***
Август не прошёл бесцельно. Мелла погрузилась в изучение звёздного неба с головой, чтобы хоть как-то подготовиться к учебному году. Целый месяц она провела словно на иголках, ведь такое место, как Хогвартс, оставило просто тысячи воспоминаний, греющих и больно ранящих одновременно. И это нужно было пережить, ровно как и неугомонных студентов. Мелла сейчас шла по вокзалу Кингс-Кросс, а сопровождал её Энтони, великодушно нёсший её чемодан. Энтони после смерти сестры мог провести в Англии почти всё лето. Он всё так же обожал Америку и не менял места жительства, но считал своим долгом проводить с родителями всё время, что судьба предоставляла ему. Сколько бы Энтони не было лет, он всегда будет любить их сильнее всех на свете. Он не так уж изменился, хотя, казалось бы, находился в уже достаточно зрелом возрасте. На лице у него появилась пара неглубоких морщинок, кожа лица, вероятно, несколько подсушилась. Зато карие глаза излучали то же озорство и энергию, что и в его двадцать один год, а улыбка продолжала сверкать на губах. Энтони совсем скоро планировал вернуться в Америку, а потому решил встретиться с Меллой в последний раз за год. Сейчас он рассказывал что-то про работу. Мелла, признаться, слушала Энтони вполуха, так как не могла унять своего беспокойства. — … Уизли около полугода назад написали мне, что хотели бы повесить в гостиной нечто, способное показывать, какой член семьи где находится. Долго я ломал голову, что же сделать. Создал что-то наподобие часов, корпел над этим изобретением дни напролёт, и знаешь что? Поступил запрос на скидку! Хотя, казалось бы, с какой это стати, — Энтони забавно возмутился такой наглости со стороны Уизли и всплеснул руками, чуть не уронив чемодан подруги. — Но они умудрились-таки разжалобить моё старое, тридцатичетырёхлетнее сердце, представь себе. Она отстранённо кивнула, видя перед собой только платформы девять и десять. Воздух на вокзале был словно пропитан историей. Сколько людей, больше чем за столетие, посетили это место, сколько студентов проходили сквозь стену и оказывались на другой, волшебной стороне… И Мелла когда-то была в их числе. И даже Маргарет. И даже Северус. Милэй возвращалась на страницы прошлого, отнюдь не безоблачного, но въевшегося в память. Вывести его оттуда ничто не было способно. Пережитки этого самого прошлого пылали в голове и душе с неизмеримой силой, разжигая в Мелле огонь. Он больно обжигал её изнутри, и ей приходилось бороться с тем, чтобы тот не сжёг её до победного конца. Мелла и Энтони остановились меж двух платформ. Она уже почти смирилась с тем, что совсем скоро вернётся домой. Точнее говоря, в то место, которое когда-то являлось её домом. Энтони протянул ей чемодан, переложив наконец эту невеликую ответственность со своих плеч на её. Мелла кивнула, имея в виду этим кивком то, что настал момент прощания. — Ну что ж, — Энтони выпрямился и располагающе улыбнулся. — Желаю не помереть со скуки, — он протянул руку, и Мелла крепко её пожала. — Это как раз то, что мне нужно, — ответила она. Астрономия… Разве можно было в качестве должности предложить Мелле ещё более утомительный предмет, чем этот? Однако она предпочла не жаловаться на жизнь. В конце концов, подвернулась хоть какая-то работа. Энтони залез во внутренний карман пальто и протянул Мелле лист пергамента, ожидая её реакции. На бумаге были изображены башни Хогвартса, объятые ночным небом, усеянным звёздами. Пейзаж представлял собой зрелище, вселяющее крайнее умиротворение, а также взывающее к пробуждению мечтательности, глубокомыслия. Мелла оценила то, с каким вниманием были прорисованы маленькие огоньки на тёмном покрывале, нависшем над величественным замком, в окнах которого плясал мягкий свет. Мелла сразу вспомнила про их с Северусом первый поцелуй, что случился почти в той же обстановке, которую и демонстрировал рисунок. Тогда они, казалось, забрались на самую вершину мира, чтобы стать друг другу ближе, приоткрыть завесу тайны их чувств. Что же осталось от них? Разумеется, время залечило раны. Мелла не страдала по Северусу так, как сначала, но шрамы после их расставания, определённо, не покидали душу. Любовь к нему стала воспоминанием — дарящим множество разных эмоций, но не столь пылких и горьких, как раньше. В жизни Меллы присутствовало не так уж много значимых для неё людей. И Северус, будучи одним из них, завоевал в её хорошей, долгосрочной памяти особое место. Мелла отметила про себя, что медлит достаточно долго. Она зажала пергамент в пальцах, изо всех сил пытаясь абстрагироваться от образов, навязанных царившей вокруг обстановкой. — Спасибо, — сказала Мелла и несколько нервно усмехнулась. — Сам реши, кому предназначается благодарность: тебе или же отцу. Что он хотел донести этим рисунком? Энтони ухмыльнулся и, мотнув головой, откинул кудрявые волосы назад. — Он сказал, что звёздное небо — это дар, ниспосланный природой, хранящий в себе нечто более воодушевляющее, чем только небесные тела. И что тебе, вероятно, представится шанс познать это, — Энтони пожал плечами, должно быть, думая, что все эти философские изречения не всегда досягаемы умам «простых смертных». — В общем, познавай смысл, но обязательно вернись домой. Это говорю тебе я от лица моей семьи. Меллу тронуло то, что Энтони называл дом Тетчеттов в том числе и её домом. Так она явственнее ощущала свою принадлежность к нему, понимала, что есть место, которое ей можно называть по-настоящему родным. Мелла обняла друга, услышав его доброжелательный смешок. — Умеешь растрогать одной только фразой, Тетчетт. Так уж и быть, навещу в отместку летом или в Рождество. — Буду ждать и содрогаться, — с сарказмом выдал Энтони, а глаза его тем временем заволокла нежность. — Иди, а то вдруг опоздаешь на поезд. Я не прощу тебе, если выяснится, что я тащил этот чемодан напрасно. Мелла в шутку закатила глаза и помахала мученику напротив рукой. Энтони сверкнул улыбкой в последний раз, перед тем как Мелла скрылась на другой стороне особого магического портала. Когда ровно в одиннадцать часов всё такой же яркий, незаменимый Хогвартс-экспресс прибыл на платформу девять и три четверти, Мелла даже позабыла, какой сейчас год: она помнила только, как ноги сами несли её к просторным купе, помнила, как в одном их них родилось нечто странное, но поистине для неё существенное — дружба с Маргарет. Происходящее очень желало погубить эту дружбу, но судьба так и не справилась с этим. Потому что Маргарет была жива в сердце подруги. И находилась рядом. Мелла научилась это понимать. Так же ей стало ясно, что утверждения Дамблдора имеют отношение не только к мёртвым, но и к живым. А потому утешала себя тем, что их с Северусом всё ещё связывает тонкая-тонкая нить, которую он, правда, не в силах увидеть. Благодаря поступкам человека, которого любил. Мелла зашла в поезд и последовала по узким коридорам в самый его конец, намереваясь провести последние часы перед встречей со студентами в тишине и уединении. Новоиспечённый профессор пододвинулась поближе к окну, уткнувшись в стекло лбом. Поначалу она собиралась почитать «Ежедневный пророк» или в сотый раз подготовиться к занятиям, но быстро поняла, что это вовсе не то, что ей было нужно в действительности. Мелла попыталась изгнать из своего разума волнение и вездесущее чувство вины. Она же должна была предполагать, что они лишь обостряться по пути в Хогвартс… Но согласилась, так или иначе. Это был вопрос принципа. А принципы иногда стояли для Меллы в приоритете над всем остальным. Стекло казалось холодным и успокаивало мозг. Мелла осторожно прикрыла глаза, вспоминая, что делала так когда-то. И Северус тут же поспешил к ней, предлагая свою поддержку. Как многое Мелла потеряла, следуя по жизненной дороге вперёд. А обрела совсем мало. Хотя так можно было утверждать, упуская важные моменты. Мелла обрела какую-никакую рассудительность, последовательность в собственных действиях, сдержанность в проявлении своего раздражения… Она заимела пристанище на Тисовой улице. Пусть это всё же являлось в каком-то смысле спорным фактом. У Меллы появилась семья. Но потеряла Мелла друзей, потеряла беззаботность мыслей. Теперь она не могла позволить себе безмятежность. Поезд уже давно тронулся, а Мелла вспоминала и вспоминала все те сокровища, которые обнаружила в Хогвартсе. Они не покинули её, а остались зёрнышками, что так и не смогли прорасти и стать чем-то большим, так как к ним не поступали вода и солнечный свет. Мелла тяжело вздохнула и приоткрыла глаза. На секунду ей почудилось, будто на почве переживаний её посетили галлюцинации, настолько происходящее её удивило: Мелла заметила автомобиль, летящий по воздуху. Она привстала с насиженного места и, схватившись за оконную ручку, потянула её наверх, прилагая немалые усилия. Ветер тут же влетел в купе и заполнил его свежестью, занося в уши Меллы пронзительный свист. Она так и не смогла понять, кто же управлял необычным транспортом: тот улетел куда-то ввысь, а позже, когда поезд въехал в тоннель, видимо, отстал окончательно. Мелла, после того как поезд вырвался из темноты и вновь предстал солнцу, высунулась из окна, принимая на себя дыхание прекрасной погоды. Милэй всё ещё пыталась найти взглядом летающую машину, но Хогвартс-экспресс гнал с такой скоростью, что тоннель совсем скоро превратился в мелкую чёрную точку. Мелла пребывала в долгих раздумьях, продолжая стоять напротив открытого окна. Ей почему-то захотелось узреть наружность замка: внутреннее ощущение подсказывало, что ехать осталось немного. И оно не обмануло: совсем скоро многочисленные башни словно засияли, встречая студентов своим величием. Мелла вдохнула побольше воздуха — он был настолько чист, что приятно защекотал ноздри, в нём витал лёгкий аромат полевых цветов, а также минувших лет… Годы. Годы унесли счастье, юность, унесли родные пейзажи из жизни Меллы. Но она помнила абсолютно всё. Гиппогрифа Клювокрыла, обитающего в Запретном лесу. Игры в квиддич. И то, что на стволе плакучей ивы, растущей около Чёрного озера, запечатлелись два имени. Теперь поезд вёз её ко всему этому вновь. Спустя пятнадцать лет. — Я здесь… — прошептала Мелла и прикрыла глаза, в которых собрались слёзы, что были вызваны то ли безграничной радостью, то ли душевной болью. Мелла, вероятно, поддалась эмоциям и точно заплакала бы, если бы только знала, что произойдёт совсем скоро…***
Мелла встретила Минерву Макгонагалл на платформе, после того как студенты проследовали к каретам с фестралами. Нельзя было сказать, сильно ли Макгонагалл изменилась за то время, что Мелла её не видела: большие голубые глаза её несколько потускнели, волосы тронула седина, а лицо немного осунулось. Но в целом прямая осанка и прямолинейный взгляд говорили о том, что фирменных строгости и порядочности у Макгонагалл не отнять никому. — Мисс Милэй, — она улыбнулась сдержанно, но с добротой. — Вот уж не ожидала, что мы станем коллегами. Мелла приветственно кивнула ей, сжав в руке чемодан. — Я тоже не ожидала, профессор Макгонагалл. Рада, что вы не покинули Хогвартс. Минерва оглядела её с ног до головы несколько оценивающе. — Вы очень изменились, мисс. Помню вас в ваши семнадцать лет. На Меллу словно вылили ведро ледяной воды. Семнадцать лет… это было настолько давно… Мелла тогда являлась лишь студенткой, такой же, как и тысячи других. По крайней мере, она так считала. «Я всегда была и остаюсь Реддл. И ничто не способно это изменить», — мелькнула в голове мимолётная мысль. — А вы совсем не изменились для меня, профессор. Макгонагалл вновь доброжелательно улыбнулась и наклонила голову вперёд, так, что остроконечная шляпа почти скрыла её лоб. — Идёмте к каретам, мисс, — Минерва последовала к дорожке, ведущей вглубь Запретного леса. Там, около начала этой дорожки, стояла одна-единственная чёрная карета. А впереди неё диковинное животное, внешне отдалённо напоминающее коня. За спиной у него раскрывались зловещие тёмные крылья, а взор был странный, задумчивый. Мелла уже на протяжении нескольких секунд старалась уверить себя в том, что видит настоящего фестрала. До этого она слышала лишь какие-то неточные описания. А сейчас они все разбились на тысячи осколков. Ведь Мелла наблюдала пришествие смерти. И теперь смогла сложить собственную картину. Мелла видела когда-то душераздирающую, последнюю улыбку Маргарет. Она могла бы стать успешной женщиной-колдомедиком, если бы не Лестрейндж, эта поганая Лестрейндж… — Так здорово, Мелла, что ты согласилась стать профессором. Ты же вернёшься в Хогвартс, а это так волнительно! Многое бы Мелла отдала, чтобы услышать голос подруги снова. Чтобы увидеть её на мгновенье, лишь на мгновенье… Она тряхнула головой и, подняв подбородок выше, зашагала за своим бывшим профессором, собираясь залезть в карету. Но Мелла, как бы ни старалась, не смогла прогнать грусть до конца. Хогвартс встретил её с распростёртыми объятиями. Просторы, окружающие его, старались поселить в сердце покой, умиротворение. Но это им не совсем удавалось — Мелла шла за профессором Макгонагалл несколько нервозно, зажимая в пальцах краешек мантии. Столько всего разом Мелла вряд ли когда-нибудь испытывала… Восторг, печаль, сокрушение, боль… Нестерпимая боль от воспоминаний, что когда-то были событиями, доставляющими ни с чем не сравнимое удовольствие. Мелла тогда будто ощущала себя на своём месте, сидя под ивой рядом с Северусом или глядя вместе с ним на звёзды… А сейчас она находилась крайне близко к тем временам и одновременно невообразимо от них далеко… Когда Мелла и Макгонагалл взошли по широким ступеням в школу, Мелла словно умерла под давлением волн ностальгии, что обрушило на неё море печали: коридоры оставались всё такими же родными — они были каменными, в них всё так же витала прохлада… Солнце постепенно садилось, его лучи пробивались сквозь широкие окна, создавая на стенах тени. Факелы уже загорелись, и язычки пламени будто зазывали учеников и преподавателей на торжественный вечер, посвящённый началу учебного года. Мелла бросила чемодан там же, где и студенты. И направилась в одно из помещений своего прошлого, где проводила внушительное количество времени, «заедая» проблемы умопомрачительным пирогом с патокой. Мелла заметила около входа в Большой зал толпу студентов. Совсем скоро для них должны были отвориться двери. А пока в зал заходили лишь некоторые профессора. Внимание подростков зацепилось за Меллу, идущую вслед за Макгонагалл. Их заинтересовала новая фигура среди остальных привычных, имя которой они будут иметь честь узнать совсем скоро. Профессора заходили в зал несколько взвинченные, взволнованные. Студенты, а в основном первокурсники, доставляли им немало хлопот. Мелла, прикрыв дверь, тут же задрала голову вверх, надеясь увидеть ещё одну потрясающую деталь, подчёркивающую достоинства Хогвартса. И Мелла увидела: вверху по-прежнему расстилалось звёздное небо… Оно восхищало, даже будучи лишь имитацией под потолком, создавая приют для тёплых размышлений. А парящие свечи распространяли уют и маленькие огоньки, будто бы внушающие надежду. Мелла, решившись наконец пройти к преподавательскому пристанищу, и сама не заметила, как бережно провела по столу гриффиндорцев ладонью. Как же Мелла скучала по гладкости дерева, на которой лежали её пальцы долгие семь лет… Надо же, как много студентов когда-то имели возможность чувствовать эту гладкость тоже… В том числе и те, которых знала Мелла. А ещё и те, которых давно уже нет. Она вспомнила о смерти Регулуса, что наступила при неизвестных ей обстоятельствах. Он пренебрёг когда-то принципами семьи, чтобы быть к своей девушке ближе… Вспомнила о смерти лучшей подруги, об уходе Джеймса и Лили… Мелла вздохнула и, собираясь с духом, пошла вперёд, навстречу чему-то новому, при этом щупая корпус серебристого браслета, что блестел на запястье. Другой такой же Маргарет навсегда унесла с собой под землю. Браслет, принадлежащий когда-то Северусу, остался в чемодане. Мелла порадовалась, что это украшение не станет напоминать о нём. Хотя бы в данную минуту. Мелла прошла к преподавательскому столу и села рядом с директорским стулом. Тот был покрыт золотом и походил на трон, на который пока не опустился мудрый правитель. Когда профессора заняли свои места, будто сложился пазл в голове Меллы, там наконец-то воцарился порядок. Она повернула голову вправо, встречаясь взглядом с тем, кого не видела ранее, во время учёбы: светлые волосы неизвестного мужчины были искусно уложены, однако вряд ли настолько искусно, как у Эрнеста Блейка; глаза искрились самообожанием, а с их светло-карим цветом неплохо сливалась и хитрость. Разодет был этот нарцисс в золотистые одеяния, а держался донельзя гордо, с широкой улыбкой на лице. «Лучше бы рядом сидела Помона Стебль или Макгонагалл. В их обществе было бы более комфортно», — пронеслось в голове Меллы, когда она, сама того не замечая, рассматривала его идеально белые зубы, что ни на секунду не прятались под верхней губой. Новый коллега Меллы улыбался не прекращая, но, даже несмотря на продолжительность его улыбки, она выглядела деланной, неестественной. Будто появлялась на чуть смугловатом лице лишь для того, чтобы создать определённый имидж своему носителю. — Здравствуйте, мисс, — профессор выпрямился, внезапно протягивая ей руку. — Рад встречи, меня зовут Златопуст Локонс. Наверное, вы уже могли где-то слышать это имя, я в Британии личность довольно популярная… Вы читали мои книги? — Локонс без лишних слов бросился с места в карьер, будто являлся отъявленным любителем литературы: — Согласитесь, главный герой впечатляет своей храбростью! Пока что «главный герой» впечатлял Меллу только неустанной болтовнёй. Вывод о том, что она преобладала в его характере, можно было сделать даже за какие-то жалкие минуты. Но его руку Мелла тем не менее пожала, решив, что с коллективом лучше попытаться наладить дружеские отношения. Одну из книг Локонса Мелла прочитала. Но та показалась ей настолько фальшивой и неправдивой, что почти сразу отправилась в её особый «чёрный список». В книге было мало смысла, зато хвастовства, как выяснилось, присутствовало просто немерено. А ещё находилось место и явному унынию. Мелла после прочтения чистосердечно высказалась Батильде о том, что её учебники по Истории магии, считающиеся научными, читать в разы интереснее. — Я читала одну вашу книгу, профессор Локонс, — ответила Мелла равнодушно. Ей вовсе не хотелось говорить с кем-то, ведь она терялась в своих же эмоциях, вызванных возвращением в школу. — Знаете, она, как бы это сказать… Не очень впечатлила меня. Златопуст искренне изумился, даже расположив на груди руку, тем самым доказывая это, а затем одарил Меллу широкой, белоснежной улыбкой, отрепетированной до совершенства. — Вы, должно быть, просто не прониклись ею. По вашему лицу я сразу отметил, что вы привыкли быть безразличной ко многим вещам. Мелла почти хмыкнула вслух. Откуда он, вообще, знал, к чему она привыкла, а к чему нет? Быть безразличной… Всегда, когда Мелла показывала безразличие, она надевала маску. А внутри, под ней, творился взрыв, настоящий переворот, ломающий всё. В основном, конечно, нервную систему. — Я могу дать вам почитать что-нибудь ещё. Не все способны разглядеть подлинный талант сразу, — Златопуст поглядел вперёд, на массивную дверь, перед которой снова стояла Макгонагалл, готовясь запустить галдящих студентов в Большой зал. — Вам так повезло, так повезло!.. Вы можете взять у меня автограф, не стоя при этом в бесконечной очереди. Вы, вероятно, не подумали обо всех привилегиях при сотрудничестве со мной, — он, не дожидаясь её реплики, продолжил: — Знаете, как по мне, вы душка. Не перебиваете, не лезете с вопросами. Хотя у многих кружится голова при виде меня, и это вполне естественно, я понимаю… Мелла в который раз убедилась в том, что Дамблдор не шибко заботится о выборе преподавателей. Локонс создавал впечатление до крайности самовлюблённого глупца, который к тому же не затыкался ни на минуту. Действительно, так повезло… «Я не выдержу этого. Просто не выдержу», — подумала Мелла, пропуская все слова Златопуста мимо ушей. Потому что внимание её привлёк непосредственно директор Хогвартса, входящий в столовую собственной школы. Дамблдор, увидев Меллу, улыбнулся и ускорил движение. Он шёл ей навстречу, будто являлся владельцем роскошных обителей, коими и был Хогвартс: Дамблдор сохранял свой стан, но в то же время не терял добродушия. Директор явно пребывал в неплохом настроении. Он сел рядом с Меллой, окинув ту взглядом, исполненным теплоты. — Ну, какие у тебя ощущения, Мелла? — спросил он бодро. — Пока не знаю, — ответила она безучастно. — Сейчас у меня слишком много раздумий. — Раздумий? Мелла кивнула, не желая продолжать тему. Ей нужно было погасить в голове воспоминания, что обезоруживали, забирали уверенность и энергию. А это по-настоящему важно, когда речь идёт о работе профессором. Макгонагалл, к слову, совсем скоро отворила двери. Студенты заполонили собой весь Большой зал, переговариваясь и бросая подозрительные взгляды в сторону новых педагогов — Меллу и Златопуста. Мелла сосредоточенно высматривала в толпе одного мальчика — на лбу которого виднелся шрам. Но все попытки оказались тщетными. Гарри не зашёл в зал. — Профессор Дамблдор, — тихо позвала Мелла, машинально хмурясь. Ей не понравилось то, что Гарри не было в её поле зрения. — Где Гарри Поттер? Дамблдор, казалось, и сам искал ответ на этот вопрос. — Не знаю, — он потёр подбородок пальцами. — Мистера Рона Уизли, его друга, я тоже не вижу. Зато мисс Грейнджер здесь. С Уизли Мелла не виделась с того самого Рождества, но слышала об их жизни от мистера и миссис Тетчетт или же от Энтони. Он, помнится, негодовал от того, что Молли и Артур ожидают седьмого ребёнка. «— Учитывая их материальное состояние, это в высшей степени глупость». Мать же сказала ему, что это их личное дело. Энтони в ответ лишь хмыкнул, невнятно пробормотав что-то про специальные зелья и заклинания. Всех детей Уизли было видно достаточно хорошо — самым старшим и интеллигентным казался Перси. Рядом с ним сидели близнецы Фред и Джордж, похожие, как две капли воды. Трое братьев носили рыжие волосы и старые, поношенные мантии. Мелла слышала немного о жизнях ещё двух Уизли — Билл и Чарли уже выросли. Билл устроился в банк Гринготтс, а Чарли разводил драконов в Румынии. Старший из них до сих пор иногда навещал могилу Маргарет, пусть и помнил её несколько смутно. Он чувствовал какую-то необходимость, которая, вероятно, подкреплялась рассказами Молли Уизли о мисс Тетчетт. О Роне и Джинни, единственной девочке, рождённой за много поколений в семье чистокровных рыжеволосых волшебников, Мелла вообще не знала практически ничего. Нечто подсказывало ей, будто с ними она не соскучится. К тому же после визита в «Нору» миссис Тетчетт со снисходительной усмешкой делилась тем, что тихо в этом доме не бывает. А Мелла была склонна ей верить. — Мисс Грейнджер? — переспросила она, только вернувшись в реальный мир. — Девочка с каштановыми вьющимися волосами. Она сидит сейчас почти в середине гриффиндорского стола. Мелла, принимая к сведению это неразвёрнутое описание, уставилась вперёд, и увидела ту, о которой говорил Дамблдор. Мисс Грейнджер выглядела несколько потерянной, будто ощущая себя не в своей тарелке. Она почему-то напомнила Мелле Маргарет. Только в свои двенадцать лет являлась явно более серьёзной. По крайней мере, так показалось профессору Астрономии. — Она нечистокровная, да? — бездумно спросила Мелла. Дамблдор кивнул. — Ты права, — он вгляделся в её помрачневшее лицо и поджал губы. — Много воспоминаний, да? Мелла промолчала. Даже нельзя было толком объяснить, насколько много. Каждая мраморная плитка в Большом зале словно указывала на то, что когда-то в жизни Меллы происходили поистине судьбоносные моменты, наполненные красками. Краски эти наносились на лист бумаги в её душе некоторыми людьми. Разноцветные следы, нарисованные ими, остались, а большинство этих людей исчезли навсегда. Мелла так и не притронулась к еде. Даже когда зашли первокурсники. Даже когда Дамблдор по традиции произносил пламенную речь о начале учебного года. Даже когда Джинни Уизли распределили в Гриффиндор. Мелла всё это время безотрывно смотрела на двери. Вдруг появилось большое желание убежать, сказать Дамблдору, что она приняла неверное решение… «Я уже давно не ребёнок, — прорезалась сквозь непонятный транс здравая мысль. — Должна отвечать за свои слова». Мелла наконец повернулась в сторону Дамблдора, почувствовав, что он снова собирается встать и произнести ещё одну речь. На этот раз о новых профессорах. Мелла задержала дыхание. Испытующие взгляды студентов прямо-таки сжигали её заживо. И лишь один студент глядел на неё с ухмылкой: молодой Драко Малфой. Он ведь знал её. Но его родители, как Мелла успела понять, не рассказали сыну о том, кем же она приходится Волан-де-Морту. Нельзя было сказать однозначно, какие между Меллой и Драко выстроились взаимоотношения — в детстве он любил подлизаться к ней, часто просил о том, чтобы она уделила ему внимание, ведь на самом деле остро чувствовал его недостаток. Люциус Малфой не спешил заботиться о сыне — только постоянно внушал ему, что их род имеет превосходство над всеми другими, что чистота крови — это важнейший показатель. Мелла до сих пор не могла понять, почему Люциус не поубивал всех грязнокровок, работающих с ним в Министерстве — настолько усердно он продвигал свои убеждения в кругу семьи. В поместье Малфоев не находилось места родственной любви и взаимоподдержке. Зато было много цинизма и моральных угнетений, с которыми приходилось жить единственному ребёнку в семье. — …С новым учебным годом приходят и нововведения. Сегодня я хочу представить вам двух профессоров, которые будут вести вас по дороге познания всё дальше и дальше вперёд. Начнём с Защиты от тёмных искусств — профессор Локонс! Прошу, аплодисменты! Студенты и профессора несколько неуверенно зааплодировали, постепенно набирая обороты: всё это, конечно же, потешило эго Златопуста. Он поднялся изо стола и блеснул своей улыбкой в сторону публики, раздуваясь от гордости. Дамблдор одобрительно кивнул и продолжил, жестикулируя даже как-то театрально. — Я хотел бы представить ещё одного профессора, который будет обучать вас очень важному для волшебников предмету: говорю я, конечно же, об Астрономии! Мелле показалось, что Дамблдор издевается. Профессора Зельеварения, Трансфигурации и ЗОТИ, наверное, не засмеялись только из вежливости. «Зельеварение…» — вспыхнуло в голове. Мелла резко завертела головой в разные стороны, надеясь обнаружить специалиста школы в этой деятельности. Но никаких новых лиц обнаружить не удалось, а Гораций Слизнорт, видимо, давно отправился в отставку. Только Мелла хотела расспросить Дамблдора, как тут же спохватилась, услышав, что говорить он точно не закончил: — Ваш будущий преподаватель человек довольно необычный, до крайности одарённый в некоторых вещах, — Мелла очень постаралась унять внезапно настигнувший её стыд после этих слов. — Встречайте — профессор Милэй! Она пожалела. Элементарно о том, что фамилия её так плохо сочеталась со словом «профессор». Мелла ощутила себя скованно, поднимаясь со стула и представая перед тысячей глаз во всей красе. Надо же, когда-то она глядела на преподавателей точно так же. С любопытством и, возможно, даже с неким пренебрежением. Мелла коротко поклонилась, думая, что, как бы там ни было, она должна сохранять представительность. И поставила себе условие, что ни в коем случае не ударит в грязь лицом. Только не в этот раз. — Я рада приветствовать будущее Хогвартса в этих стенах, — сказала Мелла достаточно твёрдо. Близнецы Уизли зашушукались, а Малфой-младший повернулся к рядом сидящей слизеринке, по мнению Меллы несколько похожей на мопса, и шепнул ей что-то. Слизеринка захихикала и даже немного зарделась. Мелла глубоко вздохнула и, не стирая с лица серьёзности, присела, чувствуя себя в ловушке чужого внимания. Оказывается, такая ловушка может неслабо тяготить. Мелла сжала губы и нахмурилась. Пока что новая работа представлялась ей чем-то странным. Милэй поспешила избавиться от неприятной сухости в горле, прочистив его. И обратилась к приступившему к трапезе Дамблдору почти шёпотом: — Почему не видно профессора Зельеварения? — Это тоже загадка для меня. Наш декан Слизерина обычно не пропускает торжественные вечера, — ответил тот, уклонившись немного в сторону Меллы. И, хмыкнув, добавил: — Хоть и не очень их любит. Я бы хотел выяснить, где он находится. В конце концов, не положено не являться на церемонию открытия нового учебного года. Однако… — Дамблдор слабо улыбнулся. — До меня дошли сведения о том, что маглы заметили некий летающий автомобиль у вокзала Кингс-Кросс. Что-то мне подсказывает, будто некоторые особенно храбрые гриффиндорцы причастны к этому. А наш зельевар не упустил бы шанс обратить на нарушение своё внимание. «Декан Слизерина…», — сделала пометку Мелла, и сама задаваясь вопросом, что же заставило эту важную персону пропустить столь же важное мероприятие. Мелла прикрыла веки, вспоминая себя в компании Энтони и его родственников, благодаря которым привыкла к минимальному спокойствию. Давненько в жизни этой волшебницы не происходило чего-то нового, будоражащего сознание. Прошло немного времени — Мелла точно не знала сколько, ведь была увлечена своими безмолвными сожалениями и некоторыми догадками. Студенты вовсю пировали, пользуясь случаем. Они то и дело поглядывали на неё и Локонса, вероятно, думая, какие же методы преподавания те практикуют. А ведь у Меллы не имелось индивидуального метода. Она никогда бы не рискнула предположить, что отправится работать в школу. Но её побудили на это такие сильные чувства, как вина и долг перед Гарри Поттером. Который запропастился невесть куда именно, когда Мелла подобралась к нему как можно ближе. По крайней мере, она была уверена в этом. Дамблдор вдруг насторожился и напрягся, видимо, готовясь покинуть находящихся в зале совсем скоро. — Мелла, — обратился он к ней с нарастающим нетерпением, — я хотел бы поговорить с тобой в кабинете. А заодно познакомить с профессором, который отсутствует здесь сейчас. Я догадываюсь, что скрывается он в подземелье. Мелла кивнула. Ей и самой хотелось обсудить с Дамблдором некоторые моменты, порядком волнующие её. — А что насчёт Локонса? Вы не хотите познакомить его с деканом Слизерина? — Они уже знакомы, — ответил Дамблдор, палочкой принявшись очищать густую бороду от остатков пирога. Мелла, признаться, вообще не понимала, как Дамблдору не мешает есть такая пышная растительность на лице. Вероятно, он к ней уже давно привык. — Ты закончила с ужином? Мелла, по правде сказать, даже не начинала его. Её кормила непонятная тревожность на протяжении всего пиршества, обеспечивая ей такую полную сытость, какую не могло обеспечить ничто другое. Старик легко поднялся со стула и, мимолетно поклонившись, подобно Мелле, всем студентам и профессорам, возвестил таким образом о своём уходе. Она последовала за ним, спиной ощущая многочисленные настойчивые взгляды, упрямо прикованные к ней. Макгонагалл вскоре нагнала двух волшебников, желая контролировать всё. Знакомство новоприбывших первокурсников со школой она поручила старосте Перси Уизли. Макгонагалл, Дамблдор и Мелла шли к подземелью очень спешно, не приостанавливаясь. В преддверии посещения этого особенного закутка Хогвартса Мелла ощутила, как возобновилось прибытие прошедших когда-то эпизодов в её мозг. Она ведь снова увидит те котлы, снова в нос врежется запах трав и компонентов, и даже, возможно, несколько позабытый аромат полыни… Меллу будто разрывало изнутри: настолько она не могла определить, как воспринимается ею приезд в Хогвартс — стоило ли ворошить так называемую могилу, возрождать старое или же лучше было бы продолжать жить вдали от всего этого? А ведь Хогвартс действительно являлся до боли светлым, «персональным» кладбищем Меллы, как бы странно это не звучало. Именно здесь, в этом замке, основанном четырьмя великими волшебниками, обстоятельства похоронили счастье дочери Волан-де-Морта. То же счастье получали другие люди, сохраняя его на всю жизнь. А Мелла, видимо, наведалась оживлять старую отраду. Если это, вообще, было возможно. Мелла в своей задумчивости и не заметила, как она и профессора миновали великое множество движущихся лестниц и уже приближались к намеченной цели. Торопливые шаги отражались от каменных стен, создавая мощное эхо, а коридоры становились всё более узкими и тёмными. Макгонагалл и Дамблдор коротко переговаривались о чём-то, а Мелла старалась от них не отставать. Она следовала за ними настолько быстро, насколько могла. Мелла всё ещё не верила в то, что она находится здесь. Это казалось ей иллюзией, возникшей на почве тоски. Но ноющая боль в груди убеждала в обратном. Уже показалась железная дверь подземелья где-то невдалеке. Она была приоткрыта: из тонкой щели выползала тусклая полоса света. И до ушей Меллы донёсся пронзительный, достаточно низкий голос, заставивший её замереть. Некоторые нотки в этом бархатистом баритоне неожиданно показались ей знакомыми. «Нет. Это лишь мои заблуждения», — отвергла это ощущение она, правда, сомневаясь всё больше, что это на самом деле так. Мелла по-настоящему содрогнулась. И всё же продолжила движение, покачиваясь из стороны в сторону, вслушиваясь в голос. Она почему-то начала верить, будто совсем скоро пробьёт её смертный час. Но изо всех сил убеждала себя, что все «слуховые галлюцинации» — это только игры её больного воображения, что стало таковым из-за Волан-де-Морта и Пожирателей смерти. — Уверяю вас… — шипел кто-то из подземелья, делая короткие, но многозначительные паузы между словами. — Будь вы студентами Слизерина и решай вашу судьбу я, вы бы ехали сегодня же на поезде домой! Но, к сожалению… — голос приобрёл мягкое шипение, а затем его обладатель выкрикнул, вложив в свой крик ярость: — Это не так! Дамблдор подошёл к двери и распахнул её вовсю ширь, представая перед неизвестным Мелле профессором. Вернее, она уверяла себя, что он неизвестен ей… До последнего уверяла. Гнала любые неприятные мысли от себя. Макгонагалл прошла следом за директором. Мелла, чуть не позабывшая, что она явилась сюда не одна, тоже дёрнулась вперёд, за старшими магами. И стоило ей зайти в подземелье, как в одну секунду перед её глазами словно опустилась завеса. Тяжёлая. Тёмная. Воистину предсмертная. Дыхание улетучилось. Мелла даже сделала шаг назад, настолько её потрясло то, что она увидела. Нет, дело было вовсе не в смятённом Гарри Поттере, вовсе не в взъерошенном и недовольном рыжем мальчишке рядом… Оно было в другом. Напротив Меллы стоял широкоплечий и грозно выглядящий мужчина, нависший над двумя второкурсниками, словно коршун над своей добычей. Первыми Мелла заметила его глаза, повергшие её в неописуемый ужас. Их цвет был сродни цвету стен в Малфой-Мэноре, сродни цвету неба, лишённого звёзд, на которое Мелла глядела всю свою жизнь после Хогвартса. Этот цвет — символ её страданий, смерти её надежды, оторванности от прежней себя… Символ Северуса Снейпа. Он стоял перед ней, стоял так близко, как Мелла просто не имела права позволить. Был совсем рядом, и в то же время так несоизмеримо далеко… «Невозможно…» — Мелла забыла, как двигаться, забыла, как моргать… Дышать у неё не получалось тоже. «Это сон. Всего лишь кошмарный сон… Я в доме на Тисовой улице, сейчас я проснусь, и его образ пропадёт…» Но образ не пропадал. Мелла действительно стояла здесь, в зябком подземелье, а взор взрослого Снейпа нещадно сравнивал её с землёй, давил ростки оставшейся стабильности… Волосы его оставались чёрными, так же доставали до плеч. Скулы просматривались не так хорошо, как раньше, лицо, всё такое же бледное, в некоторых местах заметно исказилось морщинами. Горбинка на носу сохранилась, придавая профессору по-настоящему суровый вид. «Невозможно…» — пронеслось в голове опять. Голоса Дамблдора, Макгонагалл, Гарри и Рона потеряли смысл настолько ощутимо, что Мелла стёрла самих их обладателей из помещения. И, будто превратившись в наивную студентку, готовую умереть от смущения, приоткрыла в сильнейшем ошеломлении рот. В действительности умереть она была готова отнюдь не из-за этого. Куда там. Мелла обратилась ко всем существующим богам с немой мольбой, что заключалась в том, чтобы положить её в чёрный ящик, именуемый гробом, и отправить под землю, к Маргарет, Регулусу, к миру, где все земные проблемы теряют значимость… Где Северуса Снейпа точно нет. Но богов не интересовали жалкие просьбы Меллы. Поэтому сейчас она глядела в лицо, которое навсегда мечтала заглушить в своей памяти. Как когда-то заглушила своё в памяти этого человека. «Только я могла так облажаться…» Мелла наконец-то вздохнула, чуть не закашлявшись. Глаза её забегали по подземелью, лишь бы не смотреть на его хозяина… Она была уверена, что просто-напросто сошла с ума. Даже, если сказать по правде, желала, чтобы это случилось. Потому что ей стало настолько стыдно, что она начала ощущать необходимость в этом. «Нужно бежать. Плевать на долг, на всё остальное, просто бежать!» — подсказало подсознание, и Мелла сделала ещё шаг назад. Но бежать всё же не стала. Она не ребёнок. И этим всё сказано. Профессора обсуждали проступок Гарри и Рона, анализируя безответственность их действий… А Мелла, загнанная в клетку собственных принципов и чувства вины, беспомощно смотрела в пол, не зная, как себя вести… — … Перед тем, как обдумать ваш поступок, я всё же предпочла бы, чтобы вы наверстали упущенное и воздали должное почтение новым лицам в преподавательском составе, — прозвучал голос Макгонагалл совсем близко. Мелла же сильнее округлила глаза, только сейчас начиная понимать, что же на самом деле происходит. Мелла распознала на лицах провинившихся Уизли и Поттера неловкость. Они оба поджали губы, разглядывая Милэй, как нечто диковинное. — Здравствуйте, профессор, — сказал нескладно Гарри. Он немного нахмурился, вероятно, вспоминая, где же мог видеть её лицо. Мелла не взаимодействовала с ним достаточно долгое время: в последний раз они пересекались, когда ему стукнуло лет шесть. Ведь такова была воля Дамблдора: он знал о том, что Мелла пренебрегала его наставлениями. Но после того как Гарри пересёк этакую черту старта сознательного возраста, довольно твёрдо объяснил, почему ей лучше даже не подходить к нему. Мелла не стала задаваться вопросами о том, помнит ли её Гарри. У неё просто не имелось на это сил. — Я… — пролепетала она, пытаясь хоть на мгновенье отойти от шока, продолжающего захватывать её с каждой секундой. Мелле стоило больших усилий продолжить свою реплику: — Я — профессор Милэй, мистер Поттер и мистер Уизли. Думаю, мы успеем познакомиться ближе на… — Мелла, слыша гулкий стук сердца, мысленно ударила себя по лбу, ведь запамятовала из-за внезапного поражения, какую же дисциплину приехала преподавать. — Астрономии. Макгонагалл царственно и покровительственно кивнула, будучи вполне удовлетворённой. И вскоре вывела сконфуженных гриффиндорцев из подземелья. Мелла нервно сглотнула, неосознанно заламывая пальцы. Она всё ещё страшилась окунуться в эти чёрные, до боли знакомые омуты, искра в которых потухла из-за неё же. — Ну, дорогие профессора, — подал голос Дамблдор, проследив за уходящей Минервой и её студентами. — Как насчёт того, чтобы поприветствовать непосредственно друг друга? Дамблдор сейчас представился Мелле в роли наставника, силившегося помирить двух угрюмых детей, вынужденных жить по соседству. А ведь так оно по сути и было: Мелла приобрела внешнюю рассеянность, ведь внутри переживала настоящий взрыв. В ней поднялись все те эмоции, что уже давно залегли на дно. А Северусу не нужны были никакие поползновения — профессор Астрономии являлась для него лишь очередной, мешающей размышлять о высоких вещах, персоной. Он даже не скрывал своего недовольства от замечания Дамблдора: рот Северуса искривило необоснованное презрение. — Польщён знакомству, — практически прорычал он, а Мелла и после этого не осмелилась вздёрнуть подбородок. Дамблдор недовольно хмыкнул, испытующе поглядев на Снейпа. Он весь сморщился, становясь похожим на мандрагору в оранжерее Помоны Стебль. Северус нехотя вытянул вперёд руку, заставляя Меллу задохнуться уже в который раз. — Профессор Снейп. Нечто полоснуло по сердцу Меллы ножом. Как же в тягость ей было слышать эту чёрствость, озлобленность в голосе, звучащем некогда теплее, чем какой-либо ещё. Она наконец заглянула в эти глаза совершенно прямо. Искра в них и вправду померкла. Они сохраняли свою глубину, но потеряли чувства, эмоции и были крайне непроницаемыми. Мелла уже не могла распознать, что же творится в сердце некогда близкого друга. Некогда любимого слизеринца. Мелла даже не заметила, как корпусом она уклонилась назад, а руки прижала к груди и, как и всегда, соединила пальцы в замок. Как же тяжело и душно было находиться здесь. Под пристальным надзором того, кто, казалось, навсегда утвердился в восприятии, как персонаж минувших лет. «— Засунь свой нос лучше в библиотеку, а не в чужие дела». «— Я могу тебе помочь». «—Так что, курильщик, прекращай». «— А ты, как оказывается, не из камня». «— Сладость или гадость, Мелла Мередит?» «—…Не устану повторять, что ты так же замечательна, как и всё, что ты делаешь». «— …Ты потрясающая». Эти и другие фразы в одночасье вспыхнули в памяти яркой молнией, когда Мелла очень медленно протянула руку навстречу. Её ладонь на жалкие секунды потонула в чуть загрубевшей ладони профессора Зельеварения. Но этих секунд было достаточно для того, чтобы Мелла ощутила всю мощь сковавших её мурашек. Как это странно — знакомиться, когда знаешь о человеке всё. Как странно пожимать его руку, одновременно вспоминая, что уже жал её давным-давно… При совсем иных обстоятельствах. А ведь она и впрямь была осведомлена обо всём, что творилось с ним тогда, но протянула руку опять, чтобы показать, будто видит его впервые… «Я знаю, что он потерял мать. Знаю, как он ненавидел отца Гарри. Знаю, что являлся Принцем зелий на своём факультете, знаю, как жалеет о том, что он сказал Лили… И опять должна знакомиться с ним. Как это… Иронично». Мелла даже не представляла, как изменилось бы ныне мрачное лицо Снейпа, если бы он только мог понять, кто стоит перед ним… — П-профессор Милэй, сэр, — верхние зубы Меллы не попадали на нижние. Она говорила себе собраться, но как же мелочно звучала эта установка на фоне того, что происходит на самом деле, и на фоне того, что склянки уже опасно зазвенели на полках, предвещая скорый разгром. Мелла видела полное отсутствие желания у Северуса общаться с ней. И было это естественно, но невыносимо горько. А с другой стороны, ей по-прежнему хотелось сбежать куда подальше. Хотелось очутиться в Азкабане. Лишь бы обезуметь и освободиться от пыток всепоглощающего чувства вины, что последние несколько минут полыхало в груди, как только-только разожжённый костёр. Мелла ощутила острую необходимость в том, чтобы год действительно оказался скучным. Ведь прекрасно осознавала, насколько её потребности несопоставимы с реальностью, когда тот же обладатель чёрных глаз, ставший холодным и нелюдимым со временем, смотрит на неё без единой капли той самой теплоты, о которой Мелла грезила в холодной комнате Малфой-Мэнора. Но как бы Милэй не гнала мысль о дальнейшем взаимодействии с Северусом прочь в угоду его благополучия, она всем нутром жаждала вернуть былое. И только течение времени сможет показать, возможно ли это. А пока Мелла продолжала переживать глубокое поражение внутри, наедине со своей израненной сущностью…