***
Мелла вдохнула побольше свежести, ступая на уже пожухлую траву. Впереди возвышался Запретный лес. Листья на деревьях пока что оставались зелёными, но Мелла знала, что осень изменит и это: через несколько недель природа начнёт засыпать. От этого становилось тоскливо. Мелла очень любила лето, потому что чувствовала себя хоть немного живой. А зимой вместе с природой будто засыпала и её душа. Мелла зашла в лес, и ей в лицо тут же влетел прохладный ветер, забравшийся затем и под мантию. Он стал новой причиной возникновения мурашек — до этого их появлению постоянно способствовал Снейп. Только в лесу, любуясь густым осенним туманом и слушая тишину, Мелла позволяла себе расслабиться. Вокруг никого не было, никто не смел мешать, что очень её удовлетворяло. Ведь только здесь, среди безмолвия, витал тот самый покой, который был ей так необходим. Мелла по неширокой тропинке вышла к небезызвестной ей поляне, вспоминая, как приходила сюда когда-то, чтобы покормить Клювокрыла дохлыми мышами, которых специально припасал Хагрид. «Неплохо было бы навестить и его», — подумала Мелла, поправив полы мантии, что запутались у неё под ногами. В Мелле теплилась надежда встретить старого друга, который, в отличие от Северуса, мог помнить её, невзирая на пролетевшие годы. Мелла, по крайней мере, очень на это надеялась. Ведь практически наверняка знала, что гиппогриф, которому было посвящено немало воспоминаний, находится где-то неподалёку. Она помнила, как Северус схватился за её талию при взлёте в чистое голубое небо, лишь бы не сорваться вниз. Тогда Мелла, признаться, немного смутилась, внезапно понимая, как же иногда приятны прикосновения кого-то, по-настоящему дорогого сердцу. Сейчас же этот кто-то одаривал её только непонятным презрением, выросшим вследствие вынужденной колкости самой Меллы. Северус, бывало, старался вывести её на невербальную борьбу. Он устремлял свой взгляд в её лицо, ныне совсем бледное и неподвижное, хмурил брови в недовольстве и неспешно переводил его по направлению движения. Мелла ощущала себя ниже, ещё ниже, чем когда бы то ни было, когда серьёзный, беспощадный взор на жалкие секунды задерживался на ней. Спустя довольно долгое время она услышала треск, раздавшийся откуда-то из глубины леса. Мелла вскинула подбородок, выискивая источник этого тихого звука — ничего. Она прошла вперёд, надеясь отыскать его среди деревьев. И смогла-таки увидеть силуэт. Он, как подумала Мелла, напоминал коня. Поначалу она сомневалась, стоит ли подходить, но когда существо приподняло голову, и Мелла увидела, что та из себя представляет, она, не раздумывая, продолжила идти вперёд. Потому что существо обладало головой орла. Мелла очень быстро шла навстречу гиппогрифу, и внутри неё наконец-то поселилась радость, которая только сильнее расцвела, стоило ему расправить мягкие крылья. Мелла прекрасно помнила эти крылья. Когда-то они показали ей всю красоту Хогвартса с высоты птичьего полёта. Когда-то сблизили её с Северусом. Мелла вошла глубже в густой лес, уже улавливая знакомое фырканье, которое слышала давным-давно, когда Клювокрыл, по его мнению, получал недостаточно еды. Мелла увидела его теперь уже отчётливо: Клювокрыл, как ей показалось, достаточно вырос. Крылья его стали ещё пышнее, ещё более необъятными, клюв заострился, а из движений пропало, как выразился бы Хагрид из сильной любви к волшебным созданиям, «детское озорство». Взгляд гиппогрифа упёрся в гостью леса, становясь настороженным. Клювокрыл явно не ожидал, что Мелла пойдёт ему навстречу, ведь, судя по всему, испытывал затруднения в том, чтобы узнать её. Она слабо улыбнулась, видя, как животное шагнуло ей навстречу, наклоняя большую голову набок. — Привет, Клювик, — этот нежный тон давно уже не просачивался в голос. Мелла готова была понестись к гиппогрифу с распростёртыми объятиями, ведь тот также был неким её товарищем из прошлой жизни. Казалось бы, разве можно назвать так животное? Мелла, каждый день жившая с осознанием того, что для Северуса она теперь посторонний человек, ценила общество тех, кто, вопреки воли судьбы, оставался рядом с ней. Это были и живые люди, и явления природы… И даже те, кого уже нет. Мелла превозносила моменты, когда одиночество не сопутствовало ей. В первую очередь, душевное одиночество, когда это чувство невольно захватывало её целиком и полностью. Мелла научилась спасаться от него, глядя иногда на пейзажи за окном или прогуливаясь по ветреному, дождливому Лондону. Погода часто вызывала в Мелле эмоции, которые преподносили ей непонятную полноценность. Их дарили и редкие встречи с личностями, которым она могла доверить если не всё, то малую часть своих страданий, выраженных, как правило, только простыми словами, только отвлечёнными разговорами… Мелла, вкладывая в свои действия обретённое, благодаря долгим годам, понятие «ценность», протянула руку, вскоре испытывав лёгкую радость. Потому что Клювокрыл продолжил к ней шествие, постепенно ускоряясь, видимо, начиная признавать ту, что пробыла с ним рядом всё его детство.***
Мелла, оперевшись спиной о дерево, наблюдала за тем, как Клювокрыл пытался отыскать поблизости какую-либо живность, которой мог бы полакомиться, изредка посматривая на старую подругу. Она улыбалась, наслаждаясь прохладной тенью, мимолётно подумав, что все внешние проблемы — это лишь её фантазия, отдалённая от реальности настолько, что ей и не нужно беспокоиться. Стоило Мелле убедить себя в этом, мысленно вернувшись в дом на Тисовой улице, в котором вместе с ней жила лишь безмятежная тишина, как послышались чьи-то неторопливые шаги, слегка сминающие траву. Мелла мотнула головой, решив, что ей просто кажется. Она поглядела на гиппогрифа, державшего в клюве мышь, и вслушалась в звуки леса: где-то в его глуши щебетали птицы, ветерок свистел над ухом, а листья деревьев из-за его дуновения будто перешёптывались между собой. Но шаги по-прежнему слышались, пусть Мелла тщетно пыталась опровергнуть в своей голове их существование. Клювокрыл вновь засеменил к ней, воспарив над землёй и опустившись совсем близко. Он притащил Мелле мышь так же, как и пятнадцать лет назад. Правда, в этот раз мышь была ещё живой: она громко пищала, безуспешно пытаясь вырваться на свободу. Клювокрыл протянул свою добычу Мелле, ожидая её одобрения. Мелла лишь сморщилась, но улыбаться не прекратила. — Глупое существо, — прошептала она, а затем тяжело вздохнула. Надо же, Мелла, будучи семнадцатилетним подростком, даже не представляла, что готовит ей жизнь… Она могла лишь смутно догадываться об этом после того, как услышала чьё-то зловещее шипение. Мелла позже обрела одно предположение: это вполне могла быть Нагайна, уже тогда желающая переманить Милэй на тёмную сторону, в которой мудро «царствовал» её отец. Мелла по-прежнему думала иногда, как возродить его телесную оболочку. Размышлять ей об этом было в тягость, но если ей нужно было встретиться с Малфоями, чего в последнее время она почти не делала, надобность в соответствующих размышлениях появлялась сама собой. Ведь Малфои всё ещё считали, будто единственная цель Меллы — вернуть Волан-де-Морта, воскресить его прежнюю власть. Клювокрыл шумно фыркнул и тряхнул головой, выпустив мышь. Она, опомнившись, живо понеслась куда-подальше, ликуя от того, что спаслась-таки от неминуемой смерти. Мелла погладила Клювокрыла по пёрышкам, замечая, что те стали жёстче с течением времени. Она была уже полностью уверена в том, что шаги ей причудились, но поняла, как ошибалась, стоило голосу со всей подобающей ему холодностью разнестись по округе: — Вам лучше отойти от дикого лесного животного. Мелла резко развернулась, схватившись за ствол клёна. Она оцепенела, видя перед собой того, кого больше всего желала отдалить от себя настолько, насколько возможно. Густые волосы Северуса показались ей слегка растрёпанными. Он был укутан в мантию, скрестил руки, в одной из которых держал маленькую корзинку, на груди, показывая своё отторжение, думая, что Мелла видит его именно таким, каким он хотел себя выставить. А она видела нечто гораздо большее, чего пока не могла выразить словами. Мелла готова была спрятаться за дерево, убежать, исчезнуть… Лишь бы сам стыд не извёл её окончательно. Ведь всё сокровенное, что она видела, было бы для неё, возможно, совсем очевидным, если бы не некоторые угнетающие факты… Мелла сжала пальцами кору дерева, чуть отходя от него влево, представая перед Северусом уже во всей красе. Клювокрыл опасливо посмотрел на Снейпа, который, в общем-то, демонстрировал полное равнодушие и к нему, и к положению вещей, и к самой Мелле, вновь растерявшей какую-никакую смелость. Мелла, помимо обезоруживающего её потрясения, испытала и возмущение. Она, дочь Тёмного Лорда, выдержавшая все смерти, все угрозы Беллатрисы, все чёрные метки, в конце концов, самого Волан-де-Морта, боится Северуса Снейпа, декана Слизерина, как огня, пожирающего всю уверенность, отнимающего всю свободу! Нет. Неужели Мелла, которая провела три года подле наитемнейшего волшебника всех времён, будет содрогаться от одного только вида зельевара школы Хогвартс? — Вы проявляете заботу, надо же, — практически шёпотом, однако различимым для слуха Снейпа, сказала Мелла, отвернувшись от него и повернувшись к гиппогрифу, распушившего перья на крыльях. Северус искривил губы в ироничной усмешке, сопровождающейся лишь немой издёвкой. — Мне всего лишь не располагает перспектива отвечать за вашу смерть, — ответил он. Мелла повернулась к нему и опустила взгляд на его корзину, из которой торчало несколько корней и виднелись травы различных видов. — Не утруждайтесь, — Мелла потрепала напряжённого Клювокрыла за подбородок. Она поджала губы, понимая, насколько хочет вернуть своё уединение. — Вы, как я посмотрю, предпочли проведению урока прогулку в лесу? Мелла была уверена, что бессмысленными вопросами спровадит Снейпа прочь. Но уходить он не торопился. — Наблюдательность вам чужда. Мелла внезапно осознала, в чём дело — скорее всего, профессор собирал в лесу компоненты для зелий, а потому перенёс или отменил свой урок вовсе. — Что ж, могли меня попросить провести урок, — сказала Мелла, не успев мысленно остановиться. Она разозлилась на себя за глупость: какая разница, ведёт ли кто урок, если нет компонентов, чтобы приготовить зелье по программе? Однако Северуса, видимо, озаботило даже не это логическое упущение. Он взглянул на Меллу будто свысока, в насмешке приподняв левую бровь. От Северуса исходило только недоверие. Он наверняка даже оскорбился от такой самонадеянности. — Вряд ли это было бы вам по силам, — коротко бросил Снейп, начав рыскать взглядом по окрестностям, в надежде отыскать то, что представлялось ему необходимым. Мелла почувствовала себя уязвлённой своим бессилием, стремлением уйти. Какой же слабой она являлась и как же это тяготило её… Мелла даже в глаза Снейпу смотрела с трудом. Потому что, несмотря на всю их непроглядность, темноту, она всё ещё могла застать в них проблески, напоминающие о том, что когда-то началось и… Оборвалось в одночасье. Мелла вдохнула поглубже. Пряные, сладкие, горьковатые, древесные, цветочные ароматы заполнили её лёгкие. Это было, пожалуй, самое приятное, что можно отыскать в нынешней обстановке. — Я знаю ваш предмет не хуже, чем вы, — ответила Мелла тихо. Сказала она это небезосновательно, ведь когда-то Северус проводил уроки для неё, только для неё… Мелла уже догадывалась, что, какую бы реакцию не получила, как бы Снейп не съязвил, заявить что-то столь же дерзкое, способное сразить его наповал, у неё просто не хватит духу. Можно было подумать, что Мелле легко даётся победа в споре, но только не с тем, кого когда-то она называла Принцем-полукровкой… Только не с ним. Мелла с большей решительностью спорила бы с Волан-де-Мортом, чем с этим мужчиной, облик которого даже плетёная корзинка не делала миловиднее. Он был таким же суровым. Точно так же хмурился. Точно так же не признавал ничего и никого, кроме любимых котлов и корней асфоделя. — Самоуверенности вам не занимать. А теперь приостановите её поток и дайте мне собрать компоненты. Мелла бы с превеликим удовольствием ответила Северусу, что это он начал разговор, что это он виноват в том, что нелюдим и угрюм, прямо как брюзгливый старик или даже хуже… Но у неё просто пропал дар речи. Северус, прекрасно понимая, что не властен над упрямством Милэй, опустился на корточки и начал собирать любимые корни и соцветия так же невозмутимо, как ставил ученикам «Отвратительно». Мелла не знала, глядит ли Снейп на неё, потому что очень попыталась найти утешение в окружающей её обстановке, в красоте Запретного леса… Мелла ощущала, что не нужна некогда близкому другу. И была почти полностью верна этому ощущению. Где-то на задворках души, конечно, спало, ворочаясь и сопя, какое-то чаяние, что всё обстоит по-другому… Но верилось Мелле в это с трудом. И потому она ушла. Клювокрыл, побоявшись незнакомца в лице Снейпа, улетел в чащу леса, чтобы покормиться в другом месте, не забыв о предварительном «прощании» с Меллой, которая, только гиппогриф покинул её поле зрения, бесшумно пошла к поляне, а затем и к выходу из изобилия флоры и фауны. Мелла, оказавшись напротив моста в Хогвартс, наконец побежала. Сердце колотилось, как бешеное, из груди время от времени вырывались слабые хрипы… В глазах даже темнело иногда. Но Мелла испытывала такую радость из-за побега от Северуса, что и не замечала всего этого. Просто бежать дальше. Просто быть Меллой Мередит Милэй, у которой нет тёмного прошлого, которой не сопутствует стыд. Которая живёт и дышит свободно, без единой преграды. Мелла, тотчас осознав, насколько её мечты несбыточны, ускорилась. Ей иногда надоедало напоминать себе, что ей тридцать два. Да и какое это имело значение, когда та самая совесть, облачённая в мрачного цвета мантию, осталась позади. Пусть и ненадолго.***
Мелла после небольшого разговора с Минервой Макгонагалл шла по открытому коридору школы на первом этаже. Осень уже опустилась на Великобританию, одевая её в разноцветные одёжки: деревья стали менять цвет на жёлтый, красный, оранжевый… Некоторые из них, как рассказывала профессор Стебль, могли даже наряжаться в ярко-пурпурный. Меллу одновременно и печалила, и восхищала осень. Это время года повергало в спячку природу, но сам процесс погружения в это состояние иногда являл собой нечто потрясающее. Студенты Хогвартса тоже любили осень — до итоговых экзаменов ещё далеко, профессора пока сохраняли свои силы. Гулять можно было без риска сильно замёрзнуть. За несколько недель в школе Мелла заслужила пусть и неполное, но вполне достойное уважение учеников. Многие из них здоровались с ней, многие старались быть более внимательными на её уроках. Даже Невилл Долгопупс, мальчишка, раздражающий её своей рассеянностью, стал понемногу исправляться. После того как Мелла несколько раз сняла с Гриффиндора внушительное количество очков. «— Но Невилл опоздал лишь на три минуты!» — возмутился однажды Рональд Уизли. Мелла помнила его счастье, когда она отнимала очки у Слизерина, и потому ответила ему с ехидством: «— Вы и слизеринцы наделены одинаковыми привилегиями, господин Уизли». Меллу на самом деле никогда не устраивало, что Слизерин воспринимался многими негативно. Она знала примеры студентов, опровергающих мнение большинства. Но, разумеется, были и индивиды, которые распространяли о своём факультете недобрую славу. В этом Мелла убедилась практически через минуту. — Зато никто в Гриффиндоре не покупал себе место! Всех игроков взяли за талант! — это говорила, грозно нахмурившись, Гермиона Грейнджер, смотревшая на Малфоя самым испепеляющим взором. Гермиона и Драко, как показалось Мелле, особенно препирались между собой. Прямо как она и Снейп иногда. Ей было даже интересно, откуда возникла столь страшная ненависть между двумя второкурсниками. Однако Мелле в данный момент представлялось важным не это: что-то ей подсказывало, будто вскоре эти двое подерутся, пусть и словесно. Хотя, возможно, и по-настоящему. Мелле была видна только белая макушка Малфоя. Однако профессор заметила, как он нагнулся к Гермионе и произнёс вскоре нечто крайне оскорбительное, нечто, всколыхнувшее в Мелле необходимость взять происходящее в свои руки: — Твоего мнения никто не спрашивал… Поганая грязнокровка! Мелла в ступоре остановилась, даже не дойдя до выхода во двор Хогвартса. Почему-то услышанное вернуло её в прошлое, когда Волан-де-Морт постоянно бросался этим словом, когда это слово бросила в адрес умирающей Маргарет Беллатриса… Драко не умел принимать решения самостоятельно. Не умел противостоять родительским убеждениям. Все те гадости, что Драко говорил, он пропускал сквозь призму влияния матери и отца. Может, ему и не сдался бы статус крови Грейнджер, если бы не устои, навязанные ему. Они не позволяли закрыть на это глаза. Грязнокровка… Сколько детей, людей, вообще, слышали это слово? И сколько судеб, сколько жизней, сколько личностей, слабых, неспособных бороться, оно погубило? Мелла избавилась от ступора так же быстро, как вверглась в него. Ноги её зашагали вперёд твёрдо, стремительно, а каблуки ботинок звонко застучали по каменному полу. Мелла даже не заметила, что Рон замахнулся на Драко палочкой, что сам подвергся своему же заклинанию… Пока слизеринцы безудержно хохотали над Роном, которого начало непрерывно тошнить противными, толстыми слизнями, гриффиндорцы, держащие в руках мётлы, подбежали к нему и сгрудились вокруг, желая оказать хоть какую-то поддержку. Гарри и Гермиона взяли друга под руки и поставили на ноги, а затем потащили в сторону леса, к хижине Хагрида. Мелла грозно шагала к слизеринцам, в руках которых также находились мётлы, только более новой модели. Мелла слышала, как сквозь зубы вырывается воздух, даже чувствовала, как на висках проступили венки. Смазливая физиономия Малфоя, полностью довольного собой, непомерно выводила Милэй из себя. Она наконец вышла во двор, сжимая в руке палочку. Ухмылка Малфоя тут же начала сползать с его лица, только он увидел признаки гнева профессора. Мелла, конечно, не собиралась кидаться в него заклинанием, но в любом случае считала своим долгом преподать ему урок. — Малфой! — крикнула Мелла, замечая, как уверенность и язвительность медленно меркнут на лицах студентов Слизерина. Драко и вовсе побледнел, но светлые брови его изогнулись в злобе. Он очень не хотел допускать новых «унижений» по отношению к себе. Мелла без слов отняла у него метлу, отшвырнув её в сторону, а затем, схватив его за запястье, поволокла к школе, намереваясь подвергнуть наказанию с целью его вразумить. — А ну, отпустите! — вырывался донельзя оскорблённый Малфой. А ведь он, действительно, не понимал, в чём же не прав… Мелла, мимолётно подумав об этом, даже пожалела его. Но сожаление не смогло возвыситься над внезапно вспыхнувшей ненавистью. — Как вы смеете, у меня тренировка по квиддичу! — Возмущаться будете перед вашими родителями, которые воспитали вас безнравственной свиньёй, — перебила его Мелла, наконец сумев отречься от безмолвия. Она успела предаться негодованию от того, что Драко перечит ей с такой смелостью. Его слова, сказанные Гермионе, ранили не только её: Мелла почувствовала несправедливость, практически предполагая, каково это: родиться в семье, статус которой не удовлетворяет довольно большую группу людей в магическом обществе. Мелла не понимала общей глупости этой самой группы: неужели не ясно, что ребёнок не в силах влиять на то, у кого он рождается? Мелла посмотрела в глаза Драко настолько пронзительно, что тот даже неосознанно съёжился. — Мой отец узнает обо всём, что ты… — он увидел, как побагровело лицо Меллы, и поспешил исправиться: всё же, имея дело с такой, как она, лучше не рисковать. — Вы сказали! — Поверьте мне, я переживу, — прошипела Мелла. — Мне плевать, сколько мы с вами знакомы. Отвратности вашего поведения это не отменяет. — Вы же сами говорили про то, что это не влияет на учебный процесс, что вас это не волнует, — Малфой вдруг ухмыльнулся. — И я не сделал ничего отвратительного. Мелла сильно дёрнула его за руку, от чего Драко явно растерял по меньшей мере половину своей храбрости. — Повторю, если у вас проблемы со слухом — меня не волнуют свершения. А аморальность я порицаю. И вы будете наказаны в любом случае, — процедила Мелла, еле сдержавшись от того, чтобы дать ему подзатыльник. Однако весь её решительный настрой тут же испарился, стоило Драко, вновь примерившему на себя ухмылку, но на этот раз злорадную, произнести: — Наказать меня может только мой декан. Настроение Меллы настолько резко переменилось, что мышцы её лица тут же расслабились. Оно стало белее мела и ещё более невыразительным, чем обычно. Только не это. Мелла готова была провалиться сквозь землю, готова была на всё, лишь бы больше не общаться с Северусом. Не пересекаться с ним взглядами, не улавливать в воздухе полынь… Просто жить, оставив всё, что с ним связано, позади. Хотя… Разве могла Мелла наплевать на принципы и обязательства действительно? Ведь за серьёзные проступки вне класса ученики могут быть наказаны только деканом факультета, на котором учатся. Это и доказал на своём примере профессор Снейп, отчитанный Дамблдором за самоуправство. Мелла пропускала все последующие триумфальные взгляды Драко. Она лишь сжала его запястье в пальцах сильнее. Мелла намеревалась подняться на Астрономическую башню, пренебречь всеми правилами и заставить Драко отмывать все ступени винтовой лестницы, но… Что помешает Снейпу прийти за выяснениями подробностей позже? Мелла больше всего на свете боялась, что он заявится позднее, когда рядом с ней никого не будет, и она просто потеряет сознание, за что точно будет винить себя до конца своей жизни. «Может, если рядом со мной во время разговора со Снейпом будет Драко, я соберусь наконец с мыслями?» — подумала Мелла, принимая решение с такой обречённостью, будто оно могло изменить её судьбу целиком и полностью. И Мелла, вздохнув, решилась совершить очередную глупость. Каждый шаг, приближающий её к подземелью, казался, как она привыкла считать, предсмертным. Драко продолжал бормотать себе под нос что-то вроде: «Хватило же Дамблдору ума нанять в это жалкое подобие школы вас». Но она даже не могла сказать ему что-то резкое, так как была сосредоточена на другой предстоящей беседе. Малфой злил её всё сильнее: и тем, что отказывался признавать неправильность собственных действий, и тем, что напомнил профессору о надобности пересечься со Снейпом. Мелла, подтащив Драко ближе к железной двери, постучала в неё несколько раз, желая, чтобы костяшки пальцев стёрлись в кровь. Так она смогла бы сосредоточиться на физической боли, а не на своих переживаниях, как бы жалко это ни звучало. Мелла даже не дождалась приглашения зайти, а просто толкнула дверь, хватаясь за остатки смелости, что с каждой секундой неотвратимо убывала. Будь её чуть меньше, Мелла бы ещё на пути к подземелью развернулась и, не обращая внимания на требования Драко, пошла прочь из этого жуткого для неё места. Но смелость, а также приверженность порядку всё ещё оставались с ней, пусть и крайне ослабели. В тёмном подземелье, в котором тускло горело несколько факелов, пахло сыростью. Студенты-пятикурсники, готовящие в данный момент какой-то отвар, разом повернули головы в сторону разгневанной и совершенно потерянной в своих ощущениях Милэй. Пыл её понемногу утих, стоило ей заметить профессора Снейпа, стоящего рядом со старшекурсником и готовящегося замахнуться на него книгой. Снейп был ничуть не менее рассержен, чем Мелла, но по иному поводу: из-за того, что его урок наглым образом прервали. Снейп, видимо, даже не успел придумать, что ответить, так как Мелла его опередила, стремясь донести до него информацию и сразу же уйти: — Профессор Снейп, — сказала она не своим голосом, мысленно сжигая на костре презрения рядом находящегося Драко. Северус приподнял бровь, явно намереваясь что-то сказать, а взгляд его скользнул по мальчишке, приобретая даже какую-то задумчивость. Но и тут Снейп не успел вставить своё слово: — Прошу прощения за беспокойство, но произошёл инцидент, в котором отличился вот этот молодой человек с вашего факультета, — Мелла кивнула на Малфоя, теперь уже немного обескураженного. Северус явно не желал приостанавливать урок, но такой визит сбил его с толку. Вероятно, сильно нахмуренные брови Меллы, её расправленные плечи, а также совершенно прямолинейный взор заинтриговали профессора. Он бросил на свой стол книгу, которой намеревался треснуть ученика по голове за какую-то его оплошность, и злобно зыркнул на весь класс. Каждое действие доходчиво объясняло студентам, в каком именно настроении пребывал их преподаватель. — Продолжайте варить умиротворяющий бальзам, — прогремел он, идя прямиком к Милэй своей фирменной, устрашающей походкой. Мелле захотелось попятиться назад, потому что шёл к ней Северус так целенаправленно, будто собирался прижать к одной из стен. Но он просто схватил Драко за другую руку и дёрнулся вместе с ним к двери. Прохладная, бархатная ладошка больше не лежала в ладони Милэй, и та ощутила, как невыносимо затряслись руки. Она продолжала вспоминать уверенное шествие Северуса с большим содроганием, ведь шёл он так, будто уличил её во всех её деяниях, будто знал, что же заставляет Милэй становиться настолько бледной, уязвимой... Она медленно пошла за ним, на выход из подземелья, стараясь сохранять на лице серьёзность. Северус напоследок просунул голову обратно в класс и прошипел: — И чтоб ни звука! — и хлопнул дверью так, что зазвенели пузырьки с зельями на полках. Снейп развернулся лицом к Мелле. Вышло так, что разделял его и её только Малфой, готовящийся объясняться перед своим деканом. Мелла стала догадываться, почему он так хотел, чтобы Снейп узнал о его проступке — возможно, Драко полагал, что тот, как бывший слизеринец, не увидит в слове «грязнокровка» ничего вопиющего и не станет тратить на «безобидную шалость» время. Мелла решила, что, во что бы то ни стало, Драко поплатится за свои недостойные выходки. Даже если вдруг случится так, что ей придётся поспорить со Снейпом. Глупо было надеяться, что жизнь прислушается к желаниям Меллы и обеспечит ей наконец беззаботные годы. Она видела, что Снейп с виду терпеливо, а на деле с крайним раздражением, смотрит на неё, требуя пояснений. И набрала в лёгкие побольше воздуха, а вместе с ним и силы говорить: — Мистер Малфой, сэр, очень нелестно выразился в адрес одной ученицы. Он утверждал, что я должна привести его к вам. Надеюсь, этот юнец сможет посредством вашего наказания осознать свои ошибки, — Мелла опустила глаза на Драко, жалея, что не может грубо толкнуть его вперёд. — Ну, мистер Малфой? Не желаете и сейчас проявить своё красноречие? Малфой упёр руки в бока, недобро сверкнув глазами. — Как вы назвали мисс Грейнджер? — произнесла Мелла металлическим голосом, скрывая за ним невнятное бормотание, которое обязательно вырвалось бы наружу, если бы не некоторые «отрезвляющие» её мысли факторы. Снейп, как ни странно, не спешил говорить что-либо, а лишь наблюдал за Драко сверху вниз. Мелла позволила себе думать, что за ней Северус наблюдал тоже, однако вряд ли это было близко к истине, учитывая ещё и то, что Мелла помешала ему вести урок. — Я назвал Грейнджер грязнокровкой, — заявил Драко без какого-либо сожаления. Мелла вновь посочувствовала ему, ведь то, с какой уверенностью он произнёс это, обозначало, насколько его родители воздействовали на него. Снейп не переменился в лице, но Мелла почти наверняка знала, что его одолело множество раздумий. Что в данный момент в его голове поселилась Лили, которая услышала оскорбительное «грязнокровка» от своего лучшего друга. Мелла приподняла подбородок, замечая, как брови Северуса опускаются. Этот жест несильно менял выражение его каменного лица, но добавил ему строгости. — Мистер Малфой, — произнёс Снейп вкрадчиво, и в голосе его звенело слабое, но осуждение. — Сейчас вы вернётесь на тренировку, а сразу после неё я ожидаю вас в подземелье. Нас ожидает долгий разговор. Возмущению Меллы не было предела. Она боялась, что сделает Снейпа незрячим своим прямым, сжигающим взглядом, направленным в его чёрные глаза. Неужели он не придаёт значения такому поступку своего же ученика? Неужели не придаёт значения ошибкам своего прошлого, не стремится исправить их даже с помощью других людей, находящихся под его контролем, ошибающихся так же, как и он? Драко Малфой ушёл, однако было заметно, что губы его искривились и потому не смогли растянуться в самодовольной ухмылке. Драко не радовало, что он всё же вынужден будет явиться к профессору, он был разозлён тем, что его ожидания не оправдались полностью. Стоило Драко скрыться, Северус потянулся к дверной ручке, ведущей в класс Зельеварения. Мелла не знала, что на неё нашло, но она сделала несколько на удивление порывистых шагов вперёд, встав к железной двери спиной. Северус стиснул зубы, скулы его напряглись. Он хотел сказать что-то резкое, но Мелла выпалила, уже не имея сил держать свои претензии в узде: — Как вы могли отпустить его? Как могли наплевать на нравственность? Или это понятие для вас недосягаемо, профессор? — последней фразой Мелла повергла в кои-то веки его в ступор — она перевела стрелки. Это, как Милэй успела отметить, возвращало Снейпа с небес на землю и заставляло его придумывать новые способы съязвить. — Я прошу вас дать мне пройти, — проскрежетал Северус, но Мелла даже осмелилась шагнуть ему навстречу, скрестив на груди руки. Злость охватила всё её тело, пусть и на крайне короткий срок. — К тому же я сказал ему подойти позже. — Нужно было сделать это сейчас, — сказала Мелла тише, чувствуя, как прежнее волнение возобновляется. Северус стоял совсем близко, так, что если бы он тяжело дышал, щёки Меллы щекотал бы прохладный воздух. — Мне кажется, в вашем возрасте пора бы понять, как важно не откладывать действия в долгий ящик. Северус смотрел прямо ей в глаза. Мелла захотела закрыть их, отвернуться, чтобы больше не захлёбываться в безысходности, вынырнуть из её пучин. Но Мелле оказывало сопротивление осознание, что Снейп пытается отыскать в её глазах сходство с навсегда разбитыми зеркалами души Лили. — Вы просто невыносимы, профессор Милэй, а ещё на редкость невнимательны, раз уверены, будто я не придаю произошедшему важности, — прозвучал над ухом Меллы по-обыкновению стальной голос. Он обдал её холодом, заморозил самое сердце. — Позвольте мне самому разобраться со своим студентом. В вашем возрасте пора бы понять, что не нужно лезть не в своё дело. Мелла потеряла хватку окончательно, чувствуя настоящую слабость и то, как подкашиваются ноги. Всю энергию забрало общество Снейпа. Одного его присутствия было достаточно, чтобы Мелла не могла выбросить из памяти воспоминания, соединявшие её и его когда-то. Она сейчас мечтала лишь об объятиях Энтони: раскрывая для неё руки, он будто делился с Меллой частичкой себя, своей нежностью. А в данный момент, когда Мелла собственноручно подписала себе приговор на проведение долгого времени рядом со Снейпом, только нечто похожее на нежность имело власть спасти её, вытащить из передряги, настолько уничтожавшей покой, желание о котором горело в душе дочери Волан-де-Морта слабым огоньком. — В таком случае позаботьтесь о том, чтобы он всё понял, — сказала Мелла отстранённо, всё ещё плавясь от гнева, но уже не настолько сильно и больше внутренне. Она отошла, наконец-то открывая Северусу путь обратно в класс. Неужели ей всё же станет немного легче… — Мои методы заставляют учеников запомнить нужное до конца жизни, — ответил Северус, так же сбавив тон голоса. Мелла даже решила, что погорячилась, ведь Снейп, как ей показалось, удалился в свой мир никому неизвестных мыслей. Может, он и впрямь способен донести что-то до Драко, достаточно слабого для того, чтобы побороть родительский авторитет? Северус, бросив на Меллу последний взгляд, содержащий в себе недовольство и одновременно вернувшуюся к нему задумчивость, отворил дверь и прошёл в класс, оставляя невыносимую Милэй позади. Она, осознавая, что опасность в лице чувства вины ей угрожает уже меньше, осторожно прислонилась спиной к каменной стене, прикрыв глаза. Мелле просто нужно было отойти от всего того, что случилось. От того, что Драко умудрился ранить её тем, как он выражается, тем, как мыслит… От того, что Снейп находился так близко, так ничтожно было расстояние между ним и ней, что требовался лишь ещё один, маленький шажок вперёд, чтобы коснуться сухих губ своими, навсегда удостоиться ненависти… Мелла даже не стала думать, хотелось ли ей поцеловать Снейпа взаправду. Сейчас она поспешила воздвигнуть на первое место в списке приоритетов предстоящее занятие по Астрономии, лишь бы успокоиться, смириться… Лишь бы хоть что-то заменило страдания от разрушительных эмоций. «Всю жизнь я только мирюсь со всем, — проскользнула в голову мысль. — Даже сейчас я смирилась». Но Мелла не стала пренебрегать правилами, не стала спорить со Снейпом, пусть уже готовилась начать, пусть ей было жизненно важно научить Драко манерам… Она сделала, что должна — привела виновника к декану. Теперь нужно принять те условия, что Северус подготовил для юного слизеринца — Мелла не могла изменить ровным счётом ничего, однако в ней билось упрямое желание предпринять такую попытку.***
Мелла стояла, оперевшись на перила на Астрономической башне. Рядом находились гриффиндорцы и когтевранцы, сидящие на низких стульях и глядящие через большие телескопы наверх, на звёздное небо. Вокруг звенела почти совершенная тишина — только поскрипывание пера по пергаменту мешало ей стать таковой в полной мере. Небо было чистым, без единого облачка, что, несомненно, располагало к тому, чтобы понаблюдать за небесными телами. Мелла всё ещё не прогнала то странное опустошение, не отпустила мысли о решениях Северуса, не смогла поверить во всё то, что с нею творится. Всё это казалось неправильным, изнуряющим. Астрономическая башня… Мелла сжала перила пальцами, будто прекрасно помня, как проделывала это десятки раз много лет назад. Всё такие же холодные, такие же тонкие перила. Через которые когда-то был сделан прыжок. Не вниз, не в сторону — а вверх, к маленьким сияющим точкам, к ярчайшему восхищению. Мелла опустила подбородок, стараясь выселить поцелуй с Северусом из головы, и поглядела на Гермиону, внимательно создающую карту расположения планет. Она была ещё более серьёзной, чем обычно на парах по другим предметам. А карие глаза выражали грусть. Мелла заглянула в её пергамент, одобрительно кивнув. Гермиона изобразила почти все объекты, что только хранило на себе бескрайнее небо. Своей усидчивостью она всегда заслуживала уважение профессора. Мелла тихо вздохнула и немного наклонилась к Гермионе, зная, что ей сочувствует. Ведь она по сути ещё ребёнок, часто неспособный справиться с внешним давлением. — Тяжело на душе, да? — спросила Мелла, с тоской подмечая, как же тяжело на её собственной. Гермиона оторвалась от кропотливой работы, с удивлением приподняв брови и запоздало кивнув. Что ж, теперь она, по крайней мере, выглядела не так сосредоточено. — Я слышала то, что вам сегодня сказали, — деликатно начала Мелла. Она пока даже не понимала, почему завела этот разговор, но вскоре у неё родились некоторые догадки — Мелла хотела помочь. Ведь немногие помогали Маргарет, переступившей за порог школы шестнадцатилетним подростком и вскоре завоевавшей прозвище «грязнокровка». К счастью, гриффиндорцы через время начали общаться с ней довольно дружелюбно, а на слизеринцев Мег было наплевать. Во всяком случае на всех, кроме Регулуса. Мелла намеревалась удостовериться в том, что Гермионе стало легче за последние несколько часов, а потому продолжила: — Мне показалось, что вы расстроены. Гермиона пожала плечами, всё ещё будучи настороженной. — Почему вы хотите поговорить со мной об этом, профессор? — спросила она прямо. Мелла удивилась, что ей осмелились задать такой вопрос, и слабо улыбнулась. На кожу её лица лёг призрачный лунный свет. — Не всегда есть те, кто готов поддержать. Дети и подростки жестоки, мисс Грейнджер, и обычно не умеют противостоять обидчикам. Иногда им необходимо выговориться, найти понимание в ком-то из взрослых. И как часто таких взрослых попросту нет, — Мелла вспомнила, как однажды её избили в заброшенном туалете Миртл ногами. Произошло это на третьем курсе — Мелла, в тринадцать лет достаточно любопытная, подглядывала за мальчиками в Ванной старост. Любопытство её так и не было утолено, зато на животе осталось несколько синяков после ударов, нанесённых, как оказалось, достаточно тяжёлыми ботинками. Мелла помнила, как задыхалась, лёжа в осколках стекла старой люстры, некогда висевшей под высоким потолком, падения которой старшекурсники и испугались, оставив Милэй, «принёсшую заразу из приюта», только потому, что боялись заполучить порезы. И никто не мог успокоить её именно так, как ей было необходимо. — Я хочу сказать, мисс Грейнджер, что могу говорить с вами и другими студентами тогда, когда это нужно, — Мелла не верила, что произнесла это, ведь всегда находилась по другую сторону от детей и их психологии. Но почему-то, став преподавателем, она начала чувствовать надобность в том, чтобы пользоваться своим статусом разносторонне, в полной мере. — Не нужно беспокоиться о том, что от вас никак не зависит, — Мелла поспешила отмести мысль о том, что и сама не может поступать так, как привыкла считать. — Вы не отличаетесь от нормального волшебника. Даже больше скажу — вы превосходите большинство своим умом и сообразительностью. Видите ли, возможно, мистер Малфой нашёл причины вам завидовать, как бедные люди могут завидовать более состоятельным, — Мелла знала, что такое сравнение в данном случае даже иронично, но именно оно пришло ей в голову. Ведь, возможно, не будь у Грейнджер двух верных друзей, её душевного богатства, Драко не стремился бы уколоть её побольнее. Милэй не хотела затрагивать тему о его воспитании, а потому продолжила ту, которую начала: — Проблема в том, что бедные люди, испытывая зависть, бывает, не совершенствуют свою жизнь, оставаясь на месте. Вы, мисс Грейнджер, обладаете чем-то, о чём мистер Малфой, возможно, может лишь мечтать, но не прилагает должных усилий к тому, чтобы достичь этого. Если бы люди заботились о себе и не смотрели на других, они были бы полноценны и не видели причин к некоему соперничеству. Помните о своих достоинствах и работайте над недостатками, не обращая внимания на завистников и тех, кто желает вас задеть. Гермиона всё так же молчала, задумавшись, как и Снейп недавно. Мелла видела, что её речь возымела эффект. Она подняла глаза в небо, молясь, чтобы из них не потекли слёзы, и, испытывая сомнения, произнесла: — Я знала девушку, которая волновалась из-за своего статуса крови. Она была рождена в семье маглорождённых волшебников, что, понятное дело, отразилось и на ней. И даже несмотря на это, даже несмотря на ещё одно обстоятельство, которое, казалось бы, усугубляло её положение, я смогла отыскать в ней те качества, какие не отыскала ни в одном чистокровном маге. Возможно, рассказ о подробностях своей жизни студентам не входит в мои принципы, но я лишь хочу сказать, что ваши преимущества, мисс Грейнджер, тоже преобладают над такой формальностью, как ваше происхождение. Гермиона наконец улыбнулась, пусть и довольно грустно. — А что стало с той девушкой? Мелла повернулась к ней, мягко на неё посмотрев. — Я не знаю, — и это было почти правдой — Мелла действительно не знала, есть ли тот самый дивный мир где-то на небесах и если есть, счастлива ли там Маргарет. О большем, чем было сказано, Гермионе и не нужно быть осведомлённой. Гермиона поджала губы, но её доброжелательная улыбка так и не сошла с её лица, а стала более смущённой. Грейнджер медленно приблизилась к окуляру телескопа, принявшись искать планеты, которые могла пропустить. Мелла протянула руку, поправив телескоп так, чтобы линза «смотрела» выше, на ту планету, которая виднелась довольно отчётливо, но скрылась от глаз прилежной ученицы. — Сатурн, мисс Грейнджер, — озвучила Мелла, на что получила тихий, лаконичный, но оснащённый положительными эмоциями ответ: — Спасибо, профессор Милэй. Гермиона продолжила рассматривать новые объекты, а Мелла вернулась к помощи другим ученикам. Пока она указывала им на их ошибки в измерениях, поправляла корпусы телескопов и отчитывала Невилла за то, что тот каким-то образом успел повредить линзу, звёзды продолжали сиять, обращая взоры в свою очередь на детей Хогвартса, занимающихся любованием за чем-то потрясающим, удивительным и невыразимо далёким…