Несовершенный

Контракты на крови считались самыми сильными еще когда Каэнри’ах не пала, а отец Ли Юэ писал историю совсем не как бог договоров. Аврум подавляет раздраженный выдох, встречаясь взглядом с Альбедо, приникшим к запястью Итера. К порезанному запястью Итера. Итера, у которого рот измазан в чем-то прозрачно-серебряном. Не красном. Так вот ты какая, кровь последнего ребенка Цитринитас. Не золотая. Интересно, что пошло за основу?.. О тонкой вязи алхимических знаков, проступающих у Альбедо прямо на щеке, а у Итера под ключицей, Аврум думать не хочет. Иначе даже не моргнет, прежде чем убьет обоих. Итера — за то, что позволил себя ранить. Альбедо — за то, что посмел заключить договор, как заключил его сам Аврум, используя свое семя в чужом теле. Условия этого контракта известны лишь двоим, но всегда кристалльно понятны обеим сторонам. Без оглашения условий заклинание не работает. Итер был ещё в сознании, когда они начали. Аврум с душащей нежностью и яростью хочет приковать своего мальчика к постели и не выпускать оттуда, пока не заездит до полусмерти. К несчастью, теперь их контракт уже не столь действителен. Он клялся не трогать Альбедо в обмен на самого Итера, принадлежащего ему. Итер больше не его. Не его. Не… Золотая вязь алхимических знаков бледнеет над бедренной косточкой прямо на глазах. Аврум в бешенстве бьет руками по барьеру, отделившему его от свободы — и этих двоих. Что-то болит в груди, болит так сильно, что он рефлекторно скребет это место, сильнее и сильнее. Останавливается, когда ощущает влагу — золотая кровь марает пальцы, грудь, стекает по животу. Ему больно. Ему больно! Почему? Почему так сильно болит? Почему руки сами тянутся перевернуть все, до чего дотянутся, разрушить, разбить, уничтожить— Аврум просыпается и мгновенно обмякает, поняв, что видел сон. По плечу, через грудь и живот, золотой тяжестью шелка тянутся косы Итера, свернувшегося под боком. Жарко и душно; в пещере натоплено так, чтобы путешественник не мерз, но стоит провести рукой по голой спине — пальцы оказываются на холодных ягодицах. Аврум пальцем находит собственную метку их контракта и успокаивается, оценивающе смотрит сверху вниз на соблазнительно изогнутое тело. Он никогда не насытится Итером. Никогда не устанет будить поцелуями. Никогда и никому его не отдаст. Он устал терять, брести на ощупь, жить по инерции. — Аврум? — Итер сминает его имя на букве «у», сладко потягивается до хрустящих косточек. Снова укладывает руки на грудь, через грудь, а голову — на плечо. Золотые косы тихо шелестят, Авруму хочется целовать кисточки на кончиках, хочется целовать щеки, и без него поцелованные сонным румянцем, но он лишь подтягивает к губам костяшки пальцев и целует их. Закрывает глаза, проверяет марионетку. Альбедо на другой стороне Драконьего хребта яростно проводит очередной опыт, который в результате выльется в подарок для Кли: у маленькой наследницы дивного народа настоящий дар в области разрушений. Иногда Авруму хочется спросить, зачем младшенький тянется к Итеру, если у него уже есть славная младшая сестричка? Алиса говорила, когда-то давно, при встрече, что случилась будто бы не с ним, но когда все они были еще в руках «матери», что все они будут тянуться к людям. Аврум сопротивлялся этому неслыханному заявлению, создавая мир только для себя с тех пор, как на Сал Виндагнир упал Небесный Шип Холода, но спустя сотни лет, против слов дивной предсказательницы нечего было противопоставить: в конце концов и он увяз, как и обещалось. Столетия жизни, рухнувшие в медовый огонь глаз и золото волос. Аврум не может удержаться, и целует острое плечико любовника. Он не знает, сколько продлится вооруженный нейтралитет между ним и условным братом. Он слишком хорошо знает характер любого создания Рейндоттир, чтобы верить, что Альбедо сложит руки и сдастся, оставив все, как есть. Аврум верит, что в отличие от подавляющего большинства, лучшие союзники Альбедо — дети Бездны — чувствуют разницу между ними так же отчетливо, как Аврум ощущает ворочающееся во тьме раздробленное сознание Дурина, иногда подбирающееся вплотную к прогрессу, но никогда не возвращающееся к первоначальной целостности. Это тревожит, раздражает. Это иногда откровенно бесит. В конце концов, капитан кавалерии с выразительными звездами зрачков в глазах — не последний маг. Это может быть тайной для прочих, но Аврум, попадая под прицел цепкого взгляда, хочет выцарапать эти глаза каждый раз, как в первый. А про бешеного Предвестника, якобы служащего Крио Леди, вообще ничего можно не говорить — тот бегает в Бездну и по Бездне чуть ли не ради самого процесса. Аврум не верит, что Чайлд Тарталья на самом деле не умеет создавать пространственные разрывы — не с таким учителем, и не с таким… учителем своего учителя. Отличная родословная, хотя Тарталье до приличного уровня силы еще тысячу лет тренировок будут в самый раз. Другой вопрос, что в отличие от всех прочих, с секретами наставницы у Тартальи, когда-то так сильно боявшегося смерти, есть все время мира. Поэтому он может позволить себе играть в подобострастного прислужника своего архонта, наслаждаться смертным образом жизни, но все равно, придет время, и этот червяк окуклится и метаморфирует не просто в бабочку, а в настоящего адского жучару, под которого пока что только создается приличествующая маска. Аврум был талантлив, и еще двадцать лет назад вполне мог бы заслуженно гордиться тем, что окончательно обезвредил Альбедо — тогда и ценности, и потребности, и окружение у младшенького были совсем иными. Альбедо вырос бы из чувств к Итеру, если вообще заинтересовался бы тем, и Аврум жил бы припеваючи. Но вот с учетом нынешнего состава его так называемых друзей… Нужно было хорошенечко обдумать этот вопрос и либо не оставлять таких врагов за спиной, либо как следует прикрыть тылы. Сон про перекрытый контракт на крови уколол разум, заставив бурю внутри взметнуться снова — и был отодвинут как можно дальше к границам сознания. Изящная ножка Итера игриво скользила по его голени, а глаза, похожие на янтарную смолу, смотрели прямо в душу, и Аврум ощутил, как из глубины всей его сущности вздымается золотой волной обжигающая нежность. Это его. Только его драгоценность. Только его возлюбленный. Только его золотой мальчик — такой же золотой, каким Рейнтоттир создала самого Аврума. Он — само совершенство. И Аврум обязательно станет таким же.