Записывайтесь на ноготочки

***

— С Новым Годом, — Сынмин, улыбнувшись, протянул другу подарок. Чонин принял конвертик с растерянной улыбкой. До Нового Года оставалось чуть менее месяца, поэтому поздравления Чонин никак не ожидал. Не говоря уже о том, что его подарок Сынмину — фиолетовые наушники с шумоподавлением — крутился где-то на китайской таможне уже недели три. Чонин открыл конверт и достал оттуда нечто похожее на открытку. Развернув ее, обнаружил внутри небольшую карточку, похожую на кредитку. — Это сертификат… — прочитал он. — О господи, — продолжил он, понизив голос. Взгляд метался по небольшому кусочку пластика, будто ища подвох. — Ты же говорил, что хочешь туда, — улыбнулся Сынмин, — вот я и решил… — Это очень дорогая студия! — воскликнул Чонин, но вместо того, чтобы вернуть дорогущий сертификат другу, прижал его к стучащему сердцу. — Ты чего вообще решил? — Да брось, — Сынмин отмахнулся. — Это ведь может быть… Ну, то есть… — он замялся и спрятал взгляд. — Новый Год, то есть. Важный праздник. Ты же его любишь. В груди болезненно заныло, но Чонин не подал виду, улыбнувшись другу. Верно. Скоро Новый Год. Очень важный для него праздник, и Сынмин, конечно же, это знает. — Спасибо, — сказал он, положив Киму руку на плечо. Сынмин кивнул, виновато улыбнувшись. — Может даже Бан Чана там своего встретишь, — сказал он. — Ты же поэтому туда так хотел? — И потому что там делают потрясающие ногти! — заупрямился Чонин, краснея. — Но… Да. Увидеть Бан Чана было бы приятным бонусом. — «Бонусом», — Сынмин фыркнул. — У тебя вся комната его плакатами обвешана. Вы, соло-стэны, совершенно безумны. А ты безумен больше всех. — Не бывает много любви к Бан Чану, потому что он заслуживает всей любви мира! —…заслуживает всей любви мира, — закончил Сынмин вместе с ним и цокнул. — Да-да. Желаю удачи. Позови на свадьбу. — Да брось ты. Какой вообще шанс, что мы там встретимся? Конечно же они встретились. Такие вещи происходят случайно и в самые неожиданные моменты жизни. Стечение обстоятельств — ни больше и ни меньше, но, оказавшись в подобной ситуации, ты чувствуешь если не милость богов, то хотя бы расположение Вселенной. В общем, Чонин сразу понял, что это судьба. — Не дергайся, пожалуйста, — попросил его мастер, несильно дернув за палец. Минхо был одним из самых известных мастеров студии, очереди к нему стояли километровые. Особенно после того, как он замутил с тем блогером… Как же его? Чонин вечно забывал. В общем, пришлось попотеть, чтобы попасть именно к нему, поэтому Чонин старался даже не дышать лишний раз вплоть до момента, когда в студию вошел Бан Чан. Тот Самый Бан Чан. Легенда мира музыки, лидер самой популярной группы всей, мать ее, индустрии корейской музыки. Чонин забыл все. Забыл, как представлял себе этот момент миллион раз и каждый раз в фантазиях не палился, чтобы Бан Чану не было неуютно. Забыл, что у Минхо в руках ножницы, которые тот может случайно вогнать ему под кутикулу. Он и имя-то свое забыл. Все, что он знал и понимал, — Бан Чан здесь. Прямо в этой студии. От него исходит свет такой мощности, что впору надевать солнечные очки. — Это все его цацки, — прокомментировал Минхо. — И хорошие лампы. Черт, Чонин восхищался вслух? Бан Чан тем временем прошел к стойке, поздоровался с администратором так, словно они были лучшими друзьями. Всем своим видом он источал позитив и миролюбие, словно бы и не в салон пришел вовсе, а на ковровую дорожку. Чонин от этой улыбки таял. — И так каждый раз, — вздохнул Минхо, — стоит ему тут появиться, как прощай спокойная работа. Христа ради, не сжимай так руки, мне страшно. — А мне хорошо, — ответил Чонин. — Хорошо у вас тут. Минхо пробубнил что-то нечленораздельное и, взяв кисточку, стряхнул с пальцев Чонина все лишнее. А Чан прошел в зал и, о боже, сел прямо за соседний от Чонина столик. Мастер встретил его вежливой улыбкой и ничуть не напрягся. Наверно, Чан был у него постоянным клиентом. — У Феликса все клиенты звезданутые, — пояснил Минхо. — Хан Джисон тоже к нему раньше ходил. Точно, Хан Джисон! Вот как звали того блогера. И еще бы Минхо как-то реагировать на Чана, когда дома его ждет звезда ничуть не меньше. Чонин знал, что надо перестать пялиться. Он правда всегда думал, что так и поступит. Что не станет докучать, ни одним вздохом и жестом не покажет, как сильно он любит Бан Чана. Это ведь салон маникюра, а не фанмитинг. Чан не работает, Чан просто пришел на маникюр… В тот же день, что и Чонин. В то же время. За соседний столик. Чонин никогда бы не подумал, что самой непосильной задачей в его жизни окажется «не разораться». — Привет, — улыбнулся Чан. И смотрел он… Стоп, куда? На Чонина? Прямо на него? Чонин почувствовал, что теряет сознание. — П… Привет, — сказал он не своим голосом и тут же вспотел. Позорно сильно вспотел. — Что делаешь? — продолжил Чан с тем же приветливым видом. Не было ни малейшего шанса, что он не понимает, почему Чонин так таращится на него. Наверняка ему просто жалко парня, он просто хочет быть вежливым с фанатом… Но что делать Чонину? Не отказываться же от этого маленького диалога? Чан в любой момент может закончить, Чонин и не подумает заговорить с ним сам… Храбрости не хватит. — На… На маникюр пришел, — ответил Чонин, и только тогда понял, что ведет себя как идиот. — Лунный френч… Делаю, — поправился он, чувствуя, как становится пунцово-красным. — Мой любимый, — ответил Чан. — Конечно твой любимый, — сказал вдруг Минхо. — Какой у тебя не любимый? — И тебе привет, Ли Минхо, — не меняя выражения лица, ответил певец. — Ты зубы-то свои подбери, — Минхо выставил перед собой ладонь и чуть шевельнул кистью, словно прогоняя назойливую букашку. — И не трогай парня. — А мне кажется, он не против, чтобы я его потрогал. А? — Чан подмигнул. Подмигнул! Чонину! Бан Чан! В груди было до того больно, что Чонин едва сдерживал слезы. Хотя возможно это были слезы радости. В любом случае если он сейчас умрет, то смерть эта будет лучшей из всех возможных. Тихая смерть во сне? Героическая смерть? Двойное самоубийство? Куда там, они и рядом не стояли со смертью от флирта Бан Чана. Однако под грозным взором Минхо Чан действительно перестал обращаться к Чонину и сосредоточился на Феликсе. Впрочем, парафиновая ванночка ничуть не мешала ему продолжать бросать на Чонина быстрые взгляды и, о боже, подмигивать. Чонин ничуть не возражал и даже не мог представить, что кто-то на его месте смог бы как-то этому противиться. Впрочем, как флиртовать в ответ он тоже не понимал, а потому продолжал стеснительно улыбаться и кусать губы. — Все, — объявил вдруг Минхо, выпрямляясь на стуле. — Все? — с грустью переспросил Чонин, озадаченно посмотрев на свои руки. Бледно-голубой лунный френч и правда был завершен. Минхо даже успел помазать маслом кутикулы, а Чонин даже не заметил. — С… Спасибо… Он встал из-за стола. — Как жаль, — подал голос Чан. — Может, оставишь мне свой номер? Чонин сел обратно. — Поужинаем? — предложил Чан. — А… Я… Да? — Чонин даже не понимал, что говорит. — Я с радостью… Бан Чан… — Зови меня Крис. И извини, — он кивнул на Феликса, который в этот момент старательно выстригал лишнюю кутикулу с его пальцев, — записать не смогу. Напишешь на чем-нибудь? Чонин хотел уж было предложить сразу написать Крису сообщение, но понял, что тот наверняка не заинтересован в том, чтобы раздавать свой номер. К тому же, вокруг было много лишних ушей, не хватало еще, чтобы номер куда-нибудь утек. Он покопался в сумке, нашел там какую-то древнюю помятую визитку неизвестного происхождения и быстро написал на обороте свой номер. Подумав, дописал «Ян Чонин». Дрожащими руками положив визитку на столик Криса, он зачем-то поклонился старшему. — Ян Чонин, — прочитал Крис вслух. — Я позвоню. — А… Ага, — пискнул Чонин и, не помня себя, отправился к выходу. Администратор попросил заполнить анкету и забрал сертификат, оформляя оплату услуги. Чонин всего этого даже не замечал — просто делал, как ему сказали. — Подожди, — к нему подошел Минхо. — Послушай, дело конечно твое, но не связывайся ты с Бан Чаном. Он из тех, кто обещает золотые горы и райские кущи, а интересует его лишь одно, — он смерил Чонина оценивающим взглядом. — Мне надо объяснить, что именно? — Нет, — Чонин счастливо улыбнулся. — Не надо. — Сколько тебе хоть лет? — Мне 20, — Чонин продолжал улыбаться. На лице Минхо мелькнуло разочарование, но больше он ничего не сказал. Наверняка решил, что Чонин просто безумный фанат и жалеть его бесполезно. И был в этом абсолютно прав. Чонин и был безумным фанатом, у которого только что осуществился его любимый мокрый сон. Ну, наполовину осуществился, но и о таком любой фанат мог только мечтать. Он говорил с Бан Чаном. Бан Чан с ним флиртовал. Бан Чан взял его номер и позвал на ужин. Вообще хоть что-нибудь из этого звучало реально? Чонину так не казалось. Конечно первым рефлексом было написать обо всем Сынмину. Пусть завидует! Он только притворялся «нормальным» фанатом, которого ничего, кроме музыки, в исполнителе не волнует. На самом деле он наверняка бы с ума сошел, узнай обо всем. Чонин даже достал телефон, чтобы написать ему, но вдруг замер. А точно ли будет нормально ему рассказать? То есть, Сынмин конечно болтать не станет. Особенно если Чонин попросит этого не делать. Но Сынмин… Он слишком волновался о нем в последнее время. Писать стал чаще, звонить, да и вообще… Наверняка ему не понравится эта идея. К чему расстраивать его и портить себе настроение? Вдруг Чонин тоже начнет о чем-то волноваться? Нет уж, лучше он сначала сходит, а потом все расскажет. Может, Сынмин не поверит, но всяко лучше, чем если он напросится пойти с Чонином «на всякий случай». Как в бассейн в прошлом месяце. Или в торговый центр на той неделе. Так что скрепя сердце Чонин решил побыть плохим другом немного. Больше делиться ему было не с кем. Ну, не то чтобы он ни с кем больше не общался, но ближе Сынмина была только мама, а маме о таком рассказывать как-то тоже не хотелось. В конце концов, у нее и без того забот полон рот, они виделись-то сейчас не каждый день: в магазине, где она была управляющей, перед Новым Годом был полный завал, так что возвращалась она поздно, а уходила рано. Подумав об этом, Чонин тут же продолжил мысль: «и если я не вернусь на ночь, она даже не заметит». И осекся. То есть… Это правда может случиться? Вот так просто? Нет, он читал в Интернете, что так бывает, что иногда артисты снимают фанатов и фанаток на ночь без обязательств и обещаний, но он всегда думал, что это лишь слухи. Но с кем-то же айдолы спят? И вряд ли это всегда богатые и знаменитые, откуда бы им взяться в таком количестве? Выходило, что шанс есть. Но кто бы мог подумать, что он выпадет Чонину? Следующие два дня Чонин провел в ожидании, не помня ни себя, ни других. Он что-то делал, куда-то ходил, что-то даже ел и спал, но все его внимание было сосредоточено на телефоне. Он хватал его при каждом уведомлении, а иногда и без них. Ему даже снилось, что Крис наконец звонит и что они договариваются о встрече… Потом сон становился слишком стыдным для пересказа, а утром Чонин снова осознавал, что все это может произойти, и ему снова становилось дурно. Поэтому, когда Крис написал и прислал адрес, Чонин был готов. Встречу Чан назначил на вечер пятницы, ресторан выбрал сам, велел назвать его имя, когда Чонин придет. Дресс-код свободный. Погуглив адрес и убедившись, что это действительно ресторан, Чонин даже расстроился. Значит, все же просто ужин? Подумав так, он тут же отшлепал себя по щекам: вот еще! Поужинать с Крисом — это уже невероятная удача, как вообще он может думать о чем-то большем? Как может быть недоволен? Узнай об этом ужине другие фанаты, его бы буквально убили из зависти и ревности, а он выпендривается! Нет, так дело не пойдет. И Чонин сосредоточился на подготовке. Купил новую рубашку, потому как ни одна из старых (оставшихся со школы) ему не понравилась. Думал еще и брюки новые купить, но вспомнил, что перед прошлым Новым Годом мама уговорила его купить пару. Те сейчас на нем слегка болтались — за год он заметно похудел, но ремень спас положение. В пятницу он провел в ванной не менее двух часов. Помыл голову. Решил, что она недостаточно чистая, — и перемыл ее. Обнюхал все гели для душа, все мамины скрабы и еще кучу всяких флакончиков, о назначении которых он мог только догадываться. К концу исследования начала побаливать голова, но он все же отыскал какой-то лосьон с запахом манго. Он где-то читал, что Крис любит манго. Еще он любил мясо и рыбный суп — это Чонин помнил отлично, но таких запахов в домашнем арсенале, конечно же, не нашлось, поэтому пришлось натереться лосьоном. Потом он заглянул в мамину косметичку, но быстро оставил эту идею: в фильмах первый мейк никогда не заканчивался хорошо, а позориться перед Крисом не хотелось. Поэтому он просто побрился, тщательно почистил зубы, не забыв о зубной нити, залил непослушную челку лаком и, наконец, приступил к одежде. Трусы у него все были почти одинаковые: черные, темно-синие, индиго, темно-зеленые и всего-навсего одни белые. Последние он и выбрал, решив, что в них у него более свежий и юный вид. С носками отбор проходил аналогично. Он долго утюжил рубашку, от усердия даже высунув кончик языка. Куда сложнее оказалось правильно погладить брюки: это ему пришлось даже гуглить. Закончив, он осознал, что снова ужасно вспотел, так что идти в душ пришлось по второму кругу. Ко времени, когда было пора бежать на метро, он так устал, что едва переставлял по дому ноги, но сдаваться, конечно же, даже не думал. В метро было душно и людно, чего, собственно, и стоило ожидать от часа-пик. Крису-то такие сложности наверняка незнакомы, а вот реши Чонин вызвать такси, сидел бы без карманных денег до следующего года. А наушники для Сынмина так пока и не приехали, что означало, что их, возможно, придется чем-то заменить. Оглядывая людей, он искал в их глазах одобрения. Он понимал, что не выглядит как-то по-особенному, но хотел думать, что выглядит все же чуть лучше, чем обычно. Он и чувствовал себя куда лучше обычного, совершенно иначе. В кои-то веки его не раздражали ни люди, ни комья мокрого снега под ногами, ни задерживающийся поезд. Он на встречу вообще словно бы не шел, а летел. В груди было так горячо и больно, что даже страшно. Казалось, еще мгновение — и конец. Он чувствовал, что в самом деле от волнения может умереть, но это только подстегивало его идти быстрее, улыбаться шире и чувствовать ярче. Если это действительно станет последним днем его жизни — он сделает все для того, чтобы он же стал и лучшим. Выйдя из метро, он бежал до ресторана почти вприпрыжку. Тормозил только страх снова неприлично вспотеть. Он конечно воспользовался дезодорантом, но на улице было слишком тепло для его зимней куртки, он был взволнован и ужасно боялся, что, сняв куртку, обнаружит на рубашке мокрые потные разводы. Такое и без запаха видеть неприятно, а вечер должен был быть идеальным. Где-то на середине пути он все же боязно расстегнул куртку. Кожу обожгло холодным воздухом. Мама бы очень расстроилась, узнай она, что он так сделал, но с каждым шагом ему становилось все жарче и все тяжелее. До ресторана он дошел уже без шапки, красный то ли от волнения, то ли от мороза, то ли от внутреннего нарастающего жара. Дошел. Сверил адрес. И понял, что ошибся. Крис все же позвал его в отель. Правильно было бы сказать, что Крис позвал его в ресторан при отеле, и Чонин, как ни пытался, так и не понял, как упустил этот нюанс. Это сбило его с толку и даже как-то вскружило голову, но он не знал еще, что его ждет. А ждал его тучный мужчина, который, завидев парня, тут же направился к нему. Представившись охранником, он сказал, что Крис ждет его… Матерь божья, Крис ждал его в номере. Вежливые похлопывания по всем частям тела Чонин даже не заметил, телефон отдал без лишних вопросов и буквально на ватных ногах прошел за мужчиной. Тот проводил его до самого номера, затем вежливо постучал и тут же ушел. Крис открыл дверь спустя пару мгновений. На нем была рубашка, похожая на ту, что была на самом Чонине, но явно дороже. А еще смотрелся он в ней несравненно лучше. И нет, дело совершенно точно не в том, что она была расстегнута аж на четыре пуговицы. — Привет, — Крис чуть склонил голову набок. — Зайдешь? — он улыбнулся и чуть отошел в сторону, приглашая Чонина внутрь. Чонин забыл, как дышать. — Я не знал, что ты любишь. «Поэтому заказал все!» — пропищал Чонин мысленно. — … поэтому заказал все. Чонину показалось, что он умер. Номер был шикарным. По размеру, наверно, как три комнаты Чонина. Строго говоря, номер был больше похож на целую квартиру, только без кухни: здесь была гостиная, объединенная со столовой, и спальня. Дверь в спальню была прикрыта, но не закрыта полностью: там мерцал слабый желтоватый свет, и Чонин мог поклясться, что кровать была расстелена. Ну что ж, Ян Чонин, сказал он себе. Живи свою лучшую жизнь. Он позволил Крису забрать его куртку и, быстро оглядев себя на предмет потных пятен, рухнул на стул. Крис убрал куртку в шкаф и, словно официант, поднял с подносов с едой клоше. Он не врал: еды было действительно очень много. — Я взял стейк, и рыбу, и еще салат, и крем-суп, но он, кажется, уже немного остыл… Еще есть тарелка с фруктами и чизкейк. И я, — он снова улыбнулся. — С чего хочешь начать? — Я… — у Чонина так сильно пересохло в горле, что он закашлялся. Крис понимающе налил ему в стакан воды. Ну что за мужчина! — Спасибо… — Я знаю, что это не поможет, но тебе не стоит так волноваться. Я просто человек, знаешь? О, вот кем он точно не был — так это «просто человеком». Пять дэсанов, десять бонсанов, топ чарта Биллборда на протяжении шести месяцев… Чонин мог перечислить буквально все награды, к получению которых Чан имел отношение. И это только общепризнанные достижения! А ведь был еще, например, его пресс. Его жилистые руки. Его, в конце концов, круглая задница! Нет уж, Крис был кем угодно, только не «просто человеком». — Развлекаюсь я как все, — продолжил Крис. — Поесть, вот, люблю. В игры играю всякие. Ты играешь в игры? Чонин играл. Потому что Крис играл, и потому что все знали, что он играет. — Ну вот! А ты… Учишься? Работаешь? Любишь разговаривать во время еды? Нет, так дело не пойдет. Чонину срочно надо было взять себя в руки и как-то проявить. Он конечно безумный фанат, но совсем не безмозглый! — Я не учусь, — сказал он. — Так… Получилось, в общем. Сейчас не работаю. Ну, иногда помогаю в магазине, где мама работает, и с другом на всякие волонтерские мероприятия хожу. — И как же проходит твой день? — спросил Крис заинтересованно, но тут же осекся. — То есть, не подумай, что я ханжа, я ведь даже не кореец… У меня нет культа работы, вот я к чему. Но я действительно едва ли вспомню время, когда был ничем не занят. Понятия не имею, что тогда делал. — Да я… В целом ничего и не делаю. Играю в игры, смотрю сериалы… С… Стримлю клипы… С другом гуляю, когда могу. Ну и… — он осекся. Нет, о таком он точно рассказывать не будет. — По мелочи, в общем. — Ясно. Ты прости, что так заваливаю вопросами, просто рассказывать о себе как-то глупо. Ты ведь и так все знаешь, верно? О да. Черт возьми, Чонин знал все. Его можно было разбудить среди ночи — и он бы без запинки выдал всю дискографию группы Криса, все их награды, все увлечения, любимое время года — буквально что угодно. — Это тебя не… Ну, не напрягает? Я ведь пялился… — Не-а, — Крис покачал головой. — Знаменитости обожают стенать на тему, как тяжело найти друзей и любовь, когда все любят лишь твой образ и бла-бла-бла, — он фыркнул. — Но как по мне — это все лицемерие. Мы сами выбрали такую жизнь. И мы должны пользоваться ее благами, а не ныть из-за того, что нас любят, — он сделал паузу, — пускай и любовь эта очень условная. Чонин не считал свою любовь к Крису хоть сколько-нибудь условной. Он знал, что это не та любовь, от которой люди женятся, но он также знал, что испытывает очень сильное и глубокое чувство, которое вытравить из него будет очень непросто. Он был безумен в своем чувстве и искренне считал, что то, что он отдает себе в этом отчет, делает его куда лучше многих. Он позволил себе любить ту картинку, которую Крис показывал. Он знал, что это лишь образ, пускай построенный на реальной личности, но все же образ. Он решил, что будет любить то, что ему показывают, и игнорировать то, что ему видеть не следует. И он считал это правильным, ведь именно этого от него и хотел Крис. От него и от всех фанатов. Для этого этот образ и создавался. Да и что в этом может быть плохого? Он ведь и подумать не мог, что однажды встретит Криса живьем. Для него он должен был навсегда остаться человеком по ту сторону монитора. Недостижимым и прекрасным. Какой ему был смысл гадать о том, чего он никогда не узнает и что никогда его не коснется? — То есть все это внимание тебя не напрягает? — спросил Чонин. — Ну… Если его оказывают такие милашки, как ты, то нисколько, — Крис чуть подался вперед и потрепал его по голове. — Я тебя сразу заметил. У тебя красивый профиль. А потом увидел твои глаза… И, черт, ты невероятно красивый. На лисенка похож, знаешь? Из тебя бы получился невероятный айдол. — Да? — улыбнулся Чонин. — И какой бы образ мне подошел? — Хм… — Крис всерьез задумался. — Вообще это определяют специально обученные люди, но, думаю, одуванчик бы из тебя вышел что надо. Такой, знаешь, милый солнечный паренек. Как младший братик, которого хочется опекать. Тебя это расстраивает? — Нет, — сказал Чонин. — Мне было интересно узнать, каким ты меня видишь, и… Меня не может расстроить ничего из того, что ты говоришь. — «Концерт отменен». — От такого я просто умру! — Чонин притворно схватился за сердце. Они посмеялись. — Но вообще… Знаю, ты слышал это миллион раз, но твоя… Ваша музыка действительно спасла меня. Моя жизнь… — он пожевал губы, подбирая слова, — не такая идеальная, как мне хотелось бы. А когда я слушаю вас… Это все неважно. Будто нет никого, кроме вас и меня, а значит, я могу справиться с чем угодно. Это… Волшебство. Для меня. И все это… Тоже. Крис благодарно кивнул. — Будешь стейк? Другого ожидать и не приходилось: Крис действительно слышал подобные оды не раз и не два. Наверняка ему было приятно, но не стоило ожидать какой-то бурной реакции. Нельзя же ярко реагировать до бесконечности. И все-таки было чуточку обидно. — Я не… Я не ем жирное. Мне лучше салат. — А я буду стейк, — с нескрываемым удовольствием ответил Крис. — Здесь очень хорошая еда. — Часто тут бываешь? — Чонин спросил раньше, чем осознал, что спрашивает. Крис поднял на него хитрый взгляд. — Только когда нужно. Может ли Чонин спросить?.. А что он потеряет, если спросит? — А как компания относится к тому, что ты. Ну. Ужинаешь с фанатами? — Просит брать с собой охрану и не давать вам пронести сюда телефоны, — пожал плечами Крис. — Наверно, если случится что-то плохое, меня заставят быть осмотрительнее, но пока что чуйка меня не подводила… А тебе нормально это обсуждать?.. — А почему нет? — удивился Чонин. — Ну… Теперь будет звучать странно, если я объясню, — отмахнулся Крис. — Нет, подожди, я… Ты думаешь, я считаю себя уникальным и не понимаю, что не первый, кого ты сюда привел? — Скажем так… — Крис закончил резать свой стейк и отложил нож. — Многие любят растворяться в моменте. Забывать обо всем остальном. — И представлять, что ты смотришь только на них одних? Умоляю, — Чонин фыркнул. — Мне же не 15. Не говоря уже о том, что меня предупредили на твой счет. — Ли Минхо, — покачал головой Крис. — На него совершенно не действует мое очарование. Даже как-то обидно. — А по-моему, это объяснимо. Его парень… Ну, малость безумный. И совсем на тебя не похож. Было бы странно, если бы встречался он с ним, а типажом его был ты. — Интересно, — сказал Крис, прожевав. — Не думал об этом. — А вы давно с ним знакомы? — С тех пор, как его переманили работать в эту студию. Он, вроде, раньше в не менее понтовом месте работал, но здесь предложение было поинтереснее. Я слышал, он меня даже не знал, представляешь? Я пришел к нему, он сделал мне маникюр, а после спросил у администратора «а это кто?». Я даже возмутился! Но вообще он хороший парень, — Крис протянул руки к Чонину. Тот протянул свои в ответ. — И мастер что надо. Маникюр закачаешься. — Спасибо. — Это же с прошлой эры, да? Я помню, у меня такой был. Чонину тут же стало неловко, но Крис был прав. Он просто показал Минхо один из старых маникюров Криса и попросил сделать так же. — В общем, ты в хороших руках, — сказал Крис. — Не думаю, что это повторится, — грустно признал младший. — Это был подарок друга… Я очень хотел побывать в студии, о которой ты столько говоришь, но цены там… Ай. — Это правда. Ну, в этом случае носи аккуратно, чтобы держалось подольше! Они продолжили ужин, болтая о всяких мелочах. Обсудили музыку и кино, Скарамуччу и то, как кто его выбивал. Вспоминали школу. Крис немного говорил о работе, но, кажется, куда тщательнее подбирал слова, чем показывал это: ничего важного, никаких деталей и личных подробностей, никаких спойлеров и анонсов. Еще одно напоминание о том, что Чонин далеко не первый и подобные разговоры Крис научился вести уже давно. И даже когда он спросил, хочет ли Чонин продолжить вечер, получилось у него это так легко, будто он не спрашивал ни о чем конкретном. Но Чонин все прекрасно понимал. И он знал, чего хочет. — Тогда придется подписать бумаги. — Бумаги? — Отказ от претензий. Там… Там есть пункты о том, что я не могу никак физически тебе вредить. Никаких синяков, укусов, засосов. Никаких следов. Это обоюдно. Но главное это… — Я не смогу никому ничего рассказать, — понял Чонин. — Ну, скажем так… Хвастаться друзьям ты сможешь, а вот интервью дать — нет. — Я и не собирался… — Знаю. Но таковы правила. Они и для твоей безопасности. Вдруг я сексуальный маньяк? Чонин не стал говорить, что от руки Криса был готов и умереть. Просто послушно пробежался глазами по тексту договора. Заметив сумму неустойки за разглашение, чуть не лишился чувств, но вовремя вспомнил, что он и правда не собирался болтать об этом вечере. Только Сынмину. Но про него в договоре ничего написано не было. — Отлично, — улыбнулся Крис, а затем мягко взял Чонина за запястье, поднимая со стула и притягивая ближе к себе. — Ты слишком милый, — он покачал головой, — я уже едва держусь. Чонину не доводилось бывать с другими звездами, но отчего-то ему казалось, что далеко не все так обходятся с мальчиками на одну ночь. Крис его накормил, спросил про его жизнь, объяснил про договор. И все еще одаривал его комплиментами вместо того, чтобы просто… Ну, трахнуть и отправить домой. Это грело душу. Крис поцеловал его. Поцелуй вышел долгим и глубоким, с сильным мандариновым привкусом: оба съели по одному перед тем, как заняться бумагами. Крис держал его за талию, чуть поглаживая. Иногда он чуть отстранялся. Терся носом о чужой, заискивающе морщился и, дождавшись, пока Чонин улыбнется, снова его целовал. А затем начал аккуратно подталкивать в сторону спальни. — Тебе нужно в душ? — спросил Крис. — От тебя очень вкусно пахнет… — Манго, — шепнул Чонин. — Манго, но если ты хочешь… — Я… Я не знаю, — признался Чонин. — Я совсем не могу думать… — А ты… Ты ведь был уже с кем-то? — уточнил Чан, поглаживая его между лопаток. — Мне же не могло настолько повезти? — Ох, а то я не знаю, что девственники никакой не подарок, — фыркнул Чонин. — Не парься, я прекрасно понимаю, что у нас будет. Ты не первый. — И не последний, — кивнул Крис. Чонин не ответил. — Но… — сказал он, — могу я попросить кое о чем? — О чем угодно, — ответил Крис и чмокнул его в лоб. — Ты ведь… Эм… Ты ведь представлял это все себе так, что будешь сверху? — спросил Чонин. Крис замер, а затем отодвинулся от Чонина, ошарашенно всматриваясь в его лицо. — Ты что же… То есть… Пока все мечтают, чтобы их трахнула звезда… Ты сам хочешь меня трахнуть? Ты? О да, Чонин хотел. В его мечтах это всегда происходило одинаково. Он знал, что смотрится на фоне Криса чуть ли не школьником, но, как ни пытался, всегда представлял себя сверху. Он был с парнями и снизу, не имел ничего против, но Крис… Ему хотелось им обладать. Никак не наоборот. — Стоило раньше сказать, да? — Пожалуй, у тебя не было возможности это сказать, — ответил Крис. Было видно, что он действительно не ожидал такого поворота. — Знаешь, я… Я как-то совсем не был готов к такому. Чонин кивнул. Конечно не был. Он ведь звезда. Завоеватель, покоритель, нагибатель. Он владеет миром, что ему тело фаната? И конечно же он… — Но я могу попробовать… В смысле, снова. Такое случалось прежде, но я… Я даже не помню, когда. — Ты… Ты пойдешь на это ради меня? — Если ты хочешь об этом думать так — я не в силах тебе мешать. Но если хочешь знать мое мнение, то тут важно, чтобы обоим было хорошо. Ты сделаешь так, чтобы мне было хорошо? О, Чонин ради этого никаких сил не пожалеет! — Тогда давай попробуем, — улыбнулся Крис. В душ в итоге никто не пошел. Чонин смущался поначалу, но Крис все повторял, как приятно от него пахнет, а потом, о боже, вообще начал лизать его тут и там, так что скоро появились другие поводы для смущения. Крис как-то незаметно стянул с него рубашку, и это было очень приятно, потому что она вдруг стала колоться и ощущаться как что-то инородное, неправильное. Рубашка Криса ощущалась так же, поэтому Чонин избавился и от нее. В комнате слабо горел желтоватый свет. Было тихо и немного прохладно от недавнего проветривания. Крис все подготовил. И пускай он делал так всегда, сейчас он сделал это для него — для Чонина. Какая вообще разница, кто был тут раньше и будет потом? Что может вообще помешать этому моменту? Чонин горел изнутри, ощущая чужие прикосновения как нечто удивительное. Словно бы никто никогда его не трогал так: напористо, с силой, но в то же время мягко и заботливо. Не раня, не причиняя вреда, но давая понять: все по-настоящему. Все серьезно. Он нужен здесь и сейчас, он должен быть здесь, он должен проявить себя. Это время принадлежит только им, но Чонин не может потерять ни секунды. Сердце билось неровно, пропуская удары. Оно словно бы жило своей жизнью, но впервые Чонина это не пугало. Это казалось правильным. Боли не было. Не было страха. Было только безграничное желание. Жажда обладать другим так, как (и теперь он знал это) никто не обладал Крисом давно. Когда одежды на них не осталось, Крис снова глубоко поцеловал его и уложил руки младшего себе на ягодицы. Чонин сжал их с тихим стоном, чувствуя, как перед глазами рассыпаются звезды. Это было так глупо: он столько читал об этой заднице, столько о ней шутил, но никогда и близко не понимал, что почувствует, когда вот так ее сожмет. И дело было уже не в том, какая она, а в том, чья она. И что ему позволяют так делать, что от него именно это и хотят. Чонин, не помня себя от восторга, уткнулся лицом в грудь Криса. От него пахло дорогим парфюмом. Его кожа была чуть липкой от пота и немного прохладной. Хотелось его укусить, очень сильно хотелось, но он помнил, что ему это не позволено. Он скосил взгляд на сосок, но тут же одернул себя. Но Крис, уловив его смятение, тут же взял его за затылок, направляя прямо к соску. Чонин накрыл его губами, слегка зацепил зубами и оттянул. Лизнул языком. Выпустил изо рта, обвел кончиком языка по ореолу и снова обнял губами. Крис тихо охнул, крепче схватившись за затылок младшего. Он перебирал пальцами его волосы, и было в этом что-то нервное. Крис нервничал. Не потому что боялся — он тут был единственным, у кого вся власть, нет. Он действительно давно не делал ничего подобного, и сейчас его волнение ставило их в равное положение. Они оба были на грани чего-то нового, чего-то, с чем еще мало сталкивались. Но оба решились довериться другому, оба хотели одного и того же. Чонин, не отпуская соска, поднял на старшего взгляд. Тот прикусил нижнюю губу и улыбнулся. В его глазах плясал огонь, заразительный, бескрайний и всепоглощающий. Чонин хотел его. Очень сильно. Крис позволил подхватить себя под колено и уложить на спину. Обнял Чонина за плечи, притягивая к себе и целуя снова. Чонин провел рукой от ягодицы по бедру и к паху. Сжал уже напряженный член Чана, отмечая, что он толще тех, что Чонину доводилось видеть. Такой бы действительно было неплохо ощутить в себе, но не сейчас. Сейчас Чонин был непоколебим. Он спустил руку ниже, к самому основанию, и прихватил пальцами мошонку. Крис вздрогнул и шумно сглотнул. Чонин повторил, и Крис рвано выдохнул. Чонин быстро сплюнул на ладонь и начал водить рукой по члену парня, сжимая сильнее к основанию. Слюна быстро высыхала, и скоро движения снова стали слишком жесткими, но Крис и не думал останавливать младшего. — Вставь мне, — чуть ли не скуля, сказал он. — Так сразу? — удивился Чонин. — Ты не готов. — Мне от одной мысли об этом крышу сносит, — признался Крис. — Никогда бы не подумал, что так будет, но ты… Черт, я хочу встать перед тобой на четвереньки. Хочу… Черт, просто вставь мне. — Вставай на четвереньки, — велел Чонин. — Ты… — Ты мой биас, Крис. Поцеловать тебя в задницу — мой самый мокрый сон, — он сказал это ему на самое ухо, прикусив мочку. Крис простонал что-то нечленораздельное и послушно перевернулся. Подтянул ноги ближе к груди, поднимая задницу выше. — Смазка на столике… А, ты уже нашел. — Расслабься, — сказал Чонин. — Ты сегодня не главный. Сегодня у тебя за спиной кто-то другой. Крис цокнул и усмехнулся, пряча лицо в простыню. Чонин не стал говорить, что про задницу не шутил. Он поцеловал Криса в поясницу, затем в копчик, а затем стал спускаться все ниже и ниже к ягодицам. Мазнул языком между ними. Крис вскрикнул и попытался отклониться, но Чонин удержал его за бедра. — Ты… Грязный… — сказал Крис. Чонин усмехнулся и, ущипнув парня за бедро, снова ткнулся языком между ягодицами. Затем он развел их руками и несильно толкнулся кончиком языка в узкий проход. Чан с силой ударил по матрасу, комкая простынь. Чонин толкнулся глубже, и Крис, проглотив стон, укусил себя за кулак. Чонин завел руку вперед, сжимая головку члена Чана. Та была уже влажной и, кажется, даже стала чуть крупнее, чем раньше. Чонин знал, что должен использовать смазку, но просто не смог отказать себе в самой гадкой, самой страшной своей фантазии. Такое он видел только в порно и не был уверен, что когда-нибудь решится повторить, но сейчас, казалось, для этого самое время. Поэтому он дождался, пока во рту скопится побольше слюны, и сплюнул Крису прямо на вход, тут же проталкивая внутрь одну фалангу. Крис громко простонал, сжимаясь вокруг пальца. — Ты ведь знаешь, как надо, — позвал Чонин. Немного подумав, добавил: — Детка. Да? Крис всхлипнул и кивнул. Он чуть качнул бедрами и наконец расслабился, пуская Чонина глубже. Чонин добавил смазки и ввел второй палец. — Блять, хватит, — взмолился Крис. — Вставь мне. Порви меня нахер, мне похер, слышишь? Я тебя блять ненавижу, хватит уже меня мучить, какого хера ты так тянешь? Факт о личной жизни Бан Чана, который Чонин не думал, что когда-нибудь узнает: он относится к тем людям, что в сексе сыпят ругательствами. Факт о личной жизни Бан Чана, который Чонин не думал, что узнает, номер два: Крис обожал слово «хер». Хотя чему тут было удивляться?.. — У меня договор, — напомнил Чонин с нескрываемым чувством наслаждения. — Я не могу сделать тебе больно. Как ты в суде будешь делать заявление? «Порвал мне хером очко»? — Я тебя порву, если будешь издеваться, — прошипел Чан. — Я ведь могу и передумать. Это должно было Чонина напугать, но едва ли он мог чувствовать угрозу от человека, который стоял перед ним на четвереньках с оттопыренной кверху задницей. — Не можешь, — сказал он. — Иначе я тебя не трахну. В конечном итоге ведь все этим и объяснялось. Крис, несмотря на свою альфа-сущность, очень хотел, чтобы его трахнули. Потому так легко согласился, поэтому так торопил Чонина. Поэтому так извивался под ним сейчас. И поэтому же злился. Он привык получать то, что хочет, даже если в данном случае должен был не получить, а дать. — Крис, — позвал Чонин. Тот не отозвался. — Детка? — Что?! — простонал Крис в ответ. — Договор запрещает тебя шлепать? — Чего?.. — Могу я шлепнуть тебя? Всего разок? Мне очень хочется. — Только если после этого наконец войдешь в меня нормально. — И ты никому не расскажешь? — Блять да… И Чонин его шлепнул. Получилось очень смачно. Крис ойкнул и дернулся. Захотелось повторить, но условия нарушать было нельзя. Чонин разорвал упаковку презерватива и быстро раскатал его по члену. Затем смазал себя и, наконец, приставил головку к растянутому входу. Внутри Чана было тесно, очень тесно. У Чонина от первого же толчка, неглубокого и короткого, померкло в глазах, так хорошо Чан его сжимал, даже пока пытался расслабиться. — Блять… — сказал старший. — Глубже. Давай. Чонин не стал его слушать. Он продвигался медленно, чем вызывал бурю недовольных стонов, но он слишком боялся причинить боль. Не из-за договора конечно, а из-за их соглашения. Им обоим должно быть хорошо. Только это имело сейчас значение. И он был терпелив, пока не почувствовал, что вошел наполовину. Чан уже привык к нему и уже не так остро реагировал на его движения, да и Чонин уже чувствовал себя увереннее. Он снова толкнулся вперед, а затем двинул бедрами назад, чтобы снова толкнуться. Теперь уже глубже. Теперь уже по-настоящему. Чан подавился воздухом и покачал головой. Следующий толчок он встретил протяжным «блять» и уже не замолкал. Он царапал руками простынь, отклячивая зад все сильнее, подмахивал бедрами и бесконечно выстанывал самые разные слова. В основном грязные. Иногда говорил «пожалуйста». Иногда «сильнее». Иногда «глубже». И всего один раз — «Чонин». Чонин слушал его, но больше ориентировался на собственные ощущения. Они управляли им, отключая голову. Он целиком сосредоточился на них, закрыв глаза и склонившись ближе к Крису, поудобнее перекладывая руки у него на бедрах. Он и сам стонал, дышал рвано и не переставал повторять, как ему хорошо. Потому что внутри Криса было офигенно. Он был узким, горячим, влажным, и презерватив ничуть не портил ощущений. Сейчас ему бы вообще ничего не испортило ощущений. Он чувствовал, что приближается к краю, но в то же время не хотел, чтобы это заканчивалось. Он никогда не делал так раньше, но он перехватил себя у самого основания так, чтобы это не мешало движениям, но чтобы он не кончил слишком рано. В голове была одна задача — заставить Криса кончить первым. А Крис уже дрожал. Руки его не держали, он даже за простыни толком не цеплялся. Стонал глухо и хрипло, будто сорвал голос. Может, и правда сорвал?.. Чонин оглох еще в самом начале. Кровь стучала в висках, а сердце… Сердце сходило с ума. Грудь пылала огнем, хотелось разорвать ее, чтобы выпустить это глупое сердце наружу, ведь оно так просилось, так не хотело оставаться запертым в грудной клетке. Крис кончил и, кажется, сам удивился, как много спермы под ним оказалось. Но Чонин не дал ему времени осознать случившееся, продолжив вбиваться в него, теперь уже не сдерживаясь и мечтая только о том, как бы довести до финала и себя. Крис послушно принимал его, пачкая бедра и живот в собственном семени. Его спина была покрыта потом, от него уже не пахло парфюмом — только чем-то животным, первобытным и очень настоящим. От него пахло им самим. Чонин не помнил, как кончил, помнил только, как в глазах потемнело и зазвенело в ушах. Он почувствовал, что вот-вот задохнется, и едва успел выйти из Чана прежде, чем отключился. Просыпаться было неприятно. Тело было слабым. В глазах плясали разноцветные узоры. Во рту была пустыня, а сердце все также плясало свой несуразный танец. Но Чан лежал рядом и гладил его по виску большим пальцем. Смотрел почти что нежно. Заметив, что Чонин очнулся, смахнул с его лба испарину. — Я сидеть не смогу завтра, — сказал он с нескрываемым удовлетворением. — А я альбомы не за тем скупаю, чтобы ты на попе ровно сидел, — отозвался Чонин, слабо улыбнувшись. — Ты не милый, — фыркнул Чан. — Я так ошибся на твой счет. Ты дьяволенок с ангельским личиком. — Значит, в айдолы гожусь, — сухими губами ответил Чонин. — Дать воды? — спросил Чан и, не дожидаясь ответа, поднялся к кувшину. Чонин с трудом оторвал голову от матраса и жадно выпил весь стакан. Не удержавшись, обнял Криса, но тот и не сопротивлялся. Только усмехнулся тихо и погладил по затылку. — Мне наверно надо уйти, но… Можно не прямо сейчас? Мне нужно немного времени… — сказал Чонин. — Оставайся, — сказал Крис. — Номер наш до самого утра. Только вот простынь конечно… Чонин не слушал. «Наш» разлетелось по черепной коробке, и больше там не осталось места ничему. Заснул он крепко и совершенно бесстрашно. Впервые за долгое время. Открыв утром глаза, он первым делом понял — на него смотрят. Повернув голову, обнаружил рядом с собой Криса, который и правда смотрел на него с очаровательной улыбкой. — И долго ты так? — спросил Чонин, пытаясь нащупать одеяло. От неловкости хотелось прикрыться поскорее. — Не очень, — невозмутимо ответил Крис. — Все не решался тебя будить, хотя вообще нам уже пора. Наш. Нам. Удивительно все же, как мало нужно человеку для счастья. — …у меня сегодня еще расписание. — Ой… Я тебя задерживаю? Почему ты не ушел? — У меня есть еще полтора часа, — Чан протянул руку к младшему и погладил его по волосам. — И я хочу с тобой позавтракать. — Со мной? — переспросил Чонин. — Зачем? Не то чтобы он не был рад предложению, напротив — это было куда больше, чем он мог себе представить в любых фантазиях, даже самых смелых. Он в свой полет на Луну верил больше, чем в то, что Бан Чан предложит ему позавтракать после перепихона на одну ночь. Но в этом-то и было дело: Чонин прекрасно знал, на что соглашается. Или думал, что знает, потому что Крис то ли не все ему сказал, то ли менял их договоренности на ходу. Это сбивало с толку. Чонин не любил хвататься за глупые надежды, предпочитая им любую действительность. — Потому что мы оба голодны, — ответил Чан и спустил руку к животу Чонина, осторожно похлопав по нему. — Ужин был плотным, но и нагрузка у нас была ого-го, да? — Ох… — Чонин резко сел. — Я забыл спросить, как ты? Ничего не болит? — Только разбитые ожидания, — ответил Чан. — Но я быстро оправлюсь. Вновь стало очень неловко за себя. Захотелось объяснить, что обычно Чонин не такой напористый, и ему бы и в голову не пришло просить о подобном, если бы… Если бы. О причинах Крису вряд ли будет интересно узнать. — Так что? — напомнил Крис. — Завтрак? Чонин ожидал, что завтрак им также принесут в номер, однако Крис сначала сходил в душ сам, потом отправил туда Чонина, а после кому-то позвонил и сказал, что их ждут внизу. Служебная машина стала для Чонина новым большим потрясением. Они разместились на втором из трех рядов сидений, прямо за водителем и менеджером Криса. Чонин сначала даже пошевелиться боялся, а затем заметил в кармане сиденья комикс. И только тогда осознал, что это не просто какая-то служебная машина, это та самая машина, которая возит группу Криса на мероприятия и встречи. Стало дурно. Хотелось все осмотреть и общупать, но Чонин понимал, что это крайне неуместно. Даже будь здесь только Крис — уже было бы неловко, но тут был еще и менеджер, который наверняка не в восторге от затеи с завтраком. Не хотелось бы вылететь из машины на полном ходу. Перестать пялиться на уголок комикса он, впрочем, не мог. — Чанбин забыл где-то месяц назад и все никак не вспомнит, — пояснил Крис, проследив за взглядом младшего. — Забери, если хочешь. Свалим все на девочек. «На девочек» очевидно значило на какую-то из женских групп компании. — Нет… Я просто… Не надо, спасибо, — ответил Чонин. Машина остановилась. — Двадцать минут, — сказал менеджер. — Вещи тут оставь. — Будто я сбегу, — фыркнул Крис, но сумку послушно оставил. Чонина менеджер не удостоил даже взглядом. — И часто ты завтракаешь в публичных местах? — тихо спросил Чонин, стараясь держать между ними подобающую дистанцию. — Не очень. Поэтому и захотел. — А если тебя узнают? — Уже узнали, — пожал плечами Крис. — Вопрос в том, что будет дальше. Оглядевшись, Чонин и правда заметил нескольких девушек с телефонами в руках. Резко стало неуютно. Обернувшись, он увидел девушку, которая снимала их со спины. Чуть поодаль на углу стояла еще одна. Чонин почувствовал, как краснеет. Сердце вдруг забилось так часто, словно его поймали на чем-то плохом, хотя, конечно же, ничем таким они не занимались. — А ничего, что я… — начал он, и тут же замолчал. Никто не знает о нем. Без его согласия фото не опубликуют, а если опубликуют — будет повод подать в суд. Вряд ли его присутствие вообще проигнорируют, но скорее всего подумают, что он какой-нибудь менеджер или танцор из компании. Однако спокойнее стало только в кофейне: девушки с улицы не пошли за ними. Впрочем, внутри их тоже довольно быстро узнали. — Давай я сделаю заказ? — смущенно предложил Чонин. — А какой смысл? — пожал плечами Чан. — Оставишь меня за столиком — кто-нибудь обязательно подойдет. Лучше делать вид, что я очень занят, и не давать им шанса… Ну, ни на что. Но ты выбери и садись, не будем создавать толкучку. Чонин выбрал первое, что увидел: сэндвич с ветчиной и латте, и послушно ушел за дальний столик. За Крисом у стойки бариста наблюдал не только он. Две девушки, о чем-то хихикая, перешептывались, не сводя с него взгляда. Еще одна снимала видео, делая вид, что просто сидит в телефоне. Чонин, глядя на них всех, ощутил приступ злобной тошноты. Очень хотелось к ним подойти и блевануть. Чан вернулся с заказом достаточно быстро и, сев напротив Чонина, приступил к еде. Он делал вид, что не придает значения тому, что на него смотрят, но Чонин видел большую разницу по сравнению с тем, как Крис ел вчера. Сейчас он сидел прямее, больше смотрел в тарелку и, кажется, даже следил за тем, чтобы не слишком широко открывать рот. Чонин взял сэндвич дрожащими руками, но, откусив, понял, что ни за что не доест. Такая атмосфера была для него слишком напряженной. Совсем не так он представлял себе завтрак с кумиром. — Не волнуйся, — словно прочитав его мысли, сказал Чан, — они меня не донимают — это большой успех. Давай просто поедим? — Мы даже поговорить не можем, — очень тихо сказал Чонин. — Вдруг они потом что-нибудь напишут? — Тут ты прав, — признал Крис. Лицо его на мгновение стало грустным. — Я не люблю завтракать… Ну, ты понял. Мне нравится в кафе. Но обычно я один или с ребятами, а тут… Да, извини. — Ты же не… — Извините… К столику подошла девушка. Глаза ее были почти круглыми, а восхищения в них было столько, будто Чан не блинчики жевал, а как минимум через горящий обруч прыгал. Интересно, Чонин со стороны выглядит так же?.. — Можно сфотографироваться? — спросила она. Чонин заметил, как она будто бы случайно уже протянула ему свой телефон: очевидно предполагалось, что сфотографировать их должен Чонин. И точно не предполагалось, что ей откажут. — Прошу прощения, я здесь не по работе, — слегка кивнув, ответил Крис. — И совершенно не готов для фото. — Вы прекрасны! — ответила девушка. — Я… Я могу никуда не выкладывать, просто хочу… — Извините, у нас мало времени. Чонин и сам не понял, что сказал это. Девушка и Крис словно бы по команде повернули к нему голову, и еще неизвестно, кто из них был более удивлен. — Вы отвлекаете нас от расписания, — твердо сказал Чонин. — Если Бан Чан сфотографируется с Вами, придется сфотографироваться со всеми. Остальные участники уже ждут на площадке, если Бан Чан опоздает… — …да, — сказал Чан, — меня ждут. Прошу прощения. Девушка поджала губы и, быстро поклонившись, убежала за свой столик. — Придется подвезти тебя, — сказал Чан. — Иначе она может пойти следом и понять, что ты не мой телохранитель. Чонин фыркнул. — Я не похож на телохранителя. — Верно, — улыбнулся Чан. — Ты похож на защитника. Чонин смутился и отхлебнул латте. День Х в календаре мамы был помечен черным маркером. Чонин прекрасно понимал, что у нее просто не было другого под рукой, что стикеры или наклейки были неуместны, но черная метка все равно давила куда сильнее, чем дата госпитализации, которую мама просто подчеркнула. Хотя в целом он с судьбой смирился. Вообще-то шансы у него были неплохие. Все врачи так говорили, все консультанты, психолог — вообще все вокруг были уверены в том, что все пройдет хорошо. Даже то, что сердце Чонина прослужило само столько лет, встав всего-то пару раз и без серьезных последствий, все преподносили как добрый знак. Чонин не то чтобы им не верил, просто доброго ничего не видел. Все вокруг пытались доказать, что он достаточно здоров и силен, чтобы справиться с операцией, но он-то знал, что здоровым и сильным операция не нужна вообще. У здоровых и сильных родное сердце работает всю жизнь и без заячьих диет, ограничений по спорту. Здоровым и сильным можно пить, курить. Они могут подниматься по лестнице. И им не больно. А Чонину больно. С самого детства. Они так и поняли, что что-то не так. Ему сказали, на родном сердце он протянет лет до 14, а потом — операция. Он дотянул до 20 и в какой-то момент даже думал, что справится и дальше, но сердце встало прямо посреди новых Мстителей, и Сынмину пришлось делать непрямой массаж сердца до приезда скорой. Чонин даже не знал, что друг это умеет, но, наверно, когда так долго дружишь с сердечником, приходится в жизни что-то менять. Подстраивать. Чонину это не нравилось, и это было еще одной причиной, почему он не верил врачам. Ради него многим людям пришлось изменить жизнь. Вырезать и склеить ее по новому шаблону, по такому, при котором жизнь Чонина была бы в безопасности. Чонину не нравилось быть обузой. Что будет, если операция пройдет хорошо? Он начнет бегать за автобусами и отрываться на вечеринках? Он станет полноценным другом и сыном? Едва ли. Ему говорили: главное тут — настрой. Чонину казалось, что главное — чтобы врач был трезвым и новое сердце было поздоровее старого. Это ему пообещали, но настрой все равно не улучшился. В больнице было мерзко. Чисто до скрипоты, тихо до безумия и ужасно напряженно. С каждым проведенным здесь днем Чонин наблюдал, как помещения становятся все меньше и серее, словно бы каждую ночь его отключали от всех этих проводов и пульсометров и переносили в другую больницу. Ко дню операции он боялся проснуться в какой-нибудь мокрой коробке. Или в морозильной камере. Было бы неловко. Он много времени проводил в коридоре, чем сильно бесил медсестер. Но тут была хоть какая-то жизнь. Пациенты ходили, посетители с пакетами. Да и окна выходили не во двор, а на улицу, а Чонину вдруг начало нравиться наблюдать за машинами. Кажется, такого с ним не было с самого детства. Он запретил Сынмину приходить. Объяснять не стал, но про себя решил так: если выживет — то и ни к чему прощания. Если не выживет — Сынмин все равно не подберет последних слов, за которые потом не будет себя корить. Так что закончили они разговор обычным «пока», и больше Чонин на сообщения не отвечал. Маму попросил соврать, что телефон забрали. Ей бы он тоже запретил приходить, но это было невозможно. Стоит ли говорить, что, когда позвонил Чан, он и не думал брать трубку? Причин для его звонка могло быть две: он мог либо напомнить о конфиденциальности их встречи, либо… Да уж, Чонин, мечтай. И все же… А вдруг он больше не услышит его голос? То есть, пока он тут лежал, он конечно слушал музыку и смотрел выступения, но… Вдруг больше никогда?.. И он ответил. — Я уж думал, ты меня кинул, — сказал Крис вместо приветствия. Обида в его голосе была наигранной, и Чонин живо представил себе его лицо. Добрую улыбку. Хитрый взгляд. Он улыбнулся, присловнившись лбом к холодному стеклу. За окном было все так же серо. В груди болезненно отцветало. — Извини, были дела, — сказал он и не соврал. — Готовишься к Новому Году? Верно. Новый Год. Чонин и забыл, что он так скоро. Его должны были оперировать за два дня до. Он скосил взгляд на ногти. Лака на них уже не было: заставили снять покрытие перед поступлением. Снимать, конечно же, пришлось самым вульгарным образом: просто отковыряв покрытие. Теперь ногти слоились и вид у них был весьма драматичный. Стало как-то совестно. — Да. У меня большие планы, — и снова не соврал. — Будешь с семьей или с друзьями? — Я… В этом году буду в новой компании, — улыбнулся Чонин. — Стараюсь пробовать новое. — Другого я от тебя и не ждал. Они посмеялись и замолчали. Молчать с Крисом тоже было приятно. — Я хотел спросить… Не хочешь увидеться еще раз? Можем там же… Или в другом отеле. Где захочешь. Можем даже поесть где-нибудь… — Хочу, — ответил Чонин и зажмурился. Под веками щипало. Губы задрожали, пришлось их крепко стиснуть, чтобы не всхлипнуть в трубку. — Только… После Нового Года, хорошо? Сейчас правда никак. — Даже для меня? — снова притворное возмущение. «Я бы ради тебя сердце отдал, будь оно на что-то годно», — подумал Чонин. — Извини… Правда никак. — Ладно. Тогда… Я еще позвоню? — Конечно. — Ты же не пытаешься меня слить? — Что? — Ну, говоришь «потом», а имеешь в виду «никогда»? Да. Нет. Возможно. От Чонина тут ничего не зависело. Может, и никогда. Но… — Нет, — сказал Чонин. — Как ты мог такое подумать? Вообще-то до операционной он бы и сам дошел, но медсестры сказали, что так нельзя, и уложили на каталку. По пути он не смотрел никуда, кроме как в потолок. Считал лампы мимоходом, а сам думал. — Сейчас я надену маску, — сказал анестезиолог, — а потом посчитай до десяти в обратном порядке, хорошо? Чонин кивнул. Может, и никогда. Но очень бы хотелось, чтобы «потом». Новый Год Чонину встретить не довелось. Он очнулся в ночь на четвертое января. Весь в проводах, в кислородной маске и голый, накрытый какой-то простыней. Он задергался, запищали какие-то приборы. В груди билось сердце. Но совсем не так, как раньше. Мама сказала, что он, вообще-то, уже приходил в себя несколько раз, просто ненадолго. Он этого совершенно не помнил. Ему объяснили, что операция длилась дольше, чем должна была, что возникли осложнения… Они сказали, ничего страшного, но хорошо, что он спал после. А Чонин ничего не чувствовал. Даже когда его перевели в обычную палату. Даже когда Сынмин пришел. Сынмин болтал без умолку. Рассказывал, как провел Новый Год, как встречался с их друзьями. Что на улице очень холодно и что снега мало, а потому вообще паршиво. И что он очень рад, что Чонин решил выжить. Так и сказал — решил. Будто точно знал, что Чонин не собирался. Тогда Чонин и сказал в шутку: — Жалеешь теперь наверно, что такой дорогой подарок подарил? А Сынмин дал ему подзатыльник, ничуть не стесняясь болезного вида друга, и потребовал объясниться. — Я не думал, что мы снова увидимся, — признался Чонин. — Просто… Не видел такой возможности. И Сынмин заплакал. Чонин так распереживался, что сдуру ляпнул: — А еще у меня был секс с Бан Чаном. Телефон мама ему почему-то не давала. Возможно, боялась, что его прикончит какое-нибудь выступление любимой группы или что он захочет сбежать из больницы. Все просьбы вернуть телефон игнорировала, повторяя, что это ему дополнительный стимул побыстрее восстанавливаться. Восстанавливаться приходилось через силу, как бы странно это ни звучало. После операции его плохо слушались конечности, а новое сердце, хоть и работало исправно, подкидывало Чонину какие-то дополнительные трудности. Нельзя было резко садиться. Долго лежать на спине. Из-за повязок было трудно дышать. Диета его была какой-то пресной, хоть и более разнообразной, чем до операции. Ходить он долго не мог и уставал решительно от любого действия, будь то прогулка по коридору или просто обед. Он злился. Много и долго. Иногда до слез. Как-то ночью не нашел на столике стакан с водой, понял, что выпил все вечером — расплакался, осознав, что придется вставать. Он выжил будто бы в издевку самому себе. И жить теперь будет так же. Хотел быть здоровым — и болел. Решил, что готов умереть — и выжил. Такая вот у Ян Чонина жизнь. Через неделю ему перестали приносить обед в палату — пришлось ходить в столовую. Еще одна чертова нагрузка, которая Чонина совершенно не радовала. И вот так, однажды перед обедом, он его и увидел. Прямо в дверях своей палаты. — У медсестры на посту аллергия на пыльцу, — сказал Чан. — Букет принести не разрешили. Я думал апельсины взять, но не знал, можно ли… — Лучше не надо, — сказал Чонин на автомате. — У меня строгая диета. — Понимаю, — кивнул Чан. И зашел без приглашения. — У меня для тебя подарок, — сказал он и вытащил из кармана куртки какой-то конверт. Чонин открыл его каменными пальцами. Внутри был сертификат в студию маникюра. Да уж, профессиональный уход ногтям Чонина теперь бы не помешал. — Спасибо, — улыбнулся он, прижав конверт к новому сердцу. — Моя любимая студия. — Слышал, там какая-то знаменитость маникюр делает? — Да. Он еще лунный френч очень любит, — кивнул Чонин. Они помолчали. — Я… Я все думал, что спрошу, почему ты не рассказал, но, вроде как, сам понял. Чонин кивнул. Объяснять не хотелось. — Я рад, что ты в порядке. И что исполнишь свое обещание, — он улыбнулся. — Я… Я должен тебе объяснить кое-что, — сказал Чонин. А потом молчал, подбирая слова. — Тот Чонин, которого ты узнал — это был не я, — сказал он. — Я знал, что у меня операция, и я решил, что… Ну, какая тебе разница? И мне? Все равно ведь… «Умру». — Все равно больше не увидимся. Подумал даже, это последний подарок Вселенной. Я ведь столько лет на тебя смотрел, а тут подарок Сынмина, встреча в салоне, твое приглашение… Я был уверен, что это просто подарок Вселенной, — повторил он. — Понимаешь? Чан неопределенно повел головой. — Я пытаюсь сказать, что тот Чонин, которого ты звал на ужин… Его не существует. Ему предстояла смертельная операция… — Чонин чуть отодвинул пуговицы на больничной пижаме. Шрам выглядел не так классно, как в кино, зато очень показательно. — У него было плохое сердце. И другое. Он ни о чем не жалел, ничего не боялся… Он не знал даже, кем ему быть. Понимаешь? — Новое сердце радо мне? — спросил Чан. Да, подумал Чонин. Тысячу раз да. — Но не факт, что ты будешь ему рад. Понимаешь? Я сам не знаю, какой я теперь. Я не понимал себя уже тогда, когда соглашался встретиться с тобой. Я не планировал пережить эту операцию, Крис. Я не планировал встретить этот Новый Год. Я должен был умереть со стильным маникюром и без сожалений. — А теперь жалеешь? — Нет, — быстро ответил Чонин. — Никогда не пожалею. — Ян Чонин! — крикнули в коридоре. — На обед! Чонин болезненно вздохнул. — Мне надо идти. — Давай провожу? — Тебя узнают. — Неважно. Это госучреждение. У них же будет больше проблем, если решат меня снимать. И вообще-то Чонину не хотелось, чтобы Крис его провожал. Он не должен был этого делать. Все это было не его проблемой, не его жизнью, не его ответственностью… Черт, Чонин просто не хотел, чтобы его видели в таком ущербном состоянии. Но есть хотелось очень. — Да уж, не отельный ужин, — сказал Чан, посмотрев на поднос Чонина. Тот вздохнул и кивнул. — Не представляешь, как я о нем мечтаю все это время. — Только о нем? — тут же включился Чан. — Крис… — Чонин покачал головой, но, не удержавшись, улыбнулся. — Ты меня слушал вообще? — Слушал. И вообще-то даже понял. Ты не знаешь, какой ты теперь, но это ведь не значит, что ты… Какой-то не такой. И…И тебе нужен рядом тот, кто поможет узнать? — Но это не обязан быть ты, как ты не понимаешь! — Чонин сказал это громче, чем планировал. — Ты… Я ведь поэтому тогда и согласился. Ты меня не знал. Ты за меня не отвечал. Мы так договорились, и мне было хорошо от мысли, что ты ничего не знаешь, что тебе все равно… Я всем жизнь испортил. А тебе бы при всем желании не мог, потому что ты был ни при чем. А теперь ты говоришь, что… — Ничего такого я не говорю, — отрезал Чан. — Я говорю, что хочу с тобой поужинать. Даже если придется есть серую кашу, — он сморщился, покосившись на тарелку Чонина. — Она еще и не соленая, — вздохнул Чонин. — Да пофиг. Я и гулять с тобой хочу. Даже здесь. Ты… Ладно, я скажу, если ты настаиваешь, но будет звучать ужасно банально. Ты не такой, как другие. Я понял, это все было спонтанно… Но в тебе же это есть. Ты не… Пресмыкаешься рядом со мной, хоть и восхищаешься. С тобой круто болтать. Ты можешь быть наглым, но заботливым, ты такой… Такой, какого мне хочется узнать. Даже если ты не всегда такой. Обычно мне никого знать не хочется. Я обычно даже лиц не запоминаю. А твое… — он пододвинул к Чонину стакан зеленого сока. — Забыть не могу. Даже к Минхо приставал, пока он не дал номер твоего друга. — Сынмина? — удивился Чонин. — Они работали раньше вместе. Ты не знал? — Я не… Но это логично, — ответил парень. — Он мне и объяснил, почему ты трубку не берешь. А я тебе даже в Новый Год звонил. Так испугался, когда подумал, что ты в этот момент… — он помотал головой. — В общем, я здесь не из чувства долга или еще чего. Я здесь, потому что по-другому не мог. И не хочу. — Но если мы… Если у нас не выйдет? — То ты будешь знать себя чуточку лучше. А я напишу клевую песню. — Вот это перспектива, — хмыкнул Чонин. Он помолчал. Доел кашу. — Придется… Подписать еще бумагу какую-то? Чан улыбнулся. — Целую кучу бумаг.