Лица не пряча, сердца не тая

Понятия не имею, зачем я туда пошла. В конце учебного дня планировался литературный вечер, где любой желающий мог прочитать стихи. Сие мероприятие проходило в большом актовом зале. Людей пришло достаточное количество и меня немного это напрягало. Я заняла не первое, но и не последнее место в зале. Села поближе к краю чтобы, когда все закончится без проблем покинуть помещение. «Извините, здесь не занято? » — спросил мужской голос. Так. Стоп. Только не это. Даниил Алексеевич. Я быстро поднимаю глаза. Он самый. Вы специально выбрали это место, этот ряд, эту аудиторию, этот институт? Именно такой вопрос хотелось задать ему. Но я только кивнула и пыталась настроить себя на то, что все мероприятие мне придется скрывать свое волнение и дрожь в руках. Как всегда, прекрасен. На нем были серые брюки и пиджак (боже, пиджак). Белая рубашка очень хорошо смотрелась на его немного темной коже. Часы. Я всегда обращала на них внимание, а потом моё внимание переключалось на его запястье, где при правильном положении рук и удачном свете выступали голубые дорожки вен. — Валерия… — мужчина обратился ко мне — Здравствуйте. Любите поэзию? — Да, немного — я не могла посмотреть на преподавателя, а только залилась легким румянцем. Наверное, следовало спросить у него что-то подобное, но мне было страшно. В зале стало чуть темнее. Вечер начался. Студенты, методисты, даже некоторые преподаватели выходили и читали любимые стихи любимых поэтов. Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Жуковский — 19 век являлся прекрасным началом. Все это время я сидела и достаточно спокойно себя чувствовала. Поэзия хорошо помогала мне отвлечься от глупых мыслей. Пришел черед 20 века. Здесь уже не соблюдалась та хронология, что прежде так как поэтов было очень много. Маяковский, Блок, Ахматова, Окуджава, Мандельштам, Рождественский, Бунин, Цветаева и другие прекрасные поэты. — Какой ваш любимый поэт? Или поэтесса? — совсем тихо спросил он, когда читали Андрея Белого. — Эм… — я совсем растерялась, так как не ожидала вопроса от него. — Трудно сказать. Мне близки многие поэты. Рождественский, Асадов, Ахматова, Цветаева… Самым любимым я назову Сергея Александровича и вместе с ним Галину Артуровну Бениславскую. — Есенин? — переспросил Даниил Алексеевич, поворачивая голову в мою сторону. — Да, — почти шепотом ответила я. — Чего же вы ждете, Валерия? Выходите на сцену и прочтите нам что-нибудь из Есенина. — Что, простите? — я повернулась и удивленными глазами посмотрела на него. — Да, выходите на сцену, — мужчина уверенно закивал головой. — Я никуда не пойду. Ни за что. Я боюсь. — мне действительно стало не по себе. И смотреть на него долго не представлялось возможным. — Ты же хочешь прочитать стихотворение. У тебя есть самое любимое… Даже несколько… — ДС слегка приблизился ко мне, так как говорил очень тихо. «Ты». Даниил Алексеевич обратился ко мне на «ты». Я растерялась… Но стало намного комфортнее. Он был прав. Желание присутствовало. И страх тоже. — У тебя все получится. — я смотрела в его добрые глаза и начинала верить. — Не стоит обращать внимание на людей. Вспомни, почему тебе нравятся эти строки. С кем или с чем у тебя они связаны и читай так как чувствуешь. Иди. Его глаза, голос, улыбка. Он уговорил меня выступить. Чувство уверенности пропало на сцене как по щелчку пальца. Моё волнение было заметно. Ужасно тряслись ноги. Все эти люди здесь. Так много. «Сергей Александрович Есенин. Письмо к женщине» — начала я и поняла, что голос мой тоже дрожит. Еще пару секунд… Вдох. Выдох. Я закрываю глаза, чтобы не видеть ничего и никого… «Вы помните, Вы всё, конечно, помните», — стало спокойнее. Можно открыть глаза… и продолжить. «Как я стоял, приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне.» *** «Живите так, Как вас ведет звезда, Под кущей обновленной сени. С приветствием, Вас помнящий всегда Знакомый ваш Сергей Есенин.» Наконец все закончилось. Ненависть и благодарность я испытывала к этому человеку. Во время прочтения я осмелилась посмотреть на этого мужчину. Мало того: я смотрела только на него во время прочтения и ни на кого больше. Не знаю, чувствовал/ощущал ли он это. Реакция людей, сидящих в зале, мне неизвестна. Я не помню ее и не помню, как вернулась на свое место. — Вы справились, Валерия. Вы молодец! — эти слова немного расстроили меня. Опять на «вы» и «Валерия». Субординация сохранилась. Она должна быть. И будет. Я ничего не могла ответить, только кивнула и криво улыбнулась. На сцене уже читали Георгия Иванова, а мои руки тряслись. Я не знала, куда себя деть. Страх не проходил. Неожиданно он взял меня за руки. Его теплые большие ладони накрыли мои маленькие холодные пальцы. Теперь мужчина чувствовал, насколько мне было страшно. Он сжал мои руки чуть крепче, а я боялась пошевелиться и тем более взглянуть на него. — Лер… — почти шепотом начал ДС — Ты очень искренне и по-настоящему чувственно прочитала это стихотворение. Мне понравилось. Меня задело. Это правда. Ты молодец. Я подняла голову и посмотрела на него. В эти добрые чистые глаза. Даниил Алексеевич говорил правду. Мне стало гораздо спокойнее. «Спасибо» — совсем тихо произнесла я и чуть улыбнулась. Дрожь прошла. Мои руки, наконец расслабились в его теплых и нежных ладонях. Но вскоре преподаватель отпустил меня. Я так хотела снова прикоснуться к нему. Тем более, он сидит совсем близко. Пусть даже случайно, но снова ощутить тепло этих рук. Прошло еще несколько минут… — Кто ваш любимый поэт? — сама от себя не ожидала такой смелости, но все же спросила Даниила Алексеевича. — Есть много замечательных поэтов и писателей, чьи мысли очень близки мне. Самым близким я могу назвать Бориса Рыжего — ответил мужчина, не переставая смотреть на сцену. — Кто? Я такого не знаю. — В 20 веке было достаточно творческих личностей. Всех знать невозможно. — Может быть, вы познакомите меня и всех присутствующих с творчеством этого человека? Он улыбнулся. Не понимаю, откуда взялась во мне эта смелость\наглость? Наверное, стрессовая ситуация так подействовала на меня. — Я правильно понимаю, теперь моя очередь выходить и читать стихи? — Только не говорите, что вы тоже боитесь, — на моем лице появилась улыбка. — Такого страха я не имею и поэтому с большим удовольствием прочитаю вам и всем присутствующим стихи, Валерия — серьезно сказал Даниил Алексеевич (но в глазах можно было прочитать улыбку) и направился к сцене. Я смотрела на него и опять забыла обо всем на свете. Мужчина стоял на сцене уверенно и совсем не волновался. Своим спокойным бархатным голосом он начал… «Борис Рыжий. В России расстаются навсегда» «В России расстаются навсегда. В России друг от друга города столь далеки, что вздрагиваю я, шепнув «прощай». Рукой своей касаюсь невзначай её руки…. Длиною в жизнь любая из дорог. Скажите, что такое русский Бог? «Конечно, я приеду». Не приеду никогда. В России расстаются навсегда. «Душа моя, приеду». Через сотни лет вернусь. Какая малость, милость, что за грусть — мы насовсем прощаемся. «Дай капельку сотру». Да, не приеду. Видимо, умру скорее, чем. В России расстаются навсегда. Ещё один подкинь кусочек льда в холодный стих. … И поезда уходят под откос, … И самолёты, долетев до звёзд, сгорают в них.» Какое красивое нежное стихотворение. Я просто обязана познакомиться с творчеством Бориса Рыжего. У меня пробежали мурашки на фразе «рукой своей касаясь невзначай ее руки». Несколько минут назад он держал меня за руки. Боже. Пусть это будет всего лишь случайность. Его голос был создан для прочтения стихов. Так проникновенно, так нежно, по-настоящему. Я впервые слышала, чтобы мужчина ТАК читал стихи. Я не могла отвести глаз. Я слушала, чувствовала эти строки. Мне хотелось, чтобы это произведение было как можно длиннее. А он все стоял и читал. Как умеет только Даниил Алексеевич, и никто больше. «Я вижу, как она смотрит на меня. Я слышу, как меняется ее голос, когда она отвечает на мои вопросы. Она боится. Но страх это только малая часть того, что эта девушка испытывает ко мне. Дрожь в руках от волнения, но не только. Она не скрывает своей заинтересованности ко мне, (если это можно назвать заинтересованностью) потому что просто не умеет делать этого. Я чувствую ее взгляды. Она рассматривает меня, мои действия до мельчайших деталей. Тяжело. Взрослый мужчина, а чувствую себя маленькой бактерией под микроскопом. Ее глаза. Они очень… сильные. Я прекрасно ощущаю всю их силу на себе. Становится некомфортно. Смотрю на нее. Снова и снова. Мне хочется смотреть на нее. Каждый раз она опускает глаза, стоит мне только взглянуть на нее. Девушка опять рассматривает мой костюм. Она не единственная кто разглядывает меня. Я замечал множество пылких взглядов в мою сторону. Но ни один из них не заставлял испытывать такого давления. Это странно. Ведь она сама ужасно боится\стесняется меня. Она снова вся дрожит, а я просто сел рядом. Случайность ли это? Нет. Специально ли я выбрал это место? Не знаю. Мне очень приятно, что она любит литературу. Мне нравится, что она любит стихи Есенина. Мне нравится… Почему я никогда не называю ее по имени? Я не хочу называть ее Валерией. Это слишком холодно(?), пусть и красиво. Я не сомневался, что уговорю её выйти на сцену. Мои глаза, голос удивительным образом действуют на это пугливое существо. (улыбка) Она читала стихи. Она смотрела на меня. Я снова чувствовал это. Девушка сидела рядом и дрожала. Я понимал, что у нее страх перед выступлениями, но не подозревал, что он окажется настолько сильным. Может быть, не стоило? Мне становится тревожно за нее. Не выдерживаю и беру ее за руки. Чувствую, насколько ей тяжело. Теплыми ладонями я обнял ее холодные пальцы. Ей стало намного лучше. Девушка явно не ожидала такого с моей стороны. Надеюсь, я не напугал это создание. «Лер» - совсем тихо говорю я. Как мне приятно произносить это имя. Чувствую, что уже пора отпустить ее.»