***
Осенние дни несли в себе прохладу и первую пасмурность, навязывая Мелле всё больше мыслей о том, как быстро летит время. Ведь чем ближе были экзамены у студентов, тем больше на неё сваливалось работы. Но Мелла находила в ней какую-никакую отдушину для себя. Как и в общении с другом, любящим писать ей письма. Энтони вернулся из Колорадо, предварительно осчастливив Меллу многочисленными фотографиями, которые она хранила в одном из ящиков своего преподавательского стола. Мелла любила читать письма Энтони, ведь ему всегда было, что рассказать: он писал и об огромной Америке, и о новых опробованных видах спорта, и о многочисленных друзьях, (коих у Энтони, казалось, имелось по десять человек в каждой стране мира), и о своих новых проектах. Мелла знала, что Тетчетт не угомонится, что продолжит исследовать новое, и этот факт её обнадёживал — значит, Энтони опровергнет своё шутливое прозвище, данное Меллой, и не состарится никогда. В отличие от его бабушки, которая, по рассказам внука, чувствовала себя хуже с течением времени. И Энтони это беспокоило, так как он догадывался, что именно в конце концов ожидает Бэгшот. Он пообещал явиться в родительский дом ближе к Хэллоуину и заодно навестить старушку в Годриковой Впадине. Мелла пыталась ободрять Энтони письмами в меру своих возможностей, очень боясь, что делает недостаточно. К слову, у неё, как это часто происходило с ним, появилась идея. Её развитие спровоцировало некое чувство долга, которое Мелла сама и разбудила — она стала придумывать что-то своё для оказания помощи Римусу. И даже когда Мелла не знала, какие у Маргарет существовали в этом достижения, она не переставала искать новые пути. Недавним открытием для Меллы стал так называемый сбор лунного света. Она решила, что оборотню должно подойти нечто, связанное с самой луной. И то, что впоследствии смогло бы послужить в «борьбе» с ней. Мелла сомневалась, что кто-либо до неё додумывался до столь нелепой затеи, но очень заинтересовалась в собственной задумке. Оказывается, луну тоже возможно поместить в маленький стеклянный сосуд. В этом Мелла убедилась, стоя на Астрономической башне ночью с палочкой в руках и распоряжаясь голубоватым светом так, как ей вздумается. Это занятие увлекло Меллу, и она обещала себе поэкспериментировать, чтобы открыть что-то потенциально новое для себя. Если говорить о жизни школы, она протекала вполне стабильно. Хагрид уже успел провести несколько уроков ухода за магическими существами, но продолжал волноваться перед каждой встречей со студентами. Он боялся, что не годится на роль профессора, что недостоин быть в Хогвартсе кем-то большим, чем хранителем ключей и лесничим. Мелле нередко приходилось поддерживать Хагрида и напоминать ему, что Дамблдор не назначил бы его преподавателем, если бы не был в нём уверен. — Так порой хочется, чтоб они усвоили что-то новое, — изливал душу Хагрид, когда он и Мелла неторопливо шли по мосту, ведущему в Запретный лес. — Я стараюсь поддерживать дисциплину, но мне не даёт покоя, что слизеринцы не воспринимают меня всерьёз. От них всегда слышны нелестные словечки в адрес волшебных существ, и я об этом, прямо сказать, беспокоюсь. Мелле Хагрид доверял, как она считала, почти безгранично с момента её прибытия в Хогвартс ещё на первом курсе, и ей доводилось слышать его переживания достаточно часто. — Тебе нужно быть увереннее в том, что ты подходишь для этого дела. Со слизеринцами особенно сложно справляться, но и к ним можно найти подход, — Мелла подумала и добавила: — Я тоже опасалась, что не сумею, но в конце концов смогла найти его. И ты справишься, главное оставаться себе верным. Хагрид, который был чуть ли не вдвое её выше, поглядел на неё с благодарностью сверху вниз. — Ты всегда знаешь, что следует сказать, — заметил Хагрид и улыбнулся смущённо, растрогано, чего было почти не видно за густой бородой. — Мне не верится, что сегодня ученики увидят Клювокрыла. Вот бы поглядеть на их лица, когда им предстанет такое прекрасное создание! Мелла усмехнулась, а сама забралась пальцами в волосы и почесала затылок, на котором, может быть, всё ещё виднелся маленький шрам после того, как она ударилась о камень. Тогда Северус и Мелла заключили друг друга в нелепые объятия посреди туалетной комнаты плаксы Миртл. Нелепые, но донельзя родные. — Только пусть студенты будут с ним осторожнее, — попросила Мелла, зная, как Клювокрыл избирателен в отношении того, кому открываться. Хагрид заверил её, что ни с гиппогрифом, ни с учащимися ничего не случится. И направился к своей хижине, у которой и собирались перед уроком дети. Мелла же, радуясь, что первая пара по Астрономии у неё только через час, пошла обрадовать Римуса тем, что доктор Блейк таки отыскал в записях Маргарет информацию об оборотнях. Милэй планировала начать работу над особым отваром как можно скорее, и после того, как Римус будет осведомлён о нём, позаимствовать у Северуса один котёл. Мелла собиралась перетащить котёл на Астрономическую башню и заниматься зельем там, специально, чтобы уберечь себя от любых глупостей, а Северуса от разрушенного подземелья. Оставалось только получить разрешение того, кто был ответственен за всё оборудование класса Зельеварения. Мелла имела множество сомнений насчёт того, что Снейп одобрит её стремления, ведь ему не нравилось, когда в его пространстве царил любой, даже малейший непорядок. Зато непосредственно в своей деятельности, как Мелла надеялась, он вряд ли потерял желание идти против однообразных рецептов. Раньше Северус хотел создавать новое, даже критиковал авторов учебников Зельеварения, вполне существенно исправляя составы зелий. Насчёт нынешнего положения вещей Мелла могла лишь строить догадки. Она была напряжена весь день, думая о том, что ей предстоит обсудить с Северусом использование ею компонентов. Мелла помнила, как тяжело ей дались минуты наедине со Снейпом в том году, и сравнивала нынешнюю обстановку с царящей тогда. Мелла еле дождалась вечера. Она даже не поинтересовалась у Хагрида, как прошёл его урок с третьим курсом, так как, к её же стыду, её волновало совсем другое в этот момент. Мелле хотелось побыстрее получить котёл и компоненты и подняться на Астрономическую башню, чтобы наконец начать действовать и утолить своё любопытство. «Приходите на чай… Ничего более глупого просто не могло прийти мне в голову!» — думала Мелла, вспоминая их со Снейпом прогулку в лесу. Как немногое стоило сказать Северусу, чтобы к Мелле подоспели мурашки. Она непрерывно воспроизводила в мыслях его наблюдение о её улыбках и пыталась убедить себя в том, что всё это ей приснилось… Но голос, оснащённый особенным холодом, продолжал звучать в голове. И холод являлся таковым за счёт появившихся там смягчённых ноток. Мелла не знала, удостоится ли она их вновь, и, стоя у двери в подземелье, не оставляла в покое пальцы. Мелла заламывала их всякий раз, стоило ей наведаться к Северусу по той или иной причине. Это её и раздражало, и беспокоило. А ведь сам Снейп даже не был в этом виноват. Милэй приблизила руку к железной двери и постучала несколько раз в неё, представляя себе, как нахмуривается Северус, варящий зелье или проверяющий работы студентов. Мелла не удивилась бы, если бы он ей признался, что способен определять личность посетителя по одному стуку. И Мелла, вновь понимая, что не дождётся особого приглашения, толкнула дверь вперёд. Глаза быстро привыкли к полумраку помещения. А вот к Северусу, видимо, так и не смогли. Он сидел за столом с зажатым в пальцах пером и пронизывающе глядел на Милэй, потревожившую его покой. Тёмные брови действительно опустились, и Мелла невольно стала терять решимость. И потому поспешила хотя бы притвориться, что та у неё присутствует, сказав: — Добрый вечер, профессор Снейп. Северус выгнул бровь, будто бы не понимая, с какой целью Мелла к нему явилась. Прошло уже достаточно времени с того момента, как он предлагал ей зайти за умиротворяющим бальзамом. Вероятно, Северус решил, что Мелла в его великодушии не нуждается, и потому продолжал с подозрением глядеть на неё в ответ выжидающе и несколько требовательно. — Я… — Мелла в сотый раз разозлилась на себя за растерянность, что частенько появлялась тогда, когда Северус будто бы пытался забраться своим взором в её душу. — Я должна попросить у вас котёл. И компоненты. Для некоторых целей. Казалось бы, разве можно было проявить большую наглость в адрес Снейпа, когда дело касается ингредиентов? Мелла очень сомневалась, что кто-либо заваливался в подземелье Северуса с таким безапелляционным заявлением. Она сложила за спиной руки, дожидаясь его реакции, которую хорошо предугадывала. Северус облокотился о спинку стула, не сбавляя серьёзности. Чёрные глаза поблескивали в темноте, явно демонстрируя несогласие с «безрассудными идеями». — И зачем они вам понадобились, позвольте уточнить? Мелла сделала несколько шагов вперёд, оказываясь к Северусу чуточку ближе. Она всё не оставляла надежд смотреться убедительней, и, взвесив все «за» и «против» в последний раз, заявила: — Профессору Люпину нужно лекарство, чтобы ослабить действие ликантропии. Северус удивлённо вскинул уже обе брови: он настороженно поглядел на Милэй, желая удостовериться, говорит ли она правду. Мелла, впрочем, ожидала подобного и потому не слишком удивилась, что Северус тотчас выказал недовольство. — С каких пор вы содействуете профессору Люпину? Фамилия Римуса прозвучала в исполнении Северуса даже гневно. Нечасто Мелла слышала эти нотки сейчас, когда он вырос из возраста, в коем дарил ей поцелуи. Тогда Северус помнил, что такое чувства. Они нередко отображались на его бледном лице, от чего он казался живым, неповторимым. Северус и ныне бывал раздражен или разочарован, но иногда так нелегко оказывалось это распознать… Ведь все признаки эмоций потухли, притупились. Мелла удивлялась, когда Снейп демонстрировал нечто большее, чем привык обычно. Мелла сделала ещё пару шагов, прикрыла железную дверь, которая, видимо, не менялась с её выпуска из Хогвартса, и оповестила Северуса с непонятно откуда взявшейся уверенностью: — С недавних. Я просто хочу, чтобы студенты находились в большей безопасности, только и всего. Северус, по-прежнему державший в руке перо, немного опустил подбородок, смотря на коллегу исподлобья. — Немногим дано знать столь ценную информацию из биографии этого… — Северус сделал паузу, пытаясь подобрать наиболее нейтральное определение, что получилось у него из рук вон плохо. Первые несколько слов сорвались с его губ чуть ли не совместно с шипением: — До крайности талантливого профессионала в области Защиты от тёмных искусств. Весьма трогательно, что профессор Люпин настолько вам доверяет. Мелла, осторожно идущая вперёд, ближе к преподавательскому столу, всё внимательнее вглядывалась во впадинку, что пролегла меж тёмных бровей Северуса. Мелла тоже нахмурилась, впиваясь взглядом прямо в его глаза. Она вдруг испытала болезненный эффект дежавю, но он не помешал ей сохранять так называемое достоинство: — Да. Он считает, что я смогу ему помочь. И уверен, что я хорошо храню секреты. Северус, судя по тому, как он замер, не планировал жертвовать своим котлом в настолько буквальном смысле, да ещё и ради Римуса Люпина. Потому выпрямился, а взгляд, всё такой же проницательный, словно орлиный, красноречиво указал Мелле на то, какой ответ она рискует получить. — Профессор Милэй, — вздохнул Северус и устало потёр переносицу. — Вы не унесёте отсюда котёл. — Я вполне могу его уменьшить, чтобы он пролез в дверной проём и… — Вы не унесёте его вообще, — осёк её Северус, непрерывно наблюдая за её мимикой, которую Мелла выставляла самой что ни на есть неразличимой. — То есть… — протянула Мелла с недоверием. — Вы предпочли бы видеть меня чаще, только чтобы все ваши котлы оставались на месте? Северус помолчал. В выражении его лица сквозила неуловимая насмешка, которая Мелле была уже знакома. — Как вам будет угодно, — ответил он, скорее всего, нарочито неопределённо. Мелла хмыкнула. Разумеется, она считала, что всё получилось глупо — ведь в том году Мелла также мешала Снейпу своим присутствием, также надоедала и ошибалась. Северус поспешил добавить: — Я предпочитаю… — Отвечать за мою жизнь, а не за мою смерть? — предположила Мелла с иронией, разглядывая многочисленные полки, которые были восстановлены после погрома с применением больших усилий. — Отвечать за сохранность котла, а не за его гарантированное уничтожение, — парировал Северус. У Меллы возникло странное ощущение, будто обстоятельства забрали у неё какую-то надежду. — Понятно, — бросила Мелла твёрдо и прошла к стеллажу с компонентами, которые сама и собирала совсем недавно. Все они оказались разложены с профессионализмом и внимательностью: каждый корешок и соцветие находились в наиболее подходящей им колбочке. Меллу напрягало молчание, повисшее в подземелье. Она забралась рукой в сумку, достав оттуда несколько смятый лист пергамента, и приготовилась к работе, сверяясь с планом действий, написанным Маргарет со всей ответственностью. Мелла уже догадывалась, что работа, ей предстоящая, не будет столь изнурительной, как в том году. Ведь тогда она и Снейп вынуждены были искать пути решения проблем вместе, а сейчас Мелла, взявшись за дело из своего желания, имела под рукой инструкцию. И эта инструкция помогла профессору, как ничто другое. Мелла не знала, насколько зелье, придуманное Маргарет, способно облегчить участь Римуса, но Снейпу говорить об этом не хотела — не стоило подвергать его беспокойству лишний раз. Пока Северус увлечённо что-то записывал, Мелла смешивала в котле ингредиенты. В ход шли и эликсир здоровья, и речная вода Леты… Милэй, создавая нечто, для себя новое, задалась вопросом, почему же Мег так и не предложила Римусу испробовать её «изобретение». «Вероятно, сама не была в нём уверена, — решила Мелла, изредка посматривая на Северуса, который, казалось бы, совершенно не интересовался чужой деятельностью. Но Мелла догадывалась, что он полностью контролирует происходящее, чтобы не допустить нового краха подземелья. — Но, думаю, Римус, по крайней мере, не отравится, если примет лекарство». На этом рассуждения окончились. Мелла доверилась невеликому опыту подруги, что вполне мог стать колоссальным, если бы ей повезло больше. Если бы ей удалось выжить. Мысли о Маргарет во время приготовления отвара отказывались отпускать. Мелла предполагала, что её глаза просто-напросто остекленели, а движения являлись монотонными, неживыми — настолько ярко в памяти вспыхнули душераздирающие крики мисс Тетчетт и истерический смех Лестрейндж. Мелла мотнула головой, в надежде прогнать от себя все зловредные образы, и бросила взгляд в раскрытую сумку, из которой стремились наружу тусклые лунные лучи. А затем схватилась за дремоносные бобы, подумав, что пока не пришло время ошарашивать Снейпа чем-то необычайным. Мелла привыкла резать бобы, да и во всех учебниках указывалось, что так и нужно поступать. А потому вознесла нож над гладкой поверхностью, как делала всегда, будучи студенткой. Мелла, очевидно, если бы не умела обращаться со всякими мелочами, попала бы себе острым лезвием по пальцам. Но ударила ножом точно в цель, что, однако, никак не помогло ей добиться желаемого: боб отлетел в сторону, причём с приличной скоростью, удобно приземлившись прямо на стол Северуса. Снейп лишь коротко посмотрел на маленький снаряд, а затем, сохраняя «лицо», возвратился к своей работе, посчитав, что ничто, а особенно фокусы профессора Милэй, не отвлекут его от серьёзного занятия. Мелла цокнула языком в недовольстве. Ей не нравилось, что с бобами почти невозможно было осуществлять какие-либо манипуляции из-за особенностей их строения. А потому Мелла стала пробовать ещё. Второй раз боб отлетел чуть ли не на лист бумаги, лежащей перед Снейпом. Северус нахмурился и демонстративно положил боб рядом с предыдущим, вероятно, прикидывая, сколько таких казусов нужно на редкость упрямой Милэй, чтобы наконец оставить все попытки. И Снейп, которым, по мнению Меллы, овладела интрига, нарочно сохранял полное хладнокровие. Мелла, увлёкшись своими мыслями и желанием сделать всё правильно, резала бобы куда отчаяннее, чем резала бы в ином случае. Занятие это порядком действовало ей на нервы. И когда уже десятый по счёту раз Мелла потерпела неудачу, Северус, до этого бесстрастно убирающий все летящие в его сторону бобы, еле слышно вздохнул. Мелла тут же остановилась, вопросительно посмотрев на зельевара. Каждый звук, исходящий от него, казался знакомым. — Вы не устали, профессор Милэй? — с нажимом вопросил Северус, тем не менее задействовав всё своё оставшееся терпение. Мелла поджала губы и ответила коротко: — Нисколько. Мелла ожидала, что Снейп раздосадуется, но тот и не подал виду — только сжал перо в пальцах. Оно тихонько скрипнуло по бумаге. — То есть нынешний прогресс вас устраивает? Мелла, не понимающая, к чему Снейп клонит, на минуту прервалась. Она вопросительно воззрилась на него. — Если вы о том, с каким успехом бобы попадают в зелье в надлежащем виде, я предпочла бы что-то изменить. Мелла заметила, что мышцы лица Северуса несколько расслабились. Он выпрямился и отложил перо, имея скрытые ожидания и желая, чтобы ни один боб больше не прилетел на его стол. — Измените тактику. Мелле не о многом говорило это замечание. Она не слишком понимала, что нужно сделать и что Снейп имеет в виду, а потому углублённо задумалась, даже не удосужившись отложить нож. — Зачем вам вообще понадобились бобы для приготовления отвара при ликантропии? — поинтересовался наконец Северус, вероятно, взвешивая все «за» и «против» относительно того, стоит ли давать какие-либо советы. Мелла отметила про себя, что ждала подобного вопроса и раньше. — Это не тот отвар при ликантропии, который вы себе представляете. Северус стал выглядеть серьёзным, объясняя собственные мысли вполне доходчиво одним своим выражением лица. Он не преминул их высказать, а от его голоса, несколько осуждающего, но по-обыкновению глубокого, Мелла испытала нечто, сильно отличное от того, что чувствовала в подобных нынешнему случаях раньше: — Мне стоит ожидать нового взорванного котла? Мелла не удержалась от того, чтобы закатить глаза, и молча подошла к Северусу, предварительно оставив нож на столике с компонентами. Милэй, наблюдая у Северуса слабое удивление, протянула ему через преподавательский стол план изготовления отвара, записанный на листке. Северус перенял бумажку и оценивающе пробежался взглядом по записям. В подземелье тишина вновь воцарилась, словно в ожидании, когда же Северус вынесет вердикт. — Кто додумался до столь оригинальной подмены волчьего противоядия? — вопросил Северус с неразличимыми эмоциями. Мелла не горела желанием называть ему имя, так давно жившее на свете без своего носителя, а потому решила приврать: — Я. Внимание к ней Северуса окрасилось недоверием. Мелла под его воздействием успела понять, что номер оказался дохлым. — Вы неплохо лжёте, профессор Милэй, — изобличил её Северус. Он вернул обескураженной Мелле лист пергамента и продолжил: — Если не учитывать, что ваш почерк сильно разнится с тем, которым написаны здесь компоненты. Мелла уставилась на него даже настороженно. Она скрестила руки на груди и поинтересовалась: — И откуда же вы знаете, какой у меня… — Ваши донельзя информативные заметки мельтешили передо мной весь прошлый год. Но попытка была засчитана, — мрачно заявил Северус, заставляя Меллу устыдиться своих слов. Она не хотела уподобляться Локонсу, присваивая себе чужие заслуги, но опасалась, что вернёт Северуса на страницы прошлого. А о том, чтобы этого не допускать, Мелла заботилась чуть ли не больше всего другого. Она с неспокойной совестью вернулась к работе. Торопиться ей не пришлось, так как Мелла сумела подобрать компоненты, способные снизить активность, с которой другие составляющие зелья смешивались в котле. Мелла стремилась выиграть время. Бобы поддавались ей с большим нежеланием. Она смогла извлечь маленькие-маленькие семена лишь из некоторых, что, разумеется, несильно её радовало. Мелла продолжила пытаться, стараясь осуществить задуманное как можно аккуратнее. — Профессор Милэй, — позвал её вдруг Северус, вконец уставший от полётов бобов по подземелью. Мелла оглянулась, ожидая какого-то язвительного комментария в свой адрес. — Прекратите уже расходовать бобы понапрасну. Мелла хмыкнула, почтив Северуса теперь уже своим вниманием, которое, однако, сопровождалось неким недовольством. — И что же вы предлагаете? Северус, не отрывающийся доселе от работы, отложил перо в сторону. Он назидательно поглядел на коллегу, так, будто готовился преподавать непутёвому студенту новый материал. — Положить на столик боб, профессор Милэй, и раздавить его лезвием ножа, — прозвучал короткий ответ. Он был лишён фирменной колкости и, скорее, имел сходство с советом, замаскированным под равнодушие. Мелла, подумав несколько мгновений, неторопливо поднесла нож к продолговатому плоду и хорошенько надавила на него сверху. К её немалому счастью, по поверхности расползлась трещина, которая без лишних неудобств позволила достать мелкие семена. Северус одобрительно кивнул, как показалось Мелле, радуясь скорому возвращению покоя в свои обители. Она посмотрела на Северуса, склонившегося снова над своими заметками. Несколько спутанные тёмные пряди коснулись листа пергамента, лоб украсился морщинами, демонстрирующими сосредоточенность… Чёрные глаза искрились в полумраке. Мелла помнила, что так же Северус сидел над своим учебником Принца-полукровки, что так же его мелкий, замысловатый почерк оставался на страницах… Что глаза, снившиеся Мелле много-много лет, горели интересом. Они снились Мелле совершенно разными: иногда в глазах Северуса она видела осуждение, иногда они казались ей пустыми, а иногда… В них собирались слёзы. «— Ты заставила меня всю жизнь провести в темноте. Я не знал, куда иду, позабыл, кем являлся на самом деле. Лишился единственного человека, который любил меня и которого по-настоящему любил я, — этот голос звенел в голове Меллы до сих пор. Она не видела тогда самого Северуса, но видела очи, что светились из-за страшного отчаяния и горя. Затем голос, уже приглушённый и удаляющийся, послышался вновь: — Сотри мне память снова, Милэй. Я не хочу даже догадываться о том, что ты есть на свете». Мелла в то утро проснулась вместе с жалобным криком. Он являл собой имя, звучание которого больно ранило. Мелла смотрела на носителя этого имени и летом, когда держала портрет в руках. Смотрела и сейчас, находя множество подтверждений тому, как носитель изменился. Бобы вскоре оказались в котле в нужном количестве. Мелла утёрла со лба пот, наблюдая, как пузырится отвар голубоватого цвета. Она забралась правой рукой в сумку и нащупала там пузырёк с лунным светом, который собиралась добавить в эликсир. Через несколько секунд подземелье озарилось серебристым блеском, отвлёкшим Северуса от его усиленной работы. Теперь обе его брови опять приподнялись вверх. Мелла смогла разглядеть изумление того, кто так хорошо сохранял долгое время безразличие. Северус даже привстал со своего места, заворожённо наблюдая за необыкновенным свечением, что было не слишком ярким, но, определённо, заслужившим его интерес. — Что это? — вопросил Северус наиболее бесстрастным тоном, на который только имел способности. Мелла повертела пузырёк в пальцах, тоже скрытно залюбовавшись его содержимым. — Лунный свет, — ответила она так, будто добыла нечто само собой разумеющееся. Профессор Снейп, озадаченный таким новшеством, что обрело Зельеварение буквально несколько минут назад, вероятно, счёл, что Мелла выразилась фигурально. — Скоро вы и звёзды с неба собирать научитесь, — сострил Северус. Мелла лишь усмехнулась, открывая пузырёк. — Нет. Это никому не под силу. Даже профессору Астрономии, — она совершила кругообразные движения палочкой, что взяла со столика, и из света сложилась целая вереница, которая плавно переместилась в котёл и ярко полыхнула там. Жидкость начала переливаться и окрасилась в необыкновенный цвет, который придал ей особый компонент. Северус медленно подошёл к Милэй, недоуменно глядя в котёл. Он всё пытался выяснить, действительно ли в чугунной ёмкости находится то, что луна отбрасывает каждую ночь на многочисленные башни Хогвартса. — Собрать лунный свет не так сложно, как кажется, — прокомментировала Мелла. — Главное сделать это в нужное время. Профессор Снейп не сводил глаз с творения Меллы. Она и не подозревала, как много мыслей роилось в его голове в данный момент. — И зачем он вам понадобился? — негромко спросил Северус. Мелла, приблизив кончик палочки к поверхности блестящего зелья, принялась его помешивать. — Возможно, если получится использовать его свойства правильно, превращения профессора Люпина приостановятся или вовсе прекратятся. Я хочу перепробовать все способы, чтобы этого достичь. Северус изогнул губы. Мелла умудрилась прочитать в этом жесте то, что Северус явно не разделяет её благородных порывов, и всё равно посмотрела на него непонимающе. Ей вдруг стало интересно, неужели ненависть Снейпа к Люпину нисколько не ослабела за столько лет, или имеется другая, более неочевидная причина, по которой Снейп выражает такое своё отношение к тому, что Мелла так озаботилась состоянием преподавателя ЗОТИ? — Профессор Люпин на протяжении большей части своей жизни превращался в оборотня, — раздался по подземелью звучный голос Северуса. — Он, несмотря на все другие… — последовала новая презрительная пауза: — …Главенствующие качества своего характера, довольно неглуп и точно обращался за помощью и искал лекарства от своей болезни. Вы считаете, что способны излечить его полностью? Мелла помолчала, чтобы показать мыслительный процесс и дать понять Снейпу, что её самоуверенность не превышает нормы. — Нет, — ответила Мелла. — Не считаю. Но попытаться стоит. Ведь превращения Люпина как раз связаны с полной Луной, так почему бы не задействовать её и не узнать её свойства? Если задаться вопросом, что мы рискуем за счёт этого потерять, полученный ответ может приятно удивить. Профессор Снейп явно сомневался, что подобное возможно. В его глазах отразился голубоватый свет, и это зрелище заставило Меллу замереть. — Сразу ясно, что эти манипуляции — уже ваша идея, — констатировал Северус, проигнорировав её умозаключения. Мелла предположила, что он не очень-то горел желанием обсуждать Римуса каким бы то ни было образом. Мелла хмыкнула и ускорила движения палочкой по кругу. — Это настолько заметно? — Это очевидно. Мелла вновь подняла голову и встретилась с Северусом взглядами. Он казался уже не равнодушным, а спокойным, может быть, даже снисходительным. Если Мелла, конечно, могла полагаться на свои способности к распознаванию чужой мимики. — В первую очередь потому, что в вашем плане не было записано этого компонента, — добавил Северус. Он быстро возвратил своё внимание к котлу и пробормотал: — Следует помешивать быстрее. Мелла последовала его наставлению. Ей нравилось слышать эти не совсем характерные для Снейпа нотки, что возникали в его баритоне время от времени, нравилась и его вовлечённость в процесс, пусть и хорошо скрываемая. Северус всегда следил за тем, чтобы приготовление любого зелья шло гладко. Мелла видела, что Снейп заинтересован в по-настоящему новом зелье. Он проявлял этот интерес не так, как мог бы любой другой на его месте, но Милэй было дано его замечать. Если Снейп испытывал что-либо, лучше всего это отражалось именно в его глазах. Так обстояли дела и в его подростковые годы, и сейчас. В редкие моменты Милэй удавалось уловить особенные огоньки. Северус вдруг круто развернулся и направился к полкам с другими компонентами. Мелла молча наблюдала за тем, как Снейп, задержав руку в воздухе, выбирает наиболее подходящий. Меллу немало это озадачило, ведь именно для Снейпа не существовало острой необходимости в поиске нужных составляющих. Но он продолжал сосредоточенно осматривать богатства подземелья, что были расставлены им же с трепетом и аккуратностью. — Что вы ищете, профессор Снейп? — полюбопытствовала Мелла, отмечая, что произносит эту фамилию, всё ещё испытывая особые ощущения, не поддающиеся определению. Северус не отвечал, пока не нашёл то, что искал. Он, зажав между пальцами отросток аконита — растения с ветвистыми соцветиями, фиолетовые бутоны которого похожи на множество маленьких шлемов — озвучил то, что Мелла уже успела опознать сама: — Аконит. Его используют в волчьем противоядии. — Но мой отвар не имеет отношения к нему. Северус терпеливо вздохнул. Мелла была уверена, что он пожелает схватиться за переносицу, но Снейп от этого воздержался. — Он может обратить действие лунного света в обратную сторону, — ответил профессор и протянул озадаченной Мелле аконит. — Вы ведь этого хотите добиться? Она кивнула и переняла цветок, тут же почувствовав жжение в кончиках пальцев. У неё всё не получалось выселить из памяти то, как Северус делился с ней прохладой, обволакивая её ладони своими. Брови его были тогда опущены, взгляд серьёзен и, возможно, суров, но Мелла успела соскучиться по непередаваемой бережливости, с какой руки Северуса успокаивали её летом, в тёмном коридоре. И хотела, чтобы они утешили её снова. Через несколько секунд фиолетовые бутоны растворились в бурлящей субстанции. Та приобрела лёгкий оттенок соответствующего цвета, и Мелла, задумчиво наблюдая за каждым пузырьком, пробормотала: — Надеюсь, это поможет, — она поглядела на старые запыленные часы, стоящие на преподавательском столе, мысленно упрекнув себя за то, что до сих пор не обзавелась наручными. Судя по расположению стрелок, время близилось к девяти. А значит, стоило поторопиться, ведь скоро состоятся дополнительные занятия со студентами. Мелла поняла, что свою деятельность пора сворачивать. К тому же зелье, по её мнению, в целом было готово. «Во всяком случае, я сделала всё, что сделала бы на моём месте Маргарет», — заключила про себя Мелла и обречённо покосилась на внушительное количество пустых флаконов, что ей предстояло наполнить лекарством для Люпина. Их на столике стояло действительно много, и Мелла, усердно думающая, как бы справиться со своей задачей поскорее, обязалась не откладывать дело в долгий ящик. Мелла очень быстро начала окунать пузырьки в приготовленный отвар. Из-за спешки к Мелле вернулась неуклюжесть, что часто появлялась в самый неподходящий момент. Несколько голубовато-фиолетовых капель попали на каменный пол, Мелла чувствовала, что кожу рук чуть разъело, от чего возник болезненный зуд. Северус, выравнивающий колбочки с, судя по всему, речной водой Леты, обернулся к Мелле, будто бы задавая вопрос. Она, на секунду приостановившись, поджала губы, сомневаясь, стоит ли просить о помощи. Ей не хотелось обременять профессора своими просьбами, но Мелла догадывалась, что не справится за короткое время. А потому, собравшись с мыслями, сказала негромко: — Не могли бы вы помочь мне, профессор Снейп? Он чуть наклонил голову, будто предполагая, что ослышался. Мелла попыталась прочесть по его лицу, что он думает, но, как и всегда, тщетно. Снейп за долгие шестнадцать лет обрёл умение скрывать все свои эмоции так, словно те являлись бесценными драгоценностями, не предназначающимися чужим любопытным глазам. — А вы не справляетесь, профессор Милэй? — парировал Северус, правда, без сильной иронии. Он медленно скрестил на груди руки. — Я спешу, — ответила Мелла несколько раздражённо, нахмурившись. И добавила уже спокойнее: — И не успеваю разлить зелье. Мелла уже не надеялась, что её просьба будет воспринята положительно. Но Снейп после непродолжительных размышлений подошёл к котлу вновь, встав напротив коллеги. Изящные пальцы, постоянно взаимодействующие с разными соцветиями и травами, столь же изящно взяли один пузырёк и окунули его в котёл с зельем, а затем неспешно поставили наполненный флакон рядом. Мелла коротко улыбнулась, признавшись себе, что помощь Северуса в чём бы то ни было её трогала. И тоже занялась делом. Оба профессора украдкой наблюдали друг за другом. Вернее, Мелла догадывалась, что Северус просто не может не делать этого со своей стороны. А с её внимание точно поступало. «Как же он изменился с тех пор, — в очередной раз решила Мелла, скрытно рассматривая сильные плечи, что шестнадцать лет назад не являли собой нечто особенно впечатляющее. А затем взглянула в глаза, в которых отражалось лазурное сияние, и завершила мысль: — И в сущности не изменился совсем». — Куда вы так опаздываете? — осведомился Северус, в прежнем размеренном темпе продолжая содействовать профессору. Мелла коротко мотнула головой, откидывая назад прядь волос, что рисковала ухудшить видимость. — Несколько моих студентов наказано. Я пойду проводить дополнительные занятия. Северус даже приостановился. Рука с очередным пустым пузырьком так и замерла в воздухе на несколько мгновений, и он отвлёкся от волшебного зрелища, что профессор Милэй создала самостоятельно. Мелла поняла Северуса без слов. Она уже успела немного познакомиться со Снейпом в его взрослом облике и прекрасно догадывалась о том, как её методы противоречат его принципам. — Я хочу, чтобы они поняли что-то. Чтобы мытьё лестницы не воспринималось за неприятное занятие, после завершения которого всё бесследно закончится. Студенты могут не уяснить, в чём неправы, но урок они усвоят в любом случае. Профессор Снейп, мало-помалу теряющий крайне неясные признаки удивления, немного наклонил голову. — То есть вы считаете, что существует надобность посвящать время тем, кому неинтересен ваш предмет? — голос снова смягчился, стал ниже. Будто его обладатель действительно оказался заинтригованным. И Мелла, несмотря на обдавшую её прохладу, появлению которой поспособствовал баритон Снейпа, ощутила ненавязчивое тепло в груди, где-то в области сердца. Мелла вдохнула поглубже, замечая, что тепло постепенно уходит. Его, определённо, вызвали те самые нотки в голосе, которые она рада была услышать снова. Мелла пожала плечами, вспомнив, что ей стоит объяснить свою позицию. — Предмет не может стать интересным ни с того ни с сего. А я считаю своим долгом воспламенить желание студентов изучать Астрономию. — Есть успехи? — спросил Северус, скорее, с намерением переубедить Милэй, чем с ехидством. Она несколько самодовольно вздёрнула подбородок. — Разумеется. А что насчёт вас? Северус остро посмотрел на неё, словно воспринял этот вопрос за ответный «удар». И сказал с нотками пессимизма: — Единицы способны усвоить Зельеварение. И те, кто способен, чаще всего не демонстрируют ничего более выдающегося, чем стремление к высоким оценкам и заучивание параграфа учебника, в достаточной мере бездарно написанного, — Снейп искривил губы, явно размышляя о чём-то, его не устраивающем. Мелла, вполне увлечённая темой разговора, вопросила с жаром: — Но как же, к примеру, мисс Грейнджер? Она лучшая на факультете, хорошо усваивает многие дисциплины. Северус, услышав эту фамилию, не преминул пренебрежительно фыркнуть. Ему уже и не нужно было ничего отвечать, чтобы Мелла поняла, как Северус относится к её заявлениям. — В таком случае Зельеварение в число этих дисциплин не входит. Мало того, что Грейнджер невыносимая всезнайка, так она ещё и крайне посредственна, как большинство студентов в отношении моего предмета. Мелле не понравились такие комментарии в адрес Гермионы, но она догадывалась, что имел в виду Северус, пусть и не была согласна с ним. Северус, видимо, пронёс через многие годы любовь к экспериментам и хотел отыскать её в ком-то из студентов. Возможно, когда Снейп только стал профессором, у него даже имелась надежда увидеть такую же тягу к столь тонкому мастерству в чьих-то действиях. Но, очевидно, Северус глубоко разочаровался. — Мисс Грейнджер обладает острым умом и имеет талант. И она непосредственна, профессор Снейп. У вас слишком высокие требования к детям, вам так не кажется? Северусу, как Мелла предположила, так не казалось. Она вновь обратилась к часам, осознав, что ей лучше подняться на Астрономическую башню прямо сейчас, чтобы не подпортить свою репутацию опозданием, и отставила пузырёк в сторону, посмотрев на Северуса с некой неловкостью. — Я должна идти, — проронила Мелла и поправила на плече сумку, не дожидаясь его ответа. — Уже почти девять. Мне нужно забрать все пузырьки с собой, чтобы потом передать их профессору Люпину. Милэй принялась собирать свои блокноты, лежащие перед ней в открытом виде, раздумывая о том, что распределять время стоит более разумно. Когда Мелла собрала всё и явно была готова спешить к студентам, Северус молчаливо протянул ей записную книжку, которую профессор беспечно оставила на столике, располагающемся с другой стороны от котла. — Даже ради такого важного повода не стоит отвергать внимательность, — произнёс Северус, долго смотря на Милэй. Она, с той же продолжительностью глядя в свою очередь на него, запоздало забрала сборник заметок. — Благодарю за ценный совет, — Мелла усмехнулась, а затем кивнула в знак признательности. Северус снова дёрнул уголком губ. Мелла очень надеялась увидеть улыбку Северуса, но не удостоилась такой чести. — Хотя я рекомендовал бы оставить пузырьки в подземелье. Не думаю, что они стоят у вас в приоритете сейчас. Мелла не смогла бы с ним поспорить насчёт этого, так как результат работы представлялся в данный момент неким грузом, от которого нельзя было избавиться. — Хорошо, — подумав, ответила Мелла, не сдержав лёгкой улыбки. — Если вы хотите полюбоваться лунным светом, я пока оставлю пузырьки здесь. Северус, переливающий остатки зелья в стеклянные сосуды, слегка нахмурился и приподнял подбородок, будто отрицая наличие интереса. Хотя Мелла замечательно его видела, ликуя в какой-то степени, что подобные мелочи стали ей более доступными. — Ему можно найти множество применений, — задумчиво произнёс Северус, как Мелла догадывалась, внутренне впечатлённый. — Вы умеете удивить, профессор Милэй. Мелла даже ощутила гордость за себя. Она на мгновения позабыла про время, про то, что до девяти часов остаётся восемь минут, и уставилась на Северуса, мышцы лица которого немного расслабились во второй раз за вечер, а из взгляда исчезло намерение вечно отпускать колкости. Мелла замечала, что перепалок между ней и Снейпом поубавилось. Она не знала точно, почему, но объясняла всё тем, что Северусу просто это наскучило. И ей тоже не хотелось особо усердствовать, придумывая остроумные реплики. — Я знаю, — усмехнулась Мелла, позволив себе немного хвастовства. — Рада, что вы нашли новый компонент для экспериментов. Северус закончил работу и, будто тоже куда-то опаздывая, прошёл к стеллажу, чтобы взять с полки тёмно-зелёную коробочку. Затем Северус возвратился к котлу и вручил её весьма удивлённой Мелле. — Умиротворяющий бальзам, — оповестил её Северус. — В нём, помимо основных компонентов, содержится мята от головных болей. Добавляйте в чай, и, возможно, ваше чрезмерное волнение умалится. Мелла сжала коробочку в руках и даже немного смутилась. Почему-то появилось желание улыбнуться ещё раз. — Спасибо, — не поскупилась на искренность Мелла, осторожно положила своеобразный подарок Северуса в сумку вместе с записной книжкой и, надеясь поскорее скрыть свои эмоции, направилась к железной двери, чувствуя, что настроение приподнялось. По крайней мере, присутствовало такое ощущение до того, пока Мелла не потянулась к дверной ручке. Рука сама собой остановилась. Мелла в сомнении закусила губу и повернулась к Северусу в последний раз. — Вы были правы, — произнесла Мелла пониженным голосом. — План действий на пергаменте принадлежит не мне. Я одолжила его у кое-кого. Северус приподнял бровь в победном жесте. Конечно, для зельевара Хогвартса это не являлось секретом, но Мелла решила признать хотя бы эту свою ложь. — Вероятно, года достаточно, чтобы вас узнать, — ответил Северус так убеждённо, что Мелла еле сдержала порыв нервно расхохотаться. Северус и понятия не имел, как заблуждался. Ведь знал о Мелле по сути только то, что она сама разрешала себе демонстрировать. И Мелла, тихо и горестно вздохнув, произнесла выразительно: — А вот здесь вы ошибаетесь, профессор Снейп. Спокойной ночи. Она выдавила из себя улыбку, которую хотела выдать за загадочную, но не нашла для этого нужной энергии. Мелла поспешила выйти из подземелья до того момента, как Снейп успеет прояснить для себя что-то новое. Мелла последовала на Астрономическую башню почти бегом, будто боясь идти размашистым, твёрдым шагом, каким обычно передвигалась по коридорам замка. Мелла негодовала от того, что сердце опять безостановочно колотилось, но никак не могла это предотвратить. Волнение возросло до предела. И Мелла уже не бралась утверждать, что оно вызвано лишь общим прошлым с Северусом. Стоило подобным мыслям возникнуть в голове, как Мелла ощутила судорогу, вызванную непонятной тревогой. Перед тем как профессор предстала перед студентами, она применила все силы, чтобы побороть всякие абсурдные размышления и отрезвить свой разум противоположными думами. Однако позже, уже сидя в комнате и вспоминая слова Северуса, она призналась себе, что ей они польстили. Как и то, что он отдал-таки умиротворяющий бальзам.Часть 70
10 марта 2024 г. в 11:23
Мелла старалась забыть о том, что имела глупость отправиться с Северусом за компонентами. Мелле понравилась сама прогулка по лесу, но компания профессора по-настоящему выбила её из колеи. Вернее сказать, способствовала этому на протяжении долгого времени. Но, как Мелла подумала, Снейп уже давно… не молчал рядом с ней.
Она помнила тот день, когда Гарри и Рон пошли спасать Джинни из недр Тайной комнаты. Северус тогда тоже не произнёс ни слова, пока тянулись долгие минуты, и пронзительно глядел на Меллу, от безысходности и под воздействием шока сжимающую его запястье в пальцах. Мелла очень надеялась, что Северус уже давно позабыл о случившемся, но было это маловероятно.
Время прибавляло всё больше забот: прошло всего ничего с момента прогулки в лесу, но Милэй уже замечала, что нагрузка повышается как на неё, так и на студентов. Им, несмотря на то, что год только начался, уже приходилось выполнять гору домашних заданий и постепенно готовиться к экзаменам, неизменно поджидающим в июне.
Сложнее всего Мелле приходилось, когда в гостях у неё бывали пятый и седьмой курсы. Им предстояли СОВ И Ж.А.Б.А.
Близнецы Уизли, находящиеся уже на пятом году обучения, поднимали всем страдающим настроение, как Мелла, собственно, и ожидала: благодаря их шуточкам и проказам в Хогвартсе нередко звучал смех, замок казался оживлённым и наделённым жизнью.
Но, так или иначе, с пятым курсом возникало множество проблем. Настроить студентов на сдачу экзаменов оказалось непросто: они не успели привыкнуть к осенним дням, к их некой безрадостности и цикличности. К тому же Мелле была видна разница между младшими и старшими студентами. Первые являлись более послушными, (не считая, конечно, первокурсников), а чтобы завлечь чем-либо молодых людей, каковыми они сами себя считали, приходилось немало потрудиться. Мелла нередко замечала игривые улыбки и многозначительные взгляды, коими обменивались её относительно взрослые ученики. Некоторым не было дела до небесных тел.
Мелла действительно принимала меры, если студенты вели себя не лучшим образом: они чаще всего отмывали вручную винтовую лестницу или же протирали до блеска телескопы. Седрик Диггори, студент шестого курса, предлагал Милэй помощь в проверке чертежей, что могла бы послужить заменой традиционным методам наказания, но профессор лишь с усмешкой вручила ему тряпку. Чертежи Мелла, при всём желании отдохнуть от них, не доверяла никому.
После наказания отличившиеся ребята вынуждены были оставаться на Астрономической башне ещё минимум на час, чтобы послушать научные лекции профессора Милэй, одновременно конспектируя их и демонстрируя свои записи позже. Мелла иногда думала, не слишком ли она строга к студентам, но, видя, что эффект, определённо, присутствует, делала выводы.
Даже Драко Малфой, чья физиономия при виде Меллы становилась самой что ни на есть кислой, посещал её время от времени. В основном ради того чтобы отработать не очень хорошее поведение, ну или же для того чтобы, еле выдавливая из себя слова, поделиться с ней чем-то его волнующим. Ведь Драко, несмотря на своенравие и другие свои недостойные уважения качества, всё ещё был мальчиком, не знающим отцовской заботы и выросшим с определёнными убеждениями.
Мелла не могла относиться к нему с подобающим терпением, пусть и заставляла себя, чтобы не нарушать равенства учеников на уроках. Драко вёл себя высокомерно, подражая Люциусу, то и дело пытался показать, что Мелла, которую он видел всё детство, продолжает оставаться для него надоедливым персонажем сродни всем тем, кто крутился вокруг него, представителя рода великих Малфоев. Мелла, наблюдая за ним, нередко предавалась печальным раздумьям. Драко представлялся ей всего-навсего слабым мальчишкой, из которого с самого рождения родители делали угодного их принципам наследника чистокровной семьи.
Вероятно, единственным его сходством с маглорожденной Гермионой являлось периодическое посещение кабинета профессора Астрономии. А вся остальная разница была видна Мелле очень хорошо.
Что до Гермионы, то она успела навестить её уже два раза. Грейнджер не утратила за лето своей тяги к знаниям, и Мелла, проверяя чертежи или же создавая их сама, частенько слушала её сетования на абсолютно разные темы:
«— Не понимаю, почему я должна тратить время на такую антинаучную чушь, как Прорицание, — говорила Гермиона, решившая всё для себя, признаться, за довольно короткий срок. Она поглядела на Меллу с осторожностью и добавила, стараясь оставаться как можно более тактичной: — Мне кажется… У профессора Трелони не все дома».
Мелла тогда приподняла бровь, на самом деле будучи с ней согласной, но позволила Гермионе самой поразмыслить о реакции преподавателя на её мнение. В конце концов, Мелла считала, что профессор должен сохранять достоинство, а не сплетничать о своих коллегах.
Но в то же время Мелла мысленно улыбалась, когда Гермиона жаловалась на Рона, недолюбливавшего её любимого кота, или же когда искренне негодовала из-за «Выше ожидаемого». Милэй в неком смысле забавляло, что Гермиона придавала большое значение в сущности неважным вещам. Но к тому же Мелла знала, как мало людей готовы понимать чужие волнения, и пыталась поддержать Гермиону, следуя своей интуиции.
Частенько Мелла, проявляя сострадание не только к Гермионе, но и к другим студентам в целом, вспоминала слова Северуса, брошенные в том году с пренебрежением:
«— …Вы стараетесь угодить студентам, стать им приятельницей».
Она, стоило этой фразе загореться в памяти, допускала тихий смешок со своей стороны. Северус даже не представлял, насколько иначе Мелла относилась к работе учителем.
Она не била студентов книгой по головам, редко повышала голос и тем более не превозносила и не принижала определённые факультеты. Мелла, конечно, была достаточно требовательна, но не преследовала целей унизить кого-то. Например, она успела забрать у какого-то семикурсника листок с приглашением встретиться под омелой, предназначавшийся кому-то, кого Мелла не имела чести узнать, но, даже воспылав негодованием от того, что её работа при всём её количестве не ценится, Мелла не стала озвучивать содержание послания при всех. Просто подозвала виновника к себе после урока и обозначила его наказание, заявив, что помимо этого его ждёт и отдельное с ней занятие на «упущенный» им материал.
Студенты не боялись профессора Милэй, хотя знали её методы. А вот профессора Снейпа предпочитали при случае обходить стороной.
И несмотря на то, что между ними имелись сходства, Мелла замечала, как много присутствует и различий.
Среди немалого количества наблюдений и мыслей Мелла прожила какое-то время. Она также не забывала о Римусе. Он, когда его взгляд невзначай соскальзывал на неё, приветливо улыбался, на что Мелла, тут же предаваясь неловкости, нервно растягивала губы.
Она знала, что Римус всё ещё весьма терпеливо ждал её прибытия в просторный кабинет ЗОТИ.
И этому, как Мелла подозревала, предстояло состояться именно сегодня.
Она не предупреждала Римуса о своей готовности навестить его, пусть это и было бы кстати. На ужине они сидели, как и обычно, молча, так как Мелла ещё две недели назад поняла, что разговаривать им не о чем. Во всяком случае, до того, пока всё не встанет на свои места.
Мелла как раз шествовала к классу, который подвергся неумелому властвованию Локонса в прошлом году. Она уже думала о том, что придётся много лгать. И пусть у Меллы были заготовлены некоторые «истории» заранее, она опасалась, что нужно будет сочинять на ходу.
Мелла, плотно сжимая губы, распахнула первую дверь, ведущую непосредственно в помещение с партами и доской.
Свет луны, просачивающийся через окна, смотрелся жутковато. Мелла отметила про себя, что луна пока неполная. Это даже радовало, так как было ясно, что страдать Римусу ещё не скоро.
В голове внезапно возникла одна мысль, которую Мелла, правда, посчитала нужным отложить на неопределённый срок. Она, честно говоря, поначалу не восприняла её всерьёз.
Мелла поднялась по небольшой лестнице вверх и, немного наклонившись, поглядела на призрачный лик луны в последний раз. Та, посмотрев на неё в ответ, сверкнула, будто желая о чём-то предупредить.
Раздалось три осторожных стука в дверь, ведущую в обители самого профессора ЗОТИ. Мелла знатно перенервничала, пока дождалась приглашения. Она потрогала мочку уха, в который раз вспоминая, что в её ушах теперь нет особых предметов, воздействующих на неё успокаивающе. Пусть ранее Мелла прикрывала их волосами, что были в достаточной мере короткими, но очень даже густыми, её не отпускала тревога при мысли о том, как внимателен Северус. Что стоит ему увидеть эти серьги у профессора, который явился в школу только в прошлом году, он сразу озадачится.
Во время того, как Мелла находила всё новые поводы для беспокойства, дверь начала отпираться. Римус выглянул наружу, оказавшись к Мелле, как ей показалось, слишком близко, от чего она тут же вздрогнула.
— Прости, — коротко бросил он, увидев, что Мелла несколько сжалась. Римус предусмотрительно отошёл на шаг назад.
— Ничего, — в тон ему сказала Мелла, разглядывая его так, будто во взрослом обличие видит впервые.
Римус улыбнулся. Улыбался он одинаково скромно, часто одним уголком губ, из-за чего Мелла, вспоминая Римуса в его одиннадцать лет, убеждалась, что такая черта, как улыбка, остаётся с человеком с самого детства и навсегда.
Римус вежливо отошёл, позволяя Мелле пройти. Она кивнула и зашла в уголок профессора, подробно осматривая его. Ей нечасто приходилось посещать это место, поскольку преподаватели обычно находились рядом с учениками, то есть в общей классной комнате, и Мелла обрела даже какое-то любопытство, хотя Римус совершенно не потрудился для облагораживания рабочего пространства.
— Ты ожидала увидеть здесь признаки уюта, жизни, я понимаю, — говорил Римус по-прежнему ровным голосом, за счёт чего сложно было понять, что он испытывает.
Мелла огляделась ещё раз и пожала плечами, выяснив, что, когда повзрослевший Римус стоит напротив, другие вещи её не очень-то заботят.
— Нет, — возразила Мелла отстранённо, замечая одинокий чемодан, лежащий в углу. Она осмотрела и голые стены, выглядящие уныло. — Я нечасто обращаю внимание на подобное.
— Я не удосужился разобрать чемодан окончательно, — изобличил себя Римус, скрестивший на груди руки. — Да и не смог ничего придумать для того, чтобы здесь не было так тоскливо, — Римус вдруг спохватился и указал на стул напротив преподавательского стола. — Присаживайся, чувствуй себя как дома.
Мелла, нашедшая несколько забавным то, что Римус предложил ей ощутить себя в родной обстановке там, где не пахло никакой обстановкой вообще, приняла его предложение.
Римус принёс несколько видов шоколада и шоколадных конфет, постаравшись компенсировать своё «отсутствие фантазии», и услужливо поинтересовался, что Мелла предпочтёт: чай или кофе.
Наконец Люпин и сам сел перед ней. И он, и Мелла, не переставая, глядели друг на друга, словно отмечали изменения, которыми оба, должно быть, обзавелись.
— Мелла, — нарушил молчание Римус, обратив на себя острый взор зелёных глаз. — Я звал тебя не только потому, что мне было интересно, изменилось ли что-нибудь в твоей жизни за столь продолжительный срок. Но ещё и потому… — он занервничал и стыдливо опустил голову. Светлые волосы прикрыли шрам, тянущийся выше левой брови. — Знаешь, я ведь помню, что мы разлучились отнюдь не друзьями. Я хотел бы извиниться за своё поведение, принёсшее тебе неудобства. И извиниться за то, что происходило… С Северусом.
Мелла, ни разу не моргнув, осталась неподвижной. Она проронила тихо:
— Напомни мне, сколько прошло лет?
Тот промолчал, ожидая развития её мыслей. Мелла сама озвучила ответ на свой же вопрос:
— Шестнадцать. И за это время мне был предоставлен шанс забыть о таких вещах, как юношеские межличностные разборки. Я не питаю к тебе злобы за то, что касалось именно меня. Мы являлись детьми, Римус, которые мнили о своём познании мира непозволительно много, — Мелла, увидев, что он не совсем понимает, куда она клонит, решила приостановить рассуждения: — Поэтому давай оставим это в «детстве», учитывая, что сейчас мы здесь, в этом кабинете, сидим вместе и попиваем чай. А что касается… — Мелла чуть стушевалась. — Северуса… Предлагаю тебе попросить прощения у него лично.
Римус негромко усмехнулся, очевидно, несогласный с последними словами. Но теперь он стал более расслабленным, услышав, что Мелла не держит на него обиду.
— Это плохая идея. Северус ничего не забыл, и мои жалкие речи его не тронут, — Римус с сожалением опёрся подбородком на руку и пробормотал. — Я не стал просить его об изготовлении отвара, облегчающего… Мою болезнь, хотя знаю, что Северус на это способен. Я понимаю, почему он обязательно отказался бы.
— Тебе не стало лучше? — спросила Мелла, догадываясь, что надежды по этому поводу напрасны. Римус покачал головой.
— Ни один великий волшебник не изобрёл лекарство, окончательно улучшающее состояние. И тем более избавляющее от ликантропии.
— Очень жаль, — сказала Мелла задумчиво и тут же её озарила маленькая идея. — Возможно, я смогу помочь тебе каким-то образом. Видишь ли, у одного моего знакомого хранятся некоторые заметки о недуге, которыми занимались очень тщательно и долго. Я предполагаю, что среди них есть также и доводы о твоей болезни.
Римус в непонимании погладил подбородок, и Мелла пояснила:
— Просто заметки оставлены человеком, желающим привнести в мир что-то своё. Я это точно знаю. Вероятно, нужно будет варить зелье, но оно точно должно помочь, если тот человек, разумеется, подумал об оборотнях. А мне кажется, что он подумал.
Римус теперь уже не верил тому, что услышал. Он, естественно, хотел, чтобы ему предоставили больше подробностей, но крайне сомневался, что они изменили бы его ситуацию к лучшему.
— Мелла, это невозможно. Поверь мне, я всё перепробовал.
Она слабо улыбнулась, вспоминая, что её подруга редко останавливалась на полпути.
— Чтобы убедить тебя в том, что я не сержусь, я напишу кому нужно и попрошу предоставить необходимое.
Римус, видимо, не думал, что Мелла должна этим заниматься, и всё ещё не до конца убедился, что она действительно давно простила его. А потому неуверенно начал:
— Я не могу просить тебя…
— Всё нормально, Римус. Ты и не просил. Школа будет спать спокойно в полнолуние, если единственный оборотень, обитающий в ней, будет спать спокойно тоже. Кому, как не мне, заняться этим, раз у вас с Северусом такие… Отношения.
Люпин продолжал хранить неверие, но уже неполное — ведь у каждого, кто внезапно получает новую возможность, невольно возрождается крупица надежды.
— Ты до сих пор необыкновенна, Мелла, — с благодарностью произнёс Римус, улыбнувшись. — И тот человек, возможно, тоже. Могу я сделать предположение? — Мелла кивнула, малость удивившись. — Этим занималась Маргарет?
Мелла вскинула брови, совсем позабыв, что Римус и Мег состояли в одном ордене и, конечно, он был осведомлен о её роде занятий. Мелла, в голове которой всё ещё звучало имя, в прошлом настолько немаловажное, лихорадочно закивала.
— Да. Я выясню, работала ли Мег над чем-то, что могло тебе помочь.
— Спасибо, — пониженным голосом ответил Римус, замечая, как Мелла погрустнела. Он осторожно подался вперёд, мягко поглядев на неё. Люпин добавил в свой взгляд сочувствие. — Ты знаешь, каково это… Верно?
Мелла задержала дыхание и кивнула в очередной раз. Она поняла, что имел в виду Римус: потерю частички себя, расставание с верным другом. Расставание, что будет длиться вечно.
Мелла расположила руки на столе, совместив пальцы. Она на подсознательном уровне желала, чтобы чужие ладони своим ненавязчивым тёплом успокоили её, вспоминая, как Северус сделал так одной ночью, сидя напротив неё на окне.
Римус непонимающе выгнул брови, будто напоминая ей, насколько он и Северус… Разные. Он не распознал её намека, в чём она, конечно, не могла его винить.
— Маргарет была дорога мне так же, как тебе Джеймс и Сириус, — полушёпотом сказала Мелла, наблюдая, как теперь поник Римус.
Она думала, что тоска никогда и не отпускала его: ведь Римус, всю жизнь страдающий от своей болезни, ценил друзей, которые принимали его и оборотнем. А итоги долголетней дружбы оказались плачевны: сначала Джеймс навсегда упокоился в Годриковой Впадине, а затем Сириус угодил в затхлую камеру Азкабана, обвинённый в предательстве Поттера. А Питер Петтигрю, о котором Мелла раньше забывала сразу после того, как переставала его видеть, судя по ещё давнишним статьям газет, был жестоко убит Блэком.
Мелла не могла понять, как Римус относится к Сириусу сейчас, но была уверена, что заключение в Азкабан последнего только сильнее сказалось на жизни друга.
Только вот Мелла не ручалась за то, что Римус обрёл какой-никакой покой.
— Наверное, сложно пережить… такое, — произнёс вдруг Римус, будучи задумчивым. Мелле это предложение показалось странным, ведь им обоим довелось пережить в сущности одно и то же.
— Ты знаешь, насколько, Римус, — сказала Мелла даже несколько мягко, понимая, что не настроена ни на какой другой тон. — Но у меня появилась семья. И мне стало легче. А как обстоят дела у тебя?
Лицо Римуса, пусть и не избавилось от неизменного изнеможения, немного просветлело. Он опять обрёл любопытство, надеясь послушать, как Мелла жила столько лет, о чём не преминул сообщить:
— Думаю, раз так вышло, твоя история должна оказаться интереснее моей. К тому же ты говорила… — Римус улыбнулся вновь, по-своему. — Что всё ещё Милэй.
Мелла усмехнулась, подозревая, что её приукрашенный рассказ будет не таким, каким её новый коллега ожидает услышать. И поведала Римусу вкратце и как можно более расплывчато о брате Маргарет и его родственниках, скрасивших существование одинокой души не хуже тех красок, коими насыщен мир вокруг.
Римус слушал внимательно. Он не боялся показать свою радость за Меллу, изредка улыбался и говорил только по делу, при том не забывая о должных эмоциях:
— Так полезно, когда рядом есть тот, кто весело смеется, — протянул Римус с еле различимой, тёплой в некотором роде тоской, имея в виду Энтони. Мелла поняла, что Римус хотел сказать, но не стала указывать на то, что смех друга, желающего заразить её этим необыкновенным явлением, не приносил того эффекта, о котором Мелла грезила. Ей всё ещё в тяжесть было научиться смеяться так, чтобы её «наставник» остался доволен.
Судя по печальным ноткам, что Мелла услышала, Римус так и не отыскал того, кто заменил бы ему старых друзей.
И она попросила его рассказать немного о его жизни в последние годы.
— …После того как я узнал, что Джеймс и Лили мертвы, на несколько месяцев я потерял осознание того, что живу. Я непрестанно думал о Сириусе, о его судьбе, думал, как он мог совершить такое… Ликантропия тогда обострилась на почве всего произошедшего, и от этого мне стало казаться, что всю оставшуюся жизнь я проведу в темноте бесконечных терзаний. Спустя долгое время, конечно, боль начала утихать, но для меня давно не являлось секретом, что она не исчезнет полностью. Никогда, — Мелла ощутила мурашки, поскольку услышала свои же выводы, подкреплённые горьким опытом. — Я брался практически за любую работу, еле сводил концы с концами… Часто обитал в каких-то заброшенных зданиях, чтобы мои превращения никому не навредили. Болезнь и произошедшие события очень воздействовали на нервы, так, что, превращаясь, я вживался в свою вторую сущность как никогда раньше, разносил в пух и прах всё, что находилось поблизости. Горе стремилось и стремилось наружу, пока наконец не получило выхода. Оно, хоть и утеряло безумный окрас впоследствии, не уходило. И… — Римус поколебался, но сказал-таки неловко, внутренне не желая раскрывать всё, что хранил внутри: — Спустя долгие годы профессор Дамблдор, собственно, и предложил мне должность преподавателя ЗОТИ. Он, несомненно, знал обо мне многое, но тем не менее место я получил, — Римус, немного расслабившись, расположил одну ногу на другой. Взгляд его был устремлён в точку, находящуюся где-то над головой Меллы. — Я хотел увидеть Гарри, пусть и знал, что он обязательно напомнит мне о Джеймсе. Но глаза ему, определённо, достались от матери. Что тоже будит воспоминания, — Мелла тихо вздохнула, неосознанно дотронувшись до чёрной метки, всегда скрывающейся под одеждой. Слишком многое только и делало, что колыхало прошлое. — Но мне приносит радость, когда сын Джеймса и Лили украдкой улыбается в обществе друзей и сокурсников.
Мелле не удавалось после первого упоминания о Джеймсе глядеть на Римуса без стыда. Потому что она помнила Поттера уже убитым, помнила его остекленевшие глаза и замершее навсегда тело. Мелла нередко размышляла, как легко это — убить, но как непосильно сложно забыть о содеянном. Милэй казалось, что ничто, никакой Обливиэйт не заставит её выселить из памяти зрелище, губящее её саму каждый день.
Пускай Мелла пересекалась с Гарри не так часто, как с Гермионой, она чувствовала ответственность за него и помнила всё до последней мелочи. Профессор наблюдала за ним на уроках и в коридорах школы, замечала изящный шрам в виде молнии… И дышать тут же становилось тяжело. Поскольку воспоминания давили непомерно сильно.
«Мне тоже положено гнить в камере Азкабана, — пронеслось в голове внутренне поникнувшей Меллы. Она сжала пальцами предплечье, всецело ощущая огромную глыбу, давящую на сердце. — Так было бы лучше для всех».
В кабинете двое профессоров просидели несколько часов, доверив друг другу всё, что посчитали нужным. Что касается Меллы, рассказала она немногое — только то, о чём Римусу разрешено было знать. Мелла в большей степени позволила высказаться ему, отнесясь к его рассказам с почтительным вниманием, но в то же время не переставая думать о той ночи в Хэллоуин.
Мелла под конец так называемой беседы уже было подумала, что от Римуса не поступит никаких вопросов, способных каким-то образом смутить её. Но стоило ему произнести одну только фразу, как Мелла ощутила необходимость отвертеться от ответа всеми силами:
— Так… Что же произошло между тобой и Северусом? — осторожно спросил Римус, надолго сконцентрировавшись на Мелле. Она уставилась на Римуса даже с осуждением, невольно прикусив язык, будто и без мыслительных процессов понимая — нужно сказать всё что угодно, но только не правду.
— Произошло немало, — сказала Мелла, фантазии которой хватило только на эту незамысловатую фразу. — Извини, Римус, но мне не хочется об этом говорить. Следовало сказать тебе сразу.
Люпин обрёл виноватый вид, поругав себя за то, что надавил на больное. Знал бы он, насколько болезненной для Меллы была эта тема вот уже как шестнадцать лет, точно ничего бы не спрашивал…
— А мне следовало быть тактичнее, — заметил Римус рассудительно, а Мелла, вновь применив тактику «чтения по глазам», прекрасно поняла, что он задумался и причём довольно углубленно. Ей стало неудобно вдвойне: теперь, помимо Энтони, ещё и Римус будет скрытно размышлять о том, как обстояли дела. — Прости, что поинтересовался… Мне было любопытно, изменилось ли что-нибудь за столь долгое время.
Мелле, конечно, хотелось уточнить, что же именно, по мнению Римуса, могло поменяться, но только кивнула, показывая, что не в обиде — а ведь такое чувство давно не охватывало Меллу по-настоящему.
Её в целом перестали волновать отрицательные эмоции в отношении других людей. Да, имелись определённые раздражители, но Милэй смотрела на них через призму некоего равнодушия. Потому что главный эпицентр всей ненависти находился лишь в одном человеке — в ней самой.
А как себя не ненавидеть, если на твоей совести лежат убийства?
Причём Мелла упускала то, что, кроме них, ей приписывались спасения не одного десятка волшебников. Они почему-то меркли для неё на фоне самой смерти.
Мелла поднялась со стула, бросая на Римуса последний взгляд. Люпин встал тоже, чтобы учтиво проводить свою гостью до двери.
Когда Мелла уже вышла из самого кабинета, он проронил с теплотой и негромко:
— Спасибо, что навестила. Если вдруг тебе понадобится моя помощь, можешь обращаться.
Мелла наградила Римуса лёгкой улыбкой, подумав, что не только её чувство вины толкает на слова или действия.
— До свидания, — сказала Мелла, и последнее, что она заметила, перед тем как дверь плавно закрылась — доброжелательная улыбка Римуса в ответ.
Когда Мелла вернулась к себе, она ещё долго размышляла о том, что их разговор мог пройти совершенно по-другому. Что существовал риск не понять друг друга и разжечь спор, пусть оба некогда юных гриффиндорца уже давно стали взрослыми людьми.
Мелла опасалась, что окружающие подозревают её в чём бы то ни было. Вероятно, и Римус куда догадливее, нежели она предполагала.
Пока сон не желал подбираться к Мелле, она решила не тратить время попусту, а взялась писать письмо доктору Блейку, чтобы попросить его поделиться записями Маргарет. Мелла несколько раз читала их из желания узнать, над чем же трудилась Мег последние месяцы перед тем, как уйти навсегда, но не думала, что посмотрела все её проекты.
Мелла в ту ночь заснула, как и обычно случается после некоторых переживаний, только спустя несколько часов. Сон оказался некрепким и был лишён сновидений.