Панацея

Знания, внедрённые в его разум, казались крупицей в бескрайней песчаной пустыне. Ничтожно мало. Недостаточно. Зачесались руки. Он закрыл книгу, положил ровно посередине стола, поправил колбы, пересчитал, переставил, но руки чесались. Желание расчесать кожу, разодрать их в кровь приходило к нему слишком часто, крутилось в мыслях, словно заевшая пластинка. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, выдохнул, застегнул обратно. Взгляд зацепился за уголок фиолетового фолианта. На корешке блестели золотые буквы, переливаясь в блёклом свете свечи. «Сборник фрагментов Великого делания». Книга лежала отдельно, будто занимала особое место. Из её нижнего обреза торчал пожелтевший от времени краешек записки. Вспотевшие пальцы скользнули по шершавой поверхности и не спеша выудили листок. Глаза бегло прошлись по почти стёршимся буквам. Потом снова. И снова. Заучивая, впитывая, вбивая каждое написанное слово. «Альбедо, иди в Мондштадт. Найди мою старую приятельницу Алису и отдай ей письмо. Выполни последнее поручение». Послание было написано спешно, расторопно. Языком чужим для настоящего времени, однако родным для номера один. Создательница. Без сомнения. Пальцы правой руки постукивали по деревянному столу, практически в точности повторяя бешеный ритм сердца. Сердца, которое с каждой секундой обещало пробить рёбра и вырваться из груди. Прикусил губу, ощутив железный привкус во рту. Провёл ладонью по губам, размазывая выступившие капельки крови. Положил записку обратно в то же место, под тем же углом. Зажмурил глаза до появления белых точек, пытаясь унять нервную дрожь, но она, подобно разряду тока, уже вовсю гуляла по его телу. Он ненавидел всю свою сущность за такое слишком явное проявление чувств. Это было его областью уязвимости. Слабостью, недостатком. Которым не было места в проекте «Первочеловек». Искусственный человек был произведён на свет «кромешной тьмой» ради одной цели. Закончить Великое делание и обрести власть над жизнью и смертью. Ведь истинным желанием Великого алхимика было достижение бессмертия путём изготовления эликсира жизни — философского камня. А потому рукотворное существо являлось ключом к завершению действа, куклой в руках создателя, которая не имела права чувствовать. «Чувства, как глубоко проникающий яд, отравляют сердце и разум». Он помнил, в какой беззаботности были сказаны эти слова. Помнил, как изогнулись в полуулыбке сухие тускло-розовые губы. Помнил их интонацию. Слова, оказавшиеся первыми и последними для него. Тело оцепенело от ужаса нахлынувших воспоминаний. Казалось, что весь кислород исчез, а его рот беспомощно открывался в тщетной попытке хоть что-нибудь вдохнуть. Немая тишина. Занавес. И задыхающийся мальчик посреди пещеры.

***

Он ещё не успел осознать, что именно отравляло его сильнее всего: успокоительное снадобье, сделанное на скорую руку или чужой, её запах, ежеминутно заполоняющий всё вокруг. Осторожно приоткрыл глаза, щурясь от ослепительных лучей восходящего солнца. Воровка стояла спиной, совершенно не подозревая, что жертва кражи вовсе не спала. Бесшумно усмехнулся безграничной наглости этой девчонки. — Не советую больше так делать, путешественница, — хрупкий, прямой стан застыл в напряжении, не осмеливаясь обернуться, — прошу вернуть вещь, которую ты нахально стащила. Она принадлежит мне, — голос ровный, чуть сиплый от напряжённого нетерпения. Девчонка замешкалась, но в конце концов повернулась, смело встретившись с проникновенным блеском аквамарина, — Умница. Впредь больше не трогай мои вещи без разрешения. Лёгкое напряжение исчезло вместе с прикосновением юношеских ладоней с шершавым переплётом фолианта. Парень сразу же упрятал дневник подальше от посторонних глаз. — Я не нашла тебя в городе, поэтому пришла сюда, — ещё более выпрямилась, походя на оловянного солдатика. Номер один обвёл её флегматичным взглядом и молча кивнул. Подошёл к деревянному стеллажу, украдкой поглядывая за спину. Нужно ли ей видеть?... Глубоко выдохнул и провёл указательным пальцем по названиям стеклянных колб в поисках необходимых. Немое смирение. Что же, он готов приподнять эту завесу. — Раз уж ты пришла так рано, то, возможно, сегодня мы сможем успеть многое сделать. Однако тебе придётся немного подождать, — встретившись с вопросительным золотом глаз, он продолжил, — Мне нужно привести себя в порядок. Назовём это утренней рутиной... Можешь пока развести костёр? Замёрз до мозга костей. Подойдя к потухшему костру, Люмин внимательнее присмотрелась. Двойник и правда выглядел несколько иначе: цвет кожи был каким-то неестественным, в тусклых глазах не блестела былая живость аквамарина, под глазами образовались сине-зелёные тени. Выглядело это всё болезненно. Противоестественно. Подготовив всё необходимое, парень принялся за кропотливую работу. Рядом уже начал шуметь костёр, обдавая тело желанным теплом. Он медленно втянул в себя воздух, расстёгивая пуговицы рубашки. Первая, вторая.. — Если ты не успела поесть, то в тех бочках есть немного овощей и мяса птицы, — двойник протянул руку, указывая куда-то вбок. Но Люмин не уследила за ней, застыв и всматриваясь в исполосованное тело напротив. Парень напрягся, сжав одну руку в кулак, ту, что была скрыта за его спиной. Время неловко продолжало тянуться, пока Люмин разглядывала открывшееся перед ней зрелище. Внимательный взгляд цеплялся за каждый рубец, становясь всё отчуждённее. Наконец опомнившись, девушка обняла себя руками, поздно заметив, что её тело начало дрожать. Она почти не дышала, пытаясь восстановить контроль над своим колотящимся сердцем. — И правда ужасающе. Но перестань так смотреть. Будто видишь такое впервые, — отстранённо, не глядя на девушку, однако чувствуя её пронзающий взгляд. Её вздох был громким в немой пещере, но она ничего не могла с этим поделать. Девушка ещё больше напряглась, когда осознала, как наверное выглядела со стороны. Подняв глаза, Люмин задержалась на лице парня. Он ни разу не посмотрел в её сторону, полностью озабоченный обработкой всех своих «недостатков». Он был просто... там. Пустая оболочка. И почему-то по-особенному похожий на настоящего Альбедо. — Нет, не впервые. Они... просто отличаются, — облизнула пересохшие губы, прежде чем продолжить, но встретив аквамариновый блеск глаз, моментально забылась. Безнадёжное сравнение проскочило в двери её сознания. Оно отравляло душу, питая её ложью, туманя разум. Люмин в молчании ждала, пока парень застёгивал пуговицы своей рубашки. Двойник хмурился, казалось, раздражённый пристальным вниманием путешественницы. — Эти шрамы особенные, они пропитаны древней и очень мощной скверной, которая отравляла мой организм столетиями. И не отпускает по сей день. Поэтому...они отличаются, — в его тоне была резкость, неприятно звучащая для её ушей. Трудно было определить причину внезапной открытости парня, потому что лицо его ничего не выражало. Люмин отвела взгляд, заставляя себя сдерживать желание расспросить его ещё, когда он, казалось, был сейчас открыт ей. Этот порыв она спрятала глубоко в коробку внутри её сознания. Девушка сохранила свой тон с тем же раздражением, которое почти всегда испытывала к нему. — Ты сказал, что мы успеем многое сделать. Мне уже не терпится приступить к работе, — от нескрываемого сарказма двойник протянул насмешливое: «Хм», — и сложил руки на груди. Его глаза следили за каждым её действием, пропитанным некой нервозностью. Её глаза сияли твёрдостью золота, от которого, скорее всего, кто-нибудь другой почувствовал бы себя неловко, во власти. Двойник усмехнулся этой мысли, отрывисто проведя рукой по волосам. — Мне нравится твой энтузиазм, путешественница. Надеюсь, твой запал не угаснет до конца нашей работы, — лицо парня украшала кривая полулыбка, которая явно была создана ради одной единственной цели — вызвать неимоверное раздражение. Двойник подошёл к стеллажу с книгами, попутно надевая свои очки. Отобрав несколько фолиантов и знакомый свиток, он положил их на середину рабочего стола, без слов приглашая девушку сесть. — Для начала я предлагаю тебе прочитать несколько трудов для общего ознакомления. Это то немногое, что я смог найти в огромнейшем арсенале различных сборников и исследований Альбедо, — последнюю фразу он произнёс особенно пренебрежительно, буквально выплёвывая слова. От пристального внимания Люмин не ускользнуло то, как отрывисто парень снял с себя очки, жёстко массируя глаза, после чего снова надел их. Двойник не выглядел уставшим или раздражённым. Но язык его тела твердил противоположное, будто он заставлял себя играть роль до конца. — Все маски изнашиваются. Кому, как не тебе, об этом знать, правда? — прозвучал тонкий голос с несвойственной ехидностью. Девушка была готова потопить двойника в словах, полных неприязни, которые так и норовили вырваться наружу. Парень не удостоил Люмин и взглядом, перебирая стеклянные колбы. Напряжённое молчание длилось ещё некоторое время. Раздался глубокий, будто очищающий, вдох. — Тебе есть, чем себя занять вместо того, чтобы изучать меня. Я не собираюсь отвечать на твои колкости в мой адрес. Это совершенно непродуктивно, — едва скрываемое раздражение просачивалось в словах и тут же угасало. Люмин рассматривала почти расслабленное лицо парня, его прямую челюсть, глаза за оправой очков. Женские руки непроизвольно сжались в кулаки: она никогда не имела привычки отступать. — Твоя основная задача в том, чтобы казаться другим человеком. Однако ты осознаёшь, что никогда не был и не станешь настоящим Альбедо. Именно поэтому ты делаешь всё возможное, чтобы быть тем, кто не будет сильно выделяться и кого легко забыть. Лицо в толпе и не более. Но вот дилемма, ты вечно забываешь тот факт, что Альбедо — гениальный алхимик, который просто не может не привлекать внимание, и это ужасно выводит тебя из себя. Парень молчал, перевёл нечитаемый взгляд на девушку, будто допытывался сильнее, изучая её, казалось, годы за несколько секунд. Люмин смело встретила аквамарин, сочащийся опасной заинтересованностью. И она продолжила: — Ты боишься. Боишься настолько, что готов слиться с тенью. Потому что тогда окружающие тебя люди смогли бы заглянуть за пределы идеального образа и понять. Смогли бы увидеть трещины и недостатки, распознать самозванца. Все твои усилия канули бы в Лету. От страха раскрытия лживой личности твоя маска трещит по швам. Определённо Люмин попала точно в цель. Это было заметно по взгляду, с каждым её словом тяжелевшем всё сильнее и сильнее. Образовавшуюся тишину нарушили тихие нерасторопные хлопки. — Такая наблюдательность несомненно пригодится тебе в будущем, — увиливал, прямо не отвечая на явные попытки вывести его. Не хочет принимать её слова, прекрасно понимая, что в чём-то она права. Однако никогда этого не подтвердит, — Но, путешественница, разве ты не поступаешь похоже? — его вопрос застрял у неё где-то горле. Девушка порывисто шагнула к парню и нетерпеливо стала ждать, что же тот скажет дальше, — Я имею в виду твою нескончаемую отважность и игру в героизм. Безотказный Почётный рыцарь, жертвущий собой, выполняя просьбы незнакомцев. Ради чего? Люди по своей природе эгоцентричны, жадны и самолюбивы. Каждый их поступок направлен на удовлетворение собственных низменных интересов. — Твой скептицизм здесь не уместен. Тебе просто не дано этого понять. — Твоё геройство выглядит, как альтруизм, когда совершенно точно понятно, что это проявление бесконечной глупости. Ты можешь говорить правильные вещи, спорить со мной и так далее, но в этом плане ты ничем не отличаешься от меня. Тобой движет желание выглядеть хорошо в глазах других людей. — Ты совершенно точно не знаешь, какая я. Или ради чего я «играю в героя». — Именно, что играешь. Твоя благосклонность не распрастраняется на всех одинаково. Ты отказалась от ежедневных заданий, перестала помогать людям. И всё ради одного человека. Из этого можно сделать единственное логичное заключение, что он стоит выше других, — выражение лица парня не изменилось, но девушка заметила вспышку чего-то иного в его глазах. Слова разожгли огонь внутри Люмин, который мигом распространился по всему телу. Стало трудно дышать, а потому она могла лишь молча открывать рот, пытаясь совладать с горечью смирения. Не смотря на то что она отказалась от заданий под давлением, оказанным двойником, это не оправдывает её эгоизма. Возможно, Альбедо и правда был для неё особенным. Намного более важным, чем остальные. От размышлений прервало внезапное, но совсем невесомое касание холодных пальцев по нижней челюсти. Тело моментально покрылось мурашками. Люмин, не скрывая своего удивления и настороженности, перевела взгляд на самозванца. Аквамарин отдавал отрешённостью, но был точно устремлён прямо на неё. — Ты не отличаешься от других, — его тон был ровным, — Однако это не мешает тебе быть исключением из всех возможных правил.