плед по подбородок, на маленьком диване в гостиной. Спал в эту ночь он всё-таки один.

***

      На старом сером диване Манами спалось очень плохо. Она несколько раз просыпалась ночью из-за неприятных ощущений в области шеи и спины, а потом один раз утром, когда кто-то — скорее всего, Риндо — начал оставлять лёгкие поцелуи по всему лицу. Окончательно проснулась, когда на кухне начал раздаваться звон посуды, а до гостиной долетел приятный аромат омлета и кофе. Вставать не хотелось, но затёкшие мышцы начинали неприятно ныть.       После холодного душа Манами направилась к обеденному столу, по пути пару раз потянувшись, и застыла, когда увидела на мамином месте Риндо. Его рука, держащая чашку с кофе тряслась — последствия запоя, — а глаза уставились в одну точку перед собой, в окно. Ей захотелось незамедлительно спрятаться в своей комнате или ванной и просидеть там до тех пор, пока он не ушёл, но мама, так не вовремя повернувшаяся к ней, позвала к столу. Волей-неволей всё-таки пришлось сесть рядом с парнем, который специально громко поставил чашку, чтобы привлечь её внимание. Девушка повернулась в его сторону и столкнулась с сожалеющим взглядом. После этого глаза отвела.       Перед носом Манами оказалась тарелка с омлетом и горячий кофе. Она с благодарностью посмотрела на маму, которая заговорщически подмигнула ей и скрылась в ванной, оставляя их наедине. «Предательница», — подумала она.       Завтрак протекал в неловкой тишине: Риндо хотел, чтобы девушка хотя бы поела в спокойной обстановке, раз уж поспать не удалось. Они постоянно перекидывались между собой изучающими взглядами и тут же отворачивались друг от друга, если они пересекались. Находится в такой обстановке было тяжело, потому что уровень нелепости превышал все скрытые показатели, а недосказанность не просто висела в воздухе, а давила на них.              Парень старательно делал вид, что у него не закончилось кофе, и терпеливо ждал, пока Манами доест свой завтрак. А ела она очень долго, постоянно перекладывая овощи с одной стороны тарелки на другую. И было непонятно — делала она это специально или же нет. В любом случае терпение у него было на исходе.       Когда девушка всё-таки положила тарелку в раковину и отправилась к себе в комнату, Хайтани незамедлительно встал и пошёл за ней. Она оглядела чистую комнату, отмечая, что постельное бельё было сменено, и подошла к шкафу с одеждой. Его присутствие она якобы не замечала, но ровно до тех пор, пока он не оказался совсем рядом с ней.       — Хватит делать вид, что меня здесь нет. — Манами ничего не ответила и, закусив губу, потянулась за белым кружевным бюстгальтером. Щёки тут же вспыхнули от смущения, и она поспешно спрятала руку себе за талию, чтобы он не увидел. — И перестань меня смущаться. В конце концов, чего я там не видел?       Девушка покраснела ещё сильнее и легонько ударила его свободной рукой в живот. Риндо мягко перехватил её ладонь и поднёс к сухим губам, чтобы оставить лёгкий поцелуй. И только тогда она заметила, что все костяшки на его руках были сбиты до мяса. Она сжала его ладонь чуть крепче и вопросительно посмотрела на него.       — Ты сама скоро увидишь, с кем я подрался. — Манами отрицательно покачала головой, давая понять, что никуда с ним не пойдёт. — Мы не спорили на тебя, когда были в отношениях. Я лишь захотел доказать ему, что тоже что-то могу. Но когда мы начали встречаться, и я понял, что для тебя секс — это не просто удовлетворение своих потребностей, то попросил его забыть об этом. А в тот день он специально переврал всё, что только можно, чтобы ты услышала и поняла всё по-другому. Ты ему не нравишься, но я пока что не знаю почему.       Риндо выдохнул после длинной речи и заметил, что девушка не выглядела обиженной, если только немного, или удивлённой. Создавалось ощущение, будто она уже знала про это.       — Подожди, ты что, знаешь?       — Мы говорили неделю назад. — Парень едва не задохнулся от возмущения. — Я ему не нравлюсь, потому что не подхожу тебе: слишком серая, слишком наивная, слишком слабая. «Ему нужна статная, опытная девушка. Бойкая. Не такая, как ты».       — Что за бред? — Манами пожала плечами и села на кровать, положив одежду рядом с собой. — И почему ты не связалась со мной?       — Я всё ещё чувствую себя грязной — сама мысль об этом раздражает меня и делает больно. И твой брат… Он, наверное, ненавидит меня, а ещё мне кажется, что он просто ревнует. Так или иначе мне проблемы не нужны.       — И поэтому решила отказаться от своих и моих чувств, да? — спросил Риндо без каких-либо обвинений, а после его игривый взгляд стал серьёзным. — Прости меня, пожалуйста. Я готов ещё сто раз повторить, но только дай мне шанс.       Девушка отвела взгляд в сторону и поджала губы. Она чувствовала, как слёзы скапливались в уголках её глаз, и всеми силами старалась сдержать их: не хотелось выглядеть ещё более истеричной и слабой перед ним.       Риндо просунул колено между её ног и осторожно обхватил маленькое личико руками. По розоватой щеке стекала одинокая слезинка, которую он незамедлительно стёр большим пальцем. Он недолго думал, что же ему теперь делать, и, не придумав ничего лучше, просто наклонился и мягко поцеловал её, даже не надеясь на взаимность. Но, к удивлению и радости обоих, она ответила ему со всей пылкостью и любовью, с которой только могла.

***

      Когда входная дверь в очередной раз хлопнула, Ран сидел на кухне и пил кофе после бессонной ночи. Он с каким-то удивлением заметил, что Риндо вернулся через жалкие сутки, а не через неделю, и с не меньшим удивлением понял, что вернулся не один. Сначала ему показалось, что это Шион, но тут же отогнал эту мысль — слишком уж он вежливо и нежно обращался с таинственным гостем. В нём загорелся небывалый интерес.       Вот только вся заинтересованность сменилась непониманием и негодованием. За спиной брата, когда он показался перед ним на кухне, стояла напуганная Манами. И пусть она жалась к Риндо, будто он был её каменной стеной, которая смогла бы спасти от любых невзгод, острый взгляд показывал, что если потребуется — даст отпор и сама. От этой мысли Ран дёрнул уголком губ и перевёл вопросительный взгляд на её защитника.       — Извинись перед ней. — Ран поперхнулся кофе и громко закашлялся. Он даже подумал о том, что ему послышалось, но твёрдый взгляд Риндо и удивлённый — Манами доказал, что слуховых галлюцинаций у него пока нет. — И пожмите друг другу руки.       Хайтани-старший смог услышать недовольный шёпот девушки, которая спрашивала «что это за детский сад?», и лёд его медленно тронулся. Риндо подтолкнул её к противоположной стороне стола и кивнул в сторону брата. Она возмущённо вздохнула, улыбнулась, когда увидела синяк на бледной коже Рана, и нехотя протянула ладонь в его сторону.       — Приношу свои извинения, — обманчиво-сожалеющим и нежным голосом сказал парень.       Манами задержала дыхание, когда их ладони сжались, опасаясь, что он сломает ей руку. И расслабленно выдохнула, когда он с тихим смешком отпустил её и потянулся к своей чашке.       Риндо что-то прошептал ей на ухо, и она удалилась в сторону гостиной. Когда они остались наедине, он подошёл к тому месту, где минуту назад стояла девушка, и взял Рана за подбородок, чтобы беспрепятственно крутить его голову. Взгляд внимательно пробежался по всем побоям, и, когда парень не заметил чего-то страшного, отпустил его.       — Ты придурок. — Ран широко улыбнулся, и он, не выдерживая, слабо улыбнулся ему в ответ. — Рано или поздно мы всё равно обзаведёмся своими семьями, и мы будем вынуждены меньше проводить времени друг с другом. Так что перестань так опекать меня, перестань ревновать — я в любом случае никуда не денусь от тебя. Если только, конечно, это не будет продолжаться и дальше. Понимаешь?       Хайтани-старший ничего не ответил, а только обхватил его затылок и прижался своим лбом к его. Глаза внимательно изучали лицо напротив, а в голове промелькнула мысль о том, какие же они похожие и разные одновременно. Он осторожно ударился своим лбом о его и игриво сказал:       — Высказался? А теперь вали отсюда к своей Ясуде.       Риндо усмехнулся, показал ему средний палец и пошёл к девушке. А Ран в это время глядел на них, счастливых и влюблённых, и думал лишь о том, как же его брат быстро вырос. Из маленького мальчика, который не мог без него заснуть, он превратился в настоящего мужчину, который становился самостоятельным и независимым, который заступался за свою девушку. К которой, к слову, ему следовало начать привыкать, хотел он этого или нет.